Вне жизни

Самое ужасное, что может произойти с человеком это осознание того, что нет нечего вечного, что детство рано или поздно закончится, что жизнь может оборваться, а любовь исчезнуть, что солнце может прекратить светить, а планета умереть. Нет нечего бесконечного, всему когда-нибудь придет конец хотим мы того или нет. Впервые меня посетила такая мысль, когда моего друга забрали Небеса, хотя, если однажды мне предстоит встретить его в Аду, я совсем не удивлюсь. Рак безжалостен ко всем, не важно ребенок ты или взрослый, - он забирает жизни всех, чье тело принимает за свою ракушку. Когда жизнь одного из моих лучших друзей оборвалась, я была уверена, что наша дружба никогда не ослабнет, но с каждым годом она увядала, как давно отцветший цветок, пока совсем не была проглочена забвением. Иногда, приходя на кладбище, чтобы почтить память старого товарища, я ловила себя на мысли, что делаю это машинально, словно с детства привитую обязанность, как, к примеру, чистка зубов или купание. Печальность заключается не в том, что он умер, а в том, что он, человек, даривший незабываемые воспоминания, сам стал частью такого воспоминания. Мама говорила, что все пройдет, тогда я ей не верила, но и сейчас, какой бы сокрушительной не была боль, а мысли о ее исчезновении — уничижительной, я не могу понять, как боль может исчезнуть, раны зажить, а жизнь нормализоваться. Я поняла одно, что раны в сердце не заживают, ты просто привыкаешь к боли... Потеря близких людей, как бы странно это не звучало, можно сравнить с потерей питомца, ведь к животным мы, так сказать, привязываемся куда сильнее, чем к человеку, но взамен одному питомцу приходит другой, так и, казалось бы, неповторимым людям находят замены, и, какими бы вы себя особенными не считали, знайте, замена есть и вам. Все люди индивидуальны, но все равно нет незаменимых. Сегодняшнее утро началось печально для моей семьи, мало того, что я и моя семья обязаны ехать к чудаковатой тетке в соседний штат, ко всему прочему добавились похороны Печеньки — крохотного попугайчика, которого моя младшая сестры решила назвать, прошу обратить внимание, в честь сладкого, которое она больше всего ненавидит, но, несмотря на такое странное имя, любила она попугая больше, чем кого-либо из нашей семьи. К счастью, мои родители люди понимающие, поэтому к погребению умершего или, как обычно говорят, сдохшего зверька, они относились так же серьезно, как к похоронам человека. Отец у меня ветеринар, он давно знал, что попугайчику осталось недолго, поэтому заранее приготовил небольшой гробик из старых досок, а мама, за профессией психолог, украсила тот пестрыми ленточками, чтобы похороны попугая не травмировали психику восьмилетней девочке и чтобы этот день казался для Саманты не моментом, когда попугай пошел на корм червям, а как переход из одной жизни в другую (родители с самого детства уверяли нас в существование реинкарнации). В момент, как крохотный гробик медленно опускался в небольших размеров ямку, молчали все, даже Ронни, обезумевший парнишка, стоял молча, не позволяя себе издать лишнего звука. В этом особенность нашей семьи — в нужный момент мы поддерживаем друг друга в независимости от того в ссоре мы или нет. По окончанию душещипательного процесса захоронения, пускай даже попугайчика, прожившего у нас чуть больше года, Санни, разочарованная в жизни, вернулась в свою комнату и завалилась на кровать, завывая в подушку, как сирена, когда очередной малец, пытается пробраться в старый корпус консервного завода у причалов. Из-за этого всем нам, готовым отправится в путь хоть сейчас, пришлось сидеть под дверями спальни ребенка, ожидая когда же истерика самой младшей из нас прекратится и она наконец успокоиться. Мне нравится моя семья. Многие дети, даже мои друзья, жалуются на своих родителей, на несправедливость в семейном круге и использовании их как рабочей силы, но не я. У нас большой дом, родители моей мамы люди богатые, очень богатые, и именно они, несмотря на неприязнь к моему отцу, построили наш дом, в котором их внуки будут жить в тепле и уюте. Не скажу, что наш очаг похож на дворец — нет, но убираться и присматривать за ним