Дождь, барабанивший по грязному стеклу, оставляя на нем чистые дорожки, никому не был интересен. Устоявшийся запах пыли, заползающий в ноздри, смешивался с гнилостным запахом гниения, распространившемся на все ближайшие вещи в квартире.
Капитан полиции Ричард Таунберг, давая проход кучке криминалистов с их фирменных чемоданчиком, недовольно фыркнул, скосившись на стоявшего перед ним Юрнеро Широюми.
Мужчина, уставившись своими карими глазами, скрывающимися под белоснежной маской, почти не моргал, пытаясь запомнить Франческо Тандерболта таким, каким он был несколько лет назад.
Веселым. Жизнерадостным. Азартным. Понимающим и… Живым.
Сейчас же, тело инвалида, источая невыносимую вонь, покрывали десятки мух, скопившись в открытых глазах и на языке. Кровавая улыбка на горле, застыв бордовой коркой, явно давала понять, что старик просидел так несколько дней. Может, неделю…
Юрнеро, протянув к нему руку, коснулся щетины, вспоминая, как водитель не любил бриться, объясняя это тем, что так он выглядел мужественнее. Помнится, Мортред всегда ругала его за это.
Опустив ладонь, Широюми молча опустил голову, впервые так испугавшись. Нет, тел он видел предостаточно. Искореженных, изуродованных. Видел, как умирают дорогие ему люди, сам зачастую становился виновным. Не страшила опасность, явно нависшая над Инкантезимо.
Пугало то, что он не чувствовал никакого сожаления и горечи потери. Сейчас, смотря на своего верного друга, Мано Синистра не ощущал ничего. Только пустоту, затаившуюся глубоко внутри, сместившую человеческую душу. Была ли она у него теперь? Ведь совсем недавно, пытаясь понять все пути Силы, он отказался от остатков человечности. Вдруг душа тоже входила в тот многочисленный список?
Плевать.
— Кто ты такой? — холодно спросил Широюми, пока в его руке горело зеленоватое пламя исцеления. Окровавленная рубашка, сияя дырами и пылью, оседала на теле, неприятно сжимая ребра и грудь. Руки, трясущиеся в конвульсиях, пришли в себя, пока глаза увидели нового гостя, пришедшего так же внезапно, как и Зима в тысяча девятьсот двадцатом.
Высокий силуэт, расчесывая шерсть на лице и руках, захохотал, превращая вырванный волосок из носа в банан:
— Ты меня не знаешь? Ого, как невежественен стал Инкантезимо-то, а! Жарвакко, ответь молодому человеку, кто я такой. Только давай побыстрее, а то мне и так уже становится скучно. Полтора месяца наблюдать за этим доходягой — не самое приятное дело в моей жизни, ага.
Юрнеро, повернувшись к Целителю, требовал ответов одним лишь усталым взглядом. Шаман, раскусывая сушенную ящерицу, заметил, как на него смотрит Маска и Неизвестный. Остановив свой завтрак, Лекарь отряхнул руки, хватая в шершавую ладонь посох с коровьим черепом на конце, отвечая:
— Тибя никта ни знать, потому что ты просто Макак, Безян. Ай, ладна, ладна. Маска, это — Сунь Укун, Кароль Гамадрилов…
— Обезьян, Жарвакко, обезьян. Сколько раз можно повторять тебе? Ай, ладно, бесполезно что-то говорить этому примату, — огромная обезьяна, выйдя в свет, проникающий из дыры в потолке, усмехнулась протягивая руку Юрнеро. Тот, посмотрев на нее, сказал:
— Что тебе нужно? — Сунь, вздохнув, убрал руку, доедая свой излюбленный банан:
— А ты неплохо выглядишь. Особенно для того, кого прокляли в таком молодом возрасте. Головка не трещит? Не давит маска-то? — подойдя к мужчине ближе, осматривая со всех сторон, произнес названный Король, протягивая палец к фарфору.
