Непреодолимо близко

Чего Ричард Макмиллан не понимал, так это спокойствия Майкла, когда тот провожал взглядом Итана, уезжавшего на такси с очередным омегой. Когда наутро выпроваживал этих омег из его дома, и когда невозмутимо слушал, как ОʼКоннор горделиво кичится своими победами. Ни ревности, ни отчаяния, ни боли в глазах Майкла не было. Будто он атрофировал, выключил в себе эти чувства. Или уже настолько привык. Или загнал внутрь себя так, что и не разглядеть, не догадаться. И оставались видны лишь всепоглощающая любовь и преданность, которых не спрятать, как ни старайся. Которые в глазах непосвященных принимались за верную дружбу. Макмиллан также заблуждался до поры до времени. Но, как только секрет Майкла открылся ему, правда сама бросилась в глаза. Правда очевидная, бесхитростная. И Ричард поразился, как раньше мог не замечать всего этого. Как можно было не разглядеть в Майке омегу за все это время. За спортивной фигурой и альфьей одеждой, за дерзкой манерой поведения, за порой напускным небрежно грубоватым внешним видом, омега всегда был рядом, скрывался в деталях. В изгибах запястий, в тонких пальцах, в аккуратных неразмашистых движениях, в очаровывающей раздражительности. В снисходительности, с которой он смотрел почти на всех альф своими пронзительно голубыми глазами, и в равнодушии, с которым смотрел на омег. Майкл Райан был омегой и Ричард, как ни старался, альфы больше не видел. Более того, Майкл был по уши влюблённым омегой, готовым пойти на очень многое ради того, чтобы всегда быть рядом со своим альфой. — Как прошёл приём? — Ричард перехватил Майкла на выходе из отделения омежьей консультации. — Да как обычно, — не останавливаясь, поморщился Райан и стремительно направился в сторону выхода из клиники. Макмиллан не отставал. — Противное кресло и озабоченные, осуждающие взгляды. Ненавижу! — Что сказал Беннетт? — Что он мог сказать нового? Все то же, — раздраженно ответил Майкл, не желая продолжать тему своего омежьего здоровья. — Я узнаю все сам, если не скажешь, — Рик предупреждающе преградил Майку путь. Секунду оба сверлили друг друга взглядами. Майкл раздражённым и упрямым, Ричард спокойным и ожидающим. Омега недовольно выдохнул, обогнул друга и, возобновляя прежний ритм, ответил, даже не сомневаясь, что Макмиллан следует за ним шаг в шаг. — Как и раньше. Гормональный сбой на фоне длительного отсутствия сексуальной жизни, особенно в периоды течки, и чрезмерного принятия подавляющих средств. — Ты ведь понимаешь, что это очень серьёзно? — Рику ни диагноз, ни отношение омеги к нему не нравились. — Макмиллан, отстань! Я согласился пройти обследование, но слушать нотации не обещал! Рик снова преградил другу путь. — Майкл, у тебя серьёзные проблемы со здоровьем. Ты можешь пока этого не ощущать, но все эти препараты, подавляющие запах и течку, в итоге выльются в полную дисфункцию твоей репродуктивной системы, да и всего организма в целом! В один прекрасный день у тебя внезапно могут отказать конечности или органы. Это не шутка! — Макмиллан, — устало выдохнул Райан, — то, что ты знаешь, что я омега, не даёт тебе права учить меня жизни. — Я беспокоюсь за тебя, Майк! Чем дольше ты принимаешь эти препараты, тем хуже тебе становится. А однажды они могут абсолютно не помочь, когда действительно будут нужны! Вспомни хотя бы прошлый раз. Тебя трясло как бешеного, пока я не вколол тебе сразу двойную дозу! Это много даже для одного раза. А ты колешься каждую течку! — Я не колюсь всю жизнь, Рик. Только последние пару раз. — Какая разница, Майкл? А до этого были семь лет на таблетках. Конечно, они перестанут действовать на тебя! Теперь ты перешёл на уколы! Что будешь делать, когда и они перестанут помогать? Увеличивать дозу? Однажды, после такой следующей течки ты банально уже не сможешь подняться на ноги!!! — Макмиллан! — едва сдерживался Майкл. — Как там говорит Крис? Ты наводишь тоску!!! — А ты сбегаешь от реальности! Я говорю открытым текстом, но ты как будто все равно не понимаешь. Хочешь угробить себя?! — Хватит, Рик! — сорвался Майкл. — Я все это и так знаю и слышал не раз! Не только от тебя. Нет смысла повторять. — Знаешь, но ничего не делаешь! — Я пью лекарства, которые прописал Беннетт. — В чем смысл их пить, если ты продолжаешь употреблять подавители! Никакого восстановления в таком случае быть не может. Ты словно заправский наркоман, Майкл. — Хорошо, — упрямо ответил омега. — Лекарства могу и