Повернуть бы время вспять...

Ступив на свободную землю, Донхэ вздохнул с облегчением. Глаза пожирало полуденное солнце, с непривычки парень щурился и прикрывал их ладонью. Давно отросшие по плечи волосы ласкал теплый ветер. Из тюрьмы он выходит совсем другим человеком, что внешне, то и внутренне. В колонию привезли холеного золотого ребенка, одетого в брендовую одежду, а выходит обычный парень, в простых свободных штанах цвета оливок, свободной белой футболке и рюкзаком за плечом. На порог камеры ступил глупый мальчишка, который всю жизнь оберегался родителями и полагался, в случае даже небольшой неприятности, на связи богатого папы, но сейчас вся его жизнь изменилась. Больше вы никогда не увидите изнеженного, плаксивого, наивного Донхэ, теперь он мужественный, рассудительный, бесстрашный, неподдающийся чужому влиянию мужчина. _______ - Донхэ, досрочное освобождение - это же охренеть как круто! Ты чего такой загруженный? – Канин уставился в потолок двух ярусной кровати, где лежал Хэ, - И если посчитать, то... ты же завтра выходишь!? – ноги соседа затарабанили по провисшей сетке кровати, от чего парень стал подпрыгивать. - Да... Наверное... - Да что с тобой? - Я не знаю, куда мне идти, - вздохнул Хэ. За те пять лет, которые он отсидел, многое изменилось за пределами тюрьмы, и как выглядит тот мир, он не знал. Но ему было страшно выходить, потому что из-за этой жестокости реальности он и попал в колонию. Даже за решеткой, ему казалось, безопаснее, чем на воле. - Куда? А как же дом? Семья? Ты же так скучал по ним, разве нет? Встретишь отца, поиграете с ним в бейсбол, как раньше, - с улыбкой на лице рассказывал Канин, как о своем освобождении. - Поиграем... - Но вот точно, куда тебе не стоит идти, это к Нему. Не ходи, Донхэ, от этого будет только хуже, - в воздухе повисло молчание. Хэ понимал, о чем говорит Енун, и затрагивать эту неприятную тему он не хотел. Его брови приближались к переносице, он тяжело вздыхал и стал ворочаться, лишь бы не слышать нравоучения соседа. - Я угадал? Ты же собирался к Нему идти? Донхэ, начни ты новую жизнь, не тереби прошлое. - Начну... – все так же вяло и неуверенно отвечал парнишка. Хотелось бы начать новую жизнь, но страшно. А если у него не получится, что если, узнав о выходе из тюрьмы, его «прошлое» захочет засунуть его обратно, или этого покажется мало, и Хек захочет уничтожить Донхэ, лишь бы он не ходил с ним по одной земле. Не смотря на слова Канина, прийти и взглянуть в глаза этой сволочи очень хотелось. После стольких лет раздумий, лежа в камере, Донхэ продумал все: как он встретится с ним, как и о чем будет говорить, нашел те самые подходящие слова, которые заставят Его рассказать всю правду. - Но, во всяком случае, удачи тебе! Мне совсем немного осталось, выйду, и мы с тобой обязательно встретимся, братан, - Енун был тем человеком, который помог Донхэ пережить эти страшные пять лет. Его оптимизм всегда заряжал Хэ, даже когда он совсем отчаялся. Канин подбадривал его, шутил, смеялся, и это было, как настоящее лекарство. Многое происходило по прибытию парнишки в тюрьму, но обладав даже не авторитетом, а некой силой, Енун не смотря ни на что, защищал его. И только благодаря ему, Донхэ пережил эти страшные пять лет... ________ Все мысли Хэ были только о доме. Он спешил обнять мать, встретиться с отцом, поговорить с братом, ведь он так давно их не видел. В колонию к нему не часто наведывались, только брат, и тот очень редко. Мать не виделась с сыном, потому что ей было больно смотреть на него за решеткой и в тюремном одеянии. Здоровье, по словам брата, у родителей подорвано, и конечно, Донхэ винил себя за это. Но теперь сын решил заботиться о родителях и оберегать их так, как они оберегали его. Хэ больше никогда не посмотрит на чужое