Butterflies and Hurricanes

[Прошло четыре месяца] Леон, как всегда, выглядел идеально, несмотря ни на что. Чисто выбрит, одет с иголочки. Ничего не выдавало в нем долгих бессонных ночей и напряженных дней во время работы над обвинительным делом против Альберта Вескера, главы крупнейшей фармацевтической компании. «Редфилд Ло» каждый день приходилось отбиваться от угроз и участвовать в схватках со стаей адвокатов защиты, и даже со всеми имеющимися уликами — ноутбуком Верга, записью разговора из кабинета Вескера и приказом избавиться от Биркин и Мюллера, — было не просто добиться хоть каких-то подвижек. Заседания отменялись, переносились, или были совершенно безрезультатными. Процарапав по полу металлическими ножками, мужчина занял свой стул в комнате для встреч и раскрыл папку с очередными сфабрикованными свидетельствами внезапно появившихся в деле лиц. Он не оторвался от бумаг, когда открыли дверь и ввели заключенного. Один из надзирателей прицепил цепь наручников к столу и их оставили вдвоем. — Опять в карцер угодил? — Там безопаснее. Арестованного на парковке около Алтуны Джейка, как условно освобожденного, сразу же бросили в тюрьму, слепили обвинение и только благодаря Леону не провели суд на той же неделе. Он застопорил процесс, но не смог вытащить парня из камеры на время до слушания. Да и пребывание за решеткой было бы наименьшей из проблем, если бы угроза жизни Джейка не стала вполне очевидной, еще до того, как юристы начали выдвигать обвинения против Вескера. В столовой он старался брать еду только у проверенных раздатчиков, ловко менялся с другими заключенными или же сам вызывался работать на кухне, когда была такая возможность, но все равно пару раз планы отравителей удались, и Мюллер несколько дней пролежал в горячечном бреду. Его постоянно провоцировали на драки, и не проходило больше трех дней, чтобы он не получал под дых. Несколько раз Джейка избили и порезали до полусмерти, сопровождая угрозами довести дело до конца, если не откажется выступать против Вескера. Пока убивать его боялись, считая, что это сыграет на руку обвинителям Альберта. Через некоторое время Леон сумел добиться особой защиты для ценного свидетеля, но Джейк все равно предпочитал карцер своей камере. Там, по крайней мере, можно было огрести только от надзирателей, а не напрягаться, что любой заключенный на общей прогулке за символическую плату вгонит заточку тебе под ребра. Кеннеди поднял на него глаза. Трехдневная щетина, лицо в синяках и ссадинах разного срока давности. На рассеченный висок наложены швы. Он знал, что под робой дела обстоят не лучше — последний раз тюремная медсестра докладывала о нескольких трещинах в ребрах и ушибе легкого средней степени. — Ну? Есть новости? — Прохрипел Мюллер. Он не отрывал глаз от своих сбитых в кровь рук. — По твоему делу предоставили еще двух свидетелей. Очередной мужчина утверждает, что слышал, как ты ломился в дверь тайной квартиры с криками и угрозами. Он так же якобы видел, как ты сбежал и вернулся обратно спустя некоторое время. Другой в красках описывает, как ты измывался над Альфредом и Алексией. Они давят на то, что ты психически нестабилен и даже подделали результаты исследований, которые ты проходил на свободе, — показал на кипу бумаг у себя в папке. — Я больше не могу сдерживать процесс. Суд назначили на начало следующей недели, поэтому сейчас у тебя возьмут анализы, а чуть позже приедет психотерапевт. — После недолгой паузы спросил. — Как ты? — Жду суда по обвинению в убийстве единственного важного для меня человека. Как я, по-твоему? — К заседанию мы будем готовы вменить Вескеру убийство Шерри и снять с тебя эти обвинения. А по убийству Альфреда будет оформлена сделка, и ты попадешь в программу защиты свидетелей. Выйдешь на свободу, а мы закроем Вескера. Криво усмехнулся. — Он не сможет выйти сухим из воды, — повторил Леон с нажимом. — Знаю. Он сядет в уютную камеру со всеми удобствами, а через год, или и того меньше, попадет под какую-нибудь амнистию и выйдет. Если раньше не купит себе свободу. — Джейк… — И, знаешь, что? Я буду его ждать. — Шерри хотела, чтобы его наказал закон, а не ты. — Шерри здесь нет. Она мертва, Кеннеди. Ты, кажется, был на похоронах, в отличие от меня. — Он злился. Комок нервов, который пульсировал каждый раз, когда с губ срывалось ее имя. Джейк старался не думать, не прокручивать воспоминания с ней, зная, что это верная дорожка к безумию, а ему нужно, нужно оставаться в здравом уме. Пока еще рано сходить с ума. — Плевать. Единственное, чего я хочу — смерти ублюдка. Я дождусь его или здесь, или на свободе, и найду способ вогнать пулю ему между глаз. Охранник, приоткрыл дверь и подал знак, что сотрудник лаборатории приехал за анализами. Леон вздохнул и закрыл папку. У него было слишком много серьезных проблем помимо того, чтобы взывать к морали заключенного. К тому же, он разделял его желание.

