Когда мир меняется, неизменными остаются лишь даты смерти

Нью-Йорк встретил Стива декабрьской изморозью на тротуарах. В пять часов утра людей на улицах было мало, и асфальт был покрыт тонкой белой коркой даже на выходе из аэропорта. Он сунул поддельный паспорт в сумку на плече. Поддельный паспорт, поддельная личность, поддельное лицо. Кристаллическая маска — наследие Щ.И.Т.а — стягивала кожу, но Стив терпел. Это было ничтожной платой за возможность приезжать в Америку. Он всё ещё числился в первой пятёрке разыскиваемых интерполом – вместе с главой русской преступной группировки и похитителем детей из Дании. До кладбища Грин-Вуд было около двух часов. Стив понимал, что по-хорошему следовало бы поторопиться: утро — самое безопасное время, когда нет ни случайных, ни намеренных посетителей. Но ему хотелось передышки — и после одиннадцатичасового перелёта, и после миссии четыре дня назад. А ещё чертовски хотелось кофе и нормальной еды. С каждым прожитым годом Стив всё больше чувствовал себя человеком. Это его пугало — и одновременно радовало. Центральный Парк встретил полупустыми дорожками и редкими сугробами. Стив поднял воротник пальто, застегнулся наглухо. Холодно не было, но почему-то продувало шею. Он шёл сквозь парк к знакомой забегаловке и вспоминал, как бегал тут летом. Три круга, пересекая узкие мостики, потом налево, к набережной Ист Ривер, и обратно по Бруклинскому мосту к Башне Старка. Старка… Старка Стив не видел уже четыре года. По крайней мере — лично. Тот много выступал на пресс-конференциях, пару раз пытался остановить команду во время европейских операций – как-то очень нарочито, неэффективно, или Стиву хотелось так думать – но лично они так больше и не встретились. Старк вообще чем дальше, тем сильнее отходил от всего, что могло ассоциироваться с их общим прошлым; в новостях последние год-полтора он появлялся исключительно как глава «Старк Индастриз». Стив много раз думал, стоит ли позвонить — а заодно проверить, не выкинул ли Тони телефон — но каждый раз не находилось достаточно веских причин. Стив не считал, что имеет право влезать в чужую жизнь, тем более что Старк позволил ему и его команде начать свою. Вот только чем дальше их разводила политика, тем сильнее Роджерс видел всю неправильность ситуации. И не мог не думать о том, насколько всё могло быть проще, насколько меньшей ценой, если бы они работали вместе. Теперь они смогли бы. По крайней мере, Стив, наверное, смог – после этих четырех лет. Он особенно хорошо это понимал, когда думал о прошлом. Наташа говорила когда-то, что он не создан для этой работы, хотя речь шла всего лишь о Щ.И.Т.е. Но теперь Стив был тем, кто полностью отвечал за свою команду, за её решения и политику. Он чувствовал себя правильно, на своём месте; делал то, что был должен. Был ли Тони так же счастлив в том, чем занимался, Стив не знал. Кофе — да и стейк — в «Пакстере» оказались на удивление паршивыми. Всё меняется. Даже любимый мостик Стива напротив «Пакстера» перекрасили. Не меняются разве что даты смерти. 16 декабря семья Старков погибла; согласно делу №17 — была убита; по признанию Баки Барнса, когда Стив спросил — да, именно им. Стоило ли сказать Тони? Как и Наташа, он решил, что нет. Если бы на месте Баки оказался он, Стив Роджерс, потерявший память, он бы сам пришёл к Старку. Но в этом новом мире именно Роджерс нёс за Барнса ответственность. Раскрой Стив правду, вряд ли бы Тони ограничился ненавистью к нему, Роджерсу; под ударом оказался бы Баки. Стив по-прежнему считал, что принял верное решение. Но иногда пересматривал зернистые чёрно-белые фотографии. Потому что забыть — легко. Сложнее помнить о правде – и о своих решениях. Грин-Вуд был местом, где Стив ощущал себя слишком старым. Он должен был бы лежать сейчас под одной из этих надгробных плит, но из-за череды случайностей в прошлом Роджерс шёл по поверхности земли в настоящем. Странное чувство; всегда было странным – и два года назад, когда Стив приезжал сюда последний раз, тоже. В тот декабрь снега было больше. Восточная часть кладбища была совершенно пустынной. Ни одного цветка на могиле Старков. Что ж, он опять был первым. Стив снял перчатки, расчистил