I hate you. I love you.

Наступило утро. Солнечное и жаркое. Или же это сам Джей еще не отошел от ночи. Мужчина перевернулся на спину. А ведь это не первая их ночь за последние парочку недель, и даже не вторая, не пятая. Что-то малышка Харли слишком заводит его, начиная с момента ночи вечеринки на ее двадцать шестой день рождения и до сегодняшнего… веселья. Ей самой даже иногда не по себе после их «забегов». Другой раз закрывается в ванной, включает воду на полную и подолгу не выходит. Как недавно, к примеру. Пыхтела там за дверью, кашляла. Да и вообще странная какая-то. Постоянно кувыркается, то хохочет, то реветь начинает, зачастила носить обычную, как она говорит, «уютную» одежду: всякие пушистые свитера, милые кофточки нежных цветов, шортики, пижамки эти ее. Тфу. Ничего не поделаешь с дурехой. Джокер откинул простынь и сел. Но вдруг взгляд его упал на знакомую фигуру. Это Харли. Такая худенькая в этой ее обтягивающей персиковой водолазке и серых шортах, стоит к нему спиной. Перед зеркалом. И тишина. Волосы лежат на плечах, грудь едва вздымается при совсем не слышном дыхании, блестящие голубые глаза уставились в одну точку на своем отражении. Одна рука приподнимает край кофты, другая покоится на животе. И замерла. Мысли ее далеко-далеко. Почти не дышит, будто прислушивается к чему-то. Давно она так стоит? «Я чувствовала… Еще одно сердце бьется… Еще одна жизнь… Ребенок живет во мне. Я больше не одна. Часть Его есть и во мне. Наша любовь, воссоединение наших душ. Это невероятное чувство. Нет сильнее притяжения на земле, чем наша с ним связь. От меня зависит еще один маленький человек. Какой он теплый, крохотный, он двигается внутри меня. Я ощущаю его каждой клеточкой своего тела. Он дал мне его. Моя любовь теперь принадлежит и ему. Я люблю его.» «Не может быть, только не это. Как?» Она в тихом счастливом шоке медленно поворачивается к нему, чуть ли не плача, вся дрожит. Держится за драгоценный еле видимый бугорок на плоском животе. Сколько эмоций в ее глазах, сколько всего они говорят. Ей хочется расплакаться от любви и нежности. В ней зреет малыш. От одной мысли мужчина холодеет, как камень, мурашки пробегают по спине. Он не чувствует ничего, кроме отвращения, холода и страха. Как быстро она расклеилась, сдалась, жалкая девчонка. Ишь чего, просто влюбилась в эти мгновения и этого мерзкого зародыша. Харли, его глупая Харли, что же она делает, так же нельзя, все рушится, все летит к чертям. Какой ребенок?! И что теперь делать? — Харли. — произносит он отрывисто басом, серьезно глядя на ее живот. — Джей… — шепчет она дрожащим голосом, вот-вот разрыдается, губы ее дрогнули в растерянной улыбке. Он боялся ее даже трогать, чтобы не сделать что-то не так. Он так испугался, что в панике не мог изложить свои мысли. — Ребенок. У меня ребенок… — все твердила она, пытаясь добить его жалостью, заглядывая в глаза. Слезинки побежали по щекам. — Так, пойдем. Сейчас пойдем к моему доктору. — Джокер пытался обойти ее, настойчиво встающую на его пути, чтобы разжалобить, что вот она, носит его ребенка, давай, ударь ее, накричи, что знала и ничего не сказала. — Джей, он живет во мне, я чувствую… он там, внутри. — бредила девушка, ни на секунду не отнимая рук от низа живота, ходя за ним по комнате. Но ей самой было не до него, она просто на какое-то время совершено вылетела из этой реальности, ее пробило до глубины души. — Это не на долго. — бросил не громко зеленоволосый, потащив ее за руку к выходу. Он совсем изменился, будто какая-то серьезная вещь и испуг заставили его перестать притворяться сумасшедшим злодеем-клоуном. Но Харли ужаснулась еще больше, хоть и не показывала этого, зная, что бесполезно вырываться, что он не отступит и сделает то, что должен он сам. Все уже