В черный полдень

За окном было темно. Уже подъезжая к станции, Себастьян отметил неровный, стелющийся туман. А уж все, что было под ним — сплошь черное, точно вместо земли уголь да пепелище. На горизонте прореженные, еще голые ветви творили плотный и кудлатый заслон: из него, в разных местах, вырывались вороньи стаи. Им не было конца. Полчища птиц. Мир словно утонул в их черном цвете, и окунуться в такую холодную мутную прорубь после приморского южного городка оказалось непривычно. Себастьян Михаэлис, разумеется, ожидал увидеть глушь — какое-нибудь редкостное болото, куда едва ступала нога человека, однако все оказалось куда хуже. Новый мир — даже прозванный писакой из газеты «совершенным» — остался далеко позади, а в этом Старом еще коренилось прошлое. Сюда не попасть по главной трассе, но сюда хотя бы еще ходит поезд — самый настоящий, старый. И как он только согласился приехать сюда? «Как в могиле», — почему-то первое, что пришло в голову. Нога ступила на рвань из обледенелой корки и грубого песка, которым посыпали платформу. Прежде всего Себастьян оглянулся, желая опровергнуть не самую утешающую мысль — однако, она была слишком, даже пугающе верна. Никого и ничего. Пустая земля. Наледь из белого и скользкого снега. Только воздух тихонько трещал морозом да ветер бил о деревянную дощечку: та стучала о пепельную стену станционного домика, и этот звук единственный оглашал могильную тишину. Сток-сток-сток. Где-то над головой каркнула ворона. Он был единственным, кто сошел на этой станции. — Вот и славно, — едва разомкнул губы мужчина, а, вытащив из-за пазухи сигарету, закурил. Несколько дней он путешествовал в пустом вагоне — с того четверга, когда отставной капитан с густым баритоном сошел в Варго, чтобы встретиться со старой подругой по прозвищу Капитанша, и теперь мужчина мог ощутить знакомую тоску где-то глубоко внутри. Тоска странного свойства, и та самая, которую меньше всего ожидает почувствовать закоренелый одиночка — грусть по человеческому общению. Длилась она недолго — мужчине необходимо было найти выход со станции и обдумать дальнейшее продвижение. Себастьян поставил два чемодана на заиндевелую землю и выудил из кармана длинного шерстяного пальто мобильный. — Так, и куда дальше? — промолвил мужчина и включил навигатор. Пришлось отметить свое местоположение вручную, так как системе не удалось его обнаружить. Длинным, нервным пальцем Себастьян поводил по экрану, ища нужный маршрут, но его попросту не было. Как и конечной точки. Если верить карте, то станция — единственная обжитая область на множество миль вокруг до следующего города в двух днях пути. Но такого просто не могло быть — где-то здесь тоже находился населенный пункт, какой-никакой. Во всяком случае, если верить старым картам и словам местного жильца. «Надо было попросить встретить», — подумал Себастьян. — Эй. Оторвавшись от экрана, Себастьян посмотрел на платформу. Он вдруг испытал проблеск надежды. Той самой, которую испытывает всякий человек, оказавшийся в незнакомом месте в полном одиночестве. Окликнувший незнакомец был невысокого роста, облаченный в черный, не по погоде, костюм. Маленькое красное лицо выделялось на светлом фоне: щерило идеально белые зубы, мелькавшие, как ни странно, черной дырой ровно в центре. Сам человек был похож на настороженного суриката по тому, как держался и прижимал руки вдоль туловища. — Вы — Себастьян Михаэлис? Надеюсь, недолго ждали. Я — водитель господина Фантомхайва. Должен, стало быть, отвезти вас к хозяину. Нам туда, — человек кивнул в непонятном направлении, затем подошел, схватил один чемодан и зашагал, уже рукой указывая путь. Себастьян не решился ничего спрашивать — он уже ощущал себя благодарным, потому что откровенно не ожидал, что его встретят. Подобная мысль даже не приходила в голову. Он рассчитывал добираться сам, но каким образом — не имел ни малейшего понятия. В конце концов, в Старом мире все не