плечо, а будет сам подставлять опору для дорогих ему людей. Приехав по адресу, который мужчина никогда не забудет, он остановился возле ворот, не решаясь нажать на кнопку домофона. Слишком неожиданно он вернулся. Не испугаются ли родители такому резкому появлению своего сына? Или же наоборот, они будут несказанно счастливы? Наверное, стоило им позвонить из тюрьмы и рассказать о досрочном освобождении, чтобы не застать их врасплох. Но теперь он стоит прямо возле ворот собственного дома, и назад дороги нет. Осмелившись, Донхэ решительно нажал на клавишу вызова, и из динамика послышались четкие телефонные гудки. - Дааа, - протяжно ответил женский голос по ту сторону домофона. - Мам это я, Донхэ! Открывай! -Ч..что? ДОНХВА! ДОНХВА! – трубка, выпавшая из рук женщины, ударилась о стену и повисла на пружинистом проводе, но из нее все еще доходил голос матери и брата. -Что случилось, мам? Ты чего так кричишь? - Там... Там... там Донхэ приехал. - Да что ты такое говоришь? Через некоторое время ожиданий железные ворота негромко заскрипели, и на пороге показался Донхва. Он скептически смотрел на родного брата, не пуская его домой. - Ты что здесь делаешь? - Как что? Домой приехал. Меня выпустили досрочно, - Донхэ улыбался так широко, что казалось, вот-вот засмеется при виде испуганного выражения лица брата, - Так ты меня впустишь? Донхва с разбега налетел на братишку и крепко обнял его. Пальцы хена до боли сжимали плечи, он почти плакал, но мужественно сдерживал себя: «Донхэ! Я так рад, так рад!» Дома почти ничего не изменилось, но изменилась мать Донхэ и Донхвы. Она заметно постарела, и все-таки время очень сильно отражается на людях, и сразу было видно, как давно он не видел мать. Женщина в годах вышла из соседней комнаты, потирая руки полотенцем и кладя его в карман фартука. - Сынок, - женщина подошла к мужчине и немного трясущимися руками, но все такими же нежными, обхватила его лицо, - Как ты повзрослел, изменился, - она бережно убирала с лица сына длинные пряди волос которые падали на лицо, и смотря прямо ему в глаза, плакала. Донхэ взял руки матери в свои, они были немного прохладными и влажными от слез, которые она, то и дело, утирала. - Почему твои руки холодные? Лето же на дворе, - Хэ поцеловал ладонь и стал греть своими, немного загрубевшими от работы в тюрьме. Мать все также плакала, слезы не останавливались и уже скатывались с щек, капая на ее руки. Донхэ крепко обнял мать и больше не мог сказать ни слова, слишком горько плакала она за судьбу сына, слишком больно было смотреть на страдающую мать. Донхва стоял за спиной матери и брата, которые не собирались сходить с места. Мама все рыдала, а Хэ сжимал ее в объятиях, старший брат осторожно подталкивал их в сторону кухни, чтобы дать присесть братику с дороги, накормить его, и наконец успокоить мать. За обе щеки уплетая домашний рис, и закусывая его другими вкусностями со стола, Донхэ чуть не давился. Он старался съесть все, чтобы порадовать мать, смотрящую на него с таким умилением. Последние две ложки, и мужчина откидывается на спинку стула, довольно гладя на заметно увеличившийся живот. От приятного чувства насыщения тело немного ослабело и веки стали тяжелее. Такое блаженство. Но внезапно Хэ подпрыгивает, собирая все тарелки в ровную стопочку, и отправляется к раковине. Пронаблюдав, куда направляется сын, мать Донхэ приятно удивилась и сказала: «Ты действительно очень сильно изменился...» - А разве это плохо? – глаза Донхэ блестели, как у ребенка, а улыбка не сходила с лица. В ответ мать только промолчала, задумавшись над словами. - Ах, мам, а где же папа? Он все также по командировкам разъезжает? В комнату зашел старший из братьев. В его руках были какие-то бумаги и всевозможные папки. Из-за тяжести и плохо сложенной