Прогнать нельзя поверить

Думать о деле Роберт не мог от слова совсем. Ничего продуктивного за это время на работе так и не вышло, даже секретарь учтиво подметила странное состояние начальника: «Герр Левандовски, с вами все в порядке?». Ну почти. Наверное. Да, наверное, да, всё в порядке. Кому я вру... Последние двадцать четыре часа для него казались не иначе как сном. В любую свободную минуту он спрашивал себя: «Что происходит и какого черта я веду себя вот так?». Здравый смысл кричал ему: «Он тебя в очередной раз обманет, а потом ещё и сбежит». Работать в такой обстановке и с таким настроем было невозможно, поэтому Роберт, слегка сдвинув свой график, решил вернуться домой. Он едва ли мог соображать, куда едет – перед глазами стоял образ Марко. Он тебя использует, только и всего, придурок ты последний. А ведь можно будет пристроить его в компанию… В принципе, несмотря на лень, из Ройса выходил вполне толковый юрист… Хотя кто знает, что с ним сделало время. На секунду Роберт закрыл глаза, и ему вспомнился их утренний момент на кухне. Казалось, Марко был таким родным… Будто бы и не было этих семи лет. Левандовски хотелось его обнять, но поляк и виду не подал – за годы блестяще научился держать эмоции под контролем. Хотя лучше бы не… Роберту даже закралась в голову такая страшная мысль – а была ли измена? Несомненно была. По-другому назвать произошедшее язык не поворачивался. Но ведь измену можно простить… Закрыть дело за истечением срока давности, начать всё заново. Ещё пару дней назад Левандовски пресек бы такие мысли на корню. Но сейчас… Ты дурак, Роберт. Снова повелся на ложь, и когда эта падла высосет из тебя нужное количество денег, то пропадет так же внезапно, как и появилась. Обманул один раз – обманет и другой. Но так хочется ему поверить… Дьявол на левом плече шептал проклятия в сторону Марко – выгони его, сам влип и сам пускай разбирается. Ангел на правом умолял дать бывшему любовнику второй шанс. Каждый имеет право на ошибку, и пока она не стала фатальной, необходимо её исправить. Господи, пусть это поскорее закончится... Всё, что Левандовски понимал в этот момент: он поднимался по лестнице с твердым намерением спокойно, но серьезно поговорить, дабы расставить всё на свои места. Спокойно не получилось. Входная дверь квартиры была открыта, и поначалу сердце Роберта ёкнуло. Отогнав негативные мысли, он зашел внутрь и услышал голоса, доносившиеся из гостиной, мужской и женский. Марко и... Анна? Чёрт возьми, что происходит?! – Я, если хочешь знать, его парень! И вообще, у нас с ним давно всё серьезно! Портфель с грохотом приземлился на пол. Разум Роберта выдал системную ошибку. У мира окончательно поехала крыша. Зайдя в комнату, Левандовски опешил и не смог произнести ни слова. Анна же не растерялась, подошла к Роберту и отвесила ему звонкую пощёчину со словами: – Удачи с твоей новой... пассией. Пришла-то совсем не за вещами, а за тем, чтобы всё вернуть... А тут здрасьте-приехали, Марко Ройс. Пощечина прилетела и Марко, Роберт даже не успел расслышать, за что. А потом Левандовски, опомнившись наконец-таки, бросился в коридор догонять бывшую возлюбленную, прекрасно осознавая, что Анну уже ничто не остановит. На сегодня она, видимо, выслушала достаточно. Нужно сказать, Роберт недолго горевал, когда месяц назад вернулся в квартиру и не обнаружил там следов девушки, лишь записку: «Роб, я так больше не могу». Пару дней Левандовски походи в апатии, а потом вернулся к работе, точно ничего не произошло. Анна была хорошим вариантом для дальнейшей тихой совместной жизни, но сильных чувств он к ней не испытывал. Уважение, спокойствие, дружба, взаимная симпатия – вот, что было между ними. Любовь? Нет. Однако это не отменяло того, что Марко Ройс только что очень сильно накосячил. Роберт вернулся в гостиную, молча присел в кресло, прикрыв глаза, чтобы сосредоточиться. Он