Мано Синистра, схватив его за руку, произнес:
— Ты не ответил на вопрос, Обезьяний Король.
Тот, ухмыльнувшись, с легкостью вырвал ладонь, возвращаясь в столп света, поднимая болтающимся хвостом кучи пыли:
— Ты из Клана Бандиера? Хорошие люди были там, хорошие. Но обмельчали, спору нет. Раньше такие как ты рассекали небеса, искореняя зло и тьму, а теперь последний из них стоит передо мной, утопая в собственной гордыне и желанием силы. М-да, повезло, так повезло, ничего не скажешь. Ну ладно, не смотри на меня так, я пришел только помочь тебе, — поднимая руки, усмехнулся Сунь Укун, как в его шерсти появился посох, удлиняющийся прямо на глазах.
Золотой набалдашник, вонзившись в пол, сломал пару дощечек, из которых состоял паркет заброшенного театра.
Маска, вглядевшись в рисунки на этом древнем оружии, заметил знакомые символы, когда-то изученные в Академии Клана. Наклонив голову, мужчина спросил:
— Откуда у тебя этот посох? — Король, недоуменно прокрутив орудие в руке, кивнул в его сторону:
— Цзиньгубан? А, старый подарок от надоедливых типов. Ну, почти. Так-то я лично добыл его, едва не угодив в пасть Левиафану, но это уже совсем другая…
— На нем запечатлены символы моего Клана. Сила, Пронзающий Горы, Космический Жезл. Что это значит? Ты украл его у…
Закатив глаза, Сунь Укун приставил палец ко рту, призывая к молчанию.
— Я здесь не за тем, чтобы разбираться, где я добыл этот посох. Ты — последняя Маска, Широюми. И моя обязанность, мой долг — обучить тебя пользоваться твоей силой. Настоящей Силой. Ведь ты побывал в мире Нотл, да? Черт, это очень интересно! Ангельская кровь, усиливающаяся Королевством Теней… Что же может получиться? Ах, да, я же видел, как ты победил Невермора, тогда, в больнице. Видел твою силу и скорость. И то, как одним ударом ты разрубил тело Демона и стену позади него пополам. Признаю, это было не так плохо. Но лишь для человека, коим ты и являешься. Но я должен сделать из тебя не самого сильного человека, а хотя бы самого слабого Ангела. Точнее, его подобие.
— Я отринул все человеческое во мне, что еще требуется? Я не чувствую холода, голода, боли! Ничего не чувствую! Так что же ты хочешь, Король Обезьян? — стиснув зубы, крикнул Мано Синистра, хватая клинок.
Сунь, скосившись на катану, указал на нее мохнатым пальцем, пока в воздухе витали клочки пыли:
— Ты думаешь, что избавился от всего. Но, что самое главное — ты уверен в этом. И это однажды может погубить тебя. Я вижу это в твоих глазах. Ну, докажи мне, что я не ошибаюсь. Лови! — Укун, сделал легкое движение пальцами, посылая Цзиньгубан в сторону Юрнеро.
Тот, взглянув на него, протянул руку, как обрушился всем телом на пол, проломив доски и часть сцены. Открыв глаза, Мано Синистра понял, что посох, приземлившись на его пальцы, раздробил их, словно на ладонь опустился многотонный груз. Теперь же, придавленный золотистым оружием, сковавшим его руку, Юрнеро попытался поднять его, но, напрягая все мышцы, мужчина не сдвинул его ни на сантиметр.
— Не вышло, да? — крикнул Сунь, махая рукой, разгоняя надоевшую пыль. Маска, чувствуя, как крошатся кости в его пальцах, поднял на него голову, пока в его глазах засверкали золотистые искры:
— Что это за магия…
— Никакая это не магия, мой дорогой Друг. Просто посох весит немного больше, чем кажется на первый взгляд. Раз эдак в тридцать. Но самое главное, чтобы поднять его, ты должен понять одну простую вещь, — спускаясь к Юрнеро, произнес Укун.
