No.0

Грязный, замызганный и заплёванный кем-то неизвестным пол, казалось, идёт волнами, пузырится под пальцами. Воншик лежит, не двигаясь, дышит через раз, и то, если об этом напоминает Тэгун тихим: «Дыши», и не понимает, что реальность, а что вымысел. Может, всё, а может, ничто. В его венах раствор неизвестно чего, но из рук Тэгуна всё воспринимается нектаром или амброзией, жизненно необходимым. Он смеётся странно, ведь «жизненно необходимое» однажды принесёт ему смерть. Однажды — через пару минут или лет, не предсказать. Тэгун улыбается так, что сердце замирает — или это наркотик действует? — а Воншик скользит спиной по шершавой стене, падая на пол. Он пытается понять, когда снял футболку — от поездки по штукатурке на спине царапины и капли крови, — но не помнит. Когда пальцы старшего сжали его бедра в первый раз за сегодня? Кажется, да. На пальцах тоже кровь, содрана кожа на подушечках и вокруг ногтей. А вот это Воншик помнит. Скрёб едва отсыревшую штукатурку, когда Тэгун ритмично втрахивал его в эту стену. На стене, к слову, разводы спермы. И не только сегодняшней. Эта комната стала их пристанищем, если дата на экране смартфона не врёт, месяц назад. Совершенно не важно, кто здесь жил — умер — до них. Сколько таких — обречённых — в городестранемире? Воншик знает, что умрёт. Даже знает, как именно он примет смерть. Шприц со смертью в руках Тэгуна. И только старший знает, когда именно раствор будет введён в вену Воншика. Воншику бы бежать отсюда, но зачем? — Лучше смерть, но рядом с тобой, чем жизнь без тебя, — однажды говорит он, поглаживая большим пальцем запястье старшего. А Тэгун слишком маньяк, чтобы отказаться от такого дара — жизни Воншика. Он долго говорит, описывая, как будет сжимать сердце — кусок мяса — в ладони, когда младший перестанет дышать. И, может быть, отправит открытку его родителям. Воншик отвечает, что «отправь им фотографию моего сердца в твоей ладони», и Тэгун уже не уверен, кто из них больший маньяк. Кто-то внизу, на первом этаже, кричит, то ли от боли, то ли от наслаждения, и Воншик лениво поворачивает голову, смотрит на чёрный проём лестницы, но знает, что точно не следует вставать, спускаться, смотреть, а то умрёт не от руки Тэгуна. Голос знаком — чуть ниже тэгуновского, — но Воншик не может вспомнить ни имя, ни лицо. Он переворачивается на бок и пальцами расчёсывает длинные чёрные волосы Тэгуна. У самого — короткие цвета пламени пряди над выбритыми висками. Он хочет встретить смерть красивым. Хотя Тэгун — такой, грязный, забывший о расческе, ножницах и косметике, — всё же красивее Воншика. Воншик думает, что никогда не встречал человека, красивее Тэгуна. Его морозит, и он знает, что это наркотик медленно покидает его организм, клетка за клеткой освобождается от остатков раствора. Тэгун медленно поднимается на ноги, подходит к лестнице и спускается вниз. Воншик вспоминает имена парней, живущих на два этажа ниже — Тэхён и Мино. И их история едва ли не копирует историю Воншика и Тэгуна. Невозможно понять, кто из них маньячнее. Наверно, каждый. Тэгун возвращается с двумя шприцами в правой ладони, касается левой предплечья младшего, просит сесть и ждёт. Вводит содержимое обоих шприцов в вену на левой руке Воншика и внимательно смотрит. — Поцелуй меня, — шепчет Воншик, понимая, что это последнее, что будет в его жизни. Он не жалеет ни об одном решении в своей жизни, где лучшие моменты — рядом с Тэгуном. Где смерть — с Тэгуном в вене и Вене.