так. Незнакомец устроил два чемодана, составлявших все имущество мужчины, в багажнике угольно-черной машины и сел за руль. Он все продолжал щериться в улыбке. Как стало казаться Себастьяну, вид его чем-то забавлял проводника. Они тронулись с места. — Недавно была буря, думали, дорогу совсем занесет, но, кажется, ничего. Я почему и опоздал — добирался дольше, хотя времени с запасом взял, — сказал водитель. Себастьян понимающе кивнул, хотя ему совершенно и не пришлось ждать. — А когда мы примерно будем, по вашим расчетам? — К ночи! Самому противно, аж зубы сводит, еще оборотни эти… с осени много развелось, прохода не дают, — мужчина нахмурил брови, выделявшиеся сединой на красном лице, ровно как и оно само на фоне заснеженных холмов. Покосившись на приезжего, водитель поспешил добавить: — Да и не бойтесь! Они не страшны, а вот вой их противен. Продирает до мурашек. Сам не знаю, почему господин не выживет их. Может, держит, как домашних питомцев? Вот не удивлюсь! — Я все же не совсем понимаю, о каких оборотнях речь. — Ну, обычные оборотни, — пожал плечами тот. Себастьян усмехнулся: — Это какая-то шутка? Мужчина внимательно посмотрел на Себастьяна и тоже в свою очередь усмехнулся, всем видом давая понять, что обижен сомнением: — Тем, кто живет на одном конце радуги, невдомек, что творится на другом, да? Если люди в Новом мире живут в процветающей цивилизации, то все, что они делают, эти — как их там? — отходы идут в другой конец. Им-то какое дело, что Старый мир утопает в грязи! А что может родиться из грязи? Ясно же, что ничего хорошего! Вот и оборотни… Мутанты. Магические. Себастьян тихо улыбнулся. Он понял — водитель просто слегка чокнутый малый. А оборотни — это, скорее всего, обычные бродячие собаки или волки, кои в Старом мире еще водятся в достаточном количестве. Он решил сменить тему: — Могу я узнать ваше имя? — Седерик Шван, — отозвался человек-сурикат. — А вы — учитель и нянька, знаю. Что ж, надеюсь, стрелять вы умеете и в обиду себя не дадите. — Умею. Седерик прищурился: — Тогда странные нынче воспитатели пошли. Себастьян ничего не ответил. Он хотел бы сказать Седерику то же самое о водителях. — Прошлый тоже умел, но это его не спасло… — И что с ним случилось? — Оборотни задрали, — присвистнул Седерик. — Или люди. Шучу, — он подмигнул. — Это был человек очень привыкший ко всем благам цивилизации — глушь его убивала, вот он и сбежал обратно, к тому же, юный господин не особенно-то и рад был, когда тот малец бросил его в лесу на… А-а-ай, я начинаю много болтать! Седерик засмеялся, а Себастьян вспомнил, что ничего не знает о месте, в которое едет. — А что вы можете сказать о мистере Фантомхайве и его семье? — поинтересовался он. Седерик отозвался уже без улыбки: — Я работаю у него года два, не жалуюсь. Лет пять назад особняк пустовал — семья Фантомхайвов жила в другом месте, а как только они переехали, так наша дыра и оживилась, чего не скажешь по первому взгляду. Я вам скажу больше: поначалу, вам, скорее всего, захочется убраться восвояси, дать деру, потому что это иное место, вы почувствуете кожей, так все приезжие говорили (ха, только подумайте: «кожей почувствовать!»), но мой совет — вы перетерпите. И вам у нас, кто знает, даже понравится. Здесь на самом деле любят людей, хоть это нужно разглядеть. Седерик по-сурикачьи ощерился, и Себастьян вновь увидел черную дыру. — А что насчет юного Фантомхайва? — Знаете, Себастьян, я всегда верен одному правилу: «Чем сто раз услышать, лучше один раз увидеть». Седерик дал понять, что лучше не расспрашивать. Едва Себастьян успел немного разочароваться упущенной возможностью, водитель добавил как бы между прочим: — Любовь иногда творит безумные вещи. Это все, что я могу сказать о доме, в котором работаю. Первое время вам будет не до скуки — все-таки новая обстановка, нужно оглядеться. А потом держитесь! Таким, как вы, становится скучно, они аж, бедные, не знают куда деться. Один