***
Кроличьи лапы ступили на высокий стульчик прямо за обеденным столом. Кроличья морда, имевшая самый тупой, из возможных вариантов вид, получила миску со шпинатом и беконом. Бекон отодвинули на край тарелки. Никто не сказал ни слова про животное за столом. Винсент Фантомхайв лишь полюбопытствовал, как спалось новому гувернеру. — Спасибо, неплохо. — Вашу комнату достаточно хорошо отапливают? Здесь очень холодные осень и зима. — Было тепло, спасибо. — А тебе, Сиэль, хорошо спалось? — Винсент перевел взгляд на андройда. — Я ничего не почувствовал, — ответил тот с чрезвычайной правдивостью. Какая ирония! В этот момент у Себастьяна даже возникло чувство ирреальности происходящего. Любящий отец — в глазах нежность — улыбнулся. Себастьян уже не первый раз замечал этот безумно неправильный взгляд, обращенный к кукле. Действительно, любовь парадоксальна. — Я тоже не помню, дорогой. Сны давно не запоминаю. Ты, наверное, тоже просто не помнишь, а снятся они всем. — Разве можно забыть сон? — спросил Сиэль, выделяя слово «сон» как очень важное. Так нормальный ребенок сказал бы: «А разве конфету можно не съесть? Такая сила бывает в человеке?» С интонациями у этой машины все было хорошо, и даже слишком. Затем Сиэль проколол зубчиком вилки желток и долго смотрел, как тот вытекает. Перед ним лежала полная тарелка еды, как и перед всеми людьми и пятнистым питомцем Барабанчиком. Вскоре Себастьян заметил, что андройд хоть и не ест, но делает вид: подносит ко рту полную вилку и кладет обратно. И так множество раз, подстраиваясь под движения отца. А затем и вовсе Сиэль стал повторять за Себастьяном, включая подношение стакана с водой. Воду он не пил. Но, когда она подступала к самому краю посуды, он опускал взгляд и наблюдал. Могло показаться, что стимулом послужили любопытство и азарт: еще ни разу рука не дрогнула и вода не добралась до малиновых губ. У андройдов очень цепкие, сильные руки и механически выверенные движения. «Театр», — подумал Михаэлис, ощущая, как пробирают мурашки от неестественности происходящего. Люди, заменяющие реальных людей андройдами, — не редкость, тем более в столице. Машины там давно уже заменяли детей, бабушек-дедушек, с которыми не хотели расставаться. Случались душераздирающие вещи, когда пепел почивших после кремации закладывали во встроенную урну в груди новоиспеченного родственника. В воображении горевавшего, тот, словно феникс, воскресал в механическом антропоморфном облике. Заменить умерших, купить любовь — в глазах кукол можно было найти все, было бы лишь желание. Болезненное и безумное. Себастьян никогда не содержал андройда, — не всем он по карману — но имел возможность наблюдать их. Сложно поверить, что кто-то усматривал в пустом свечении глаз — равное себе существо до гиперболизированной степени. Удостаивает любви: на андройдах даже женились. Из любопытства Себастьян касался искусственной кожи, ощущая небрежный лед механики, рвущейся из-под слоев обманчивой плоти; заглядывал в неживые лица, и никогда — никогда не ошибался! — среди множества блуждающих в толпе лиц он угадывал — не человека. Он видел и первый странный поцелуй, уже очень давно. Где-то в дождь, под какой-то черной аркой: мужчина жарко и жадно припадал к рукам механической девочки и, вошкаясь коленями в грязи, умолял подарить ему хоть немного любви. Он выл, как раненый зверь, плакал, просил, умолял и, задирая голову вверх, видел не лицо безжизненной машины, а что-то непонятное случайному наблюдателю. Своего персонального ангела? Билет в фальшивый рай? Оно вызывало в смертном трепет, жадность и вынуждало молиться, наливая выпученные глаза соком и блеском чистейшего безумия. Губы мерзко лобзали и слюнявили картонно-бесцветные ручки, мокрые от капель и слюны. Кукла покорно все принимала. У нее, как у всех андройдов того поколения, был безжизненный, металлический, чуть скрипучий голос: — Хозяин, что сделать Джулии?.. Хозяин… Что сделать… Джулии?.. Себастьян даже помнит ее имя. Слишком интимно, грязно. И слишком неправильно. Должно быть, мир начал сходить с ума с тех пор, когда из чувств