одному человеку крайне трудно, поэтому мы разделили обязанности: мама должна присматривать за первым этажом, на моих плечах же второй, улица, гараж и мастерская — это папина территория, а уборка игрушек и чистка клетки попугая обязанность Санни и Ронни. Кухню можно считать нейтральной территорией, здесь обычно готовит мама, хотя бывают моменты, когда отец готовит свои изысканные блюда по секретному рецепту, скаченному из Интернета, как недавно мне удалось это узнать. Бывало и такое, когда нам готовила соседка, потерявшая всю свою семью в авиакатастрофе, когда мне только исполнилось девять, поэтому Бет гость частый в нашем доме. Женщина она великолепная, но после происшествия она стала безумно рассеянной, поэтому не редкость отыскать в ее пироге зубочистку, а в индейке — окурок. Семья, можно сказать, у нас огромная: лишь у одной матери две сестры — Анна и Кейт. Анна — самая младшая из всех, ко всему прочему не родная дочь, а удочеренная еще младенцем, совсем недавно окончила университет и путешествует по миру в поисках себя, Кейт же женщина постарше, у нее уже есть недалекий муж, двое детей: мальчик и девочка, двойнята. У отца же трое братьев, один из которых, его имя Джек, погиб несколько лет назад, когда поймал лихую пулю при задержание грабителей. Дядя Джон, он же брат-близнец Джека, был человеком не очень хорошим и, несмотря на то, что его брат — зеркальное отображение его самого полицейский, он стал правонарушителем, хотя, не могу сказать, что он человек ужасный, да и на сколько мне известно на его счету не было нечего страшнее грабежа, в наказание за что он отсидел не малый срок, но тем не менее в нашей семье Джон нежеланный гость. Помниться, когда мне только стукнуло восемь, Джон учил меня стрелять из пистолета, маленького такого, он еще называл его дамским, а на мое десятилетие подарил мне охотничий нож, который я по сей день прячу от родителей под половицами в своей спальне. Но самым любимым из братьев моего отца, невзирая на все подарки других (я была особенным ребенком, так как я была первенцем, к тому же врачи долго настаивали на том, чтобы мама все же сделать аборт из-за трудной беременности), был Себастьян, которого, кроме меня, никто не любил: ни отец, ни бабушка с дедушкой, ни другие его братья, все дело, как мне казалось, в его чрезмерно бурной фантазии или же была иная причина, которую, увы, никто мне не озвучивал. Басс, как все его называли, моряк дальнего плавания, поэтому приезжал он крайне редко, но всегда с подарками и с целым рюкзаком интересных историй о морских чудовищах и о его приключениях в глубинах океана. Я понимала, что все его истории ложь, все это понимали, но тем не менее все любили слушать Басса и его правдивые-неправдивые истории. Истерика Санни закончилась не сразу, она вышла из комнаты красная, словно только с пляжа, глаза опухшие, сосуды набранные кровью, от чего радужки ее глаз казались еще ярче и еще более жалко. Выбравшись в коридор, первым делом она кинулась к маме, врезаясь той лицом в живот, и что-то пытаясь той сказать. Никто из нас не понял, что именно говорила сестра, ее слова смешались в кашу и напоминали нечто похожее на: «Бубубенубу» и в конце «За что?», и снова рев, напоминающий вой голодного волка. -Ну все, прекрати плакать.-попросила мама, присев.-Теперь Печенька станет котенком! -Печенька станет котенком?-глаза ребенка округлились от удивления. -Ну, не обязательно, что Печенька переродится в попугайчика, может он станет котиком или песиком, а может и человеком, кто его знает?!-ответила мама и принялась стирать слезы.-Поехали, тетя Джен обещала приготовить твой любимый пирог! -Ореховый?-заикаясь, спросила девочка. -Да.-подтвердила мама и улыбнулась, тыльной стороной руки стирая соленные капли слез печали.-Бери рюкзак и поехали! Санни, еще хныча, как маленький ребенок, забрала свой портфель с кровати, где он ее ожидал, и неуверенно пошагала к темной лестнице, выводящей на первый этаж, беря отца за руку и вытирая о нее сопли. -Это же надо, продала любимого попугая за пирог!-улыбнулась я и посмотрела на маму. -Кто бы говорил — ты свою собаку продала за стакан колы. -Не сравнивай пирог и колу!