Непреодолимо близко

В квартире Итана, как всегда, творился бардак. С тех пор, как он начал встречаться с Аддерли, почти каждое утро было похоже, будто по ней прошёлся ураган. Ага, ураган по имени Дэниел. Майкл вошёл в спальню, с мимолетным отвращением глянул на заправленные сегодня золотые простыни и направился к шкафу. Из ванной привычно громко доносился шум воды и переплетение альфьего и омежьего смеха. Быстро подобрав для Итана костюм, Майкл поспешил выйти из спальни, плотно прикрыв за собой дверь, и пошел варить кофе. Ему уже осточертело видеть через день этих влюбленных голубков, но сложно было нарушать традиции, укоренившиеся у них с Итаном почти с того момента, как они познакомились. Возле барного стола Майклу в глаза бросилась раскрытая валяющаяся на полу сумка Дэниела с раскатившимися рядом вещами. Она явно изначально стояла на стуле. Он не собирался ее поднимать, не хватало еще наводить порядок и у Аддерли в вещах. Но его взгляд случайно зацепился за имя К. Фрей на папке с какими-то бумагами, и, немного поколебавшись, он все же присел возле сумки. Райан уже видел эту папку, когда они были в Лос-Анджелесе, тогда он не сильно обратил внимание, но теперь понял, что в ней хранится весь собранный материал Дэниела о Фрейе. Статью Майкл уже прочитал, да и сам Дэниел делился с ним и Итаном некоторыми интересными подробностями, однако, несмотря на это, Майкла все равно одолевало любопытство. Нельзя рыться в чужих вещах, разумеется, ага, в идеальном мире с идеальными людьми, где все счастливы и все друг друга понимают. Майкл достал папку и раскрыл ее. В ней было множество распечаток со старыми интервью Фрейя, газетные и журнальные вырезки, одни из поздних фотографий актера, несколько листов с объемными заметками самого Аддерли. Конечно же, почерк у него был каллиграфический, кто бы сомневался. Варианты набросков той статьи, что уже вышла в свет и… и кое-что еще. Выпрямившись, Райан растерянно начал вчитываться в распечатанные снимки, на которых были крупным планом взяты больничные документы. — Привет, Майкл, — в столовую в старых штанах и футболке Итана вошел Дэниел, на ходу вытирая полотенцем свои смоляные вьющиеся на концах волосы. Майкл резко обернулся к омеге с его папкой в руках и потрясенно посмотрел на него. — Это правда?! — ошеломлено спросил он. — Что правда? — невозмутимо спросил Аддерли. Он отбросил от себя полотенце и прошел к холодильнику, доставая оттуда яйца и бекон для омлета. На свою папку в руках Майкла он даже бровью не повел. — То, что написано в этом отчете, это правда? — все еще не веря тому, что прочитал минуту назад, переспросил Майкл. Дэниел выложил на стол продукты для завтрака, налил себе стакан сока и затем под пристальным взглядом Майкла, задумавшись на секунду, коротко ответил, качнув головой: — Нет. — Ложь! — тут же взволнованно и рассерженно возразил Майкл. — Зачем же ты спрашиваешь меня, если сам знаешь ответ? — вздохнул Аддерли. — Значит, вот на самом деле от чего он умер, — неверяще проговорил Майкл, все еще не выпуская папку из рук. — Передозировка наркотиков! Дэниел исподлобья глянул на совершенно растерянного Райана и грустно вздохнул. — Очень сильных наркотиков, — печально подтвердил он. — Но как же так? — воскликнул Майкл. — Везде ведь сообщали, что это был сердечный приступ. Ты сам нам это подтвердил. Еще говорил не верить той чуши, о которой писали в желтой прессе. — Потому что никто из них не знает этого, — ответил Дэниел, — семья Фрейя нашла способ скрыть от СМИ и общественности истинную причину его смерти. Отчет, снимки которого ты видишь, скорее всего, сейчас хранится в чьем-нибудь сейфе и вряд ли когда-нибудь снова увидит свет. А эти фотографии были сделаны тайно и на данный момент существуют всего в одном экземпляре. Я удалил электронную версию. Майкл пораженно уставился на Аддерли. — То есть эта информация известна только тебе? — Если не считать членов семьи, его агента, подкупленных врачей в клинике и еще нескольких людей, умеющих добывать и хранить информацию, думаю, да, — кивнул омега. — Но… — У Майкла в голове смешалась целая каша вопросов, но всех их подавляло угнетающее осознание того, что любимый актер, кумир его детства и юности, человек, которым он так восхищался до сих пор, на