стопки, хен не смог удержать их, и они с шумом расстелились по полу. Мать, опешив, вжала голову в плечи и отвернулась. - Да, он уехал в Тайвань, - выдал брат, собирая с пола бумаги. - Вот как... Ну ладно, - Хэ заметно погрустнел, - А когда он приедет? - Я не знаю, Донхэ, - ответил старший и отвел глаза, продолжив собирать уже помятые бумаги. **** Как было приятно снова просыпаться в своей комнате, в собственной кровати, без провисшей сетки и мрачных, застиранных простыней. Окно в комнате было непривычно большим, свету ничего не препятствовало, даже темные шторы были не помеха. Утреннее солнце ослепляло сквозь закрытые веки, оно и разбудило парнишку. Донхэ счастливо улыбался, прикрываясь ладонью и натягивая повыше одеяло, сворачивался в кокон, как маленький ребенок. Нехилый комочек ворочался из стороны в сторону, разглядывая собственную комнату через маленькую щелочку в одеяле. Комната оказалась не такой, как была пять лет назад. Ни пылинки, ни помятых футболок на полу, никакого творческого беспорядка, который всегда окружал его в юности. Все было прибрано: книги со стола убраны на свои привычные места – книжные полки, кровать заправлена, шкаф закрыт, и из него не висят штаны, мусорное ведро под столом тоже было пустое. Никогда у Донхэ не было привычки убираться в комнате, за него это делали домохозяйки, которых, кстати, теперь, нет ни одной в доме. Откинув пушистое одеяло, Хэ резко сел на кровати. Длинные волосы рассыпались по лицу, но быстро, убрав их взмахом головы, Донхэ соскакивает с кровати. Он уже было открыл дверь, чтобы спуститься к родным, но одумался. - Нет, так не пойдет, - вернувшись к кровати, он заправил ее, не оставив ни одной морщинки на одеяле, - Так то лучше. По привычке, утро для Донхэ наступило очень рано. Спустившись на первый этаж, он и не ожидал увидеть никого, но это было только на руку. Раз теперь нет ни одного человека из персонала, то кто-то должен был готовить завтрак, и примерный сын решил немного порадовать мать. Взяв первый раз в руки кухонный нож, парень немного покрутил его в руке, глядя на блестящее остро заточенное лезвие. Холодное оружие выглядело еще более опасным в неумелых руках Хэ, он крутился на месте и искал холодильник, чтобы элементарно нарезать овощи для салата. Готовить он не умел, но все равно продолжал упорно искать всю необходимую кухонную утварь, чтобы показать самому себе, что готовка - это плевое дело. Открыв холодильник, как лампу с джином, Донхэ одарило ярким светом и приятным запахом свежих продуктов. Он заворожено смотрел вовнутрь, выдумывая, чтобы приготовить, но чей-то тихий шепот донесся до его ушей. - Я не могу больше. Пожалуйста, поговори с ним, - парень обернулся на звук, доносящийся со стороны гостиной. - Поговорить, как мне с ним поговорить? – различив шепот матери и брата ,Донхэ от любопытства направился в гостиную. - Расскажи ему, прошу. - О чем вы должны мне рассказать? – голос Хэ прозвучал, как гром среди ясного неба. Мать и брат резко обернулись, уставившись прямо в глаза недоумевающего Донхэ. - Т..ты почему так рано встал? – от волнения запиналась мать. - Я так привык. Так что вы должны мне рассказать? – с каждой секундой атмосфера в комнате становилась нагнетающей. Повисло какое-то скрытное молчание, которое никто не собирался нарушать, - Маам? Что случилось? Хен? – Хэ переглядывался то на одного, то на другого, но родственники упорно прятали глаза. - Донхэ... Тут... папа... он... – мямлил Донхва, - больше не приедет к нам. - Почему это? Вы поругались? И как давно? - Нет, Донхэ... Мы никогда больше не увидим его. - Я не понял? Скажи мне нормально! Объясни все! – Донхэ начинал сердиться, и все его эмоции выходили наружу: размахивал руками, кидал недобрые взгляды на родных, и уже было хотел