Мужчина, сжав зубы, прохрипел:
— И какую же?
Жарвакко, обеспокоенно затопав ногами с нестриженными и желтыми ногтями, начал причитать.
Король, подняв Цзиньгубан одной рукой, едва шелохнулся, когда на него ринулся Мано Синистра, сочась злобой и яростью.
— Ты сам должен понять то, что топит тебя в черную Бездну. И увидишь, в чем твоя Сила. Ну, а пока… Можешь идти прочь, ты бесполезен для меня. И Жарвакко, ты тоже можешь идти домой, ваши уроки закончены. Бывай, Сопляк! — вскочив на потолок, вонзив посох в стену, Сунь Укун исчез в тени.
Посмотрев на свои руки, Юрнеро начал судорожно дышать, чувствуя, как маска давит на лицо и шею, притягивая его к земле. Упав на колени, мужчина ударил по полу, яростно закричав.
А тем временем, Король Обезьян, потирая виски, прошептал, вспоминая былые времена:
— Нельзя, чтобы ты пал, Юрнеро Широюми. Нельзя…
— Юрнеро! — продолжая смотреть на мертвого друга, Мано Синистра, удерживая ножны катаны с такой силой, что пальцы, скрытые за перчатками, побелели, обернулся.
Огибая полицейских, закрыв квартиру желто-черной лентой, к нему устремилась Ланая, готовясь к чему-то худшему. К ее опасению, это и оказалось самым худшим. Луна, оставшись у порога, взглянула на Юрнеро, что просто помотал головой.
Стиснув зубы, голубоволосая девушка закрыла глаза, пытаясь не показать своей слабости. Нет, будущий Мано Синистра не может быть слабым. Только не сейчас, только не сейчас…
Кожаные перчатки, улетев на пол, показывали лишь ушедшую прочь хозяйку, не способную сдерживать свои слезы…
Вайлет, чувствуя запах гниения, закрыла маску рукой, борясь с тошнотой. Едва ее глазам попался труп Франческо, девушка попятилась чуть не падая в обморок. Снова. Снова член ее Семьи покидает этот Мир.
Хватит уже… Хватит…
— Это… Не он, так ведь? Не он… Не может быть он, не может… Правда Юрнеро? — заливаясь горячими и солеными слезами, Секретарь обхватила голову, пока ее черные волосы ниспадали на плечи. Мокрая от дождя одежда, впитывая сожаление, скрывала его в себе.
Маска, подойдя к ней, положил руку на плечо, холодно говоря:
— Это он. Встань, Ланая. Хватит плакать, ты выше этого. Встань, — поднимая ее одной рукой, мужчина взглянул на заплаканное лицо девушки. Слишком часто он стал видеть это выражение лица.
Потерянное. Запутавшееся. Не верящее. Может, что-то случилось с ним? А может, этот проклятый Мир меняется слишком быстро для него. Кто знает…
Уткнувшись лбом в грудь, Ланая прошептала, стискивая зубы:
— Кто это сделал… Кто это сделал… Я лично. ЛИЧНО убью его… — Мано Синистра, не пытаясь обнять ее, сделал шаг назад, будто бы не замечая Секретаря. Кивнув, он оставил ее одну, подходя к Капитану.
Тот, почесывая подбородок, смотрел на стол, разглядывая два стакана:
— Эй, может, все же пойдешь к девушке, а?
Ланая, сжимая кулак, смотрела на Франческо, коря себя за то, как мало знала об этом старике. Как мало провела с ним времени, в душе обвиняя и боясь за тот случай в Церкви. Не могла поверить, что люди меняются. Не способна была принять тот факт, что этот мужчина, убивающий десятки людей, может так искренне любить Инкантезимо и всех, кто находится в нем.
Но теперь, видя, как отдаляется от нее Юрнеро, как растет пропасть между ним и миром людей, в котором царят чувства, сострадание и любовь, Ланая поняла, как может измениться человек за столь короткое время.