от снега камень, положил на него букет лилий. Говарда он помнил хорошо. Марию — чуть хуже. В его время ещё совсем юный Говард Старк совершал невозможное во имя невероятного, и никого это не удивляло. Он был прекрасен в своей гениальности, трудоспособности и энтузиазме; равно как и в алкоголизме с циничностью, как позже выяснилось. Но для Стива он навсегда остался человеком, изменившим его жизнь. Раньше Роджерс был слепо благодарен ему за это, где-то даже ощущая себя в долгу. А теперь понимал, что на его, Стива, месте мог быть кто угодно, и для Говарда, которого проекты всегда интересовали больше людей, ничего бы не изменилось. Никого не волновал Стив Роджерс, но у всех хватало такта этого не показывать — кроме Старка-старшего. Теперь Стив, вспоминая прошлое, это видел. Тогда — нет. И всё же он был Говарду искренне благодарен. За будущее, щит и Энтони Старка. — Мы все тогда были людьми военного времени, — наноретранслятор менял голос, но Стив почти привык к его немного хриплому, чужому звучанию. Тишина кладбища давила. — А я, к тому же, был так молод, что говорить «мистер Старк» было естественно. Сейчас это действительно казалось смешным. — Война прошла. Не знаю, Говард, гордился бы ты Тони или нет, но он много делает для того, чтобы мир стал лучше; чтобы будущие поколения никогда не увидели того, через что прошли мы. Ты говорил, что мечтаешь об оружейной империи, которая даст Америке преимущество перед всем остальным миром. Но Тони был прав, перепрофилируя «Старк Индастриз». Я видел, как оружие попадает в руки террористов. Ты ведь никогда не думал, что при плохом стечении обстоятельств я тоже мог бы стать таким оружием. Нам просто повезло тогда. Баки повезло меньше. Стив помолчал, вдыхая морозный воздух. — Да ты и время террористов не застал, по большому счёту. Всё совсем изменилось. За эти два года Тони открыл ещё один благотворительный фонд. А, и ещё увеличил награду за информацию обо мне. Так что у компании, которую ты основал, всё идёт неплохо. Стив перевёл взгляд на камень с именем Марии. О ней он знал лишь то, что Говард иногда изменял. Не со зла, скорее, не желая нагружать любимую женщину своими проблемами. Эта информация Стива не касалась, он просто из каких-то обрывков окружающих разговоров это знал. Значит, знала и Мария. Сильная женщина. Львиная часть воспитания Тони и его личности — её заслуга. Или промах? Неважно. Никто не знал, как бы всё сложилось иначе. Над ухом со свистом что-то пролетело, и маленький шар завис прямо перед лицом Стива. Он помнил это устройство — точно такое же летало над Тони во время интервью в последний год. Повисев пару секунд, шар мигнул индикатором и улетел. Стив резко развернулся. Тони шёл на приличном расстоянии с огромным букетом красных и белых роз. Совершенно спокойный, он безмятежно смотрел на неизвестного гостя у могилы. Или, что хуже, известного. Да нет, откуда бы. Не узнал. Бежать было глупо, резко уходить — тоже. Стив остался стоять, перебирая в голове возможные личины. Как-то по-дурацки всё складывалось. — Не знал, что кто-то приходит сюда без толпы журналистов, — сказал Старк, протягивая руку. — Тони Старк, ну да это понятно. — Ричард Бэйкер, — Стив ответил на рукопожатие, странное и неловкое. — Работаю на вас в Шэньчжэне по программе обмена. Он знал о новой площадке «Старк Индастриз» в Китае; а ещё знал, что Старк никогда не стал бы вникать в детали, а уж тем более, узнавать имена сотрудников нового технополиса. — Ясно, — Тони коротко кивнул. — Из Нью-Йорка? — Да, сэр. Обращение далось трудно; да что там — трудно давалась вся эта абсурдная ситуация. Он видел перед собой Тони — такого знакомого, спокойного, без раздражавшего раньше налёта самоуверенности. Но Старк его не узнавал — физически не мог узнать — и смотрел равнодушно. Стив мог бы вежливо попрощаться и уйти; останавливала только мысль о телефоне, который никогда не зазвонит. Разговор под маской — заманчивая слабость. Стив четырёхлетней давности такого бы не допустил. У Стива теперешнего этических дилемм стало меньше, а желания жить не только ради спасения мира — больше. — Тебе-то они что сделали? — спросил Старк, кладя на могилу свои цветы. — Считаю