Импрессионизм Бэдленда

Одним прекрасным утром Шпион просыпается и приходит к ужасающей в своей простоте идее. Утро, в своей структуре, в принципе, изумительно подходит для появления в человеческой голове новых соображений. Конкретно в его ситуации, это означает, что данного отрезка времени ему с лихвой хватает, что бы осуждающе покачать в такт собственным мыслям и успешно забыть о них к обеду, под нарастающий гомон болтовни Разведчика. Этот естественный процесс прерывается, когда он продолжает думать об этом и в обед, и во время боя, и в задымленной курильне. Мысль Шпиона проста и болезненна в своей гениальности. Попади он в ад, а другой дороги ему не видать, если только убийство вражеского Медика не искупает с лихвой все его грехи, его жизнь не изменится. То есть это будет всё то же самое существование, но с учетом всех тех мелочей, что Шпион ненавидит. Конкретно — вишневая зубная паста, Туфортское пиво на ужин, промозглый воздух в октябре. Отсутствие его сигар, вина и до сентиментальности любимого кресла. Собачий вой по ночам. Запах плесени и гнили в углу. Сломанная ножка у стола. В итоге, у размышляющего с книгой в руках Шпиона, выходит приличный список. Он поднимает вверх руку в перчатке, с зажатой между пальцами сигарой, и молча, вырисовывает в воздухе сферу, где плотно укомплектованы всё эти вещи. Рука замирает, и появляется странное, истинно Скаутовское желание, показать сфере средний палец. В конце концов, Шпион не выдерживает и идет к Снайперу. Снайпер выслушивает его внимательно, не отводя глаз от прицела, покуда целится в железные банки, с остро торчащими, как ребра крышками. На его хмуром лице не отражается ни одна эмоция, поэтому понять насколько ему пришлась по душе новоизобретенная концепция ада, не удается. Наконец пуля быстрым толчком сбивает самую дальнюю жестянку, и Снайпер удовлетворенно усмехается. Не спеша, он разворачивается к терпеливо ждущему Шпиону, и с точно такой же неторопливостью произносит: — В этом что-то есть, приятель, но только учти вот что: в аду ты будешь один. Об этом Шпион почему-то не задумывался, и ему нужны последующие два дня, что бы осмыслить подобный тезис. Со Снайперовским дополнением его сферический ад в вакууме становится раз в десять хуже. Шпион выдыхает клубы дыма и быстро перебирает между пальцами складной нож, его любимую розу. Это действует на него умиротворяющее, примиряя со злостной сферой. Со временем, думает он, можно примириться и с вишневой пастой. Было бы с кем разделить его персональный ад.