начал баклажаны выращивать, а второй — трактаты писать о местной флоре и фауне. Да так записался, что до фей и фениксов дошел. Вы терпите. К ним часто съезжается местная интеллигенция. Так что, порой, не соскучитесь, я так думаю. Ну, а вы сами… сами-то, зачем в такую глубь поехали? Если вы захотели отрезаться от цивилизации, то уж поздравляю, выбрали самое наилучшее место! — Доктор рекомендовал северный воздух, — ответил Себастьян. — Сам я с юга и вырос там. — Хворой значит? — бесцеремонные слова Седерика были от излишней простоты, граничащей с грубостью. Оттого Себастьян обошелся простым кивком. — Я бы не сказал, что немощный, — улыбнулся он, но Седерик остался серьезным. — У меня собака ощенилась давеча тремя, — как бы невзначай сказал он. — Два чернявеньких, один белый весь, глаза — клюква, сам прозрачный, страшнючий. И недели не прошло — издох. Без цвету был вовсе, как живой сугроб ползал. Оно не мудрено — если природа поскупилась на цвет, то и для всего другого не хватило сил. Или чего еще можно сказать про природу? Нежилая тварюшка была, сука ее сама же и придавила, как смекнула. «И зачем он мне это рассказывает?» — подумал Себастьян. Какое-то время ехали молча. Вскоре внутри машины стало удивительно холодно. Как бы Себастьян сильнее не кутался в пальто и не прятал руки подмышки — не помогало. Изо рта шел горячий пар. Седерик похлопал гостя по плечу. — Это все ледяная полоса. И минуты не пройдет — проедем. — Что за полоса? — Оборотни, твари, наколдовали. В ней дубу даешь от холода. — А может, вам просто обогреватель включить? — О, а ведь точно! — спохватился Седерик и потянулся ручищами к кнопкам. Потеплело. Дорога тянулась вдоль белых просторных полей, петляла между черных деревьев с развесистыми ручищами, и не было этому конца. Горизонт пропадал в угольных стволах, как будто стушеванный грязью. И этот бесконечный путь, с белыми снежными полосами, наверняка будет сниться. Тоска, готовая была нагнать и вцепиться в горло, внезапно отступила — Себастьян свободно вздохнул грудью, до боли. Все оставленное позади, за плечами — становилось чистым. Как окружающий снег. Не было преград, только ровный, чистый путь, без песка и грязи — пустая безмолвность и больше ничего. Ничего позади, кроме воспоминаний. Седерик стал напевать под нос. Себастьян продолжал следить за тем, как менялись холмы. — А есть невеста? — внезапно спросил Седерик. — Нет. — Вот это плохо. Но, может, и хорошо, — хмыкнул старик, — женщины — все, что чудовища: сначала заманят в свой волшебный лес, а после зови — не зови. Звать некого — пропал! Поэтому внимательней слушай, как они это делают: зовут, кличут. Одни поют тоненько, хоть залюбуйся — к таким точно нельзя; другие уводят, заманивают, и, если ощущаешь, что уже теряешь себя и дорогу назад — не иди. — Тогда грозит одиночество, — усмехнулся Себастьян. — Ты не понял — та самая женщина не будет ни завлекать, ни звать — она съест тебя сразу. У тебя просто не будет выбора! Ты опомниться не успеешь, как окажешься у нее в брюхе. Вот это -любовь. Выждав паузу и понаблюдав за молчанием Себастьяна, Седерик добродушно улыбнулся: — Но могу утешить, у нас женщин почти нет. Только дряхлые ведьмы, вроде моей тещи, — он засмеялся. — Правда, дочурка у меня есть, красавица. Но предупреждаю сразу, на нее даже не смотри. Староват ты. — Буду иметь в виду.