***

Неделя тащила за собой следующую. Анализы, психотерапевты и шумные заседания суда. Все слилось в выматывающий калейдоскоп, приправленный постоянными драками и непрекращающимися угрозами. Поэтому, когда задолго до подъема загремел засов, и окошко в тяжелой железной двери отворилось с мерзким стуком, пропуская в карцер пятно тусклого света из коридора, Джейк был уверен, что его отходят резиновыми дубинками и тяжелыми ботинками. В лучшем случае. — Подъем! Съежившийся под тонким одеялом парень прищурился. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с мыслями и силами. — Заключенный, на выход. Живо! Проморгавшись, он поднялся. Всунул ноги в тюремную обувь и выставил руки в щель, где в руках охраны нетерпеливо позвякивали наручники — его оковы. Снаружи клацнули ключи, заскрипели дополнительные засовы и дверь открылась. Мюллер приготовился к тому, что несколько надзирателей сейчас завалятся в тесную комнату, но снаружи опять прозвучал недовольный голос. — На выход. Оглох что ли? Шагнул наружу и увидел трех охранников. Один из них снова закрыл дверь в карцер и запер ее ключом и засовами, второй приготовился ощупывать и проверять Мюллера, а третий стоял чуть в стороне. — Разведи ноги! Руки на голову! Он исполнил. Охранник медленно прошелся ладонями вдоль его тела — руки, плечи, торс, подмышки, пах и ноги. Затем сковал ноги цепью, запер ее на замок, а конец цепи вручил Джейку. — Куда меня? — Заткнись! Вперед! И они пошли по длинному, узкому проходу, но не в ближайший туалет. И даже не на задний двор. Спустя пару минут Джейка вытолкнули во внутренние коридоры тюрьмы, закрытые для осужденных, и сняли наручники и цепи. Один из сопровождающих хлопнул по столешнице, за которой виднелось небольшое хранилище, и крикнул в пустоту. — Заключенный 4512-84109. Выдайте вещи. — Что происходит? — Прощаемся с тобой, говна кусок, — издевательски протянул усатый заведующий хранилищем и поставил перед носом почти пустую пластиковую корзину. В ней была только старая одежда — все, с чем его привезли в тюрьму полгода назад. — Переодевайся и вали. Зайдя в кабину за шторку, находящуюся тут же рядом, он натянул одежду — и джинсы, и толстовка были испачканы в ее крови, — и только сейчас заметил на дне корзинки сиротливо лежащий потертый медальон с семейной фотографией внутри. Тот день в больнице всегда стоял у него за спиной, а сейчас, будто бы подошел вплотную и склонился над самым плечом. Джейк поспешно сунул украшение в задний карман и, под добрые напутствия надзирателей, вышел во двор. Последние сто метров по коридору, окруженному сеткой с колючей проволокой и наполненному припорошенным снегом щебнем, казались сном, который вот-вот оборвется, и он снова проснется в каменной коробке наедине со своими демонами. Но нет, металлические ворота за спиной захлопнулись и больше ничего не произошло. Пнул камень носком ботинка и направился к припаркованному неподалеку черному лексусу. Джейк не сомневался, что это за ним. — К чему такая спешка? — С шумным вздохом упал на дорогие сидения и уперся коленями в спинку пассажирского места. — Даже с друзьями не дал попрощаться. — Не думаю, что ты хотел бы находиться там, когда судья через два часа объявит, что Альберта заключают под домашний арест. — Леон подал водителю знак трогаться и протянул Джейку теплую куртку. — Нет, до победы еще далеко, но тебя мы отбили. — Куда мы? — Сейчас ты находишься в программе защиты свидетелей. — Как в прошлый раз? Леон пропустил колкость и продолжил. — Мы в несколько заходов вывезем тебя из штата, предоставим охрану. После завершения