***
На следующий день Аврора, казалось, впервые за эти дни встала с постели и пулей понеслась в ванную, постоянно печатая кому-то ответ. — Малыш, ты куда? — в комнату вошел сонный Киллиан. Он специально попросил отгул на день. — Мне написала Эшли, пройдёмся с ней по магазинам, — начала тараторить девушка, крутясь возле зеркала и прикладывая к себе то одно, то второе платье. «Ты поменял пол?» — написал Киллиан Грэму и отправил с ехидной улыбкой на губах. Но, посмотрев на жену, закатил глаза. Как бы он не хотел этого признавать, доверие к Авроре окончательно испортилось. Сразу после свадьбы он мог вложить ей в руку нож и полностью доверить свою жизнь. Просто не задумываясь. Но после той измены, он стал более настороженно относиться ко всем ее действиям и словам. «Конечно. Я ведь позвал ее поболтать о дамских штучках», — прислал ответ Грэм, и Джонс усмехнулся. «Мне было сказано, что она собирается на шоппинг с Эшли». «Друг, ничего не знаю. Я ей написал, она согласилась. Так что не забудь снять лапшу с ушей, а то испортится». «Ага, спасибо. И удачи. Она не в лучшем расположении духа. И про Эмму лучше не говори вообще. Потому что мне денег не хватит, чтобы откупить побитую посуду». «Договорились». Голубоглазый откинулся на кровати и прикрыл глаза. Выходные для него были сравнимы празднику, поэтому, полностью расслабившись, он лишь краем уха слышал, как Аврора ругается себе под нос из-за того, что не может застегнуть платье. — Эшли привет, — улыбнулся Крюк и, поцеловав жену в щеку, поднялся в комнату к сыну. — Генри, — позвал брюнет, и мальчик, отложив в сторону игрушки, повернулся к отцу. — Да? — Скажи, а ты видел как мама принимала таблетки? — Да, только это секрет. Джонс мысленно дал себе сильный подзатыльник. Эмма не врала. — А ты покажешь мне, где они лежат? — улыбнулся Джонс, умоляющим взглядом уставившись на сына. — Папа, а когда Эмма приедет? — пропуская вопрос мимо ушей, спросил мальчик. О том, что Эмма уехала, Генри узнал от отца. Киллиан сказал сыну, что Эмме надо съездить в волшебную страну к своему брату, и скоро она вернется. Аврора хотела сказать Генри все как есть, но Киллиан не позволил. Мальчик слишком сильно полюбил Свон. — Чем скорее ты покажешь мне мамин тайник, тем скорее Эмма вернется, — мягко произнес голубоглазый, а Генри тут же помчался в комнату родителей. — Раньше мамочка хранила их под матрасом, а теперь здесь, — объяснил мальчик, указывая пальцем на шкатулку Авроры. Киллиан кивнул и попытался улыбнуться сыну. Мысли накладывались одна на одну, а в голове образовалась настоящая каша. Он успел возненавидеть себя так сильно, что хотелось просто выть от беспомощности. Он корил себя за то, что слепо поверил жене, как делал это каждый раз. — Папа, — позвал мальчик, дергая мужчину за край рубашки. — А Эмма скоро приедет? — Скоро, сынок. Обещаю, — улыбнулся Джонс и потрепал мальчишку по волосам. — Иди выбирай мультик, а я сейчас подойду. Хорошо? — Ладно, — согласился ребенок и выбежал из комнаты. Медленно подойдя к шкатулке, голубоглазый громко сглотнул, и как-то неуверенно приоткрыл ее, будто боясь заглянуть внутрь. Мужчина до последнего надеялся, что Генри просто ошибся, и это обычный успокоительный препарат, но, достав из шкатулки маленький пакетик с белым порошком, он захотел орать. Все было вполне очевидно, но Джонс пытался ухватиться за любую возможность, только чтобы не верить, что это правда. Быстро достав телефон и набрав номер, он начал внимательно рассматривать пакетик. — Сэм? Привет, старина, — воскликнул Джонс, зажимая телефон между ухом и плечом, и принялся дальше рыться в шкатулке, пытаясь найти там что-то еще. Сэм был приятелем Джонса. Джонс как-то помог семье Сэма, когда у тех было туго с финансами, поэтому с тех пор Сэм постоянно твердил, что он в долгу у Киллиана. — Ты ведь до сих пор работаешь в лаборатории? — с надеждой спросил брюнет, присаживаясь на кровать. — Отлично. Мне нужна твоя помощь. Нужно кое-что проверить.***
