Мразь

      Белая дорожка на столе была самым интересным поворотом в его жизни. В этой дорожке жили другие миры. Нужно было лишь вдохнуть его, впустить в себя. И то, что минуту назад казалось бессмысленным, обретало иные черты. По крови словно пускали заряд. Она наэлектризовывалась внутри него, как одежда зимой. Так, что можно было даже увидеть временами искры в темноте. Эти новые ощущения изменяли настрой, течение мыслей. На лице появлялась довольная улыбка. Отчего довольная и не поймешь толком.       Гук откидывался на любимом кожаном диване в своем кабинете и прикрывал глаза. Мысли переливались в замысловатые узоры, однако Чон не терял над ними контроль, он наблюдал за ними. Поверхность дивана казалась в такие моменты необычайно приятной. Ему нравилось это чувство. В воздухе начинало пахнуть чем-то вишневым. Ему частенько чудился этот запах во время подобного времяпрепровождения, хотя он и не был особым фанатом этих ягод. Затем тот аромат перетекал в запах привычного ему алкоголя. Он наливал в хрустальный бокал виски, бросал пару кубиков льда, роняя третий на стол, и выпивал янтарную жидкость, вымещая в себе новые ощущения. Чонгук не любил, когда ему мешали в эти минуты, в самом начале этих ощущений. Затем уже сам подзывал к себе свою правую руку и самое доверенное лицо, друга, если можно так сказать, и просил заказать ему шлюх. Ему нравились эти развязные куклы. Парни, девушки — неважно, ему ведь нравилось мешать. Смотреть, как сначала эти двое облизывают друг друга, будучи уже полностью голыми. Как содрогаются мышцы на их телах, пот выступает на разгоряченной коже. Это зрелище приносило Чонгуку ещё один прилив кайфа. Он расстегивал свои брюки, освобождал свой орган от тесноты ткани и начинал водить по возбужденному члену, ждущему свой черед. Лучшего момента. Тела впереди переходили на новый уровень. Парень входил в пошло стонущую девушку, заставляя ее содрогаться на стеклянном столе. Они трахались, как два диких зверя. Звуки пошло хлюпающих тел доводили Гука до грани, но он сдерживался до самого пика. Резко вставал, оказываясь позади парочки, толкал парня вперед так, чтобы тот прогнулся в спине как можно удобнее. Позволял ему кончить в стройное тело под ним и тут же входил в него не теряя времени на растяжку. Зачем? Шлюхи всегда были готовы и без этого. Парень начинал громко стонать, ничем не уступая несколько секунд назад стонущей под ним девушке. Та все так же лежала под ними, отходила от оргазма, но не забывала и про дело, водя аккуратными пальчиками вдоль вновь возбужденного органа, скользящего от трения по её животу. Гук наращивал темп, заставляя парня чуть ли не падать на тело девушки под ним.       Краем глаз Чон улавливал отсутствие надписи на запястьях парня, но их присутствие на тонких запястьях девушки. «Шмара» было выведено на них жирным шрифтом, словно маркером. Не повезло. Видимо ее предназначенный оказался кем-то из клиентов. И учитывая то, что она по-прежнему при деле, они не вместе. Вот тебе и предначертанные.       Чонгук никогда не разговаривал со своими игрушками для развлечений, и скажи те хоть слово, он бы приказал отрезать им язык, так что они прилежно молчали, лишь издавая стоны по прихоти Чона. То было разрешено, и чем громче, тем лучше.       Гук вошел в последний раз, немного притормаживая в итоге, и кончил в податливое тело, ощущая освобождение. Затем тут же отпрянул, упал на диван и махнул двум мокрым телам пальцем на дверь, таким образом приказывая им убраться из его кабинета, слезть с его любимого стеклянного стола. Как только они содрали свою плоть и исчезли с экрана его мирка, Чон отчего-то погружался в некое оцепенение; он смотрел в потолок. На декоративный багет на том самом потолке, и ни о чем не думал. Настолько поглощенный лицезрением узоров на полиуретановом материале, что казалось и дышать забывал. Затем снова подзывал к себе своего доверенного человека — Намджуна, единственного, с кем он нормально разговаривал по жизни и от кого мог слушать бесстрашные упреки.       