не пить! Но я не перестану использовать подавители. Даже не пытайся меня переубедить! — Майк, черт возьми! Ты гробишь сам себя! — По-другому никак, Рик! — покачал головой парень, потирая виски. — Никак? Что значит никак? Ты ещё можешь выкарабкаться из этого! Перестань ломать себе жизнь и будь уже тем, кто ты есть! Всего-то и нужно. — Не вариант! — отрезал Майкл и, желая закончить разговор, снова обогнул Ричарда, направляясь к выходу. — Всё ОʼКоннор, да? — прилетело жесткое вслед и омега застыл. — Это ведь все из-за него! Настолько боишься признаться ему? Думаешь, признавшись, потеряешь? Но пока ты альфа, он твоим никогда и не будет!!! Макмиллан мучительно смотрел Майклу в спину. А та была натянутой тетивой. Еще немного и либо грянет выстрел, либо оборвется, лопнет, сломается. Омега закрыл глаза. С усилием проглотил рвавшийся наружу гнев, и, так и не обернувшись, снова сделал шаг в сторону выхода. И снова крик вдогонку. Просящий, умоляющий, отчаянный! — Ты не сможешь скрывать себя вечно! Лучше признайся ему, Майкл! Он ведь может ответить тебе взаимностью. Ты ведь его лучший друг. Ты уже и так дорог ему! Слова Рика били по самым больным точкам. Сколько ещё он сможет скрывать себя? Майкл каждый день задавал себе этот вопрос и каждый день молился о том, чтобы это стал не тот день! Как долго он ещё сможет находиться рядом с Итаном? Что будет, когда Итан узнает? Разозлится! Ударит! Прогонит! Может, до того один раз трахнет. Вот что будет! А вдруг? А вдруг… Думать, что может случиться «а вдруг», Майкл не мог. Появлялся соблазн открыться, признаться! Но вероятность этого «вдруг» была слишком ничтожна. А рисковать тем, что имел, Майкл слишком боялся! Нет, он точно знал исход своего признания. Потеря! Печаль! Пронзительная, убивающая! И потому снова промолчал, не желая отвечать Рику. Снова запихнул подальше внутрь боль, злость и надежду. Снова сделал шаг вперёд. И его снова не отпустили. — Ты просто трус, Майкл! — зло прокричал Ричард. Догнал и вновь преградил дорогу. — По-твоему, лучше всю жизнь, пока не свалишься от паралича, прибирать за ним постель после того, как он переспит там с очередным омегой? Или все же найти в себе силы и признаться? Чтобы хотя бы попробовать стать счастливым с любимым человеком! Бороться, Майкл, нужно бороться за себя и свое счастье! И Майкла сорвало! — Да что ты знаешь об этом, Рик? — закричал он в ответ. Громко и грубо. Они оба уже давно наплевали на то, что находятся в вестибюле клиники. — Жить с осознанием, что твой любимый человек никогда не захочет быть с тобой. Что максимум, на что можно рассчитывать, это одноразовый секс, а потом он от тебя отмахнется! Выпроводит за дверь и никогда не вспомнит лица!!! Мы оба понимаем, что именно так все и будет. Ты слышал его слова в тот день! Ты знаешь какой он. Ему не нужен омега! По-твоему, я трус? Черта с два! Я не боюсь посмотреть правде в глаза и признать, что альфа, которого я люблю, никогда не ответит мне взаимностью, даже если я откроюсь! И я не боюсь совершать неразумные поступки и жертвовать определёнными вещами, чтобы иметь возможность находиться рядом с ним! И я даже не боюсь всех тех последствий, которые ты так ярко обрисовываешь! Плевать я хотел на все это, Макмиллан! Так что, может быть, я и слепо влюблённый дурак! Но я не трус! И да, иногда мне приходится подбирать чужое грязное белье и убирать кровать Итана, но зато каждое утро, вот уже много лет он ждёт меня!!! Глаза Майкла пылали. Слова свистели в воздухе, как удары кнута! Но бил он ими не Ричарда! — Это… — Рик запнулся. Закрыл глаза, словно, растерявшись, не знал, что сказать. Но на самом деле сквозь силу он заставлял себя договорить оборванную фразу, хотя бы потому, что Райану нужно было знать то, чего он так рьяно отказывался понимать. — Это жалко, Майк! Хлестнуло! Сурово и жестоко. Слишком правдиво. Слишком больно, чтобы можно было вынести! — Да пошёл ты, Макмиллан! — зло выплюнул Майкл и, толкнув альфу плечом, прошёл мимо. Все туда же, к выходу! Комкая в руках предписание врача и выкидывая в урну. Ричард зарылся лицом в ладони. Он получил свой ответ. Ревность, боль, отчаяние, все это потонуло в Майкле под безысходным, вязким смирением. Омега смирился со своей ролью и своим статусом. Смирился никогда не быть возлюбленным! И вечно оставаться лишь другом. На глазах Ричарда увядала жизнь красивого, сильного человека. Важного для него человека. Но он ничего не мог сделать.