Казалось, она потеряла счет дням. Раньше она не могла усидеть на месте. Она то и дело делала перестановки в доме, что-то готовила или же просто ходила гулять, но теперь все кардинально изменилось. Целыми днями она просто лежала в постели, обняв подушку. Иногда она выходила из комнаты, делала себе чашку кофе и вновь возвращалась в спальню, плотно закрывая за собой дверь. Когда Эмма покидала детский дом, она говорила себе, что начинает новую жизнь, что черная полоса в жизни закончилась, уступая место белой, но она глубоко ошибалась. Ей было больно. Не снаружи, внутри. Она верила в Киллиана. Верила в то, что впервые в своей жизни он не пойдет на уступки жены, но после случившегося вся вера в этого мужчину казалось смехотворной. Дэвид, которого выписали, теперь постоянно пытался поговорить с сестрой. Но каждое упоминание о Киллиане или Генри вызывало у девушки слезы. Дэвид постоянно поддерживал Эмму, говоря гадости про семейство Джонсов, но Эмма яро защищала их, сама не понимая зачем, ведь это приносило еще больше боли. В таком состоянии Эмма провела неделю. Однажды, проснувшись, она услышала, как Дэвид разговаривает с кем-то на кухне, поэтому, натянув легинсы и свитер, и более менее приведя себя в порядок, она вышла из комнаты. Ее брат мило беседовал с Мэри-Маргарет, они о чем-то тихо перешептывались и постоянно смеялись. Эмма прошагала к чайнику и, не сказав ни слова, нажала на кнопку и присела за стол, ожидая, когда закипит вода. — Привет, Эмма, — улыбнулась Мэри, на что Свон кивнула и уронила голову на руки. — Послушай… Дэвид рассказал, что стряслось, — неуверенно протянула брюнетка, и Свон, резко подняв голову, закатила глаза. — И я подумала… — Спасибо, в помощи психолога не нуждаюсь. О своем, о женском тоже не хочу говорить. Реджина и Руби уже пытались, — безразлично отозвалась девушка и, резко встав со стула, пошла в свою комнату, потирая глаза. — Эмма! — строго окликнул Дэвид, но Свон никак не отреагировала на это. — Дэвид, я сама, — тихо прошептала Бланшар и, быстро накрыв руку шатена своей, встала из-за стола, направляясь за подругой. — Можно? — поинтересовалась девушка, постучав, и просунула голову в комнату Свон. — А если нельзя, то ты прям не войдешь?! — с нотками иронии спросила зеленоглазая и, закутавшись в одеяло, повернула к окну. Мэри-Маргарет быстро проскользнула в комнату и, прикрыв за собой дверь, села на край кровати Эммы. Девушка осторожно положила руку на плечо Свон, но та дернулась, скидывая руку подруги. — Эмма, пойми нас. Мы за тебя волнуемся, — осторожно сказала брюнетка, будто боясь реакции девушки. — Если вы собрались промывать мне мозги, то были бы уже пооригинальней хоть, а? А то, честное слово, слышать это от четвертого человека как-то поднадоело, — пробубнила Свон, холодно усмехнувшись. — Посмотри на себя, — попробовала зайти с другой стороны брюнетка. — Где наша Эмма, которую мы любим и знаем? Свон медленно повернула голову в сторону Мэри и взглянула на нее так, будто девушка рассказывала ей о том, что сброситься с крыши весело и безопасно. — Мэри, у них дома находится пятилетний ребенок, его жена не выпускает бутылку из рук да еще, в придачу, начала баловаться белым порошочком, а он продолжает слепо ей верить. По-твоему, я должна бегать по парку и петь песни с птицами, как какая-то чокнутая Диснеевская принцесса? — просипела Свон, а Мэри-Маргарет громко сглотнула. Из уст Эммы это звучало на столько страшно, что брюнетка слегка поежилась. Она даже не думала, что все настолько плохо. — А мне кажется, что проблема не только в этом, — откашлявшись, предположила брюнетка, и Свон, услышав это, слегка напряглась. — Ты ведь влюбилась в него, Эмма. Я права? Свон не ответила, а когда по ее щеке скатилась