С легкой опаской косясь на направленный прямиком в сердце ледяной шип, появившаяся из ниоткуда девушка смутилась, пока на ее лбу заплясали морщины непонимания и попыток осознания ситуации. Казалось, словно она и сама не до конца понимала, что произошло за последние несколько секунд.
Отползая к обгоревшей от интенсивного и яркого света стене, некая Рююки поежилась, встретившись взглядами с Юрнеро. Тот, стискивая ручку футляра с клинком, был в любой момент пустить оружие в ход. Нужен был только повод…
— Ты — не она. Что ты такое? Отвечай! — давно Рилай не видела такой нетерпимости и злобы в голосе бывшей Левой Руки Инкантезимо. Не понимала, во что вмешалась, но раскаты ярости, накатывающие из фигуры Широюми неосознанно вводили и ее в тревожное состояние. Сохранять спокойствие — это самое главное:
— Я уверена, что есть хоть какое-то логическое объяснение всему этому, не так ли? Почему вы молчите? — Эзалор, продолжая поглаживать свою белоснежную дворнягу, пожал плечами, говоря:
— Не имею права вмешиваться в естественный ход событий, моя дорогая. Сейчас мы с Литом… — собака, отозвавшись на свое имя, высунул язык. — Просто наблюдатели, не более. Но соглашусь с блондиночкой, тебе нужно успокоиться, ученик.
Сделав пару шагов к давно потерянной девушке, которая выглядела абсолютно точно так, как он запомнил ее, Юрнеро прохрипел, вновь чувствуя горечь от шрама на горле:
— Если ты продолжишь просто молчать, то я снесу тебе голову и не буду сомневаться и секунды. Люфицер послал нас сюда, сказав, что только здесь я смогу найти помощь. Ты — его демон? Очередная ловушка, которую Дьявол подготовил для меня? Скажи хоть что-нибудь… Почему именно ОНА? Почему именно ЗДЕСЬ? — его голос задрожал, грозясь надломиться от боли. Злоба сменялась на грусть, пока рука опустила темный чемоданчик на пыльный пол, готовясь атаковать.
Гартензия, открывая рот, пыталась что-то сказать, но слова будто бы застревали в ее глотке, перекрывая кислород. Закашляв, бывшая жительница давно заброшенного Имения судорожно задышала, обращаясь с немой просьбой к стоявшему неподалеку старцу. Тот, ударив себя по лбу, подошел к двум сопровождающим Широюми, разводя ладони:
— Простите, дамы, но в ваших же интересах не слышать всего того, о чем они будут разговаривать. Простите старика, хорошо? — не успели те ничего возразить, как ослепительный свет тут же заморозил их в пространстве, не давая двигаться, видеть или слышать. Повернувшись к неожиданной гостье, Эзалор довольно кивнул. — Теперь можешь вещать все, что хочешь, дитя. Не бойся, клятва не убьет этих красавиц.
