Господин

Мерзкий страх окутывает хрупкое тело мальчишки, когда его грубо хватают за волосы и заставляют подняться с холодного, почти что ледяного пола какой-то комнаты в подвале. Он не чувствует собственных ног, даже не может согнуть пальцы, потому что босые ступни окоченели, и мальчишка боится, что ему придется, как во всех страшных рассказах, ампутировать конечности. Эта мысль пугает лишь сильнее, заставляя съежиться под неласковым, больным прикосновением, когда его больно толкают в спину, заставляя двигаться. Бэкхён плотно сжимает губы, боясь издать хоть один лишний звук, и еле передвигает деревянными ногами. Кожа царапается о какие-то камни, лежащие то тут, то там осколки, но он не чувствует острой боли, потому что в какой-то момент все чувства притупляются. Его толкают снова, так, что он спотыкается, чуть ли не падает, но в последний момент хватается грязной рукой за стену и успевает удержать себя от падения. – Грязное чучело, – с отвращением говорит охранник. – Воняешь так, словно не мылся никогда в своей жизни, – его слова сопровождаются гадким смехом, из-за которого Бэкхён вздрагивает, но не позволяет себе показать, насколько ему страшно и больно сейчас. – Ну ничего. Мы приведем тебя в порядок, и молись всем богам, чтобы сегодня тебя купил какой-нибудь вшивенький Господин, который любит, когда его мальчики трахают себя кочергой. Желудок Бэкхёна от этих слов стягивает железным страхом, а маленькие иголочки резко царапают стенки, и он бы обязательно проблевался от дикого ужаса прямо тут же, но он не ел уже около трех дней. И, наверное, это хорошо, потому что тогда его точно не стали бы щадить – избили бы до полусмерти прямо здесь. Поэтому он даже мысленно радуется, но через какое-то время его толкают снова, и Бэкхён все-таки падает на грязный пол, готовясь к очередному удару, который, впрочем, не следует. Он удивленно выдыхает, ждет еще несколько секунд, а после несмело поднимает голову и видит перед собой железную дверь. – Поднимай свою тощую задницу, ты, кусок дерьма, – слышится жесткий голос охранника за спиной. Он толкает дверь от себя, и та открывается с характерным скрипом. Бэкхён краем глаза замечает еще несколько людей внутри, но его мысль мгновенно обрывается, когда он слышит пронзительный крик одного из мальчишек, в которого направляют сильную струю воды. Бэкхён начинает дышать чаще и тяжелее, боясь даже подумать, ч т о именно это за комната и для чего она нужна. – Номер 45987, на отмывку, – командует безразличный голос изнутри комнаты, и Бэкхёна опять тянут за волосы, вынуждая подняться на ноги. Он выдыхает сперто, болезненно морщится и неуверенной поступью заходит в серое помещение с одиноко висящей лампой в самой середине. – Снимай это тряпье и вставай на коврик, – и снова безразлично, бездушно говорит обладатель голоса. Бэкхён медлит пару секунд, но даже этого достаточно, чтобы охранник замахнулся и оставил на его щеке горящий след от пощечины. Голова Бэкхёна буквально отлетает в сторону, и едва заметная капелька крови остается в уголке губы юноши. Он не издает ни звука, упрямо сжимает губы и снимает с себя серые, пропитанные грязью тряпки, послушно вставая на коврик. Его не предупреждают и даже не говорят подготовиться к тому, что будет. В Бэкхёна, как и в того мальчишку до него, направляют оглушающую струю воды, которая заставляет пошатнуться и дрогнуть колени. Струя воды, которая оказывается холодной, почти что ледяной, которая ударяет по телу без предупреждения и врезается в грудину, прибивает к стене хрупкое и обессиленное тело юноши. У него нет сил даже на то, чтобы кричать (а ему хочется, так сильно хочется это сделать), поэтому крик, полный ужаса и отчаяния, застревает у Бэкхёна в глотке, пока эта пытка продолжается и пока его «приводят в порядок».

