Повернуть бы время вспять...

Самый элитный и самый дорогой район Сеула. Круглосуточные ломящиеся магазины от брендовой одежды и ночные клубы, из которых всегда доносится громкая электронная музыка. После полуночи весь район оглушался громкими звуками, дорогой алкоголь лился рекой, а молодежь не засыпала до утра. За вход в клуб посетитель отдавал зарплату среднего жителя города, а за стакан пива и того больше. Конечно, провести здесь ночь дорогого стоит, и позволить себе могли это только люди с высоким достатком, или так называемые «золотые детки». Сыночки и дочки богатеньких папочек, для которых папуля рвет на себе волосы, чтобы те повеселились следующей ночью. Клуб «Answer» - один из лучших клубов этого района. Огромное трехэтажное здание, сияющее от разноцветной подсветки и ярких прожекторов. Не вооруженным глазом было видно уровень заведения, даже атмосфера подсказывала своим запахом дорогого алкоголя и элитного парфюма, только на одной стоянке этого клуба число дорогих автомобилей резко возрастало по сравнению с центром Сеула. - Эй, Ынхек, поставь меня на место! Отпусти! Ты скоро свалишься, - двое парней вышли из ночного клуба. Далеко не трезвом виде, продвигаясь по обочине автострады. Один из них нес другого на спине, шатаясь и спотыкаясь на ровном месте. Алкогольная норма давно превышена, а разум отключился, ведя тело на автомате. - Ты! Я разве не говорил тебе, не называть меня так! Я должен выиграть спор. Сказал, что донесу до дома - значит донесу! – завопил блондин, который нес приятеля на своей спине. Челка начисто выбеленных волос то и дело падала на глаза, а в попытках убрать ее земля уходила из-под ног. - Да ну тебя! Пусти, - кинул парнишка, слезая со спины друга. - Что? Ты хочешь сказать, что я зря пил столько? Смотри, - блондин, опустив тяжкий груз, демонстративно показывал свое бодрствование, - я еще и бегать смогу, - парнишка стал убегать в припрыжку от своего друга. Его закидывало в сторону, но удивительное чувство баланса снова возвращало тело в вертикальное положение, - Донхэ, ну смотри!!! - Да смотрю я, смотрю, - вздыхая, медленно следовал за другом. Делая осторожные, почти неслышные шаги, он высматривал каждый камушек на асфальте, явно задумавшись, он совсем не обращал внимания на друга, сходившего с ума. Ынхек, выбежав на загруженную автостраду, стоял посередине дороги, размахивая руками и создавая имитацию выстрелов, «стрелял» по сигналящим машинам. Звонко смеясь, он хватался за живот. Внезапный крик парня и сигнал автомобиля слились в один звук, создавая ужасный оглушающий шум. Визг тормозов и глухой удар. Резкий резонанс вывел Донхэ из раздумий, обернувшись на источник звука, он увидел лежащего на асфальте друга и автомобиль, за которым сидела девушка. - Ынхек!! – закричал Донхэ, подбежав к истекающему кровью другу. Алая жидкость стекала с головы по лицу и напитывала одежду. Судорожно подхватив голову, парнишка стал кричать, - СКОРУЮ! ВЫЗОВИТЕ СКОРУЮ! ПОЖАЛУЙСТА... – умоляющие крики были впустую. Машины проносились мимо, ослепляя фарами. Все, что видел вокруг Хэ - это темная ночь и яркие вспышки света, шок и доза алкоголя обездвижили тело и отключили разум. По близости не было никого, кто мог бы помочь, даже та девушка, сбившая блондина, лежала на руле без сознания. Только голая автострада и сотни проезжающих мимо бессердечных душ. - Пожалуйста... скорую... – душащие слезы покатились из глаз, а голос стал сходить на шепот. Истерику было не остановить. Донхэ тряс блондина в надежде, что он придет в себя. Нет, он не умер, ни в коем случае! Он только без сознания... – прошу вас... скорую... умоляю... *** Центральная городская больница. Темноволосый