слезинка, девушка быстро и гневно вытерла ее, не желая показывать свою слабость. — Эмма, почему ты ему не сказала? — прошипела Мэри так, будто Эмма прогуляла контрольную по физике. — Ты должна была ему сказать, все могло бы быть иначе… — Мэри, сколько ты страдаешь по моему брату? — резко перебила ее Свон, и Бланшар тут же замолкла, опустив взгляд на свои руки. — Вот ты просто скажи мне сколько. С того момента, как он поступил к вам в отделение, так? — продолжала настаивать Эмма. — Так почему же ты ему не сказала? Давай, вперед! Все же может быть иначе! — выкрикивала Эмма слова, сказанные подругой секунду назад. — Чего же ты не бежишь к нему со словами «Я тебя люблю, давай поженимся и заведем детишек?» Это же так просто! Мэри-Маргарет неловко поерзала на месте, не зная, что сказать в ответ. — Так Дэвид свободен, а у Киллиана сын и жена, — холодно отозвалась Свон. — Всегда легко разбрасываться советами, когда сам не пережил и крохотной частички того, что пережил человек, которому эти советы летят один за одним. Я, честно, даже не понимаю, чего вы от меня хотите. — Чтобы ты продолжала жить нормальной жизнью, а не становилась затворницей собственной комнаты, — выдавила Бланшар, неуверенно взглянув на блондинку. — Да я спать не могу из-за одной мысли о том, что у Авроры снесет крышу и она навредит Генри. Или того хуже, что у нее будет передозировка, и Генри потеряет мать. Поэтому я не могу ходить по клубам и встречаться с непонятными мужиками, зная, что ребенку, к которому я привязалась и полюбила как своего, грозит опасность. — Эмма, — порывисто начала Мэри-Маргарет, но слова будто застряли в горле, не желая вылетать наружу. — Я не хочу больше говорить, — прошептала Свон и полностью отвернулась от подруги, закрыв глаза. Эмма услышала, как Дэвид и Мэри-Маргарет начали о чем-то тихо переговариваться, а сама блондинка сделала глубокий вдох, подняв глаза вверх, пытаясь сдержать слезы. Каждый разговор на тему Джонсов заканчивался у блондинки слезами, вот только об этом никто не знал. В какой-то мере Эмма понимала, что друзья желают ей добра и хотят помочь, но стандартные подбадривающие слова не действовали в ее ситуации. Никто не понимал, что творилось у Эммы на сердце. Хотелось броситься обратно в тот дом, перерыть его с ног до головы, найти таблетки, которые Аврора хранила в баночке или черт знает в чем, а потом просто ткнуть это Киллиану в нос, показывая, насколько он был слеп все это время. Быстро стерев одинокую слезинку, Свон свернулась клубочком и попыталась заснуть. Голова жутко гудела, а веки налились свинцом. Каждый раз она проваливалась в царство снов с одной мыслью — «Генри и Киллиан. Главное, чтобы они были в порядке».***
Когда Аврора заглянула на кухню, то Киллиан не сразу ее заметил. Мужчина раз за разом перечитывал заключение, отказываясь верить в слова на листе. Каждый раз, когда он натыкался на строчку, где было написано, что содержимое того маленького пакетика это «наркотическое вещество», он хотел кричать. — Милый, привет, — радостно произнесла Аврора и, поцеловав мужа в щеку, достала два бокала и бутылку вина. Она была в гораздо лучшем расположении духа, чем утром. — Предлагаю выпить за сегодняшний чудесный день! — торжественно объявила шатенка и, взяв свой бокал, сделала маленький глоток, но, заметив, что Киллиан не притронулся к своему бокалу, она тут же перестала улыбаться и села напротив него. — Киллиан, в чем дело? Джонс поднял на нее свои безжизненные глаза. Всматриваясь в лицо своей жены, он не видел там милую девушку, с которой познакомился, казалось, вечность назад. На ее лице прочитывалось беспокойство, но еще больше читался испуг и страх. Не за него, а за саму себя. Киллиану просто захотелось смеяться. Смеяться от всей этой лжи, в которой он жил черт знает сколько. Девушка вновь повторила свой вопрос и накрыла руку мужчины своей. Именно так он накрыл ее руку, когда впервые увидел ее в больничной палате без сознания.***