дела ты будешь волен отказаться от защиты и валить на все четыре стороны. Не ответив, наемник уставился в окно автомобиля, где мелькал спящий район Джексон Хайтс. Так же быстро они проскочили Манхэттен до того, как город наполнился гудками спешащих на работу менеджеров. Еще через пятьдесят минут Леон сделал короткий звонок, подтвердив, что они на подъезде, а следом появились первые дорожные знаки, приветствующие жителей и гостей Морристауна. Многоквартирный дом на Маунт-Кэмпбелл авеню стоял посреди зеленой зоны, плотно окруженный деревьями со всех сторон. Машина остановилась на парковке перед подъездом, и Леон вручил Джейку ключ с цифрой 25 и одноразовый телефон. — Иди в квартиру. Мне нужно кое-что закончить и через пару часов я вернусь. Никто не знает об этом месте, кроме меня. — Предупредил он вопрос Джейка, но тот покачал головой. — Перед всем этим спешным отъездом, — прокрутил ключ между пальцами. — Мы можем съездить... на могилу? — Нет, Джейк. Боюсь пока это слишком опасно. Мы не можем рисковать ценным свидетелем. Парень кивнул и вышел. Пригород, занесенный снегом, начинал просыпаться. Окна дома горели приветливым теплым светом, на парковке разогревались несколько машин, а около внедорожника мужчина помогал детям с рюкзаками забраться на заднее сидение. Вдалеке слышался шум несущихся по трассе машин, а воздух свободы ничем не отличался от того, что был в тюрьме. Запахнувшись, Джейк нырнул в подъезд и поднялся на нужный этаж, где дверь послушно отворилась, впуская гостя. Куртка и толстовка тут же полетели на пол, а парень облокотился о дверь и закрыл лицо ладонями. Главное — не думать о ней.  — Джейк? Вздрогнул всем телом. Входная дверь вела с лестничной площадки прямо в гостиную комнату, где стоял небольшой диван, пара пуфиков и кофейный столик, а на стене висел плоский телевизор. Обстановка была скромной, но аккуратной, а квартира пусть и не казалась обжитой, но, не создавала ощущения, что она холодная и пустая. Другие две двери, по всей видимости, вели в кухню и спальню. И в одном из проемов стояла девушка. Не игра теней, не обман зрения. В сером утреннем свете она была как на ладони. Уставшая, с синяками под глазами и припухшими веками, сильно похудевшая. Бледная, но не болезненно, как при их первой и последней встрече. Цветочный узор утратил свою яркость, но никуда не исчез. А глаза… как он только мог забыть насколько они голубые? Неужели он все-таки свихнулся? Поехал крышей? Бомба в голове взорвалась и уже очень скоро он не вспомнит даже своего имени? — Я… — Шерри выждала несколько секунд. — Прости меня, пожалуйста. Я не хотела всего этого, — затараторила, сделала несколько быстрых шагов навстречу, и запнулась, замерла, когда его ладонь, коснулась девичьей щеки. Собравшись с силами она, наконец, посмотрела ему в глаза, и выдох застрял в груди — так резко он притянул ее к себе и обнял, зарываясь носом в белокурые волосы. — Прости меня. Пожалуйста. — Почувствовала, как сильно стучит его сердце и дрожит он сам, и обняла его в ответ. — Джейк? — Это действительно ты? Ответом на его шепот был короткий кивок. Они замолчали и не шевелились, казалось, целую вечность. Она хотела дать ему время прийти в себя. Он боялся спугнуть хрупкую иллюзию. — Но… как? Шерри выдохнула и кивнула еще раз, выбираясь из кольца его объятий. — Давай сядем? — Отступила на шаг. Засуетилась и растерялась, не уверенная в том, как себя вести. — Или хочешь в душ? Может, ты голоден? Перебил ее, усаживаясь рядом на диван. — Расскажи мне. Она долго готовилась к этому разговору, прокручивала диалог в