самом деле оказался наркоманом. — Как? Когда?.. Как давно он… — Давно, — мрачно сказал Дэниел. — Он и его семья тщательно скрывали его зависимость. Он несколько раз тайно ложился на лечение, но потом все равно возвращался к наркотикам. Это продолжалось довольно долго. — Не может быть. Он всегда выглядел просто отлично на публике… Как об этом могли не узнать? — Деньги, — пожал плечами Аддерли. — А ты, откуда ты все это знаешь? — Я ведь журналист, Майкл, это моя работа. Узнавать то, чего не знают другие. — Но если ты все знал с самого начала, почему подтвердил версию с сердечным приступом? Ты и в статье своей это написал! — непонимающе спросил Райан. Он наконец выпустил из рук злосчастную папку и отбросил ее от себя подальше. — Почему не сказал правду? — А зачем? — спросил Аддерли. Майкл растерянно посмотрел на него. — Ты ведь сам говорил мне, еще тогда, когда я просил тебя не публиковать статью об Итане, что журналисты ищут и раскрывают правду. — Кому нужна такая правда, Майкл? — резонно спросил Дэниел. — Зачем? Чтобы люди запомнили Карлайла Фрейя не как великого омегу-актера и сценариста, внесшего огромный вклад в историю киноиндустрии, а как жалкого зависимого слетевшего с катушек наркомана? — Он не был слетевшим с катушек! — запальчиво возразил Майкл. — Был! — безжалостно произнес Дэниел. — Последние годы жизни Фрей был не в себе. У него развилось биполярное расстройство, нервозность, и он почти всегда был под кайфом. Его семье удавалось до последнего скрывать его состояние от мира, так почему же теперь, когда его больше нет, эта правда должна вылезти наружу. Для чего, Майкл? Чтобы разбить сердце таким, как ты, его преданным фанатам? Или чтобы дать возможность каждому журналисту, каждому читателю, каждому зрителю перемыть его бренные кости? Облить грязью, критикой и разочарованием его память? Ради этого? — Дэниел горестно вздохнул. Он забрал со стола свою папку, аккуратно разложил в ней бумаги и засунул ее в поднятую с пола сумку. — Такая правда никому не нужна. Майкл бездумно наблюдал за действиями Аддерли и подавленно молчал. Все эти разом обрушившиеся на него новости ошеломили его, выбили из колеи. Он почувствовал себя совершенно раздавленным, будто речь шла не просто о любимом актере, а о знакомом близком человеке, о котором он вот так абсолютно случайно узнал столь ужасающую правду. И да, Дэниел был прав на все сто процентов. Несмотря на бесчестно ударившее его в спину разочарование и шок, Райан бы не хотел, чтобы весь остальной мир тоже узнал обо всем этом и испытывал лишь осуждение при упоминании имени Фрейя. Еще одна ложь в жизни Майкла, которую он решительно собрался хранить. Да и кому, как ни ему, вечному притворщику, ревностно охранявшему свой секрет ото всех, не понять желание Фрейя и его семьи сохранить все в тайне. Но вот что касается мотивов Аддерли… — Дело ведь совсем не в том, как сильно ты уважаешь самого Фрейя и желание его семьи, — сказал вдруг Майкл, — дело в том, что он омега, не так ли? — Райан провокационно уставился на Дэниела. — Если бы Фрей был альфой, ты бы непременно использовал весь до крупицы собранный материал! Ты был бы первым, кто облил его грязью, опорочил его имя и память и нисколько бы об этом не пожалел! Дэниел ответил на взгляд Майкла без всякого смущения или чувства стыда. — Может быть, — пожал он плечами, — но Фрей — омега. Великий омега, невзирая ни на что, и он заслуживает всех почестей. Райану вдруг стало противно. — Я думал, в тебе взыграла человечность, сострадание! Но на самом деле это всего лишь тонкий расчет. Это твое альфаненавистничество, которое побуждает тебя прославлять всех омег и унижать альф. — Брось, Майкл, — фыркнул Аддерли. — Ты говоришь так, будто вас, альф, только и делают, что унижают все ваше существование. Но взгляни правде в лицо. На протяжении большей части человеческой истории именно омеги были теми, кто постоянно терпел унижение. Не имеющие прав, вынужденные подчиняться альфам, как более сильным, томящиеся в гаремах, как какие-то красивые вещи, лишенные возможности самим выбирать свою судьбу. И даже сейчас в, казалось бы, век равноправия омеги все еще вынуждены доказывать всем и каждому, что мы ничем не хуже вас, альф. И все равно такие ублюдки, как Коулмэн, позволяют