13 лет назад. Нью-Йорк***
Сегодня в больнице было как никогда оживленно. Казалось, будто все самые худшие напасти специально произошли в один день. Кого-то привозили со сломанной рукой, кто-то приезжал с пищевым отравлением, некоторых сразу увозили в реанимацию. — Мама! — крикнул Киллиан, и поднял вверх бумажный пакет с едой, подходя к женщине, которая стояла около регистратуры. Темные волосы были собраны на затылке, на губах играла усталая, но радостная улыбка. — Привет, родной, — мягко сказала женщина и поцеловала сына в щеку, принимая пакет из его рук. — У вас прям аншлаг, — присвистнул Джонс и успел вовремя отскочить с прохода, пропуская врачей, которые бежали с кушеткой. — Ой, не говори. Лично я откачала уже троих. А это очень много с учетом того, что сейчас только двенадцать часов. — Кэтрин Джонс, просьба срочно пройти в операционную, — сообщили по громкоговорителю, и женщина вздохнула. — Пойдем, подождешь меня там, — сказала женщина и подвела парня к свободной скамейке. — Мам, — позвал мальчик, смотря сквозь стекло в палату, где лежала девушка. — А кто это? — Это пациентка Сьюзен, не моя. Зовут Аврора, фамилию вспомнить не могу. Она младше тебя на год. Бедняжку доставили в тяжелейшем состоянии. Она несколько лет страдала от алкогольной зависимости. — И что с ней будет? — сглотнув, спросил Джонс. От рассказа матери волосы становились дыбом. Если она была младше его на год, то ей восемнадцать, и становилось страшно от представления того, что могло натолкнуть ее пить в огромных количествах. — Пятьдесят на пятьдесят, — ответила женщина. Врачи сделали все, что смогли, теперь остальное дело за ней. Если ее организм и она сама будут бороться, то она поправится. — Кэтрин Джонс, срочно в операционную, — повторили по громкоговорителю, и женщина устало потерла глаза. — Пожелай мне удачи, — улыбнулась она и, быстро приобняв сына, помчалась в конец коридора, сталкиваясь с другими врачами, которые тоже должны были оперировать. Киллиан всегда ценил в матери то, что в любой ситуации, она была бодра и не падала духом. Брюнет вновь обратил свой взгляд на девушку. Почему-то ему остро захотелось прикоснуться к ней и крепко обнять. Он оглянулся по сторонам и, заметив, что все заняты прибывающими больными, быстро проскользнул в палату, завесив небольшое окошко, чтобы никто не их не увидел. Джонс поставил стул возле кровати и начал рассматривать девушку. Оливковая кожа была почти прозрачной. Сама девушка была истощенна, на ее руках выпирали вены. Губы были сухими, глаза плотно закрыты, а единственной вещью, по которой можно было понять, в каком состоянии находится девушка, были лишь мониторчики, на которых высвечивались жизненные показатели. Голубоглазый осторожно, будто боясь, что напугает ее, дотронулся до ее запястья и сжал маленькую ручку девушки в своей. Она была холодной и, казалось, такой хрупкой, что вот-вот превратится в пыль. — Не отпускай меня, ладно? — услышал он тихий шепот и, подняв голову, встретился взглядом с серыми глазами. — Не отпущу, — покачал он головой, как бы в подтверждение переплетя свои пальцы с ее. — А ты такой милый, когда волнуешься, — сказала девушка смешным голосом, и Киллиан не смог сдержать улыбки. — Как ты здесь очутилась? — пораженно прошептал брюнет, прокручивая в голове все возможные варианты. Больше всего его интересовал вопрос, куда смотрели родители девушки, допустив такое. — Знаешь, со стороны смотрится немного странно, не находишь. Незнакомый симпатичный парень заглядывает ко мне в палату, берет за руку, а теперь еще и биографию просит рассказать, — усмехнулась шатенка. — Я уже начинаю побаиваться, что ты какой-нибудь маньяк или что-то типа того. — А что, смахиваю на баньдюгу? — широко улыбнулся Джонс, и девушка тихонько