сделали суррогат, как и со всем остальным — даже с Богом. Этим пресловутым, вездесущим, Чем-то Абсолютным и Необходимым, Когда Нужно. Нынче последний жил в лице жирной механической куколки. Разъезжал в колеснице со смазанными колесиками и эмалированными щечищами. Он требовал пожертвования. За четвертак мог проскрипеть в миллионный раз молитву-другую, а за пожертвование побольше — можно и вовсе сесть в кабинку под ним, чтобы поговорить по душам, спеть песню, отпустить грех. Что угодно за ваши деньги. Кроме интима. Для этого нужна не религиозная шарманка. Удивительно, что некоторые еще предпочитали церковь — дань традиции и антуражу, где комфортнее всего пролистать страницу-другую Библии и послушать проповедь, исторгающуюся из прекрасного механического горла. Горла робота, благословенного на посредничество от лица Бога. С внешностью ангела. Винсент уронил вилку. — Ой, — улыбнулся он, привлекая внимание. Тотчас глухой звук повторился. — Ой, — сказал и Сиэль. — Мы с тобой сегодня рассеянные, не правда ли, сын? — улыбнулся Винсент так, как улыбаются совсем уж маленьким детям. Себастьян со странным чувством наблюдал, как они смотрят друг на друга и улыбаются. Такие разные улыбки: живая и мертвая. — Сиэль и отец сегодня рассеянные, — кивнул юноша. Винсент посмеялся. За ним повторил и Сиэль. «До чего дико», — подумалось Себастьяну. Его отвлек Винсент: — Вы уже придумали, чем будете заниматься сегодня, Себастьян? — Мы еще не успели это обсудить, — ответил он с паузой. — Я хотел попросить Сиэля немного показать дом, а затем мы бы познакомились чуть лучше и придумали чем заняться. «Это даже и звучит-то нелепо». — Я рекомендовал бы вам для начала осмотреться. Ну, а сам город вы сможете посетить чуть позже, — сказал граф. — Барабанчик тоже покажет дом, — добавил Сиэль. — И он тоже, — ласково улыбнулся отец. Андройд развернулся на стуле к Себастьяну: — У меня есть семь кроликов: Шефирд и Шепард, Бо, Барабанчик, Малютка Грезил, Король и Злой Барон. Я вас познакомлю. Они живут в клетке. Как и полагается кроликам. Себастьян кивнул: — Замечательно. Буду рад познакомиться с твоими друзьями. Сиэль. Чего ему не хватало, так это разбавить нелепость происходящего еще большей нелепостью. Познакомиться с кроликами, устроить с ними чаепитие и покатать в игрушечной коляске, притворяясь, что занимается воспитанием живого человека. — Но с Барабанчиком, полагаю, вы уже знакомы, — подал голос Андриан, все это время сидевший тихо. Он едва приметно улыбнулся, Себастьян разглядел в этом подшучивание над участью гувернера. — Да, имел честь, — спокойно отозвался мужчина. — Думаю, мистер Барабанчик заслужил свое имя не просто так. — Когда мистер Барабанчик нервничает, он стучит задней лапой и бьет по полу. Этот кролик очень шумит, — объяснил Сиэль. Он снял зверька со стула и прижал к груди, как бесценное сокровище. Себастьян стал подмечать все больше неестественной механики в его движениях. Разумеется, в них не хватало природной плавности. Однако, когда андройд уже держал зверька на руках, обнимая весьма неуклюже, то выглядел совсем как человек. Себастьян вновь поймал себя на мысли, что не встречал еще настолько качественных экземпляров. Всю оставшуюся часть завтрака Сиэль простоял с кроликом на руках. Он смотрел куда-то в окно, не моргая и не обращая внимания на шевеление и дерганье лапой по своему животу. Выглядело это немного жутко. А когда Себастьян, наконец, понял, что Сиэль ждет, пока он закончит завтрак, то, не выдержав незримого давления, так и не допив кофе, поднялся: — Полагаю, нам пора. — Приятно провести время, — пожелал Винсент. — Если вам будет что-нибудь нужно, всегда можете обратиться ко мне или к Андриану. А, и еще, Себастьян, не забывайте — утята и лужи. Себастьян кивнул: — Утята и лужи. Конечно.***
