Импрессионизм Бэдленда

Шпион иногда задается вопросом, что бы было, не будь Снайпер так убийственно глуп, и чем именно ему бы это грозило. Ответ с очаровательной стабильностью никогда не радует его. Шпион стоит перед зеркалом, трет большим и указательным пальцем крылья носа и хмурится, отчего угол рта косо съезжает вниз. Под глазами отчетливо, словно мазки гуашью, вырисовываются темные малоприятные круги. Верхняя губа слегка дергается, отчего рот опускается ещё ниже. Шпион подозревает Медика, в краже его Musculus levator anguli oris. В голове непонятно отчего возникает ассоциация с большой дохлой молью. А в смежной комнате слышится грубый, счастливый, австралийский смех. Смех сопровождается аккомпанементом в лице шотландского тоста, мягкого голоса Конагера и грубого немецкого окрика. Последнее служит решающим аргументом, и Шпион идет к эпицентру звуков и алкоголя. На их обеденном столе в случайном порядке разбросаны бутылки, карты, фишки, монеты, и, о Боже, германские марки. Шпион вопросительно приподнимает бровь и оглядывает, практически всю свою команду, за исключением куда-то подевавшихся Солдата и Поджигателя. Он негромко кашляет в сжатый до побелевших костяшек кулак и обращает на себя всеобщее внимание. Даже Разведчик, что-то сообщающий о Подрывнике BLU запинается на полуслове, и пялится на него огромными, горящими, собачьими глазами. — Ты что-то хотел, приятель? — вдруг спрашивает Снайпер. Приветливо, что редкость. Шпион переводит на него свой взгляд и разглядывает где-то с наносекунду, скинутую на стол шляпу и чужое запястье, обтянутое ремешком часов. Затем замечает сидящего позади Инженера, который завидя его, неловко икает и прячет глаза. — Ничего. Развлекайтесь, mes amis. После чего эффектно ретируется на кухню, сделать себе кофе и что-нибудь успокоительное, помимо сигарет, шипящих на конце языка. Слушать, как неподалеку от него обмусоливают, словно кильку в масле, Шпиона BLU. Снайпер — идиот. Совершенный. И Шпион не хочет быть ему, ни приятелем, ни другом. Потому что на Снайпере не работает ни один из его трюков. Потому что, когда он утром вскидывал бровь, ухмылялся и старательно-развязно мурлыкал сквозь дым свое «Bonjour…», подавился и посмотрел на него ошалевшими глазами, почему-то Инженер, а стоявший рядом Снайпер протер глаза, пожал плечами и пробормотал что-то вроде «Утро, приятель».  — Французский юмор, — хмуро пояснил Шпион Конагеру, когда австралиец ушел. Инженер нервно улыбнулся и кивнул. Потому что, делая запрос на кофе, и получая в ответ свою нелепую кружку, усмешку и фразу «Всё что хотите, cher ami», реакция Снайпера ровным счетом нулевая. Всегда. Потому что о существовании Шпиона BLU австралиец помнит чаще, чем о том же человеке из RED. Потому что, que le diable l’emporte, причин много. И не все из них связаны с глупым уродливым австралийцем. Шпион кашляет, делает глоток воды, а не мерзкого дешевого кофе, закуривает, прислоняется к холодной стене и закрывает глаза. По ту сторону слышны голоса, смех живых-мертвых людей и тихий раздраженный стон, тем более мертвого Медика. Потому что никто не смеет красть его Musculus levator anguli oris.