рассмеялась. Было видно, что ей тяжело говорить и в принципе быть в сознании. Ее глаза то и дело закрывались. — Еще как. — Даже если так, ты знаешь, в каком ты состоянии? — с беспокойством спросил брюнет, будто забыв про их шуточную манеру общения. — Выздоровеешь ты или нет, будет зависеть только от тебя, — серьезно заявил парень. Услышав его слова, Аврора вырвала руку из его хватки и скривилась. — Очередной докторишка, — с презрением отозвалась девушка. — Вот только не надо толкать мне речь о том, что я должна бороться, и все будет хорошо. Хорошо не будет, ясно? Я не хочу жить, мне просто незачем. У меня никого нет. — А семья? — аккуратно спросил Джонс, будто зная, что это больная тема для шатенки. — Открой и почитай мою медкарту. — Я не врач, я сын одного из хирургов. Мою мать зовут Кэтрин Джонс. — Это твоя мать? — удивленно спросила Аврора, будто узнала, что Киллиан владелец нефтяной компании. — Тебе очень повезло, она у тебя замечательная. Она, пожалуй, единственная из всех врачей, кто не пытался промыть мне мозг заурядными речами. — Да, она такая, — согласился Киллиан, почесав за ухом. Он посмотрел на девушку, которая вновь погрустнела. — Но ведь всегда можно найти смысл жизни. — Ну и ради кого мне жить? Ради тебя? — едко бросила Аврора. — Да! — выпалил парень, без тени иронии или шутки. — У тебя мечта в жизни есть? Вот что-то такое, о чем ты просто грезишь? Девушка на секунду задумалась, а потом тихо ответила: — Хочу семью. Всегда мечтала, что у меня будет муж, что мы построим большой дом, который спроектируем с ним вместе, а потом у нас родятся дети, и мы будем жить как в сказке. Долго и счастливо. Брюнет словил слезинку, которая норовила скатиться с подбородка девушки. Он легонько прикоснулся пальцами к ее щеке. — Побори свою болезнь. И я клянусь, мы создадим семью, какую ты хочешь. Дом, дети, все это будет, но только выживи, прошу. Он говорил эти слова так, будто они знакомы сто лет, когда на самом деле не прошло и часа. Когда они молча смотрели друг другу в глаза, он понял, что полюбил. Быстро, неосознанно, но полюбил. — Обещаю, — тихо отозвалась девушка, накрыв его руку своей. — А теперь может познакомимся? — она улыбнулась, смаргивая слезы. — Я Аврора. — Киллиан.***
Наши дни. Нью-Йорк.***
Воспоминания отступили так же быстро, как и нахлынули, окутывая с головой. Аврора легонько трясла его за плечо. — Джонс, это уже не смешно. Что стряслось? Без слов Киллиан протянул Авроре заключение, а сам взял свой бокал и залпом осушил его. — И что это? — с самым невозмутимым видом спросила девушка, вцепившись в лист бумаги. — Аврора, — с трудом выдавил Киллиан, — хватит, прошу. Я больше не могу этого выносить. — Киллиан, о чем ты? Сначала суешь мне листок с непонятным заключением, теперь обвиняешь в чем-то. Если у тебя плохое настроение, то вымещай злобу на стенке, на меня орать не нужно. — Не ври мне, хотя бы сейчас! — взмолился Джонс. Он был очень зол, но даже сейчас он не смог повысить на нее голос. — Я знаю, что Эмма не врала. Я знаю, что ты принимаешь. — Киллиан, я могу объяснить, — невнятно пролепетала шатенка, лихорадочно оглядываясь по сторонам, будто ища поддержки. — Да этому не может быть никакого объяснения! У нас дома маленький сын, о чем ты думала?! А если бы Генри решил это попробовать? Он ведь совсем ребенок! — голос Киллиана дрогнул. Только сейчас он осознал, в какой угрозе находился мальчик. — Киллиан, я пыталась правда. Ты сказал завязать с алкоголем, и я более менее справлялась, но это не так просто, как ты думаешь. Потом я решила попробовать. Просто попробовать и больше ничего, но… — ее глаза наполнились слезами. — Выслушай меня, ладно? Не перебивая, — попросил Джонс, и они сели на диван. — Я люблю тебя. Честно. Но я больше не могу. Ты постоянно мне врешь, подвергаешь жизнь Генри опасности, а я не могу так. Ты ведь хотела