Недоумевающе нахмурив брови, мужчина в смокинге продолжал всматриваться в сидящую перед ним подругу, оставленную когда-то изуродованным трупом среди десятков таких же тел. Что же случилось…
— Я… Я… — словно привыкая к собственному голосу, девушка сплюнула розовую нить слюны, смешавшуюся с кровью. Стискивая пальцы в кулак, Юрнеро нетерпеливо спросил:
— Что? Что ты?! — обжигающая ладонь легла на его острое плечо, отчего тот не мог не повернуться к появившемуся прямиком с божественного пантеона учителю:
— Сохраняй терпение, молодой человек. Вспомни самого себя, когда ты только вернулся обратно в мир живых. Здесь ситуация практически такая же, только за исключением одного маленького нюанса… Дай ей время и… Хочу предупредить тебя — если ты убьешь эту девицу, то поплатишься не просто упущенной информацией, но, возможно, и всем твоим измерением. Ты готов заплатить такую цену за простой человеческий каприз? Разве ты простой смертный? Так веди себя подобающе, — опустив голову с черными волосами, Широюми беспомощно согласился:
— Слушаюсь, учитель, — Гартензия, скребя свое горло, зашипела и захрипела, наконец вырывая нужное из легких:
— Я… Я не она… Прошу… Не убивай меня… Не надо… Я не та, которую ты когда-то любил… Дай мне… Сказать… — демонстративно оттолкнув оружие, Маска поднял руки, произнося сквозь зубы:
— Что ты имеешь ввиду? — оглядываясь на стены, покрытые паутиной, тихие и пустые залы, треснувшие колоны и древо с масками, которые больше никогда никто не наденет, гостья из другого мира начала царапать свою кожу, будто бы стараясь избавиться от зуда:
— Это место. Из-за того, что это измерение не может дать мне нужную форму… Мне пришлось… Выбрать ту, что была максимально сильна в голове другого Сосуда… Ту, которая запечатлена подобно клейму, подобно призраку в этом забытом всеми месте… Мне пришлось… Мне пришлось взять это тело… Прости… — замечая у нее точно такие же татуировки, как и у него, Юрнеро поднял золотистые молнии своих глаз на «Рююки», а точнее ту, кто использовала ее тело как оболочку. Все сходилось слишком уж хорошо:
— Ты… Докажи мне. Я не стал бы Мано Синистра, если бы верил каждому мороку, захватившему мой рассудок, — протягивая трясущуюся ладонь к дыре в крыше, через которую в зал проникал свет, особа зажала между пальцев небольшую прозрачную сферу, которая рассеивала все лучи, проходящие сквозь нее, отражаясь всеми цветами радуги на бледном лице Маски.
Подышав на этот странный артефакт, «Рююки» медленно выпустила его из своей воздушной хватки, закрывая глаза. Нужно лишь сосредоточиться. Представить, как сила протекает сквозь нее и наполняет слишком важную для нее вещицу, определившую весь будущий путь маленькой дочки простого крестьянина:
— Смотри, — прошептала она, когда стеклянная сфера лопнула, позволяя таящемуся там дубу разрастись и наполнить своими широкими ветвями все помещение, едва не проломив остатки высокого свода. Корни, вплетаясь в пол, пытались найти свежую землю и воду, чтобы продолжить свой бесконечный цикл жизни.
Попятившись, Широюми мог лишь молчать, пытаясь не сойти с ума от нахлынувших воспоминаний всех прошедших жизней вновь. Все это возвращалось на место, открывая боль, страдания, веру и надежду каждого прожитого в Небытие момента, который удачливо скрывался от него, пытаясь забрать тайну с собой в темные уголки разума. Все это вернулось, когда оставленные им же зарубки на старой коре явили одно слово.
«ОБЕЩАЮ»
Кожа гостью заметно позеленела, открывая в длинных волосах закрутившиеся рога, которые устремились к плечам, возрастая многократно. Так, как не было еще никогда. Все татуировки, которые снова зажглись на их телах, вели оба Сосуда друг к другу. И этой силе не мог сопротивляться даже Юрнеро, медленно протягивая ладонь к сидящей напротив знакомой особе:
— Илекса, — мог только прохрипеть израненный жизнью воин, находя предначертанную Древними половину. Девушка-крип, появившись практически полностью в своем собственном обличии, прикоснулась подушечками пальцев к нему, загораясь ослепляющим светом, от которого даже сам Эзалор поморщился. Слишком уж давно подобного не случалось ни в одном из существующих измерений.
«Жди бед» — только и подумал старик, закрывая скулящему псу огромные круглые зрачки.
Сознание Маски воспарило над всем Имением Бандиера, прорываясь сквозь магический барьер, устремляясь обратно в их реальность, в которой царила белоснежная зима. Все эти кварталы, многочисленные улочки, лабиринты подворотен, гудки автомобилей, разговоры миллионов людей. Он слышал это все. В один момент, именно сейчас. Его сила достигла пика, когда второй Сосуд Рэдианта явился перед ним, неосознанно собирая частичку божественного провидения на Терре.