***

Они проезжали мимо городка Вайтгейз, расположившегося в низине. Из войлока тумана были видны лишь некоторые очертания кирпичных домов да, частично, куски черепичных крыш: красные и серые, под стать туману. Пару раз отчетливо огласил безмолвие гулкий собачий лай. Дорога, по которой они ехали, серпантином вела в гору вверх. Уже на возвышенности туман стал пропадать, и впереди прорисовался особняк Фантомхайвов. — А вот и Вороний Холм, — сказал водитель. — Внушает уважение, не так ли? Здание действительно производило впечатление. Расположенное на самой вершине холма, оно напоминало массивное, широкобокое существо. По хребтовидной крыше тянулись низкорослые шпили, делающие дом еще больше похожим на некую тварь, прижавшуюся брюхом к земле. Вездесущие вороны кружили и здесь. — Фантомхайвы не всегда были хозяевами этого дома, лет восемь назад он пустовал, а до этого принадлежал одной очень богатой чете, которая помогла отстроить местную церковь и монастырь. Своеобразные были люди, до сих пор помним. — Здесь есть монастырь? — Себастьян не сводил глаз с, все более отчетливо различимого, особняка. — К югу. Не то, чтобы монастырь… Скорее одно здание. Сами монахи… последователи какого-то культа. Живут очень закрыто, маленькой общиной. Мы к ним не лезем, они — к нам. Стоит отметить, что Фантомхайв перенял традицию прежних хозяев и тоже активно помогает нашему городку, особенно церкви. Но оно неудивительно, что он так близок к ней, после произошедшего и… Седерик резко замолк: поймал себя на очередной излишней болтовне. Себастьян заметил, помогая ему выйти из положения: — Видимо, он очень хороший человек. — Он многое пережил. Все хорошие люди (особенно хорошие люди) получают не по заслугам много плохого. Сказав это, Седерик крякнул в кулак, поворошил в кармане пиджака, выудил конфету и засунул в рот. Точно это могло ему помочь держать его на замке. Приехали. Около дома, ярко освещенного уличными фонарями, их встретил высокий мужчина с горничной. «Их еще кто-то держит?» — удивился Себастьян. Ему казалось, что во всем мире те, кто имеют необходимость в прислуге, уже давно обзаводятся андройдами — машинами на все случаи жизни. А здесь стоял явно живой человек, да еще в старой униформе. Что ж, стало быть, еще держат марку. — Вот вы и прибыли, — улыбнулся незнакомец и первым протянул руку. Внешность его была специфична и бросалась в глаза: на вид лет тридцать с небольшим, но вот волосы, очень длинные, уже были абсолютно седыми. Лицо имело правильные черты и было приятно. Особенно выделялись хитроватые изумрудно-светлые глаза. Настоящий мистер Змей. — Я Андриан Коулинс. Помощник Винсента Фантомхайва и его компаньон. Слова «его компаньон» прозвучали как-то на удивление странно или просто резанули слух. — Себастьян, — мужчина пожал ладонь. — Надеюсь, вы добрались без приключений? Оборотни не съели? — Спасибо. Добрались хорошо, — если последний вопрос был шуткой, то ее было сложно уловить в серьезной интонации. Может, Андриан подшучивает над водителем? Коулинс оставил багаж на Мари, горничную. — Мари принесет ваши вещи в вашу комнату. А сейчас, если не против, я отведу вас к хозяину дома. Мистеру Фантомхайву не терпится с вами познакомиться. В доме Андриан сам взял у Себастьяна пальто и повесил на вешалку. Играла музыка. Человек-Змей повел гостя к ее источнику. Минуя множество открытых комнат, они оказались в просторной зале, залитой ярким светом люстр. За белым роялем кто-то играл: через распахнутое настежь окно врывался холодный ветер, поднимая тонкие белые занавески, и они, как вуаль, скрывали силуэт. Едва мужчины переступили порог, как мелодия оборвалась. По клавишам тихонько ударили, и все смолкло. В ту же минуту, прозрачная занавеска опала, обрамляя голову юноши. Он был одет в непомерно большую для него белую рубашку, так, что из рукавов торчали лишь самые кончики пальцев. В глаза бросилось также, что он был босиком, а в помещении стоял жгучий холод. Уже после Себастьян будет готов поклясться, что его мешканье на пороге и причина этому, были очевидными для всех — он даже не мог вспомнить, сколько именно времени смотрел на юношу. Знал лишь, что это было долго. Но его и можно было понять. Перед ним предстала красота неестественная и слишком внезапная. Создание перед ним напоминало ангела. На маленьком фарфоровом личике с премилыми щечками сияли поразительно большие, ярко-синие глаза, кои внимательно смотрели на вошедших. Но, самое главное, — в чертах юноши Себастьян уловил нечто до боли