-ответила я на колкость матери улыбкой, и мы двинулись к загруженной, словно мы переезжаем в другой дом, машине. Автомобиль в нашей семье используется крайне редко. Мама, после автокатастрофы, в которую попала еще будучи ребенком, панически боялась машин, поэтому предпочитала передвигаться пешком, если в другой город или штат (она часто ездила на семинары), то на поезде или самолете, но никак не на машине или автобусе. Заставить ее сесть в машину было трудно, мамина тетка жила в таких дебрях, что туда не ходил ни один автобус или поезд, не говоря уже о самолете, поэтому автомобиль в этом случае самый оптимальный вариант. Не успела мама сесть на переднее сидение, как уже обмотала себя ремнем безопасности, приклеила клеем, прикрепила скотчем и прибила гвоздями. Папа по этому поводу бросил пару острых шуток и сел за руль, заводя машину. Не скажу, что отец за рулем чувствовал себя героем, он всегда был аккуратным водителем, внимательно следил за дорогой и никому не разрешал разговаривать, даже радио не включал, так как его это отвлекало. Как и обычно, чтобы никому не мешать и не отвлекать отца, я включила музыку в наушниках и откинулась на спинку, наслаждаясь громким потоком мелодии, которая заставляла мои ушные перепонки дрожать. Родители всегда ругались на меня за громкую музыку, говорили, что к двадцати годам я буду глухая, как наша вторая соседка, Миссис Гибнс, но я, несмотря на запрет, делала то, что мне хотелось. Я всегда слушаю музыку, чтобы избежать мыслей. Всматриваясь в экран моего телефона, можно заметить на заставке фотографию пятилетней давности, на которой было четверо счастливых детей — я и трое моих друзей. Алекс, светловолосый мальчишка, ростом самый низкий среди нас, увы, умер четыре года, а две другие девочки, к счастью, вполне здоровы и с ними обеими я дружу по сей день. Но, увы, Кира, одна из девочек, обладающая темным цветом кожи, переехала вместе с родителями в Канаду и вижусь я с ней исключительно благодаря Skype. Кира относится к тому типу друзей, которых не видишь годами, но они все равно остаются лучшими. С Лиз все намного проще, она живет недалеко от меня, мы с ней видимся практически каждый день, вместе гуляем и остаемся с ночевкой друг у друга, связываясь с Кирой и обсуждая с той прошедший день, а так же наряды, которые хотели бы надеть на следующий. Я люблю вспоминать то, что было, и чего уже не вернуть, меня охватывает какая-то приятная грусть, вроде я счастлива, что все это произошло, но в тоже время грустно, что это никогда не повторится. Слушая музыку в наушниках, ты будто создаешь свою иную реальность, в которой действуют твои правила и законы. В этом мире ты можешь быть кем угодно: любящей девушкой с парнем своей мечты, известной актрисой, великой певицей, изящной принцессой или непобедимой королевой. В моем мире я была девушкой известной, жила в Нью-Йорке, у меня были миллионы фанатов, которых я радостно встречала на улицах и с радостью раздавала им автографы, позировала для совместных фотографий, и улыбчиво подмигивала симпатичным папарацци, которые знали, где меня отыскать, даже когда я сама не подозревала, что там окажусь. Этот мир был идеальной заменой для реальности, в которой я незаметная, ничем непривлекательная девушка, просто существующая в этом мире, нет никаких ухажеров или поклонников, нет и миллионов друзей, а так же славы среди одноклассников, как, к примеру, у Лиз, моей чрезмерно привлекательной и откровенной подруги. Странно, наверное, что среди всех кандидатов, Лиз предпочла меня, из-за чего многие ученики нашей школы питали ко мне неприязнь, мне иногда кажется, что дружит она со мной ради того, чтобы самоутвердится за счет никчемной меня. Мне мало верилось, что некто вроде Элизабет (она же самая популярная девушка нашего провинциального городишки и дочь мера) мог обратить на меня внимание, но с каждым годом я все больше убеждалась в том, что моя подруга со мной дружила не из личной выгоды, а благодаря моему большому сердцу. Я, конечно, человек вредный, но сердце у меня доброе. Мы живем в том мире, где за ангельской внешностью скрываются демоны. Каждый второй человек — сумасшедший и самое ужасное то, что ты