Острое чёрное

— Я просто знаю твои сюрпризы, Тэ, — и Ним подходит к нам, чуть пошатываясь, глаза мутные, — ненавижу их получать. И я понимаю его. Дело даже не в своеобразном чувстве юмора Тезана, дело в насмешке, в колкости, которую закладывает в понятие «удивить», и не только в него. Хотя, казалось, Тезан не щадит только меня. Казалось. — Тебе понравится, — усмехается Тезан, и Ниму больше делать нечего, как свалить прочь из управляющей каюты. Остаемся только мы и Веда, сидящий за круглым столом, смеющийся: — Пожалел бы его, рассказал, что собираешься подобрать Дезмонда, — и прикладывает ладонь ко лбу, — а то сопьется. — Я не знаю, почему он так нервничает, — и Тезан переводит взгляд на меня, на меня, сидящего на его коленях. — Неизвестность настолько пугает? — Да, настолько. И он поворачивает кресло прямо в безграничный космос, во мрак с горящими планетами в бесконечной дали. И эта Вселенная тоже пугает, никогда не знаешь, чего ждать. Да, я понимаю Нима. Тезан легко подшучивает, утаивая про Дезмонда, очень легко подшучивает. В то время как меня ждет нечто посерьезнее, жестче, знаю, что лечу на высокой скорости по дороге в темноте, и уже никаких иллюзий, что не будет препятствий. Тезан сказал, что решил сделать мне подарок. Подарок, который обрадует меня, утешит, настоящий дар — полет на Ювенту. И нечитаемая улыбка на его лице. Непробиваемая. Неизвестность настолько пугает, и не могу прямо спросить, что там в конце. Лучше ходить вокруг: — Я хотел увидеться с Эрасмосом на Сах. И Тезан сразу же отводит взгляд, плохой признак. — Но это невозможно, да? Ты его убил? — поджимаю губы, так заставляя себя собраться и не дать волю психозу, не позволить эмоциям вырваться. Это лишь догадка, Тезан не подтвердил и не опроверг. Жаль, только все уже и так ясно. — Он имел к тебе теплые чувства. — А надо было больше лояльности, — и он возвращается взгляд, в глубине которого лишь желание скрыть правду, и никакого раскаяния. Он бы сделал это снова, и будет делать это снова и снова, и остановить это смогу, только если перехвачу занесенную руку. Ты разрушил Ювенту. Глаза начинает щипать, и утыкаюсь в его шею, пытаясь скрыть свою правду, волнение и ошеломляющий, покоряющий страх. Страх будущего и неизвестности. Страх сказать ему, страх спросить его, страх после жить с этим. Лучше ходить вокруг. — Тот меч, то оружие, которым ты убил Афарея, что это было? Где-то на заднем плане поднимается Веда и покидает управляющую. Мы остаемся наедине, и мне так жаль. — Ты про это? — и острый меч как по заказу показывается в его руке, будто вырос из запястья, хотя раньше казалось, что виной всему тот чертов латексный костюм. — Такой острый и черный, — с восхищением касаюсь лезвия, которое несколько похоже на один из шипов в Болотном Доме. Такое же острое, такое же черное, очень сильно напоминает охраняющий тварь шип. Есть ли действительно между этим связь, и если догадываюсь верно, то что это значит? Нечто большее? Что их узы намного теснее и контактируют друг с другом намного плотнее? Что если Тезан все знает, знает то, чего не знаю я? Знает, кто живет в нем? Все года был осведомлен и намеренно скрывал от меня? Лицо его непроницаемо, невозможно догадаться, что думает. — Страшная штука, почему оно живет в тебе? Вопрос выходит риторическим, и я буквально вижу, как выдергиваю лезвие из него. Вижу, как течет кровь потоком на пол, пачкая и панель управления тоже. Обхватить у основания, направить меч в голую шею Тезана, такую беззащитную. И он совершенно не боится меня, думает, не смогу. И я бы передумал, но подаюсь всем телом вперед и протыкаю горло. Не кровь, а жизнь утекает из него, слишком быстро, слишком просто, заглядываю в его темные глаза, такие бесконечные, и не верю в происходящее. Эта тьма, эта чёрная бесконечность не может умереть. Но Тезан умирает на моих руках, тело ослабевает, он ничего не может даже сказать. Тьма покрывается стеклянным безразличием, и хочется кричать от сожаления. Я умираю сразу после этого. Никакого существования, и умирать не страшно, второй раз рука заносится намного легче. И я бы сказал, что мне очень жаль, но морок отпускает, моргаю и повторяю: — Страшная штука, мне кажется, оно так и взывает к желанию убивать, — и перестаю касаться лезвия, чуть порезавшись на прощание. — Ты это чувствуешь? — Нет, — лжет, наверное, и меч исчезает в его запястье, — а ты бы меня убил? Ты разрушил Ювенту. — Промелькнуло перед глазами, но закончилось собственной смертью, — и лучше ходить вокруг. — Что будет дальше, что будет, когда мы окажемся на Ювенте? — и льну, чтобы не видеть его лица, чтобы ничего не уловить. — Я думал предложить Церемонию, брак, Каин. И он будто растворяется в моих руках. Под пальцами пустота, настоящая тьма, такая твердая, такая реальная, и силой возвращаю самообладание: — Там есть жизнь? Ты не разрушил планету? — Я люблю тебя, Каин, — и это все, что отвечает он. Наверное, достаточно, по крайней мере это то, чем вполне можно довольствоваться. И, не отлипая от него, поворачиваю голову навстречу пугающей неизвестности. Вопрос будет терзать до конца пути, просто потому, что Тезан хочет, чтобы я верил ему абсолютно. После всего, после всего, что он сделал, хочет, чтобы я ему доверял. И раз сдался, то доверяю. Но в голове этот сакральный вопрос так и крутится... Не обрек ли я тогда Ювенту своим глупым побегом, своей наивной попыткой спасти себя? — Ты же знаешь, что все хорошо. Особенно теперь, когда ты позволил мне заботиться о тебе, — и прижимает сильнее, запах его тела сводит с ума, голос заставляет сердце замедлить ритм, поддаться спокойствию. — Все хорошо, все иначе, ведь я, кажется, тоже тебе сдался.