решено. Подумать только, а ведь она беременна от него. Она что, мало шлялась, мало с вертолетов сбитых прыгала, мало в зданиях горела и попадала в аварии, то в улетевшей в воду его машине, то в столкнувшейся с грузовиком с горючим фуре клоунов? Да и что было в этих чертовых белых пакетиках и таблетках у нее постоянно в клубе? Ну, а он? Не достаточно долго покупался в химикатах, мало его Бэтс поколотил, полезные яды ему кололи в Аркхэме, мало пуль он поймал в перестрелках или налетел на свои же гранаты? Природа — удивительная вещь. И это их испытание. Преодолеть которое, по его мнению, можно гораздо быстрее, чем за девять месяцев. Гораздо проще. Но не для нее. Для нее это будет хуже смерти. *** Обшарпанные стены, отколотая плитка, выбитые двери. Раненые громилы, озирающиеся по сторонам бандиты. В одном помещении кого-то режут без анестезии, в другом — бесконечные гудки аппарата, отслеживающего биение сердца. Холодно, страшно. Окна тоже разбиты, а где и есть целые — то деревянные, старые. Почти все лампочки выкручены. Грязно. Засохшая кровь на стенах, какая-то земля по углам, приборы, ужасные инструменты, разлит спирт, разбросаны куски ваты, обрывки бинтов, на полу-оторванном крючке висит перепачканный халат, пахнет чем-то медицинским, лекарствами и смертью. Эта заброшенная больница на окраине города крышуется преступными группами. Сюда, к «своим докторам», приводят случайно подстреленных пленных, которые еще нужны живыми, пока не расколются, для пыток, раненых в перестрелках бандитов, залетевших клубных девочек, которых пока не выгодно из-за этого выбрасывать на улицу, как обычно это делают хозяева. Здесь же в абсолютно не стерильных условиях сидят и татуировщики, сами забитые, что места живого нет, протирают иглы и нагло улыбаются парочкой золотых зубов. Как здесь ужасно. Все, как в кошмаре. Яркий свет бьет в глаза. Ее, уже переодетую в бесформенную и длинную голубую сорочку, кладут на какое-то то ли кресло, то ли стол, она не видит. Смотрит в белый осыпавшийся потолок сквозь пелену слез. Они стекают по щекам. Она такая слабая, не двигается, словно побежденная отчаявшаяся жертва. Опускает глаза на окно. За осколками стекол на улице стоят голые деревья, черные острые тонкие верхушки не колышутся, словно мертвые. Серое небо, почти белое, без единого облака, вдалеке заброшенные дома, дорога, редко мелькают машины, едва доносится шум мотора, а на переднем фоне звуки какой-то возни в соседних кабинетах, стук скальпелей друг о друга и о подносы. Все такое холодное и безжизненное, мерзкое, мертвое и пугающее. Она слишком слаба, чтобы сопротивляться, отчаялась, она просто сломлена. У нее забирают самое дорогое. Она уже любит его, он для нее — проблеск надежды в ее порочной жизни, полной тьмы и опасности. Она так грешна и испорчена, что никогда уже не сможет быть такой же чистой и невинной, как этот маленький не рожденный ангел. Стоило только природе дать ей это чудо, эту веру и любовь, как они все забрали, истерзали ее душу и сердце. Ей уже было все равно. Она тихо плакала, не двигаясь. Лицо ее ничего не выражало. Ни к чему ему теперь держать ее руки у головы, а врачу — ноги. Что он там с ней делал? Боль была во всем теле, так щемило в груди, сердце разрывалось. В ней погибает жизнь… Он даже боится посмотреть. Просто держит руки, прижимает к спинке кресла, отвернув голову. Он плачет? Кривится? Они отвернулись друг от друга сейчас. Оба молчат. Всё. Ей больше некого любить. *** Они вошли в дом. Он бросил куртку на кровать и сел, нервничал. Она осталась стоять в дверях гостиной на втором этаже, где они и находились сейчас и вообще последнее время спали. Джей минуту помолчал, все думая о том, что произошло. Но не услышав шагов сзади — обернулся. Хрупкая фигура