себе поднять на омегу руку, а такие, как ОʼКоннор или Крис, пользуются омежьей чувствительностью, чтобы затащить их постель, а утром выбросить словно мусор. — Как ты можешь говорить так об Итане, он твой альфа! — не поверил своим ушам Майкл. — И это все еще не отменяет того факта, что именно так Итан и поступал. А ты ему в этом помогал, — отрезал Дэниел. — Да все эти омежки сами на него вешались! — возмущенно повысил голос Райан. — И в этом веке, как ты говоришь, равноправия, им никто не мешал хоть чему-то научиться в жизни, чтобы не прыгать альфе в постель в первую же минуту знакомства. Никто не заставлял их быть настолько глупыми и наивными! — Слова типичного альфы, — усмехнулся Аддерли. Фраза обожгла! Типичного альфы. Майкл сейчас испытывал такое смятение, что даже не знал, как себя чувствует. С одной стороны, хорошо, что его поведение настолько альфье, что даже у глазастого Дэниела не возникает сомнения по этому поводу. Но с другой стороны. Хотел ли Майкл на самом деле быть настолько похожим на альфу? И не хотел ли он где-то в глубине своей души, чтобы однажды его разглядели, чтобы однажды Итан распознал в нем омегу и назвал его привлекательным. Привлекательным омегой, желанным для него, сексуальным. Где-то в потаенных уголках своей души Майкл мечтал, что однажды Итан продерется сквозь всю эту старательно выстроенную альфью завесу и доберется до его истинной омежьей натуры. Вытащит ее на свет и скажет, скажет, что он, Майкл Райан, единственный самый лучший омега для него. Глупые фантазии и несбыточные мечты. — Это слова лучшего друга, — наконец ответил он. — Послушай, Майкл, — сказал Дэниел, — не думай, что мне не нравится Итан, или что я отношусь к нему несерьезно, или даже, что от меня к нему может исходить какая-то опасность. Это не так. Итан мне очень дорог, и все, чего я хочу, чтобы он был счастлив. И сейчас, когда я узнал его гораздо лучше, чем когда писал ту статью, я понимаю, вопреки всем его недостаткам, высокомерию, эгоизму, ветрености, падкости на омег, вопреки тому, что он все-таки мерзавец в определенном смысле, я знаю, что он все же совсем неплохой человек. И неплохой альфа. И несмотря на его прошлое, я очень надеюсь, что у нас с ним получится нечто особенное, нечто очень серьезное, потому что я никогда не отрицал способности людей меняться, совершенствоваться. Я не собираюсь причинять ему боль, Майкл. Райан смотрел враждебно и недоверчиво. Ему было горько от всего. От известия о Карлайле, от долгих лет собственной лжи, от того, что Итан влюблен в манипулятора Аддерли, и от того, насколько же Аддерли даже сейчас, в висящей на нем одежде и после душа, продолжает сиять своей особой красотой сильного борющегося за свои пусть и специфические устои омеги. — А лгать ему ты тоже не собираешься? — спросил Майкл. — Он знает о Фрейе? — Никто больше не должен был узнать о Фрейе, — покачал головой Аддерли. — Это журналистская тайна, это тайна самого Фрейя. Она не имеет к нам с Итаном никакого отношения. Наверное, Дэниел был прав. Хотя Майклу так хотелось хоть чем-то ткнуть омеге в лицо. — Значит, и мне придется молчать. — Если ты хочешь, расскажи ему, — сказал Дэниел, — я не стану ничего отрицать. Майкл угрюмо молчал. Он хотел рассказать Итану, но в то же время он не хотел рассказывать никому. Потому что чем меньше людей знали об этом, тем менее реальной казалась эта история. Хотя умом Майкл понимал, ничего уже не изменит того факта, что Фрей был не таким идеальным и прекрасным, каким представал перед публикой. Может быть, Майклу было достаточного собственного разочарования и видеть его в глазах Итана он не хотел. — Что это вы тут так бурно обсуждали? — в столовую вошел ОʼКоннор, одетый в выбранный Майклом костюм и полностью собранный. Дэниел выжидательно взглянул на Майкла и, немного помедлив, тот ответил: — Спорили, какой герой Фрейя круче: Космический Корсар или Рыцарь. — Разумеется, Корсар, — фыркнул ОʼКоннор, — тут и говорить не о чем. — Вот и я так считаю, — улыбнулся Аддерли, чмокая в губы подошедшего к нему альфу. — Ну а мне по душе Рыцарь, — вздохнул Майкл и вернулся к своему изначальному занятию. Пока Дэниел жарил яйца с беконом, а Итан мешался ему под ногами, Майкл варил кофе, который только Итан находил особенным.