парнишка сидел в коридоре, ожидая врача. В течение часа он то нервно ходил из угла в угол, то молча плакал, опустив голову. К такому состоянию родственников пациентов врачи давно привыкли, поэтому при каждом умоляющем вопросе Донхэ они равнодушно уходили от ответа. Сколько бы парнишка не спрашивал, врачи говорили только одно: «Мы делаем все возможное». Просидев полночи под дверью реанимационной палаты, парень все-таки дождался лечащего врача. Он ждал его столько времени, а увидев, испугался. Испугался тех ужасных слов, которые он мог сказать, и тем завершить существование человека на земле. Присев рядом с Хэ, врач положил руку ему на плечо и произнес: «Он в тяжелом состоянии. Молитесь... ». Лучший друг, с которым связана вся его жизнь, лежал в соседней палате без сознания, и возможно не придет в него, даже возможно, что нет ни единого шанса на жизнь, но верить в это Донхэ отказывался. «Если бы повернуть время вспять... Обойти мгновение... Изменить лишь минуту нашей жизни... Ты бы был рядом, сидел со мной, смеялся со мной, но время не повернуть, не остановить, не изменить. Какие-то бездушные секунды, безжалостная судьба потешается над марионетками в своих руках» На утро Донхэ дождался, наконец, родителей Хека. Проведя всю ночь на жестких креслах больницы, тело ныло, а в суставах отдавалась боль. С большим усилием он поднялся на шум, который доносился с конца коридора. Мать Ынхека бежала по холлу больницы, плача и крича что-то сидевшему парнишке. Длинное, кремового оттенка пальто, разошлось от сопротивления воздуха, а завитые локоны подпрыгивали. Стук ее каблуков пронесся по всему коридору и отдался боем в голове парнишки. Алкоголь, выпитый вечером, дал о себе знать. - О Боже, Донхэ, как такое произошло? – ревя и смотря в глаза парнишке, спросила мама Хека. Из-за шума, который принесла женщина, Хэ долго морщился и пытался остановить боль, которую она вызвала в его голове. А мать все упорно трясла его, не понимая, почему тот молчит, - Донхэ, ответь! Что случилось с Хекдже? - Я не знаю... я не понимаю, как это произошло... Почему он не ушел, почему стоял? Дурак...Дурак... ДУРАК! – снова слезы, пронзающие болью сердце, жгучие и горькие. Истерика пришла новой волной. Сдерживаться не было смысла, потому что часть тебя, которая следовала за тобой всю жизнь, лежала в соседней палате, подключенная к всевозможным капельницам, и потерять эту часть означало лишиться важного отрезка жизни. Женщина, видя всю искреннюю боль парня, приобняла его, пытаясь успокоить, но сама тихо плакала на его плече. - А где господин Ли? Он что не приедет? – спросил сквозь слезы настрадавшийся парнишка. - Нет... Он не может оставить бизнес в Китае, я прилетела сама, - с сожалением опустив взгляд, оправдывалась мать Хека. Отец Ынхека был известным бизнесменом, владевший множеством компаний по всей Азии и акциями в других странах. Семья Ли была золотой элитой Кореи, а Хекдже - «золотой ребенок», которому всегда и все было позволено, а позволяли это «все» ему няни, которые с пеленок воспитывали Хекка. Конечно, и мать принимала участие в воспитании, что не скажешь об отце. Он просто знал, что у него есть сын, и его надо любить. Из-за вечных разъездов он не чувствовал отцовства, эти чувства никогда не наполняли его сердце при виде сына, ведь даже во время его рождения он был в отъезде, а что говорить о какой-то больнице. - Простите, пациент пришел в себя. Вы можете пройти к нему, но только ненадолго, - тихий голос медсестры прозвучал слишком резко. Те самые слова, которые Хэ ждал с самого вечера от каждого мимо проходившего персонала. Подскочив с места, боль отдалась во всем теле, но немного пошатнувшись, он