И среди всех этих неизвестных ему голосов, которые шептались и кричали о своем, мужчина пробил полупрозрачную стену, возведенную неизвестным ему человеком… Нет, существом, которое только желало походить на человека. Все эти бесчисленные этажи, устремившиеся вверх, к хмурым облакам. Там, на последнем из них, был… Один-единственный голос.
»…Давай. Убей меня, лиши себя того самого таланта, ради которого ты разыграл такой масштабный спектакль! Осознай потом, насколько все это было зря! Ну же!..»
Упав на колени, Юрнеро старался отдышаться, удерживая завтрак в собственном желудке. Тело разрывалось от голубого пламени, вновь охватившем все естество, разрывая кожу неизвестными письменами. Взглянув на Канну, он увидел абсолютно точно такую же реакцию, пока ухмыляющийся старец помогал им обоим подняться на ноги:
— Ну-у, будет вам! Советую пока воздержаться от прикосновений друг к другу, иначе Терра может не выдержать таких вспышек силы. Мы договорились? Ученик? Дама? — те, кивнув, стояли напротив себя, видя лишь отражения одной монеты. Они были предназначены всему измерению, именно они вдвоем…
— Ты назвала меня «Юро»… Только Рююки так называла меня… — мог только сказать в тишину Широюми, видя легкую улыбку в уголках губ Илексы:
— Прости… Но вместе с этим телом я получила и частицу воспоминаний. Я постараюсь заблокировать их как можно скорее, чтобы не терзать тебя, но… Знай, что глубоко внутри меня Рююки Гартензия очень рада видеть тебя. Клянусь, — смахивая слипшиеся от пота волосы со лба, бывшая Левая Рука снял с себя пиджак, отдавая тот обнаженной девушке:
— Спасибо. Я… Я рад это слышать. Нам о многом предстоит поговорить, Канна, но сейчас… У меня есть одно дело, которое требует моего присутствия, — нахмурившись, Эзалор возмущенно заметил, как его ученик касается двух особ, размораживая их во времени:
— У тебя есть дела важнее вселенского спасения? Ты тронулся умом, сопляк? — повернувшись к стоявшей в углу «Рююки», Юрнеро прохрипел:
— Ты хочешь пока остаться здесь, не так ли? Я чувствую твои эмоции и слышу твою Душу. Привыкни к этому миру, привыкни к этому… Телу. Я скоро вернусь. И в этот раз… — он выжег адским пламенем свою пятерню на том же дубе. — В этот раз я сдержу свое обещание.
Та, кивнув, закуталась в его одежду поглубже, ощущая странно-родное тепло всем своим телом:
— Я знаю, — непонимающий ничего Эзалор, опираясь на кривую палку, побрел к нему, вопросительно крикнул:
— А ты куда направляешься, черт подери? — Луна и Рилай, продолжая приходить в себя, следовали за ним, стараясь не задавать вопросов. Подсознательно понимали, что ситуация была намного выше их человеческого понимания.
Остановившись у выхода, мужчина коснулся своей груди, продолжая слышать до боли знакомый голос внутри головы:
— Мне нужно объяснить одному существу, что можно украсть все, кроме одного. Пускай он поймет, что любовь и надежду даже он, величайший Вор, не может забрать. И тогда я вернусь, завершив все свои человеческие дела. И мы будем говорить. Прошу, ждите меня здесь, учитель, — не успело божество ответить ему, как троица спешно исчезла, появляясь на улочке Нью-Йорка вновь.
Стискивая футляр в своих пальцах, Юрнеро определенно знал, куда ему идти. Видел путь настолько отчетливо, насколько это было возможно. И конец этой дороги мог привести его лишь к той, кому суждено было наконец освободиться от оков, как ему когда-то.