не начал кричать или возмущаться, он, сжав руки в кулаки и пытаясь держать себя под контролем, заговорил с Марко: – Что это сейчас было, черт возьми? Марко напрягся, застыв камнем на месте. – Я тебя спрашиваю, что это, мать твою, было? Левандовски вдруг заметил, что Марко переоделся – помимо фартука на нем была рубашка... рубашка Роберта? Вышвырни его сейчас же и дело с концом. Разум подсказывал единственно верное решение в этой ситуации – однако, Левандовски его не послушался. – Роберт, слушай... – робко начал Марко, вся его наглость в одно мгновение улетучилась. – Что ты сказал Анне, повтори? Тон поляка постепенно становился более резким. – Я... я сказал ей, что я твой парень. Слушай, ну в какой-то мере, это не такая уж и ложь... – начал тараторить Ройс. – Зачем ты это сказал? – перебил его Левандовски. – Я не знаю. Не знает он, блять, конечно, не знает. – Хорошо, вопрос второй. Какого черта ты напялил мою рубашку? Ройс покраснел от стеснения. Преступника приперли к стенке, здравствуй, очная ставка. – Чёрт, Роберт... – Врать не советую, свой лимит ты исчерпал. Марко не нашел, что ответить. – Я впустил тебя в свой дом, чтобы ты копался в моих вещах и хамил моим гостям? Прогони его, сейчас самое время. Роберт и сам не знал, как ответить на такой вопрос, неудивительно, что Ройс продолжил молчать. – Потому что я не могу сделать ничего, чтобы вернуть тебя, хотя и очень хочу этого. На секунду Левандовски даже ему поверил. – Если бы ты ещё что-то ко мне испытывал, ты не вел бы себя так отвратительно! – Блять, а как я себя должен вести, если в твою квартиру внезапно заявляется какая-то левая тёлка? – Марко, мы два года встречались, я ей почти предложение сделал, – выпалил Роберт молниеносно в ответ, привстав с кресла. – Ну тогда совет вам да любовь! Ой, зря ты это сказал, ой, зря. Роберт не выдержал, и его кулак прилетел Марко под дых. В глазах потемнело, но ноги не предавали. – Блять, меня вообще когда-нибудь перестанут бить?.. – Прекратишь выебываться, и перестанут. Ройс, однако, не растерялся и толкнул Левандовски к ближайшей стене, схватив его за предплечья. Лицо Марко было в миллиметрах от его лица – и Роберту в этот момент стало страшно. Страшно прежде всего потому, что поцеловать Ройса хотелось больше, чем ударить его. Эти родные не-пойми-какого-цвета глаза с теплящейся надеждой, кривоватый профиль, тонкие суховатые губы... Сумасшествие. Собрав остатки воли, Левандовски оттолкнул от себя Ройса. Вот сейчас, вот тот момент, когда пора сказать «Убирайся к чертовой матери!», а после того, как захлопнется входная дверь, плеснуть в стакан виски и окончательно успокоиться. – Роберт, я люблю тебя. – Я тебе не верю. Он сейчас спокойно выйдет в прихожую, наденет кеды, шагнет за порог, захлопнет входную дверь, и я больше никогда его не увижу. При этой мысли Роберт почувствовал себя так, будто ему на голову опрокинули таз с ледяной водой. Он уйдет, и я больше никогда его не увижу, не счастье ли это? Двадцать четыре часа назад Левандовски сказал бы, что оно самое. Я очень хочу тебе поверить, я просто не могу. Роберт перехватил Марко за запястье и резко потянул на себя. Сердце забилось как сумасшедшее. Его стук уже успел перекрыть все последующие мысли. Я об этом когда-нибудь пожалею. Но не сейчас. А дальше случился провал. Левандовски никогда не жаловался на память, но сейчас он обнаружил себя у собственной спальни, прижимавшего Ройса к двери. Роберт даже не целовал его губы, он жадно кусал их, а Марко хоть бы что. Он отзывался на каждое прикосновение, на каждое движение. Грубость не терпел – наслаждался ею. – Ненавижу тебя, – шипел Левандовски, крепко сжимая плечи Ройса. – Знаю, – отвечал ему Марко, выдыхая ему в губы. Близость некогда родного тела не то, что опьяняла – начисто лишала рассудка. Да это всего лишь секс. Удовлетворение потребностей, разрядка