голове, делала записи, репетировала. Срывалась в истерики и переписывала все снова и снова. Она была готова, но почему же так нервничала и с трудом могла связать слова? — Все произошло так быстро. — Каждое слово, как тяжелый камень, что она, наконец, сбрасывала с души. — Я услышала, как кто-то ломится в дверь и выглянула в коридор, а когда дверь выломали и застрелили Эндрю, бросилась обратно в кухню, хотела найти нож или что-то такое, и защититься, хотя, конечно, это была отчаянная и бесполезная попытка, но… Он, этот человек, выстрелил и… Когда я упала, то ударилась затылком о табуретку и потеряла сознание, а убийца, видимо, решил, что сделал свое дело. — Шерри сцепила ладони в замок и наклонилась так, что челка скрыла ее глаза. Каждый день она переживала в памяти те страшные минуты, как будто это было вчера. — Я пришла в себя от боли. Все тело жгло огнем, а в груди давило так сильно, что невозможно было дышать. Я чувствовала, как трещат ребра и знала, что дело не в ранениях. Это… Как будто у меня на груди стояла раскаленная наковальня, которую невозможно было сдвинуть, а по жилам тек кипящий металл. Я так хотела, чтобы все это закончилось. Хотела умереть. А потом пришел ты и… — Положила ладонь на его руку. — Все прошло. Я очень смутно помню, что было дальше. Хотя… я вообще ничего не помню. Кроме страха, что та боль вернется. Но ты был рядом. Раз мне не было больно, значит, ты все время был рядом. Спасибо, — добавила она, вновь посмотрев на Джейка, а голос впервые за весь рассказ надломился. — Меня не было рядом, когда ты пришла в себя. Ее взгляд скользнул со шрама на виске, на фиолетово-зеленый синяк, сползающий на скулу. — Когда сердце остановилось второй раз, Клэр пыталась заставить врачей продолжить реанимацию и массаж сердца. И в итоге сама взялась за дело. Она больше двух минут пыталась вернуть меня и… едва ли не в самый последний момент сердце пошло и больше не останавливалось. Но тебя уже не было, и никто не знал где ты. Клэр испугалась, что мне опять грозила опасность, однако… состояние стало улучшаться. Я по-прежнему не приходила в себя, но прошел час, день и ничего. Когда стало известно, что ты арестован, Клэр умоляла Леона вытащить тебя, привезти в больницу, только он не стал. Понял, что по какой-то причине печать не убивала меня. Она… сломалась. И Леон с Крисом решили, что для моей же безопасности будет лучше оставить меня мертвой. Тогда никто больше не будет охотиться за мной, а они смогут добавить к делу Вескера еще одно убийство. — Нижняя губа дрогнула. Шерри с трудом удерживала чувства под контролем, не позволяя себе заплакать. — Я еще не приходила в себя, не знала, что они затеяли, а потом было слишком поздно. Я не хотела ничего этого, Джейк, правда… — Ты ни в чем не виновата. — Тебе пришлось полгода провести в тюрьме и… — Осторожно коснулась одного из синяков на лице — И столько пережить. Из-за меня… Я умоляла рассказать тебе, что я жива, но, для блага дела, ты не должен был знать. Джейк заботливо поймал обе ее руки и повторил. — Ты ни в чем не виновата, а Леон был прав. Так, действительно, было лучше для тебя. И если бы кто-нибудь еще узнал об этом, пока меня не было рядом, я бы спятил. — Представить не могу, что ты чувствуешь сейчас… — Чувствую себя чертовски счастливым засранцем, — губы растянулись в фирменной ухмылке, а скула засаднила. Однако почти сразу он стал предельно серьезным. — Но что значит «печать сломалась»? Никогда не слышал о подобном. — Потому что такого ни с кем не случалось. — Пожала плечами. Пересела, поджав под себя ногу, и попыталась