знакомое. Должно быть, виной послужил цвет глаз — синий, как у… «Прошлое должно остаться позади». — Я думал, ты хотел встретить гостя музыкой, дорогой мой, а ты прекратил, — раздался голос. Он принадлежал мужчине в кресле, которого Себастьян не заметил сразу. Можно было догадаться, что это и есть сам Винсент Фантомхайв. Они были примерно одного возраста с Андрианом, и сходство мальчика за роялем с отцом являлось очевидным. На обращение к нему прекрасный юноша остался странно недвижим. Даже на лице не отразилось никакой реакции. Вытянув спину по струнке, он лишь сидел, сложа руки на коленях, и глядел вперед. От этого складывалось странное ощущение, что перед ними действительно очень красивая, но кукла. Мистер Фантомхайв улыбнулся: — Не хочет. Он стесняется играть при посторонних. Иногда он устраивает себе день робости, а ведь зря — в такой пасмурный вечер очень хочется теплой музыки… и горячего чая. Не откажетесь, Себастьян? — Буду премного благодарен, — он действительно изрядно продрог в дороге. — Ах да, я не представился, но, думаю, это лишнее, вы уже догадались. Винсент Фантомхайв. Прошу, присаживайтесь. Себастьян опустился в кресло напротив. — Уверен, в пути вы проголодались. Ужин уже готовят, — сказал Винсент. — А пока, мы с вами немного познакомимся, если вы не против. Себастьян против не был. Он посмотрел на юношу, но тот по-прежнему играл в каменную статую. Занавеска на ветру, должно быть, сильно щекотала лицо, но он не обращал на нее никакого внимания. Она фатой то лежала на его мраморно-белом лбу, то сползала ниже или поднималась, взлетая вверх. Себастьян бы не выдержал подобной щекотки и пары секунд, а этот даже не моргал. Если этот ребенок таким образом привлекает к себе внимание, то у него это чудно получается. Но есть вероятность и того, что он особенный. — Мари, прикрой окно, пожалуйста. Похолодало, — попросил хозяин вошедшую горничную. По его улыбающимся глазам было видно, что он прекрасно видит любопытство и удивление Себастьяна. Девушка подошла к окну, миновав юношу, и закрыла ставни. Тот по-прежнему даже не пошевелился. Себастьян переглянулся с Винсентом. — Полагаю, мне стоит познакомиться? — он как бы спросил разрешения. Мужчина в ответ чуть кивнул. Михаэлис поднялся и подошел к юноше. — Здравствуй. Наверное, ты уже знаешь, что я твой новый гу-… — Компаньон, — вмешался Андриан. — Мы используем это слово, соединяя и гувернера и сиделку. Оно вполне похоже на еще одно слово, если заметите. «Ну, конечно. Друг». — Да, — кивнул Себастьян. — Твой компаньон. Меня зовут Себастьян, а тебя? Юноша поднял большие глаза, и мужчина увидел смутное отражение собственного лица. Глаза напротив оказались поразительно чисты. Два глубоких, бездонных зеркала. Складывалось впечатление, словно они смотрят, но не видят. Будто человек погружен глубоко-глубоко в себя. — Сиэль, — ответил он тихим, странным голосом. И этого голоса оказалось достаточно. Наконец, достаточно, чтобы Себастьян понял, кто перед ним на самом деле. Явно не человек. Андройд. Себастьян и раньше слышал о неправдоподобно похожих на людей моделях, но чтобы до такой степени… Даже вблизи уподобление человеку было феноменально. Никаких зазоров в конструкции, ни механически подсвечивающихся зрачков, ни швов (впрочем, возможно, из-за освещения их не видно). И все же!.. Все же не настолько схоже, чтобы не подметить очевидных вещей. Движения, голос и… неестественную, совершенную красоту. И мертвенный взгляд. Создание потянуло к гостю руку, но в половине пути та странно замерла, точно окаменела, и синие глаза стали буквально гаснуть. Когда свет в них пропал совсем, юноша упал без сознания, корпусом вперед. Себастьян едва успел поймать его. Андриан поспешил на помощь. Не мешкая, он взял Сиэля на руки, и тот повис на них, как марионетка. — Мари сказала, что он капризничал и отказался от дневного сна, а ночью спал плохо, — сказал он. «Разве андройды спят?» — подумал