ситуации, ничего более. Он убежит с утра, как делал это всегда. Хотя... куда ему теперь бежать? Марко слизывает капельку крови с губы, и Роберту хочется сойти с ума при виде этого зрелища. Слабак ты, Роберт. Самый настоящий невыносимый слабак. – Много у тебя было до меня? Вопрос задал прямо в глаза, осмелел, называется. В такие моменты кажется, что его невозможно сбить с толку. – Достаточно, – отвечает Роберт, не отводя взгляда. Достаточно, да, нечего сказать – но ни с одним не было и вполовину так хорошо, как с Марко. Всё так же не опуская глаз, Левандовски, еще сжимая ладони на острых плечах Ройса, медленно стянул с него злосчастную рубашку и отбросил ее куда-то в сторону гостиной. Опустил ладони ниже, вспоминая, как раздевал Марко в первый раз. А с ним каждый раз, как в первый. Очнувшись на мгновенье, Роберт открыл дверь спальни и толкнул туда Марко, а тот и не сильно сопротивлялся. Послушно упал на кровать, стаскивая с себя оставшиеся предметы одежды. В его безумном взгляде читалось: «Прости». В комоде напротив кровати нашлись презервативы и смазка – Левандовски мысленно поблагодарил себя за запасливость. Я тебя ненавижу, серьезно. После всего, что было, я только и мечтаю, чтобы целовать тебя всю ночь и заставлять стонать свое имя. Ты невозможный. Я хочу придушить тебя, но вместо этого покрываю отметинами твою шею. Я тебя ненавижу, потому что вновь и вновь попадаюсь на твою удочку, хотя... здесь виноват только я. Мразь и подонок — так выгнал бы подальше, но нет. Я с ума по тебе схожу, Марко. И все эти годы сходил, только судьба нас не сталкивала и не давала повода пересечься. Я тебя ненавижу, но вот мы лежим обнаженные на кровати, и ты покорно раздвигаешь ноги. Какой ты тесный, боже... До боли тесный. Пункт «шлюха» из воображаемого списка можно вычеркнуть. Чёрт, о чем я думаю... Я не боюсь, что тебе будет больно, я вбиваю тебя в кровать, вымещая в этом всю обиду и злобу — ты заслужил. А ты улыбаешься, прикрыв глаза, кайфуешь. Нам хорошо. Нам было хорошо. Кто-нибудь, сотрите из моей памяти один день жизни – и всё будет прекрасно. Я тебя ненавижу, Марко, а на самом деле просто боюсь сказать вслух, что всё ещё люблю. В эту ночь мыслить здраво не удавалось даже Роберту, как бы сильно он этого не хотел. Все его мысли, его душа и тело были целиком и полностью отданы Марко Ройсу, хладнокровность капитулировала. Обычно, он бы точно ей уступил, точно не сдался бы. Но разве с этим придурком в жизни бывает хоть что-то обычное? Обессилев, Левандовски просто упал рядом, уткнувшись Ройсу в шею, вдыхая его запах. Он уже достаточно принципов переступил сегодня. Хватит. Сегодня можно, прикрыв глаза, принять свое поражение, как старого друга. Или любовника, с которым жизнь через семь лет повстречала снова. Роберт почувствовал, как чужая, но в то же время такая родная, ладонь легла на волосы, а пальцы медленно перебирали их. – Я люблю тебя, – любовь у него бывает тихой. Нежной, как и последующий поцелуй куда-то в ключицу. Не всему же быть оглушающе громким. – Поверил, наконец. Поверил, сдался, но совесть пока что спит крепким сном. Марко никогда не оставлял последнее слово за кем бы то ни было. Но сегодня все могли уступить своим принципам. – Останься, прошу. – Куда я уйду от тебя теперь? – Нет, я имею в виду... Насовсем. В эту ночь можно даже позволить себе удивленный взгляд. – Не смотри на меня так. Я не могу отпустить тебя. Или еще хуже, снова потерять на семь лет. А ещё, кажется... у меня лазанья сгорела. Роберт наигранно нахмурился – до еды ему сейчас не было никакого дела. Твоя эта кривая улыбка, господи, горы сверну за нее. Хочу видеть ее каждое утро. Хочу задушить себя за то, что снова тону в ней, и в тебе. Это опасно. Но с тобой, я готов рисковать хоть каждый день. Я не смог прогнать тебя. Я выбрал поверить. И только посмей теперь заставить меня пожалеть об этом.