уверенно последовал за девушкой. Войдя в палату, парень замер от страха, дрожь в коленях не давала почувствовать землю под ногами. Ынхек лежал на койке с перевязанной головой, и подключенный к аппарату вентиляции легких. Две трубочки отходили от носа и еще несколько от капельниц подходили к его венам. Медленно повернув голову на Донхэ, он мимолетно улыбнулся и прикрыл глаза. Видя своего лучшего друга в таком состоянии, снова захотелось плакать, но сейчас нужно быть сильным, чтобы помочь Хеку полностью поправиться и навсегда забыть этот ужасный день. - Привет, Ынхеки, как ты? – сдерживая слезы, спросил Хэ. - Ты! Не называй меня так! – сухим и безжизненным голосом проговорил Хек. Он слишком не любил это имя, которое приклеилось к нему с детства. Золотые лучи солнца ярко освещали палату, от чего пациент жмурился, повернув голову к окну, но ощущать это жгучее чувство было приятно после того, как чуть не лишился жизни, - Донхэ, прошу тебя… нет, умоляю, уезжай! Ты должен уехать как можно дальше. Больше никогда не приходи сюда. Забудь меня, забудь эту жизнь, – парнишка со всей силой, которая на тот момент была для него возможна, вцепился за руку друга. - Что ты такое говоришь? Что значит уехать? Я буду всегда с тобой рядом, пока ты не поправишься, - странные и не понятные слова Ынхека шокировали Хэ, но решив, что это все из-за аварии и травмы, он не стал обращать внимания, и лишь шире улыбнулся, поглаживая руку друга. - Ну ладно... Поговорив с врачом, мама Хекжде скорее подбежала к любимому сыну, оттолкнув темноволосого парнишку. - Мальчик мой, ну как же так получилось? – утирала она слезы промокшим платком, причитая возле кровати. - Мам, вызови полицию, я хочу дать показания. - Ч-что? П-полиция? А да...хорошо... Надо наказать виновного! Он за все поплатится! *** - Под колеса машины меня толкнул Ли Донхэ. В тот вечер мы вместе шли из клуба, и он был очень пьян, - лежа на больничной койке, блондин давал показания. Полицейский внимательно слушал его и записывал все в протокол. - Ты что говоришь, Ынхек? – дрожащим голосом спросил Хэ, - Ты же в тот вечер на спор пил, нес меня на спине, а потом сам выбежал на дорогу... Зачем ты такое говоришь?! Мы же друзья, как я мог такое сделать?! - Замолчи! Не называй меня так! Ты мне никто... – голос Хека сходил на нет, а глаза стыдливо опустились вниз. Зачем это ему нужно, Хэ не понимал. Зачем он льет всю грязь на него, притом, что такого даже не было? До конца дачи показаний, Донхэ простоял молча, а в ушах гулким эхом отдавалась только одна фраза «Ты мне никто...» Даже ни холодное поведение, ни клевета вонзила острый нож прямо в сердце, а только каких-то три слова разрушили всю жизнь, перечеркнули ту крепкую и ценную дружбу. Узнать всю правду его мыслей оказалось слишком тяжело. Темноволосый парнишка, крепко сжав кулаки, старался не заплакать и откинуть все слова, сказанные Хекдже. Сердце с бешенным ритмом вбивалось в грудную клетку, по вискам катились капельки пота, а по телу гуляла странная лихорадка. Всю жизнь пройти за руку с человеком, посвящая в свои мысли, самые сокровенные тайны, доверяя душу, и получить плевок в спину, хотя, даже плевок был бы менее болезненнее, этого не ожидал никто. Донхэ не понимал, что его бездействие могло плохо обернуться для него самого, он лишь, еле сдерживая нарастающий гнев, пытаясь понять намерения своего лучшего друга. Что заставило его так резко измениться? Возможно, подумал Хэ, он всегда был таким и лишь претворялся, ломая комедию перед ним, может ему это для чего-нибудь нужно? Но издеваться таким образом никакому нормальному человеку на ум не придет, да и тем более самому идти на верную смерть, чтобы только