семью? Ты просто грезила ей, но что произошло потом? Я дал тебе все. Но, видимо, это не было твоей мечтой. Поэтому, — он сделал глубокий вдох. Каждое слово оставляло глубокие порезы на сердце. — Я подаю на развод. — Киллиан, прошу, — Аврора замотала головой, закусив губу. — Также, — продолжил мужчина, — я хочу, чтобы ты немедленно собрала вещи и покинула дом. Я сниму тебе номер в гостинице. И я готов оплатить тебе лечение. Завтра я оплачу тебе лечение в лучшей клинике Нью-Йорка. Идти туда или нет, решать тебе. Я буду разрешать видеться с Генри только в том случае, если ты полностью вылечишься. — Киллиан, прошу тебя. Я попытаюсь, я вылечусь, правда. Только не подавай на развод, прошу. — Однажды ты пыталась вылечиться сама, и это не увенчалось успехом. Ты все равно не удержалась. — Киллиан, из-за тебя я не сдавалась! — крикнула Аврора, подскакивая с дивана, и дала слезам волю. — Только из-за тебя я терпела все капельницы, терпела все! А теперь ты оставляешь меня одну! — Аврора, ты кричишь, что не сдавалась, и в итоге все равно сдалась, — просипел мужчина. Внутри все раздиралось на две части. Он любил ее, но понимал, что это конец. — Киллиан, я брошу. Честно, — она попыталась схватить его за ладонь, но он отошел. — Так же, как бросила пить?! — воскликнул Джонс. Аврора, не ожидая, что мужчина повысит голос, съежилась. — Вспомни про то, как не расставалась с бутылкой! Даже когда носила Генри под сердцем и чуть не потеряла его! — голос Киллиана дрогнул, и он поднял взгляд вверх, чтобы сдержать слезы. Это были страшные времена. Тогда они сыграли пышную свадьбу, а через неделю она сообщила ему, что беременна. Он был так счастлив, что готов был рассказать об этом всему миру. И он упустил самое главное. Сначала это не казалось опасным. Она выпила бокал шампанского с подругами, когда сообщила им радостную новость. Один раз она выпила за здоровье малыша, а дальше он потерял счет выпитому ей алкоголю. В голове до сих пор стояла страшная картина той ночи, когда Аврора, бледная, как смерть, лежала в операционной, а его просто вытолкали в коридор и сказали ждать. Время тогда тянулось, как густая карамель. Казалось, что прошла вечность до тех пор, пока он облегченно не выдохнул, узнав, что с матерью и ребенком все в порядке. — Киллиан, я завяжу. Завяжу со всем. Только пожалуйста, не подавай на развод, — молила его шатенка, трясясь всем телом. — Знаешь почему я подам на развод? — прошептал брюнет. — Даже если не брать в счет это, — он с пренебрежением кинул пакетик с порошком, который достал из кармана. — Я задам тебе лишь один вопрос, но прошу, ответь на него честно. Шатенка едва заметно кивнула, стараясь успокоить дрожь в руках. — Ты меня любишь? Аврора сразу хотела ответить «да», и все бы закончилось, но она знала, что соврет. Сейчас она хотела быть честна и с ним,и с самой собой. — Вот видишь. Я подам на развод не из-за наркотиков, а из-за этого. Из-за того, что наш сын растет в семье, в которой мама не любит папу. Ты сама знаешь, какого это, поэтому я не хочу, чтобы наш сын пережил это. Как только один чувствует пустоту, отношения должны закончиться. И в этой ситуации пустота живет именно в тебе. — Киллиан, я попытаюсь, — снова начала девушка. — Я попытаюсь снова восстановить нашу семью. — В этой ситуации это невозможно. Нельзя заставить себя полюбить кого-то. Я хочу расстаться по-хорошему. Если ты решишься поехать в клинику, то дай мне знать. А теперь прошу, собирай вещи. Я вызову такси.***