Дело лишь в выбранном им пути. Франческо нашел свой правильный путь, тогда как его подопечный… Девушка не знала, что думать об этом. Сейчас она могла только плакать. Плакать и проклинать свою беспомощность.
Маска, кивнув Ричарду, прервал его:
— Не отвлекайся. Зацепки есть? — полицейский, кивнув на два стакана и бутылку виски, сказал:
— Много кто пьет со своими убийцами? Старик должно быть сам пустил его в дом, значит, это кто-то из знакомых. Сузим круг и…
— Нет, в квартиру никто не входил, — его прервал голос, доносившийся из-за спин полицейских и криминалистов, во всю пытающихся найти хоть какие-то зацепки.
Капитан, недовольно скривив лицо, крайне не любил, когда поток его гениальных мыслей кто-то затыкал.
— А ты еще кто такой? — спросил он, поглядывая на черно-желтую линию. У входа, всего минуту назад, дежурили два полицейских, которые куда-то исчезли.
Паренек, кланяясь Юрнеро, ответил, почесав голову:
— Ратлтрап Кляйнрат, Капитан. Я…
— Он водитель в Инкантезимо, — также оборвал его Маска, холодно смотря на низкорослого паренька с постоянно бегающими глазами.
Тот, кивнув, продолжил:
— Я провожал Господина до самой двери, она была заперта. И, если судить по количеству мух, то он здесь уже с неделю, так ведь? — Ричард, сверяясь с блокнотом, кивнул.
— Да, примерно так. И что?
— Здесь приблизительно Десять полицейских и четыре криминалиста. И все приехали на автомобилях. На улице дождь, Капитан, коврик у входной двери весь мокрый от ваших следов. Это крайне глупо, вот так портить самую важную улику. Идемте. Ну, долго звать? — кивая в сторону двери, Ратлтрап провел Мано Синистра и Капитана к ковру.
Недовольно скрестив руки на груди, Ричард закатил глаза, говоря:
— У нас тут важно дело, малыш. Может, поиграешь в другом месте?
— Дайте ему закончить, Ричард, — ледяным голосом произнес Юрнеро. Толстый мужчина, фыркнув, стал смотреть, как Водитель садится на корточки возле дверного коврика.
— Телу неделя. Судя по убранству квартиры, сюда никто в гости особо не ходит. Та-а-ак… — его рука затряслась, будто бы в ней находилось сотня неисправных шестерней, как парень тут же успокоил ее. — Весь фокус в следах. А точнее в том, что когда я привозил Господина Франческо, дождя не было. На этой стороне коврика только влага и следы полицейских. Но, толщина позволяет дать надежду, что… — перевернув подстилку, Ратлтрап указал на пыльную сторону.
Ричард, недоуменно пожав плечами, собирался что-то сказать, как Широюми, кивнув, сказал:
— Да, я вижу.
— Что именно, может мне кто-нибудь объяснить? — не выдержал Капитан, как Ратлтрап, едва коснувшись рукой, стряхнул часть пыли. Там, скрываясь от всех глаз, остался впечатанный след от увесистого ботинка.
Выдохнув, тучный мужчина замолк, что-то записывая в неизменный блокнот, что, как известно, был острее самой хорошей памяти.
— Господин Юрнеро, вы понимаете, к чему все ведет? — спросил парень, подражая направлению носка ботинка.
Широюми, чувствуя, как его маска вновь давит на голову, разжигая пламя в пустоте, кивнул:
— Да, я понял.
— Ладно, сдаюсь. Мне кто-нибудь еще раз все объяснит? — запричитал Капитан, пока Кляйнрат, посмотрев на Левую Руку, не получил одобрительного кивка.
