Рудольфус

       Ох, все тело ломит и холод, пробирающий чуть ли не до самых костей. Где же это я, и как здесь оказался? Почему мне так плохо? Не помню… Как же не хочется открывать глаза, чувствую, увиденное меня не обрадует… Сажусь, спустив ноги с койки. Итак, результат осмотра: небольшая камера, в одной из стен решетчатое окно, через которое слышен шум прибоя, и дует пронизывающий ветер (вот почему мне так холодно). Напротив окна — дверь, в ней два окошка, одно на уровне лица и второе над полом, этакая кошачья дверца. К одной из стен крепятся нары, на которых я сижу, тоненький потрепанный матрас и видавшая виды подушка, рядом с окном, в углу, нечто, что, как я понимаю, является туалетом. Ну и завершают картину кандалы, одетые на руки и на ноги. Концы цепей которых уходят внутрь стены рядом с изголовьем кровати.       Длина моих новых украшений на вид позволит мне более-менее свободно ходить по камере, но дальше двери не пустит. К тому же то, что цепи уходят внутрь стены, наводит на мысль о том, что с помощью специального механизма их можно выбрать, буквально притянув меня к ней. Похоже, я совершил нечто ужасное, раз в отношении меня приняты такие меры безопасности. Самое обидное, что я не знаю, за что я здесь.       Думаю, кричать и привлекать внимание к себе не стоит, мои слова: не виноватый я, и требования выпустить, приведут максимум к избиению меня охраной данной тюрьмы. А то, что это тюрьма, а не психушка, понятно по виду камеры, причем тюрьма, рассчитанная на максимально быстрое убытие постояльцев. По естественным причинам, так сказать, слишком уж условия жестокие, один ветер из окна чего стоит. Всяческие простуды и их осложнения, похоже, лучшие друзья здешних узников. Так, цель номер один: выяснить, где я и за что тут оказался. Судя по всему, у меня потеря памяти, последнее, что помню — как ложился спать у себя дома и больше ничего, как отрезало. Эх, видимо, у меня поехала крыша, и я поубивал кучу народу или еще что-то аналогичное сделал, а сейчас вот разум вернулся… Теория, конечно, нерадостная и довольно слабая, но, как говорится, за неимением гербовой… Плакать и биться в истерике я не видел смысла. Все дерьмо, что могло, уже случилось. Теперь будем из него выбираться.       Встав с койки, подошел к двери камеры и осмотрелся, насколько смог, через верхнее окошко. Вид не радовал, все, что видно — часть коридора. Камер напротив нет, похоже, все они расположены с одной стороны, так, чтобы их постояльцы смогли насладиться свежим морским воздухом. В коридоре было относительно тихо, никто не разговаривал, но соседи у меня однозначно есть. Я слышал звон цепей, чей-то скулеж, напоминающий собачий, и тихий плач. Ну что ж. Подождем, понаблюдаем, может, что и вспомним — выясним. Разговаривать я не стал, а то мало ли тут между зеками запрет на разговоры, быть наказанным мне совсем не хотелось. Поэтому, печально вздохнув, я прошел к окну, ведущему на улицу, и стал осматриваться, стараясь понять, в какой части света нахожусь. Вид на улицу был не более информативен, чем в коридор: море и… Море, все, больше ничего не видно. Конечно, можно дождаться ночи, но я не сомневался в своих способностях читать звездное небо - у меня их нет, и не было. Я не уверен, что Полярную звезду-то найду. Как и большинство жителей городов, я не помнил, когда последний раз смотрел на звезды. Все, что на данный момент мог, я выяснил, ради большего надо привлекать внимание либо заключенных, либо тюремщиков. Оба варианта мне не с руки. Во втором случае со мной, скорее всего, не станут связываться, а вот в первом я стану зависим от других сидельцев. К тому же нет гарантий, что они расскажут мне правду. Мысленно подведя черту под ситуацией, в которой оказался, решил скоротать время за зарядкой, заодно и согреться.        Я лежал на кровати и отдыхал после череды простых упражнений вроде приседаний и отжиманий, все мысли, что крутились в голове, сводились к извечному: что делать и кто виноват. Через пару минут я получил ответы. Сначала в камере резко похолодало, казалось, мороз пробирается в самую душу, игнорируя любые преграды, а в смотровое окошко я увидел его. Мерзкое, непонятное нечто в балахоне. Хлынули воспоминания, все самое плохое, все от чего было больно и стыдно, вспомнился даже случай, когда меня выпороли в детстве. Причем воспоминания были очень яркими, а негативные эмоции, испытанные тогда, усилены. В том же воспоминании о порке не было ничего такого, в своем возрасте я считал, что все было правильно, и я получил то, что заслужил. Но под влиянием твари я испытал боль, обиду, стыд в таком количестве, что ни в сказке сказать, ни пером описать.       Я валялся на полу, на который свалился во время приступа, и пытался отойти от прихода дементора. Получалось плохо. Но, по крайней мере, теперь я знал, что память не терял, и где нахожусь. Азкабан, мир Поттерианы. Полученные недавно ощущения не давали повода усомниться в его реалистичности. Ну что ж, наверное, я умер тогда во сне, значит, попробую выжить здесь.