Дни и дальше тянулись бы вереницей, если бы Эмма не объявила о голодовке. После очередного разговора с Реджиной Свон сорвалась. Блондинка заявила, что если разговоры на тему семьи Джонсов не прекратятся, то она вообще никогда не будет есть. Но все же продержалась она не долго, и спустя день с самым свирепым и хмурым выражением лица она притопала на кухню и села за стул, пока Дэвид бегал возле плиты. Она заметила его улыбку, но ничего не сказала. — Приятного аппетита, милая, — нежно произнес шатен и, поцеловав сестру в макушку, сел напротив нее. — Эмма, я подумал, может… Свона старшего прервал домашний телефон. В последнее время он просто не унимался. Киллиан пытался дозвониться до Эммы на протяжении недели. Уже пошла вторая. Первый раз телефон поднял Дэвид и, услышав, кто звонит, сначала замешкался, а потом положил трубку. В другой раз, когда мужчина выходил в магазин, трубку взяла Свон и, услышав голос Киллиана, она на секунду замерла. Киллиан спросил, Эмма ли с ним разговаривает, а она буквально заставила себя сбросить звонок. Поэтому постоянный звон телефона уже порядком поднадоел блондинке. — Эмма, ответь, — предложил Дэвид, кивком указав на телефон. Эмма подняла на брата грозный взгляд, и, если бы это было возможно, она, вероятно,метнула бы в шатена пару молний. — И не подумаю, — сквозь зубы процедила Свон, уставившись в свою тарелку. Издав еще один писк, телефон замолк. — Надо же. Неужели он оказался умнее и сегодня решил положить трубку раньше. — У Вас одно голосовое сообщение, — сообщил механический голос, и Эмма завыла. Это был первый раз, когда Джонс оставил письмо на автоответчике. — Эмма, Свон, — в трубке послышался хрипловатый голос Киллиана, и Дэвид начал внимательно вслушиваться в его слова в то время, как его сестра сделала вид, что закрыла уши. — Я… даже не знаю, что сказать сейчас. Твой голос наверняка придал бы мне уверенности, — он грустно усмехнулся, и от этого звука, такой привычной усмешки, к которой она привыкла, невольно сжалось сердце. — Прошу, возвращайся к нам. Слишком много всего произошло, не хочется рассказывать про все вот так, через голосовое сообщение. Но ты нужна нам. Генри, мне. Он скучает, каждый день спрашивает, когда ты вернешься. В уголках зеленых глаз скопились слезы, и блондинка шмыгнула носом. Только сейчас она поняла, что тоже скучает. По Генри, по нему. Даже сейчас слышать его голос, но не иметь возможности увидеть его лицо, приносило невыносимую боль. — Поэтому я умоляю, Свон…вернись. Эмма услышала на фоне голос Генри, который, вероятно, звал отца, и Джонс повесил трубку, так что сейчас комнату наполняли лишь рваные гудки. Не в силах сдерживаться, Эмма закрыла лицо руками, впервые заплакав так горько за все эти дни. Поэтому она боялась давать волю эмоциям. Она знала, что если начнет плакать, то уже не остановиться. — Родная, тише, — Дэвид присел рядом, обнимая сестру. — Дэвид, я так больше не могу. Мне кажется, что я начинаю сходить с ума. Мозг будто плавится, — всхлипывала Эмма, положив голову на плечо брата. — Так возвращайся. — Нет, — Эмма отрицательно помахала головой. — Я не вернусь. Если мне невыносимо находиться вдали от Киллиана и Генри, то находиться рядом с ними будет еще больней. — Аврора, — прошептал Дэвид, и блондинка кивнула, подтверждая его слова. — Но он бы не стал звать тебя обратно, если бы она была против. — Ты не прав. Аврора, конечно, меня ненавидит, но если ей надоест сидеть с Генри, то она будет готова даже на то, чтобы какой-нибудь левый человек с улицы присмотрел за ее ребенком. — Эмма, я не позволю тебе вновь возвращаться в комнату и сидеть в четырех стенах. — А я и не буду, — Свон стерла слезы. — Ты упоминал, что Робин звал меня в кафе? Дэвид кивнул. — Скажи, что я согласна.***