девушки, которую он вытащил из дома в чем она была, едва держалась на ногах. Глаза покраснели от слез, на руках остались синяки от уколов и капельниц, она вся побледнела еще больше. И заплакала. Вновь. Еще сильнее, разрыдалась, падая ему на грудь, когда он подошел и обнял ее. Ну не мог он просто так оставаться равнодушным. К ней, а не к этому… к ребенку. *** Ночь. Звезды. Чистое небо. Прохлада. Город спит. Но не спит Харли. Девушка сидела на крыше какого-то дома, далеко от своего района и той роковой больницы. Думала о своем не рожденном малыше. Конечно, его нельзя рассматривать, как человека, как ребенка, это всего лишь оплодотворенная клетка нескольких недель от роду. Но у него уже начинали формироваться ручки, ножки, он был похож на маленького человечка, всего полтора сантиметра. Ей почему-то казалось, что это мальчик. Она хотела мальчика. В ее голове родилось столько всего в ту минуту, когда она поняла, что в ней есть жизнь. Почему он так поступил с ней? С их любовью… «Я никогда не держала тебя на руках, но я чувствую тебя. Я никогда не говорила с тобой, но я слышу тебя. Я никогда не знала тебя. Но я люблю тебя» Послышался еле уловимый звук чего-то мягкого, ступающего по бетону. Черные перчатки и кожаные сапожки бесшумно прошлись по самому краю крыши. Блондинка чуть обернулась, ей сейчас было все равно, пришел ли это за ней Бэтмен или Дефстроук. Но это оказалась никто иная, как сама Женщина-кошка. Хоть она и клеилась к Бэтсу, но к Харли и Джею была как-то нейтральна, несмотря на то, что знала много о них от остроухого. — Глупая. — откуда она прознала про все сегодняшнее? Ей было забавно иногда следить за отношениями этих двоих, она часто работала с Бэтменом и видела, что вытворяют эти сумасшедшие, как Джокер выбрасывает ее под обстрел вперед себя, а сам убегает, но вскоре возвращается к обидчикам и перестреливает всех подряд, забирая ее. Наивная Квинн, до сих пор не видит самого главного? — Да пойми ты, так будет лучше. Очнись, Харли! Какие дети? у парочки из чокнутой дурочки и безнадежного злодея-психопата? Ты себя со стороны видела? Грабите банки, взрываете все вокруг, травите людей веселящим газом, Бэтмен вас гоняет и никак не может поймать, вы неуловимые злодеи, жизнь которых кипит в гангстерской тусовке и преступном мире, полном опасности и приключений. Какой младенец? Вы и дня не можете просидеть на месте, вам нужна феерия, пакости, клубы и разборки, разве нет? Ты сама знаешь, что Джокер создан не для того, чтобы пеленки менять и сказки на ночь рассказывать. Да и ты рождена явно не носки стирать и еду готовить. — хоть слова и были презрительными, но кошка говорила это по делу, чтобы вразумить дурочку Квинн. — Ваша любовь… а это ничто иное, как сумасшедшая любовь, очень сильная, не нуждается ни в каких доказательствах, ни в каких формальностях, как у обычных людей. Он не дарит тебе цветы — он осыпает тебя лепестками, он не жарит тебе омлет — он жарит тебя в постели, он не водит тебя по ресторанам — вы вместе их взрываете и скрываетесь в ночной темноте на крутой тачке с разбойническим смехом и орущей музыкой. Это ваша атмосфера, ваша жизнь. Ты же его знаешь, он на самом деле любит тебя, и, в отличии от тебя, понимает, что вам не нужны лишние проблемы. Он хочет всегда жить с тобой той жизнью и сходить с ума. Он — мужчина, а они боятся перемен. — когда черная заметно начала переводить всю суть уже на свое личное, Харли перебила. — Знаешь, а ты права, кисочка. — задумчиво произнесла девушка. Она уже перестала плакать и страдать, когда все это представила и осознала. И точно, глупая. Все же ясно, как солнечный день. Какие дети?! Какая семейная жизнь?! Они супер злодеи — их жизнь идет кувырком и им это нравится. Они любят друг друга и все остальное — к черту!