усадить другого за решетку. Закрывая папочку со всем записанным бредом Хека, полицейский подошел к шокированному парнишке. Сначала он внимательно осмотрел оценивающим взглядом трясущееся тело, долго цокая и качая головой. - Ли Донхэ, пожалуйста, пройдите с нами для дачи показаний, - мужчина, положив руку на плечо парнишки, заглянул в его опущенные глаза. - Хек, пожалуйста, скажи, что ты просто пошутил, ты хотел снова развести меня на слезы. Да? Ты всего лишь решил разыграть меня? – ведь есть еще один маленький шанс, что это все глупая шутка, и Донхэ надеялся именно на него. Еле переставляя ноги, он сделал два коротких шага ближе к кровати друга, чтобы яснее увидеть его глаза, постараться прочитать его намерения в «зеркале души». - Какой ты глупый, Ли Донхэ! – злость проступила на лицо Ынхека, брови свелись к середине, а в глазах неподдельный блеск гнева. Он крепче сжимал кулаки. Вены на руках стали разбухать от скопления двух жидкостей в его организме, кровь и лекарство смешались, и казалось, что трубочки капельницы с силой вылетят из вен, - Совершаешь такие низкие поступки и еще драму разыгрываешь! А ты, оказывается, великий и гениальный актер! Да вот только никто тебе не поверит... Хватит... Признайся, тебе же лучше будет. - Это ты глуп, низок и мерзок! – не позволяя эмоциям выйти наружу, Хэ собрал все силы и спрятал их глубоко внутри себя вместе с острой обидой, – Как я мог так слепо верить тебе столько лет?! Но прошу, объясни мне только одно, почему я вдруг так резко стал «никто», и зачем тебе все это нужно? - Что? Объяснить? Ты обнаглел?! Я не обязан тебе ничего объяснять! Сорвавшись с места, Донхэ с силой пнул двери, от чего те издали ужасный громыхающий звук, и вылетел из палаты, направляясь к выходу. Полицейский же последовал за ним, как можно больше прибавляя шаг, чтобы догнать разъяренного парня. Хотелось рвать и метать, снести все на своем пути, кричать, крушить все и всех вокруг, но что-то останавливало Хэ. Возможно, просто чувство собственного достоинства не давало ему так низко опуститься, и показать все свои эмоции, не сдержав их. *** - Хекдже, это правда? – широко распахнув глаза, мать парня, наблюдавшая за всей сценой, происходящей в палате, схватилась за сердце, - Это сделал Донхэ? - Да... я хочу чтобы его посадили, и как можно дальше от меня, прошу... – Хек лежал на больничной койке, заливаясь слезами. Теплые струйки соленой жидкости скатывались по щекам, напитывая подушку, от которой веяло стерильным ароматом больницы. - Не плачь, тише... Мы обязательно его накажем, он даже в Корее сидеть не будет, но вот только придется рассказать все отцу. -Нет... - Ему никто не сможет помочь, даже его семья не вытащит его, если мы все расскажем отцу. - Мама... – слезы катились сильнее, всхлипы становились громче. Мать как могла, успокаивала парнишку, прижимая его к груди. *** Отделение полиции. Донхэ сидел в кабинете какого-то сержантика и просто молчал, погрузившись в тонны мыслей, а тот, как потерпевший, орал над ним всякую чепуху. Несколько часов подряд он нервно ходил из угла в угол, постоянно пил воду, тыкал в лицо парнишке тот протокол, который записал в палате Хекдже. Видно, он просил сознаться в содеянном, и показывал доказательства. Но показаний потерпевшего было недостаточно, так что Хэ не сильно переживал о грозящем ему заключении. Внезапно раздался звонок мобильного телефона сержанта. Странная пищащая музыка раздражала барабанные перепонки и медленно, но верно, действовала на нервы Донхэ, от чего тот, наконец, вышел из раздумий и обратил внимание на мужчину в форме. - Да, - ответил сержант осипшим голосом. Немного откашлявшись, он продолжил разговор, - Да, я сейчас допрашиваю Ли Донхэ, да а что случилось? А...