Кафе, которое выбрал Робин, ей абсолютно не приглянулось. Робин был человеком старой закалки, поэтому места в стиле винтаж были для него. Не сказать, что кафе было ужасным, но Эмма сразу почувствовала себя так, будто к ней прибавилась тройка лет. Сделав свой заказ, Робин начал рассказывать Эмме истории из своей жизни. И это была та сторона, которую Эмма обозначала огромным знаком минуса. Робин сам не замечал, что рассказывает одни и те же истории раз за разом. Некоторые Эмма знала даже лучше, чем сам мужчина. Когда Робин раз четвертый рассказывал ей про студенческие времена, она уже была не рада, что согласилась на все это. Телефон в сумке завибрировал и, увидев, что звонил ей Киллиан, девушке захотелось запихать Робину в рот салфетку, чтобы тот замолчал и ответить на звонок. Она убрала телефон в сумку и, дождавшись, пока шатен закончит предложение, она сказала, что на секунду отлучиться. Оказавшись в уборной, она мысленно поблагодарила всевышних за то, что там никого не было. Достав телефон, она увидела, что Джонс больше не звонил, но снова оставил ей голосовое сообщение. Она прислонила телефон к уху и начала внимательно вслушиваться в его слова. — Эмма, — сказал Киллиан. Его голос звучал еще более хрипло, чем в прошлый раз. По тону можно было понять, что он измотан, будто не спал несколько дней. — Я прекрасно понимаю, почему ты не отвечаешь на звонки. Ты, вероятно, меня ненавидишь. Но Свон, пойми, я нуждаюсь в тебе как никогда, — его голос надломился, и блондинка до боли закусила нижнюю губу. — Я хочу, чтобы ты знала, что… ты была права. Я был полным идиотом, что тогда не поверил тебе. Я нашел место, где Аврора прятала наркотики. Мне помог Генри. И… она ушла. Я оплатил ей клинику, и она на лечении. Я уверен, что ты боялась того, что она все еще с нами, но нет. Поэтому прошу, вернись. Даже не ради меня, ради Генри. Он нарисовал тебе уже целую папку рисунков, хочет отдать лично, — Киллиан добро усмехнулся, а Эмма улыбнулась вместе с ним. — Родная, прости меня и возвращайся. Сообщение закончилось, а Эмма поспешно вытерла влагу с глаз. Все это было подобно пытке. Она больше не могла находиться далеко от Генри, от Киллиана. Вылетев из кафе, она помчалась домой, даже не подойдя к Робину, но сейчас это волновало ее в последнюю очередь. Завтра она вернется к ним. Она пообещала себе. Жизнь давала ей еще один шанс.***
Эмма бегала по дому Руби, находу застегивая платье, одолженное у подруги. Волосы спадали крупными локонами, на лице был нанесен легкий макияж. — Боже, Эммс, давай помогу, — заявила Руби и, быстро подбежав к подруге, дернула собачку молнии вверх, застегивая платье. — Руби, к чему все это?! Я бы прекрасно надела штаны и свитер, завязав волосы в хвост. — И тогда бы он сто процентов понял, в каком состоянии ты провела эти дни, — язвительно заметила брюнетка. — Запомни, никогда не нужно показывать свою слабость. Пусть он думает, что все эти дни ты даже о нем не вспоминала. Угрызения совести пойдут ему на пользу. — Не знала, что ты такая злая, — с притворным ужасом сказала зеленоглазая, застегивая сапоги на невысоком каблуке и надевая пальто. — Знаешь, он может быть трижды сексуальным богатым брюнетом, с которым я была бы не против провести ночь другую, но подруга у меня одна, — Лукас оглядела девушку с ног до головы. — Эмма, ты такая красавица, — прошептала девушка, широко улыбаясь подруге. — Спасибо, милая. А теперь пожелай мне удачи. — Да, она явно тебе не помешает, — заметила Руби, открывая дверь. — Лучшие напутственные слова, — усмехнулась Свон и, быстро поцеловав подругу в щеку, побежала на улицу, где ее ждало такси. Всю дорогу она нервно теребила край пальто, а когда она подъехала к дому Джонсов, сердце упало в пятки. На нетвердых ногах она подошла к двери и неуверенно нажала на дверной звонок. Подождав и увидев, что никто не подходит, она позвонила вновь, но потом заметила, что дверь поддалась и с легкостью открылась. Эмма тихо прошла в дом, закрыв за собой, и начала оглядываться по сторонам. Она услышала отдаленный шум воды и подумала, что Киллиан в душе, но увидев картину, развернувшуюся перед ней, она вскрикнула. Сердце бешено застучало в груди, глаза наполнились слезами, а руки выпустили сумку из рук так, что она упала на пол. Не обращая внимания ни на что, она бросилась вперед. — Киллиан!