никогда не сможешь рассмотреть в ближнем человеке врага — слишком умело они скрывают свою сущность под толстыми слоями лжедобра. Невозможно рассмотреть в человеке монстра, даже в самых безобидных на вид людях может скрываться злой разум. Иногда, я думаю, как было бы здорово, если бы у нас была возможность видеть не человеческую внешность, их лживые улыбки и целое разнообразие масок, а их сущность, которая помогала бы нам не связываться с людьми, которые ударят ножом в спину, а потом спросят почему ты истекаешь кровью. Я видела много таких людей, их можно встретить везде, начиная с детского сада и заканчивая домом для престарелых, но еще никогда никто из них не причинял столько страданий, как один мой глупый, когда-то считающийся благородный поступок. Говорят делай людям добро и оно обязательно к тебе вернется, так вот что я вам скажу — все это полная чушь, чем больше мы делаем добра, тем больше зла получаем в ответ. Такова она суровая реальность. Резкая остановка заставила меня раскрыть глаза. За окном уже было темно, яркие фонари автозаправки неприятно резали радужку глаз и заставляли прижмурится. Я осмотрелась — мама сидела в телефоне, кажется, даже сейчас, в выходной день, она связывается со своими клиентами, давая очередной совет, как справится с их депрессией. Папа вышел с машины, он, как всегда, решил себе купить энергетика, чтобы не уснуть за рулем, Санни отправилась с ним, кажется, она надеялась, что ее измученный вид может поспособствовать тому, что отец, увидев ее жалкие глаза, сдастся и купит все, чего она только пожелает. Ронни сидел рядом, в его ушах торчали мои наушники, наверное, он стянул их, когда я уснула, вместе с моим телефоном. -Ты в туалет не хочешь?-спросила я у брата, младшего за меня всего на три года (мне шестнадцать). -Да.-ответил он, снимая с себя провода, в которые успел хорошенько запутаться. -Слышишь, мам, мы в туалет.-прошептала я, кладя руку маме на плече. -Угу.-промычала она, что-то быстро печатая.-Только не долго — папа скоро вернется. -Хорошо. Мы выбрались из машины с разных сторон. Ронни сладко потянулся, от чего каждая его кость (особенно позвоночник) начали громко хрустеть, как галька, под подошвой сапог. Брат немного задержался, он ждал, пока я, остановившаяся из-за резкого потемнения в глазах, приду в себя. -Ты точно уверена, что тебе не нужно показаться врачу?-поинтересовался Ронни, предлагая мне в помощь свою руку. -Конечно.-твердо ответила я.-Просто голова закружилась, такое бывает, когда резко встаешь. -Почему-то у меня такого никогда не было и мне кажется, что никогда и не будет. Ронни был хорошим братом, но до безумия балованным и капризным, хотя мне кажется, что это всего лишь идеально выстроенный образ, он, как часто это любит говорит, не спешит взрослеть и хочет получить от жизни все, что только сможет, ведь никому не известно, когда наступит его судный день. Если общаться с моим братом, можно заметить, что он во многом похож на персонажа из мультфильма «Губка Боб», а именно на Патрика — он так же по жизни кретин, но в нужный момент превращается в великого философа. Передвигались мы не быстро, на улице было прохладно и от асфальта тянуло сырость, возможно, недавно здесь был дождь или же кто-то специально смочил приличный кусок асфальта водой, как это делается на наших заправках. Туалет находился в отдельном здании за весьма таки просторной заправкой, в огромных окнах которой можно заметить отца, расплачивающегося за бутылку энергетика. Он посмотрел на нас лишь один раз, махнул головой и протянул молодому парню — кассиру несколько купюр. Я вошла в туалет, до того, как мой брат исчез за дверью мужского сортира. Здесь, в женском туалете, было всего-навсего три кабинки, запах был сносным и с виду все выглядело аккуратно и культурно. Я не хотела в туалет, мне нужно было размяться и привести себя в порядок. Брат был прав, чрезмерно частые головокружения вызваны не моими неожиданными поднятиями или резкими поворотами, или чем еще я отмазываюсь, дело в моей травме, которую я получила многие годы назад, когда пошла на поводу у своей фантазии и стала причиной разрыва братских уз меж отцом и Бассом. Смывая с