что? Как? – повисла небольшая пауза, во время объяснений по ту сторону трубки, глаза мужчины стали медленно увеличиваться, - Х-хорошо, инспектор Ким... ЕСТЬ, инспектор Ким! - Кто это был? – невзначай спросил Хэ. - Инспектор Ким. - Что он сказал? - Сказал, чтобы тебя без разговоров зас... – без задней мысли отвечал сержант на вопросы, но вовремя одумавшись, остановился, - Эй! Сосунок! Поиграть захотелось? Ты видно еще ничего не понял? Думаю, до тебя дойдет, когда посидишь в камере до выяснения обстоятельств, - не добрая ухмылка натянулась на его лице, подхватив Донхэ под руку, застегивает наручники на его запястьях, и выводя его из кабинета, идет в непонятном направлении. Просидев сутки в камере при участке, Хэ, наконец, разрешили позвонить родителям. Долгие уговоры никак не действовали на полицию, но видно взяв их измором, упорный парнишка все-таки добился своего. Отец появился сразу после звонка, и только увидев сына через решетку, сразу направился к инспектору. Шел уже не один час, он ни отца, ни инспектора, никого не было. Работники полиции, окружавшие камеру, тихо перешептывались, посматривая на парня, сидящего в самом дальнем углу камеры. Отец Донхэ был влиятельным человеком в сфере рекламы, бизнеса и частично в искусстве. Но идя к инспектору, он конечно же надеялся на деньги, вытащить человека из-за решетки, когда уголовное дело заведено, было непросто. - Твой отец тоже шишка? - Закрой рот! Странные разговоры ходили между работниками, и Хэ никак не мог понять, почему так происходит, что они имели ввиду, и почему его вообще посадили в камеру? Анализируя всю ситуацию, сидя в углу, голову парнишки посещали всякие мысли: упорство полиции и бессилие отца, желание Хекдже и его всевластный отец. Ведь и правда, кто мог его здесь задержать? Только тот, кому это нужно! Если все действительно так, как он думает, то ни его отец и никакие деньги тут не помогут, много авторитетных связей у отца Хека. Послав блондина к чертям, Хэ откинулся на стену, теперь все мысли были наполнены только злобой и местью. Слишком взрослый для таких мыслей, слишком юн для таких проблем... ********* Огромная комната, ничем не выделяющаяся, простая, с обычными стенами, покрашенными светло-бежевой краской, три больших окна на противоположной стенке от выхода, коричневый паркет цвета дуба. Единственное, что было непривычным - это высокий стол на пьедестале, еще два, совсем простых, возле него, и множество лавочек. Сейчас в этой комнате стояла терзающая тишина, еще хуже, чем грубые голоса, наполняющие эти стены в определенном порядке, строго по расписанию. В такие моменты все пространство источало ужас, всплывали картины невинно погубленных жизней и злые ухмылки так называемых «вершителей судеб», которые без угрызения совести смотрели свысока на всех сидящих в зале. Донхэ, сидящий за одним из столов напротив пьедестала, рассматривал поблескивающие наручники на запястьях. Люди постепенно наполняли комнату, рассаживаясь беспорядочно на деревянные лавки, кто-то перешептывался, поглядывая на темноволосого парнишку, кто-то со злостью в глазах и явно не добрыми порывами мял кулаки, прижав их к коленям. Сейчас ему было по-настоящему стыдно, безысходность все сильнее наступала, он не совершал этого преступления, а вину все равно чувствовал. В зал вошел мужчина в черном одеянии и уселся за высокий стол. Комната была полна, очень много совсем неизвестных лиц для Донхэ, но одно все же выделялось - то самое лицо, которое забыть он никогда не сможет. Ынхек сидел на первом ряду, рядом с матерью. Его, не выражающая ничего физиономия, все сильнее заставляла