Себастьян, а Андриан, точно прочитав чужие мысли, пояснил: — Андройды большую часть времени питаются солнечным светом, но периодически им необходима специальная подзарядка, как и стандартная профилактика. А еще лучше, когда они, как мы это называем, «спят» с этой зарядкой. Иногда бывает и такое, что энергия иссякает. — То есть, с ним все будет в порядке? — Разумеется. К утру придет в норму. А сейчас, извините, я отнесу Сиэля в его комнату. Когда Андриан ушел с ношей, Винсент отвлек Себастьяна от мыслей об увиденном. — Присаживайтесь, Себастьян. После того, как вы познакомились с моим сыном, думаю, мы можем продолжить беседу. «Сыном?» Себастьян вновь занял кресло. Пришла Мари с чаем, теплый запах трав наполнил чрезвычайно холодную комнату. Наверное, Седерик бы опять сказал, что оборотни наколдовали. Удивительно, как его еще держат на работе. Впрочем, если андройд здесь чей-то «сын»… Принимая чашку, мужчина отметил, как у горничной дрожат руки. Лицо у девушки хранило следы слез, которые она старательно прятала. Встретившись взглядами, он вежливо улыбнулся, но Мари отреагировала странно. Она застыла на месте, глаза ее расширились от ужаса, точно перед ней призрак. — Вы в порядке? — спросил Себастьян.  — Мари? — раздался голос Винсента. Когда девушка пришла в себя и спохватилась, он попросил: — Мари, постарайтесь держать себя в руках. — Что-то не так? — поинтересовался Себастьян. — Я предполагаю, что вы просто напомнили Мари ее старого друга, который погиб. Верно, Мари? Винсент поставил акцент на последних словах. Девушка только кивнула, что-то сдавленно пискнула и поспешила выйти. — Извините ее. Чувствительная натура. — Ничего страшного, — сказал Себастьян, хоть и почувствовал странное ощущение. Что-то было в этом неправильное. В этой сцене, диалогах, включая прислугу, только вот что? Продолжили разговор о работе. — Никакого обучения не требуется, — объяснял Винсент. — В базе данных Сиэля есть все необходимое. А вот что нужно помимо воспитания и общения — так это чтение художественных книг, изучение искусства, культуры. Всего, что обогащает душу. Сиэль воспринимает мир не так, как другие андройды и, уж конечно, не как мы с вами. Он особенный, поэтому требует такое же отношение. Впрочем, вы сами это поймете в ходе знакомства с ним… Первое время он может казаться ребенком по развитию, но это будет временно. Я надеюсь. Винсент прищурился: — Вам кажется все это странным, не так ли? — Вовсе нет, — соврал Себастьян, не моргнув и глазом. Но на него продолжали лукаво и пытливо смотреть. — Может быть, немного, — сдался Себастьян и улыбнулся. — Я ехал сюда работать с ребенком. Живым ребенком. И о таком нюансе, как воспитание андройда, не был осведомлен. Мне нужно привыкнуть к этой мысли и обдумать. Винсент понимающе кивнул.  — Я задам вам два вопроса. Ответьте на них искренне, Себастьян. — Внимательно слушаю. — Вы сразу поняли, что перед вами не человек? — Нет, — ответил Себастьян, пытаясь понять к чему тот клонит. — Даже учитывая странное поведение (это же дети). Я слышал, что последние… версии андройдов едва отличимы от людей. С каждым годом они усовершенствуются, однако… чтобы так. Очень непривычно. — То есть, вы не сразу поняли, что это не человек, — Винсент из всего ответа выудил то зерно, которое и хотел. Уголки его губ поползли вверх. — Ну, и второй вопрос. Себастьян, вы верите в переселение душ? Вы вообще признаете ее существование? Это уже точно напоминало вопрос с подвохом. Себастьян улыбнулся. Что ему было на это ответить? В последний раз ему такой вопрос задавала родная тетка, когда ему было лет пять. Тогда он принес в коробке подбитого им же воробья. — Да, я допускаю существование души. Хочу верить, что мы нечто больше, чем плоть. Винсент улыбнулся: — Хорошо, Себастьян. Это мне и нужно было услышать. Ну, а теперь, я вам немножко расскажу о Сиэле. Он, как вы уже заметили, особенный мальчик. Его тело — механика, а разум — гениальный искусственный лабиринт. Он андройд, верно, но есть отличие, которое делает его наравне с вами. Это отличие когда-нибудь произведет переворот, но оно пока еще несовершенно и на стадии доработок. Это отличие… по вашим глазам вижу, вы начали догадываться какое слово я произнесу. — Душа? — Себастьян не сдержал улыбки. Он попросту не мог воспринимать это всерьез. — Душа. Себастьян уже с трудом сдерживал смех. Это было бы грубо. Это было бы очень неправильно — вот так вот рассмеяться. Винсент создавал впечатление разумного, здравого и успешного человека, однако, кажется, даже у таких людей случается горе над которым смеяться просто непозволительно. Но это же какое-то безумие. Все это! Седерик говорил, что в семье Фантомхайвов случилось горе. Возможно ли, что настоящий член семьи погиб, а в механической кукле этот человек находит отдушину и отраду, до такой степени, что олицетворяет ее с погибшим? — Что ж… — Не спешите делать вывод, Себастьян. Я понимаю, что это выглядит безумно. Я же не дурак и могу поставить себя на ваше место. Но раньше и настоящее, искусственный интеллект был фантастикой. Я предлагаю вам подумать и даю время… Скажем, сделаем так. Вы пробудете здесь пару недель. И если по истечению этого времени вы скажите мне, что абсолютно уверены, что у Сиэля нет души, что он всего лишь бесчувственный механизм, я отпущу вас с чистой совестью и оплачу потраченное время, как за пару месяцев работы. Мне нужен человек, который будет делать свою работу с пониманием и сердцем. И, пока что, вы мне кажетесь человеком честным. Ну как, согласны? Себастьян не видел причины отказываться, раз он уже здесь. К тому же, это действительно звучало интересно, хоть и дьявольски странно. Но стоило признать, если бы вместо Винсента был другой человек, в чьем идиотизме не было сомнений, он бы развернулся, не глядя. — Почему бы и нет. Я согласен. — Отлично, — Винсент посмотрел на часы. — Перейдем к правилам, а то иначе не поспеем к ужину. Нэнси обещала рыбную запеканку, а я обожаю ее запеканки! Итак, правил немного, поэтому хочу, чтобы вы их неукоснительно соблюдали. Это очень и очень важно. Первое правило у нас гласит: делать то, что хочет Сиэль, — тут Винсент лукаво прищурился. — Полагаю, этот пункт требует пояснений. Делать то, что он хочет, не позволяя навредить себе. Как с маленьким ребенком, который исследует мир. Вы ограждаете его от неприятных последствий, но в тоже время максимально потворствуете его изучениям. Он не должен чувствовать особых ограничений в своем исследовании, ведь для его развития необходимы свобода и впечатления. Больше, чем для обычного живого ребенка. Много впечатлений самого разного свойства. То есть, если мой сын захочет вдруг сесть в лужу и покормить уток, вы садитесь в лужу и кормите уток. Понимаете о чем я? — Понятно. Если он захочет прыгнуть со скалы, я не позволяю ему прыгнуть со скалы, но порисовать бегемотов у вас на обоях, в качестве альтернативы, можно? — Вот, видите! Вы уже понимаете. Уверяю, все мы не такие, какими вам сейчас кажемся. Вам всего лишь чуть ближе нужно познакомиться с нами. — С удовольствием это сделаю. Но, позвольте уточнить — вы воспитываете… Сиэля — сказать «сына» он так и не смог — как простого смертного? Он понимает, кто он? — Не совсем. Об этом я и хотел сказать — он понимает, что отличается от обычных людей, но не более того. И так и должно оставаться. Андройды — это андройды, люди — это люди, а Сиэль — это Сиэль, — Винсент улыбнулся. — Все просто. Никаких религий, никаких молитв и прочей ереси. Только любовь, душа и жизнь. Больше ничего. «Странный дом, странные люди, черт возьми!» — Себастьян сдержанно улыбнулся, скрывая недоумение и усмешку. Винсент прекрасно видел эту реакцию — и не будет удивительным, если он наблюдал ее не один раз. Как и спины убегающих сиделок. Но мягко улыбнулся и скрестил пальцы рук. — Вы поймете, о чем я говорю, чуть позже. Словами здесь много