~~~

Мир, в котором живет Бэкхён, давно прогнил. В мире, в котором живет Бэкхён, разрешено продавать и покупать людей, и обычно те, кто покупают, гордо зовут себя Господами. Те, кого купили, больше не имеют прав ни на что, они становятся своего рода услужливыми собачками, обязанными выполнять все прихоти, которые взбредут в больные головы их Господ. Бэкхён глубоко выдыхает, растирает заледеневшую кожу и стоит в самом конце очереди, поджимая искалеченные пальцы. На нем тряпка почище, чем была до этого, и волосы находятся в более-менее нормальном состоянии, в остальном же он остался прежним – синяки на теле лиловые, а пальцы на ногах все еще не обрели чувствительность. Он не знает, кто купит его вот такого, но молится хотя бы на «вшивенького Господина», потому что находиться в этом подвале он точно больше не сможет. В первые дни после его поимки он старался давать отпор. Но разве такого человека, как он, считали за человека? Конечно же, нет. Поэтому его били со знанием. По лицу – никогда. По крайней мере, не до уродливых синяков, которыми осыпано все тело юноши. Наверное, сбежать тогда от прежнего хозяина было плохой идеей, но Бэкхён возомнил о себе невесть что и был пойман уже через пару дней. Прежний Господин Бэкхёна не согласился принять его обратно, поэтому его и поместили сюда – «в место ожидания», как называют это сейчас. Для Бэкхёна же это место – обычный подвал. То, что происходит сейчас, называют аукционом. Бэкхён – один из лотов, и он не понимает, как вновь попал в свою же ловушку. Он испытывает к самому себе отвращение, но все же пересиливает себя и старается натянуть на лицо безмятежность и спокойствие, с содроганием натыкаясь на взгляд одного из охранников, который не отводит от него своих мерзких, пытливых глаз. Бэкхён боится подумать о том, что у того сейчас в голове и что будет потом, если его не выкупят сегодня. Его очередь стремительно приближается, и он видит, как некоторых мальчиков, которых недавно вывели на сцену, вновь возвращают обратно, передавая охранникам. Бэкхён кусает губы из-за напряженного волнения, потому что он может оказаться на их месте буквально минут через семь, и от осознания этого факта, действующего вкупе со страхом, у него кружится голова и не хватает воздуха в легких. Его мать не была чьей-то рабыней, но именно по ее воле он оказался одним из тех, кто обязан служить высокомерным ублюдкам до конца своих дней. Она никогда не питала к нему каких-то родительских чувств и родила, будучи изнасилованной в какой-то подворотне. Не лучшая перспектива, чтобы вообще производить на свет потомство, но Бэкхён не знает, что тогда крутилось в ее голове, и в конечном итоге на свет появился он. А когда ему исполнилось семнадцать, она продала его одному из Господ среднего класса, и именно с того момента его жизнь перестала быть его. Бэкхён не в курсе о точной дате своего рождения, но он уверен, что родился весной. И, судя по его подсчетам, ему примерно сейчас около двадцати одного. По меркам общества, в котором ему приходится существовать, он все еще «мальчик», как и многие остальные. – Многопочтенные Господа, вашему вниманию представляется лот номер 45987, – Бэкхён сглатывает, облизывает пересохшие из-за страха губы и нетвердой походкой выходит на ярко освещенную сцену, жмуря глаза от настойчивого света, царапающего роговицу. Он опускает голову, демонстрируя свою покорность, и слышит лишь оглушающую тишину. За него не назначают цены, и Бэкхён боится представить, сколько отвращения и презрения сейчас плещется в глазах Господ, которые рассматривают его. Бэкхён не видит их из-за яркого света, но они прекрасно видят его, и этот факт здорово заставляет его нервничать и смотреть на небольшую трещинку в паркетном покрытии сцены, чтобы попытаться скрыть волнение. Но это, разумеется, не помогает. Скорее всего, он выглядит жалко, напоминая ничтожество, втоптанное в грязь. И, скорее всего, именно из-за этого на протяжении вот уже долгой минуты зал молчит; лишь редкие смешки, раздающиеся с разных сторон, убеждают Бэкхёна в том, что он все еще находится здесь, а не в каком-то другом месте. Он никогда не чувствовал себя настолько униженным, а ведь ему приходилось делать вещи намного грязнее и отвратительнее, чем стоять под десятками изучающих глаз. Он выдыхает полной грудью, судорожно комкает ткань тряпки, напоминающей то ли мешок, то ли жалкое подобие туники, и понимает, что пропал. Вот так просто. Его никто не купил сегодня, а это значит одно – охранники предстоящей ночью знатно повеселятся с ним, а Бэкхён больше не может терпеть их похабных, мерзких прикосновений к самому себе. Соленая влага собирается в уголках его глаз злостью на самого себя, на этих ублюдков, считающих, что нет никого главнее их; а самое главное – страхом за собственную жизнь. – Я дам за него 150 тысяч, – неожиданно громко и властно произносит один из людей в зале, и его голос с заметными крапинками хрипотцы заставляет Бэкхёна поражено вскинуть голову. – Долларов, – добавляет мужчина, вызывая волну удивления среди других. Неподдельный шок ведущего сменяется восторгом буквально через секунду, и Бэкхён понимает, что ему противно наблюдать за этим шоу, за услужливой и елейной улыбкой ведущего, за его бегающими, маленькими глазками. – Лот номер 45987 продается Господину Пак Чанёлю! – торжественно извещает этот мерзкий тип, вызывая