злиться Хэ, отвращение подступало к самому горлу, руки так и чесались взять его за грудки и вытрясти всю дурь из его блондинистой головы. Судья объявил заседание открытым, стукнув деревянным молоточком. Сцена невольно напомнила третьесортный детективчик, такой же обычный зал суда, плачущие родственники, строгий судья и ублюдок, сидящий за столом обвиняемого. Вот только «ублюдок» этот был невиновен, лишь по чьей-то прихоти он сидит в наручниках перед судом. Не слыша ни единого слова, Донхэ старательно выглядывал отца в зале, всматриваясь в каждое лицо, искал того, перед кем был действительно виноват. Последний ряд прямо возле выхода. Отец Донхэ всматривался в глаза сыну, вспоминая, как те шкодливые угольки в детстве смотрели на него. Улыбнувшись, отец кивнул ему, и одинокая слезинка скатилась по морщинистой щеке. Сердце парнишки обливалось кровью, смотря на плачущего отца. Руки мужчины медленно поднялись вверх, и сделав замах одной рукой, он словно отдал «пас» сынишке, как в игре бейсбол. Не растерявшись, Хэ подставил руки под столом, и «словил» воздушный мяч. Игра в бейсбол была одной из любимых в детстве. Отец всегда играл с ним. Когда бы он не попросил, иногда поддавался ему, чтобы одарить мальчика гордым чувством победы, иногда, разгромив его в пух и прах, от чего сынишка всегда обижался и даже плакал, но вечные победы были бы лишь обманом, и показать ребенку, что все не так просто, было лучшим способом воспитать дух соперничества. Светлые воспоминания задели за живое душу Хэ, и не сдержав слез, он заплакал. Горькие слезы обиды только усугубили состояние, стало еще паршивее за такое, теперь уже жалкое, существование. - Вы признаете свою вину, Ли Донхэ? – прозвучал чуть осипший, но, все же серьезный голос судьи. - Да... – «не сдаваться», было главным правилом всех игр, когда отец не поддавался ему, но сейчас, к сожалению, это была не игра. Бессмысленно было отрицать, если желание засадить кого-то было настолько велико, что подкупить все правоохранительные органы не составило труда. - Вам предоставляется последнее слово, - вытирая слезы, парнишка встал со стула и повернулся отцу. - Прости меня, отец, я сдался... - Ли Донхэ признан виновным в покушении на убийство, и приговаривается к 7 годам лишении свободы в колонии общего режима, - стук судейского молотка, как точка в нормальной жизни парня. После оглашения приговора Хэ поднял глаза на зал, чтобы в последний раз увидеть отца, запомнить каждую черточку его лица. Резко соскочив с места, мимо лица темноволосого парня пролетает Ынхек и со злостью, хлопнув дверью, выбегает из зала заседания. Мать бежит за ним следом. Получив удовлетворение от вынесенного приговора, он спешно покинул зал. Охранник подхватив под руку подсудимого, направился к выходу. Донхэ, осознав, что они идут к выходу, а у выхода сидит отец, прибавил шагу и замер возле него. - Пап... – слезы, застилающие глаза, не давали разглядеть отца, они душили, не давая вдохнуть нужного сейчас воздуха. - Ты невиноват, сынок... Прости меня... – берет ладонь сына, крепко сжимая ее. Последние секунды, непрекращающиеся слезы. Последний сантиметр кожи отца… и его рука падает на колено, а парнишку уводят под конвоем, сажая в автомобиль. «Если бы повернуть время вспять... Обойти мгновение... Изменить лишь минуту нашей жизни... Я бы сидел рядом с отцом и смеялся, вспоминая вместе с ним моменты из детства. Мама стояла на кухне, пекла бы ароматные коржи, а после мы всей семьей украшали сливочным кремом торт. Но время не властно, оно не подчиняется ни чьим прихотям, и управлять им невозможно. Марионеткам лишь остается наблюдать за суровой реальностью и плакать от горести поражения»