вещей не объяснишь, а принцип поймете уже наглядно. Знаете, а ведь из сотен кандидатов я выбрал именно вас неспроста. В людях разбираюсь, поэтому вполне уверен, что вы способны сделать то небольшое, но своеобразное, что требуется Сиэлю. Повторю лишь: впечатления, много впечатлений. Они очень важны для развития души моего сына. «Души сына? Он серьезно?» — Чтобы прояснить точнее: каких целей вы хотите, чтобы я достиг при работе с вашим сыном? И возможно ли это вообще? Винсент пожал плечами: — Я думаю, вы знаете ответ, а если нет, то догадаетесь. — Просто то, о чем я догадываюсь это невоз-… — Давайте не будем спешить с выводами, — перебил Винсент. — Две недели, помните? А пока, перейдем ко второму правилу: любовь, душа, жизнь. Вот что должно окружать моего сына. Это вы понимаете, как сделать? — Это то, что нужно всем людям, — сказал Себастьян. — А моему сыну в сотни раз больше. Сейчас он в поиске, слеп и беспомощен. Как новорожденный. «И что все это значит? Он хочет оживить его? Сделать человеком?» — Можно узнать, сколько Сиэлю лет? — Исполнилось бы девятнадцать в этом году. Правда, по развитию он еще… как ребенок. Но развивается очень динамично и — будет еще быстрее, с вашей помощью и поддержкой. Душа, душа, душа… Она здесь ключевое слово к разгадке. Душа и безумие. — С правилами все понятно? Как видите, их действительно немного. Себастьян кивнул: — Пока что вопросов нет. — Отлично, но сейчас я бы хотел немного уточнить о вас. Судя по всему, Винсент любил решать все вопросы сразу и наобум. — Сколько вам лет? — Тридцать четыре. — Я слышал, что вы лежали некоторое время в больнице. — После несчастного случая с моей невестой и ее семьей я поправлял здоровье. — Вы лежали в психиатрической больнице Св. Августина, верно? — Именно там. — Я вынужден попросить вас рассказать вашу печальную историю. — Что ж, это случилось три года назад. Моя невеста утонула в озере, я не сумел ее спасти, а сестра моей возлюбленной и мать погибли в пожаре в этот же день. — Какое ужасное стечение обстоятельств. Просто… ужасное. Как ваша невеста попала в воду? — Я не знаю, скорее всего, ее кто-то столкнул. Он же и поджег дом, потому что не бывает случайностей. Я в них не верю. Но, как бы то ни было, виновного не нашли. — Мне жаль, что вам пришлось такое пережить. И понимаю ваши чувства, моя жена сошла с ума, не перенеся утраты. «А как умер сын?» — подумал Себастьян, но спрашивать не стал. — Что ж, я имею правило досконально изучать тех, кого нанимаю. Поэтому я изучил информацию о вас еще задолго до встречи, просто хотел услышать ее лично от вас. Бумаги и глаза человека — все-таки разные вещи. Надеюсь, вы понимаете. Себастьян кивнул. Хоть он и переставал что-то понимать по-настоящему. Ему начинало казаться, что это все какое-то шоу. После разговора с хозяином и ужина, за которым они уже не говорили о работе, Мари отвела Себастьяна в его комнату. Она находилась в южном корпусе. Покуда они шли, дом выглядел вымершим. Он был старым, все скрипело и дышало, жило какой-то своей жизнью. «Вот уж действительно — мрачный дом на мрачном холме». — Юный господин спит этажом выше, — поведала девушка, отворяя потертым ключом замок. Он заел, поэтому ей пришлось постараться. Руки у нее по-прежнему дрожали, отсюда и такая неуклюжесть. Себастьян вызвался открыть сам, что у него получилось сразу же. Мари залилась краской. — Я более расторопна, чем кажусь. — Просто не ваш день, — улыбнулся Себастьян. Они прошли внутрь. Спальня оказалась очень большой и светлой, с прилегающей ванной комнатой. Предположительно, днем здесь много солнца. Из огромных окон открывался вид на лес. Сейчас в черном небе плыла розовая луна. Удивительно огромная, даже какая-то гигантская. — Ваши чемоданы стоят у шкафа. Если что-нибудь понадобится, обращайтесь. — Спасибо, Мари. Едва горничная ушла, Себастьян опустился на край кровати. День был тяжелый, и ему предстояло многое обдумать как следует.