у Бэкхёна еще один потрясенный выдох. Пак Чанёль. Бэкхён был бы полнейшим дураком, если бы не знал ничего о Пак Чанёле. В свое время он наслушался разных слухов, ходивших об этом Господине, и все они сводились к тому, что после последнего мальчика – а это было примерно около семи лет назад – он прекратил посещать подобные аукционы, полностью уйдя в работу и на какое-то время выпадая из течения светской жизни. Он принадлежал к Господам высшего класса и вызывал у многих благоговение – всегда спокойный, статный и невозмутимый он поражал своей подачей и неизменно вызывал зависть у остальных. Конечно, многие хотели принадлежать ему, ведь о нем никогда не ходило каких-то грязных слухов. Бэкхён, еще живший у бывшего хозяина, ни разу не слышал о странных предпочтениях или увлечениях Чанёля, и это, несомненно, рисовало в голове образ идеального Господина, которому хотелось покориться. И вот теперь Бэкхён – мальчик Господина, о котором мечтают и которого желают многие. Знал ли он о том, что такое произойдет с ним? Разумеется, он даже не мог предположить, что случится нечто подобное. Он не любит выстраивать в голове фантастические планы, в которых обязательно разочаруется впоследствии, он боится мечтать и думать хоть на секунду, что все может сложиться хорошо. Но сейчас, когда его небрежно спускают со сцены и ведут в какую-то комнату через весь зал, ему даже не стыдно за самого себя; все это теперь не имеет никакого значения, потому что в ближайшее время он не собирается появляться здесь. Он старается успокоить свои мысли. Передвигая с трудом ногами, Бэкхён все же доходит до нужной комнаты и не смеет морщиться от вспышки боли, пронзающей ноги. Он не покажет своих слабостей, тем более перед Господином. И не потому, что перед ними нужно стелиться и показывать свою покорность. Даже такой человек, как Пак Чанёль, слывущий своей превосходной репутацией, может оказаться редкостным ублюдком; настоящие эмоции Бэкхёна не принадлежат ему. И никогда не будут. Возможно, он сам и его тело, но не чувства и не эмоции. Все это принадлежит только самому Бэкхёну, и никто не посмеет отобрать у него это. – Контракт на владение лотом номер 45987 подписывается на полгода, – сообщает сидящий за столом мужичок, напоминающий секретаря этого убогого заведения. Бэкхён с опущенной головой видит только носки дорогих ботинок Господина, поэтому не замечает, как тот морщится от писклявого голоса сидящего за столом. – По истечении этого времени Вы сможете либо вернуть лот, либо продлить контракт. Сумма, заплаченная Вами сегодня, возвращена не будет, – механическим голосом продолжает говорить секретарь, вызывая у Бэкхёна лишь отвращение и желание степлером, за который цепляется взгляд, скрепить его губы. Они решают еще какие-то юридические вопросы, в которые Бэкхён старается не вслушиваться, и в скором времени Чанёль мягко касается пальцами его запястья. Бэкхён головы не поднимает, снова упираясь взглядом в носки ботинок Господина. – Посмотри на меня, – твердо проговаривает мужчина, и Бэкхён беспрекословно слушается его, вскидывая голову и встречаясь взглядом с чужими глазами. У Чанёля приятные черты лица, немного огрубевшие и мужественные. Каштановые волосы красиво уложены – это добавляет ему даже некой притягательности. – Как тебя зовут? Бэкхёновское горло пересыхает от неожиданного вопроса. Прежний Господин не интересовался его именем, а обращался к нему исключительно на «отсоси мне». – Как Вы пожелаете… – начинает было он, но Чанёль прерывает его. – Давай без этой чепухи. Я желаю звать тебя твоим именем. – Бэкхён. Меня зовут Бэкхён, – несмело называет он свое имя, вызывая у Чанёля сухую улыбку. – Отлично, Бэкхён. Что с твоими пальцами? – и вновь Господин ошеломляет его своим вопросом. – Я вижу, что ты постоянно поджимаешь их. Тебе больно? – спрашивает мужчина, внимательно всматриваясь в лицо своего мальчика. – Только не лги мне, Бэкхён. – Да, немного, Господин, – отвечает Бэкхён с легким кивком. Чанёль хмурится, оборачивается, чтобы метнуть в секретаря злой взгляд, а после выводит Бэкхёна из узкой комнатки, говоря одновременно, что сейчас они поедут в его дом, чтобы привести Бэкхёна в порядок. Юноша от этих слов заметно дергается, а после кусает губу, боясь представить разочарование Господина, как только тот увидит его уродливое, костлявое тело с выпирающими ребрами и лиловыми синяками. От этих мыслей волна ужаса вновь охватывает Бэкхёна, ведь Чанёль запросто сможет отказаться от него. Отказаться и вышвырнуть как ненужную вещь. А вернуться сюда снова – это то же самое, что подписать себе приговор. Бэкхён старается не думать об этом на протяжении всего пути, пока они добираются до дома Чанёля. Он находится за городом, соседствуя с такими же богатыми и ни в чем себе не отказывающими людьми. Бэкхён поражается и восхищается красотой домов, больше напоминающих мини-дворцы, и на мгновение это действительно помогает ему отвлечься от мыслей и забыться; всегда проще сделать вид, что все в порядке, чем продолжать копаться в своих эмоциях, которые вызывают негативные ощущения. Через какое-то время машина останавливается, и страхи возвращаются к юноше заново. Он делает глубокий вдох, совсем не зная, что ожидать от новой жизни, и выходит из салона дорогой машины, наступая на каменную дорожку в заранее отданных ему до этого тапочках водителем Господина.