сорваться с места и вытрясти признание из брата. - Папа умер три года назад... - Что? – только и смог вымолвить Донхэ. Его лицо заметно побледнело, руки, которые были напряжены, повисли по швам. Глаза ясно выражали неверие и страх, тот огонь, который всегда пылал ярким пламенем, потух, оставив только густую черноту. Брат осторожно, не превышая тона, абсолютно спокойно продолжал рассказывать, что произошло три года назад, но страх, что Донхэ не выдержит этого рассказа, оставался. Он слишком сильно любил отца, чтобы принять его смерть, особенно когда он не видел его пять лет, и особенно из-за своего заключения. - Когда тебя взяли под стражу, огласив приговор, он не находил себе места. Он хотел любыми путями вытянуть тебя. Отец звонил лучшим адвокатам, говорил с начальниками полиции, даже подкупал их, но никто не шел навстречу. Потом он взялся за свое расследование, конечно, он понимал, что ты не мог сделать такого. Те бумаги, которые я вчера уронил - это и есть его записи, там все, что он смог узнать за два года. Ему даже угрожали, заставляли прекратить все эту ерунду, но он стоял на своем. Забросил работу, доход был почти нулевой, только небольшие акции давали прибыль, но и они уходили на его дело, поэтому мы и распустили персонал. Прости, что мы не рассказали тебе раньше, мы не могли. Мама думала, что ты не перенесешь этого и замучаешь себя до смерти в тюрьме, поэтому я и не рассказывал. У отца случился сердечный приступ, когда его дело зашло в тупик. Перепробовав все методы, подкупив всех и все, он понял, что все без толку, потому что ему вечно кто-то мешал, все очень тщательно скрывал. Но кому и зачем было это нужно? Так же как и ты, он очень совестливый, он так винил себя в том, что он не смог, не смог для тебя ничего сделать! Даже умирая, он думал о тебе и держал в руке твою фотографию. Мать горько плакала, закрывала лицо ладонями, и в очередной раз не верила, что Его больше нет. Всхлипы становились громче, у матери снова начиналась истерика. Каждый день, после смерти мужа, Донхва находился рядом с ней, ненадолго оставив свою семью с разрешения жены, и каждый день успокаивал ее. Старший из братьев, закончив рассказ, отвел мать в другую комнату, чтобы она смогла успокоиться, а младший стоял и не сходил с места ни на шаг. Его тело словно онемело, мышцы потеряли способность сокращаться, превратившись в тяжелый гранит. Ни единого звука, ни слезинки не проронил Донхэ, он лишь погрузился глубоко в себя, вспоминая события пятилетней давности. Кулаки сжимались до боли в суставах, дыхание глубокое и жадное, он злился в первую очередь на себя за то, что позволил отцу волноваться, за то, что был так далеко от него. Челюсти скрипели от ярости, потому что Донхэ знал, кого винить в смерти отца. «Если бы повернуть время вспять... Обойти мгновение... Изменить лишь минуту нашей жизни... Я никогда бы не позволил себе быть слабым, никогда бы не позволил себя одурачить, никогда не попался бы в ловушку этой твари! НИКОГДА Ты бы не притронулся ко мне и к моей семье! Теперь я заставлю страдать тебя, чтобы понял, через что мне пришлось пройти. Потерял отца, заставил страдать мать, испортил жизнь моей семье, перечеркнул мое будущее... Я жалею, что был таким наивным дураком... Но я изменю это...» Схватив рюкзак и мобильник брата, Донхэ выбежал из дома, с силой хлопнув дверью. Брат и плачущая мать услышали хлопок входной двери и обернулись на звук. У обоих глаза выражали неподдельный ужас. Они хорошо знали Донхэ, и поэтому каждый думал о самом плохом, что могло бы произойти после рассказа той плохой новости. Донхва со всех ног погнался вслед за братом, выбежав за ворота дома. Желтое такси отъезжало от обочины, а на заднем сидении был Хэ. Теперь гонка была бессмысленна, остается только надежда...