себя усталость ледяной водой из-под крана, я аккуратно стерла ее туалетной бумагой и вышла на улицу, чувствуя влажной кожей прохладность этого вечера. Брата еще не было или он ушел прежде, чем я закончила свои процедуры. Нужно было возвращаться к машине, если я не хочу стоять одна в темном переулке или, к примеру, простудится, что было совсем не к месту, если, конечно, я не хочу провалить предстоящие в конце следующего месяца экзамены для поступления в колледж. Я шла не быстро, нужно было проверить никто ли не написал мне. Я остановилась, когда поняла, что моего телефона нет в кармане, началась паника, будто я потеряла не телефон, а почку, к примеру, или сердце. Когда я вспомнила, что телефон остался в машине на заднем сидение, мне показалось, что мир вокруг вновь ожил. Это было не впервые, когда я замечаю за собой безумную привязанность к телефону и панические атаки, которые наступают, когда я его теряю или забываю в каком месте его оставила. Заворачивая за красной бензоколонкой, я неожиданно стала свидетелем того, как двое подростков столкнулись с кем-то, мне почему-то показалось, что это отец, но нет, это оказался мужчина лет тридцати, симпатичный на вид, который куда-то спешил с бумажным пакетом в руках. Из-за них, рассмеявшихся и ушедших, незнакомец обронил свои покупки; из бумажного пакета выпали некоторые продукты: бутылка молока, пару яблок, несколько пачек чипсов, содовая и пучок какой-то зелени. -Вот же идиоты.-пробормотала я, помогая незнакомцу собрать продукты обратно в пакет.-Видимо, родители не воспитали их манерам.-продолжала я. -Нечего, я уже привык.-хрипло ответил он.-Другие здесь не живут. Но ты, я вижу, не местная, раз уж помогаешь?! Спасибо тебе! -Да, я живу в соседнем городке.-ответила я, указывая пальцем в сторону от куда еду.-И не за что, приятно помочь хорошему человеку.-добавила я, хватаясь за кофту, которая распласталась на мокром асфальте. -Нет!-прокричал незнакомец, но было поздно — я подняла кофту, и из неё выпал пистолет с гравировкой на всю рукоять. Я испугалась, машинально отскочила назад, аккуратно, без резких движений поднимаясь с асфальта. Кажется, мужчина был растерян не меньше моего. Когда я уже хотела бежать, незнакомец хватился, он наставил на меня пистолет, я заметила, что его рука немного подрагивает. -Прошу,-начала я,-не стоит этого делать. Я никому ничего не буду говорить. У каждого пятого американца есть огнестрельное оружие и вы, как я вижу, не исключение. Давайте так: я иду в одну сторону, а вы в другую и мы с вами никогда не встретимся, идет?-неожиданно наступила тишина. -Никки, ты тут? Голос моего младшего брата, а так же его неожиданное появление спугнуло не только меня, но вооруженного мужчину, которого не было видно из-за колонки, а так же нацеленный на меня пистолет. Все неожиданно замедлилось, знаете, как в замедленной съемке, пистолет мучительно долго поворачивался в сторону брата и с задержкой в несколько секунд прозвучал выстрел, после чего на землю с еще более громким звоном упала гильза, несколько раз отталкиваясь от мокрого асфальта. От пули, вошедшей в тело Ронни, бедного мальчишку пошатнуло и тот с грохотом свалился на спину, ударяясь головой о бетонную платформу, на которой стояли колонки. От ужаса я оцепенела, нужно было бежать к брату или от брата, но кровь, которая, будто плащ, окутывала плечи Рональда заставила меня растерянно стоять на одном месте, прикрывая рот одной рукой. Следующий выстрел, разрезавший ночную тишину, был приготовлен для меня. Я упала на землю, жадно глотая воздух, которого, как мне казалось, недостаточно, чтобы наполнить хотя бы четверть моих легких, адская боль пронзила мое тело, было ощущение, будто кто-то безжалостно вгоняет в мое тело сотни раскаленных иголок, довольствуясь болью, которую мне приносит. Тогда-то я и увидела маму, она громко кричала, пыталась подбежать ко мне, но не успела она сделать и шагу, года третья пуля вошла ей точно в голову. Её голова дернулась назад, во лбу образовалась дыра, с которой медленно вытекала тонкая струя крови, окрашивающая ее растерянное лицо в алые краски смерти. На этой минуте я потеряла сознание и боль постепенно утихла.