— Ну ла-а-адно. Смотрите, след есть только ИЗ квартиры. В САМУ квартиру никто не заходил, только вышел. Когда вы явились, двери были заперты, как я полагаю? — увидев кивок, Ратлтрап продолжил. — Ключи были у Господина Франческо, так ведь? Можете не отвечать.
Маска, кивнув, ушел прочь, произнося лишь:
— Кто-то попал в квартиру иным способом. В деле замешан маг.
— С увесистыми ботинками! — уточнил Водитель, продолжая что-то объяснять удивленному Капитану.
— Кто ты такой, черт тебя возьми, парень?
Водитель, недоуменно подняв на него серые глаза, ответил, пожимая плечами:
— Просто сын часовщика, а что?
Мано Синистра, подойдя к Ланае, что продолжала смотреть на тело старого Водителя, не промолвил и слова. Только дождь, барабанивший по стеклу и гул сердца Секретаря были слышны ему.
Наконец, девушка с покрасневшими глазами спросила:
— Ты хорошо знал его?
Маска, не оборачиваясь к ней, ответил, пока за его спиной крутились полицейские:
— Достаточно.
Вайлет, повернувшись к нему, произнесла:
— Тогда почему ты не можешь показать, как тебе плохо? Он был твоим другом, для него ты был почти как СЫН! Ты можешь хотя бы попытаться проявить хоть какую-нибудь эмоцию, Юрнеро?
Мужчина, убрав руку в карман, холодно ответил:
— Зачем это делать? Зачем лгать тебе и себе самому? Смерть неизбежна. Он знал, куда идет и что ему грозит.
— Он стал ТАКИМ, спасая наши жизни! Что ты вообще такое говоришь… — попятившись назад, удивилась Секретарша, чувствуя полное отсутствие каких-либо чувств в голосе любимого.
Юрнеро, кивнув в сторону трупа, сказал:
— Он служил своей Семье. Вот чем это кончилось. Он мертв, Ланая. И если он проиграл, то он был слаб. В Клане не нужны такие, как он… — полицейские, на секунду отвернувшись от своих дел, услышали резкий звук удара.
Ратлтрап, подняв голову, заметил лишь, как покраснела рука Ланаи и как дернулась Маска Юрнеро, едва не оскалив клыки. Может, показалось?
Вайлет, схватившись за ладонь, мгновенно засаднившую от удара, крикнула, пока из глаз полились слезы:
— Думаешь, такие как ТЫ нужны, Юрнеро?! Думаешь, безвольные машины для убийств нужны Инкантезимо?! Ты так сильно ненавидишь эту Семью, раз считаешь, что в ней место только «СИЛЬНЫМ», таким, как ты?! Ты ни черта не понимаешь, Юрнеро Широюми! Ни черта! — сжав кулак, она, прорываясь через спины застывших полицейских, ушла прочь, едва не сбив молодого Водителя.
Юрнеро, оставшись стоять на месте, вновь испугался. Испугался тому, как ему было все равно.
Все равно…
Трясущийся кулак, жжение в шее. Тяжесть маски. Горящие символы на ней, обозначающие проклятье. Катана.
Теперь это все, что осталось от него.
Выйдя на балкон, он достал руку из кармана. Лишь отчасти чувствуя холод капель дождя на своей коже, мужчина снял черную перчатку. На руке, едва подбираясь к золотому кольцу, виднелась лишь мертвецкая белизна и проступающие вены, так подозрительно напоминавшие рисунки на его маске.
Дотронувшись до зудящей шеи, Юрнеро почувствовал, как кожа на позвоночнике обволакивается фарфором, походя на его проклятый «шлем». Маска распространялась. Она хотела большего.
Большего, чем мог дать Юрнеро Широюми.
***
Огромный Демон, превышающий ростом и размером всех присутствующих Стражей, шел по темному лабиринту тюремных камер, пока молодая девушка с бледной кожей, что-то записывая в едва различимый блокнот, говорила:
— Мой Повелитель, мы сможем найти частичку Эредара совсем скоро. Мои суккубы могут учуять присутствие за несколько десятков километров. Так что не беспокойтесь, Иллидан будет найден и уничтожен.