объяснить. — Дело в том, что… Тело не умирает в одну секунду, оно отключается постепенно, орган за органом, система за системой и, когда умирает закованная, браслеты продолжают еще некоторое время жить. Подъедают то, что еще работает, пока не погибнут окончательно. Поэтому оковы, они всегда переживают своих хозяек и затухают спустя несколько часов после смерти. — Посмотрела на давно замершие, дымчатые цветы на запястьях. — Но моя печать больше, поэтому, когда сердце остановилось, к тому же учитывая насколько организм был истощен и слаб, ей нечем было питаться. Она погибла за то время, что Клэр пыталась меня реанимировать. Печать умерла вместе со мной, но не смогла со мной вернуться к жизни. То есть, была бы она маленькой, она бы не успела умереть, и не факт, что умерла бы я, но так как совпало столько всего… Эта тема совершенно не исследована, так что это всего лишь предположения, но за эти полгода печать ни разу не проявила себя… — Значит, ты теперь свободна? Замерла и медленно высвободила свои руки из его. Покачала головой. — Это значит, что ты свободен. Ему показалось, что она неловко и немного грустно улыбнулась. Но боже, конечно же, нет, она не могла расстраиваться из-за этого. Она теперь не зависит от него, принадлежит только себе. Смогла вырвать из рук судьбы и вернуть себе свою жизнь. Она действительно супердевочка. — Все обвинения сняты, ты теперь свободный человек и… как только все это закончится и будет безопасно, ты сможешь делать что захочешь. Быть, кем хочешь и с кем хочешь. Она больше не его. Какая эгоистичная и жестокая по отношению к Шерри мысль. Ведь еще полчаса назад он был уверен, что она мертва, а теперь готов был проклинать судьбу, что единственное, что их связывало, умерло. Что печати больше нет. — Пирс должно быть счастлив. Никому еще не удавалось вернуть себе Закованную. — Пирс и Ингрид уехали из города еще до Рождества. — Торопливо добавила. — Мы не вместе. Решили остаться друзьями. — Мм, ясно. Долгое время никто из них не решался нарушить тишину, наполнившую комнату или даже пошевелиться. Немного погодя Джейк достал медальон и вложил ей в ладонь, а когда она обхватила пальцами прохладный металл, спросил. — Ты уверена, что она сломалась…окончательно? И опять молчаливо покачала головой. — Тогда, может мне стоит остаться с тобой? На некоторое время. Пока не будет ясно наверняка? — Но, все так не просто. Я же, вроде как мертва. Не знаю, что теперь будет с моей жизнью и, если честно… — Шерри. Я не спрашиваю, будет ли сложно. Я спрашиваю, хочешь ли ты, чтобы я остался? От его пристального взгляда пробирала дрожь, и девушка отвела глаза, чтобы положить кулон на кофейный столик, и усмирить разбушевавшееся сердце. Знал бы он, сколько раз она задавалась этим вопросом. Первое время после смерти печати она думала, что ее тянет к Джейку по привычке. Но это чувство не проходило и не слабело. Она собирала всю доступную информацию по его делу, выпытывала у Леона все, что могла о происходящем в тюрьме. Бессильно злилась, что ничем не может помочь, и каждый день боялась за его жизнь. Без конца вспоминала тот разговор с Шевой, ее рассказ про истинную природу оков и родственные души, а образовавшаяся внутри пустота каждый день заставляла думать, что может быть это действительно так? Вдруг это не насмешка, а подарок судьбы? Та самая красная нить? Подняла взгляд с застывших в вечности цветов шиповника и посмотрела на Джейка. Тот, кто однажды стал ей и Солнцем, и Воздухом, и Жизнью. Тот, с кем она была связана до последнего вздоха. — Я хочу, чтобы ты остался. Связана вопреки смерти.