вклад вашего отца в победу весомым и значимым. Кроме того, «Старк Индастриз» с её социальными проектами нужна Америке как воздух. Старк посмотрел очень странно, хмыкнул. Стив подумал, что перегнул палку. Он никогда не был силён в светской болтовне. — Во-первых, Уэйн с его «Чистой энергией» делает меня по социальным проектам уже второй год. Во-вторых, — Старк задумался на мгновение, — впрочем, у него это тоже выходит лучше. Ну, а Говарду Старку было бы плевать. К тому же — и ты должен был это заметить — выведя часть производства в Китай, мы сократили количество рабочих мест в Америке. Газеты, что ли, не читаешь? Брось, Бэйкер, ты же не на корпоративном тимбилдинге. Старк помолчал и спросил жёстко: — Так зачем пришёл? Стив напрягся. Он никогда не видел такого Старка; Старка, который действительно занимается делами компании. Настоящий глава «Старк Индастриз» — Тони Старк? В окружении Роджерса считали, что компания висит на Дастине Эше, новом операционном директоре. Похоже, Старку было выгодно, чтобы так считали. Стив, пытаясь уложить в одно целое такие разительные перемены, молчал слишком долго. А Старк смотрел. Очень серьёзно, без лёгкой привычной иронии. Стив не понимал, что происходит. Через силу ответил: — Считаю для себя важным, — это было хорошим компромиссом между правдой и отсутствием нормальных аргументов. — Мне говорили, что о прошлом нужно помнить, а ваш отец — важная часть прошлого. — Вот как. А если прошлое — полное дерьмо? — Так не бывает, — чуть мягче заметил Стив. Он отчётливо видел, что Тони начинал заводиться. День у него паршивый, что ли? — Вот представь — был у тебя друг, Бэйкер. Хороший такой, правильный. Тони отстранённо смотрел мимо Роджерса. И был в ярости. — Настолько правильный, что однажды за твоей спиной решил, какой вариант из множества других, дерьмовых или хороших вариантов, будет правильнее для тебя. И ошибся, в общем-то, похерив разом всё, что можно было решить прямым разговором. Ты бы захотел об этом помнить? Ну, там, не знаю, открытки на Рождество посылать. Тони. Стив чуть не позвал его по имени вслух. Простая правда – совершенно очевидная, но которую он умудрялся игнорировать все эти четыре года – дошла до его сознания внезапно. А ведь он действительно неправ, он действительно не дал Старку выбора. Решил — и Стив понял это только сейчас — за Старка, что тому чувствовать и как поступать. В самом деле, откуда у него была такая категорическая уверенность в том, что Тони будет мстить? Вот сейчас прошло всего четыре года, а Старка уже не узнать. — Молчишь? — Старк выжидательно приподнял бровь. — Не думаю, что я правильный человек для этого разговора, — Стив бросил взгляд в сторону выхода с кладбища, совершенно чётко понимая, что уходить на самом деле не хочет; хочет снять маску и проговорить всё. Четыре года? Они оба готовы. Вот только… Это касалось не только их двоих. Стив не мог поставить под удар себя и команду, раскрыв инкогнито. Правительственная тюрьма всё ещё была совершенно реальной угрозой. Но и продолжать так разговаривать становилось слишком сложно: Старк был не в себе, да и разговор скатывался в слишком личное. «Телефон никогда не зазвонит, Стив». Не зазвонит. Но Стив знал, что долго не выдержит: в какой-то момент он-таки сдёрнет маску и — как Тони сказал? — похерит всё ещё раз. Уйти — хороший вариант, вот только казалось, что маска стягивала кожу сильнее обычного. Правильное, очень верное желание её сорвать обострилось до предела. — Так сними её, — вдруг произнёс Тони. Вдали зачирикали птицы. Или уже давно чирикали, а он только сейчас заметил обострившимся слухом? Стив посмотрел пристально и напряжённо. Чувствовал выброс адреналина, словно предстояло сражение. Но это сердце, это мелочи. Пугало другое: Старк, совершенно точно, не мог читать мысли. Тогда как, чёрт побери? «Старк, в конце концов, не…» — Сними маску, — Тони не отводил взгляда, не менял интонации и был пугающе спокоен. — Дай мне правильного человека для этого разговора. Или проваливай нахер, Роджерс, и тогда я запомню тебя таким. Твоему эго не понравится. Холодными от оттока крови пальцами Стив молча стянул тонкое жидкокристаллическое волокно с лица.