Парень, как всегда, слишком громко открывает дверь, прежде чем войти, и неодобрительно качает головой. Гук на это ухмыляется. Иногда у него возникает чувство, что Джун как минимум его недовольный воспитатель, как максимум не всегда довольный им отец. К слову, его настоящий папаша сейчас где-то в Нью-Йорке, кажется. Заключает очередной контракт, гуляет с матерью по ресторанам. Та обожает дегустировать, а затем и выкупать понравившиеся ей рестораны. У нее на запястьях строгим, но очень аккуратным шрифтом выведено «Прекрасна», у его отца «Успех».       Встретили эти двое друг друга двадцать два года назад на вечеринке после успешного заключения контракта. Так как никогда не знаешь кто именно окажется твоим предназначенным, люди обычно старались, если уж хотят пообщаться, начать знакомство и дальнейший разговор с имени. Но у его родителей все началось с сорвавшегося с губ его отца «Прекрасна».       Те практически не бывали дома, но единственного сына баловали как только могли. И, кажется, переборщили. У него было все, но по-прежнему чего-то не хватало, было мало. Как там говорится? «Чем больше получаешь, тем больше хочется»? Вот и Гук примерно так же. И нет, то его недостающее и, возможно, способное немного образумить было никак не связанно с предназначенным. По крайней мере он сам был в этом уверен. Чону было забавно порой разглядывать чужие запястья. Временами ведь попадались такие интересные экземпляры, как та шлюха, к примеру. Не каждый день же увидишь на чужом запястье слово «Шмара». Которое, к слову, останется с тобой теперь до конца жизни, а скрывать после его появления запястья уже как бы не разрешается, если не хочешь проблем. Чон не ждал того, кого уготовила ему судьба, или что там? Ему его запястья больше нравились свободными, пустыми, без клейма судьбы до конца дней. Он не нуждался в ком-то особенном. Особенность и так жила вокруг него: в его стонущих игрушках, в горках белого порошка. И это устраивало его натуру. Это было тем, что нужно.       Намджун вновь покачал головой, глядя на парня и мебель рядом с ним, и быстро подозвал уборщицу очистить стеклянный стол напротив Чона от следов его пошлых игр. И хотел бы ещё попросить почистить за одно и самого Чонгука, но увы, то было невозможно. Его уже ни одно из чистящих средств бы не взяло, замочи его в них хоть на целую неделю.       — Штаны хоть застегни, — наконец молвил Намджун. Гук сел прямо, недовольно фыркнул, но магазин все же закрыл.       — Скучно, — протянул парень. Подождал минуту, пока уборщица не скроется с глаз, натерев поверхность стекла до привычного блеска и продолжил, — они мне надоели.       — Кто именно? — без особого интереса кинул Ким.       — Да вся эта дрянь заебала, — цокнул парень, пододвинувшись поближе к столу и взяв с нижнего яруса стола хрустальный бокал.       — Наверно, всё потому, что ты сам та ещё дрянь, — ни капли не боясь, изрек Джун и сел рядом, с как он сам считал, другом.       — Ну, есть такое, — просто согласился Чон, наполняя бокал жидкостью, — хочу что-то иное, — немного пригубив алкоголя, добавил он, — что-то совсем новое, и я сейчас не о БДСМ, если ты подумал о том, — заметив приподнятые брови своего доверенного лица, уточнил парень.       — Давай просто найдем твою половину, вы скажете друг другу пару сладких слов, и ты наконец успокоишься. Поверь, после встречи со своей половиной ты изменишься, все это, — указывая на стол и на слегка рассыпанный по той поверхности порошок, — тебе больше не понадобится. Ты перестанешь находиться даже в самому себе не признаваемых поисках.       — Нахуй надо, — глянув на чужие запястья, с выведенным там «Джин», честно отвечает Гук. — Думаешь, я хочу, чтобы что-то подобное связывало меня по рукам? Пусть как таковая это просто надпись, но она будет мешать. Даже если я забью хуй на ту сторонку. Мне без клейма больше в кайф, — подливая себе ещё уже не в первый раз, говорит Чон.       — Ты не представляешь как ошибаешься, — как и всегда отвечает ему Намджун. Он знает, о чем говорит. И наверно, отчасти, надеется, что Гук очень скоро и сам это поймет. Лишь бы то случилось до того, пока не стало слишком поздно.