Рогатый Гигант, коснувшись перевернутого креста, откинул упитанную сигару, чувствуя жжение в правой части груди:
— Эредар не мог заслужить мое доверие обратно. Слишком скользкий и неблагодарный тип. Стоило оставить его на Седьмом Кругу, чтобы он понял, какого существовать там. В моем Доме. Но, благодаря нашему пленнику, мы смогли убить двух зайцев одновременно. Устранить ненужную помеху в лице Предателя и… Найти проклятого Мародера. Его появление может сыграть мне на руку, а может и…
Девушка, недоуменно скорчив губы, спросила Главу Тресей, пока ее черные, словно смола волосы отсвечивали от матовых факелов:
— То-есть… Вы знали, что на Суде появится Иллидан? Как вы… — Гигант, продолжая идти, схватил ее за горло, прорычав:
— Не смей перебивать меня, жалкий суккуб, — но, заметив наслаждение, близкое к смерти в глазах этой девушки, Люцифер отпустил странную Демонессу.
— Я умоляю Вас о прощении, мой Повелитель. И все же… Как вы узнали, что Мародер появится именно тогда, когда нужно?
Дьявол, усмехнувшись, коснулся саднящей груди. Что-то было не так. Но это подождет. Не сейчас, чуть позже он даст волю своей СИЛЕ.
— Не он появился, когда нужно. Я делаю все так, чтобы все так казалось.
Суккуб, облизав кровавые губы, спросила:
— Я все равно не понимаю, мой Господин. Что это за пленник? И как он может быть живым, у нас, в Тресей, где могут выжить только Демоны?
Люцифер, остановившись у одной из сотен камер, дверь которой служила стена из переплавленной плоти и голов грешников, все еще что-то шептавших Сатане, отворил проход в камеру:
— Этот пленник сложнее, чем многие из Демонов. Высшая материя, если можно так сказать. И теперь ты будешь присматривать за ним.
Девушка, войдя в тесный каменный мешок, кирпичи которого что-то шептали, увидела прикованного пленника в дальнем углу камеры. Возле него, постоянно сверкая, летала странная сфера, внутри которой кто-то что-то говорил, показывая сотни образов и картин.
— Я? Что происходит, мой Повелитель? Вы что-то… — Люцифер, отодвинув суккуба, приподнял черным когтем едва дышавшее существо, щеки которого впали.
— Теперь ты будешь говорить ей все то, что говорил мне. Понял? И тогда я освобожу тебя. Или убью, ты сам должен будешь выбрать.
Пленник, кивнув, прошептал:
— Слушаюсь…
Кивнув, Люцифер кивнул вошедшей девушке, направляясь к выходу:
— Все происходит по плану, потому что мы можем предсказать любое действие ничтожеств, называвших себя людьми. И теперь, ты, Акаша, будешь слушать нашего дорого Оракула. А ты, Нериф, повтори. ГДЕ ОТКРОЕТСЯ ПОРТАЛ?
Шар, засияв, подлетел к голове существа, как-то заговорило сотнями голосов:
— Свобода… Свобода, озаряющая Мир… Остров… Статуя… Там Вы и найдете ЕГО… — замолчав, Нериф закрыл глаза, уходя в мир усталости и снов.
Рыкнув, Люцифер запер дверь, дотрагиваясь до груди:
— Пора готовиться к прибытию Гостей.
***
Статуя Свободы, взирая своим благородным взглядом на Нью-Йорскую гавань, медными столпами величия не могла понять, как под водой, всего в нескольких десятков метров позади нее, начинает бурлить влага, образовывая небольшой водоворот кипящей жидкости.
Там, постепенно разрастаясь, появилась червоточина, напоминающая черную дыру.
А из нее, подбадривая своего огнедышащего скакуна, доносился крик, будто разделяясь на сотни голосов разом.