Семь заключенных обитало в большой клетке во внутреннем дворике. Четырнадцать ушей — висящих и торчащих — мелькало за решетками. Сиэль представил каждого поименно, не без гордости. Самым грозным кроликом оказался, как и ожидалось, Злой Барон. Жирная черная туша с круглой мрачной мордой и боевым шрамом под глазом. Он угрожающе пронзал людей взглядом, попутно уничтожая салатный лист. — Милые создания, — оценил Себастьян. Он больше оглядывал двор, чем клетку: несколько маленьких строений, заменяющих кладовые, и бельевая веревка — флаги из простыней уже развевались по ветру, и где-то в углу мелькала собачья будка с пустым ошейником на земле. Сиэль положил Барабанчика к сородичам и повернулся к Себастьяну: — Животные успокаивают ум и сердце. Тут Себастьян должен был что-то ответить. — Так действительно считается, Сиэль. А откуда у тебя кролики? — Отец подарил на день рождения. Мой день рождения. Сначала были Бо и Злой Барон. Бо был самцом, но потом оказался самкой. Вместе Барон и Бо родили Шепарда, Шефирда, Малютку Грезил, Барабанчика и Короля. — Ты им дал эти имена? — Мари и я. — Видимо, ты хорошо общаешься с Мари. Сиэль покачал головой. — Сиэль один. Мари всегда занята. У нее нет времени на Сиэля. В темных глазах мелькнула печаль. Или так падал свет. — Думаю, это действительно так. Но это не ее вина, — сказал мужчина. — У вас будет время на Сиэля? — За этим я и приехал. Чтобы проводить с тобой время. — Себастьян — новая няня? — Друг. Себастьян. — Себастьян, — повторил красиво очерченный рот. — Друг. — Да, Сиэль. Я — друг. Сиэль посмотрел куда-то поверх Себастьяна и, помолчав, неожиданно произнес: — Костяшка. В этот момент что-то ощутимо толкнуло гувернера прямо под локоть, затем раздалось громкое ржание. Мужчина испуганно обернулся. Как ни странно, его напугал конь. Очень крупный вороной жеребец с гривой до земли. Гулявшее без привязи, животное подкралось сзади, и теперь смеялось на своем языке, потешно мотая головой из стороны в сторону. — Напугал, и смешно тебе, да? — Себастьян неуверенно протянул руку. Ему удалось провести по лошадиной морде, удивительно горячей и нагретой солнцем. Сиэль отошел подальше от коня и мужчины и сказал: — Цитирую Винсента: «На таких лошадях ездили генералы. В жилах Костяшки течет кровь боевых скакунов-исполинов. А еще — он предан. Это значит, что он конь одного хозяина». Закончил цитировать Винсента. — Это верно, чудный конь, — улыбнулся Себастьян. Он любовался жеребцом. Тот отстранился от человека капризным скачком и потанцевал передними ногами. Красовался. Гривой заиграл ветер, развевая, как черные паруса. — На нем, наверное, ездит твой отец, — предположил Себастьян. — Никто не ездит на Костяшке. Я не знаю, кто его хозяин, — Сиэль протянул ладонь с кусочком моркови, и почти сразу же раздался сочный хруст.***
Из кроличьего дворика: «Пока, Барабанчик. Пока, Бо. Пока, Шепард и Шефирд. До встречи, Малютка Грезил, Король и Злой Барон, не нервничайте много», они направились дальше, за пределы особняка. Сиэль указал рукой вперед, в сторону леса, отчасти закрытого туманом. День выдался не ясный, и солнце то выглядывало из-за серо-молочной густой пелены, то скрывалось, угнетая совсем уж темным цветом. Осенний ветер то крепчал, то стихал — капризный, как небо. Желтоватые пышные шапки крон шевелились в тумане повсюду, куда ни падал взор. — Впереди замок, — промолвил юноша. Когда он вот так глядел строго вперед, высматривая, то особенно был похож на настоящего человека. Хоть глаза его и были по-особенному пусты. Себастьян действительно различил какие-то очертания, но это оказались всего лишь руины. Уцелела часть какой-то башни да кусок стены, похожей на ручку от чайника. Мрачные и черные. — Это руины, — заметил мужчина. И вряд ли они были когда-то замком. Возможно, часовней или одинокой башней с пристройкой. Но Сиэль настоял на своем. — Замок, — упрямо сказал он. — В подземелье спит дракон по кличке Красавец Клод. В верхней части замка живут Гули, а в нижней части — Кровавые сороки. Они занимают большую часть ступенек. Десять ступенек с четверга, а Гули отбили всего четыре. Они сдали позиции — в прошлый понедельник у них было шесть ступенек. — Хм, — только и сказал Себастьян. Он даже не мог предположить, о чем говорит Сиэль и за кем повторяет слова про ступеньки. Но определенно точно, это больше похоже на детское фантазирование. Драконы, какие-то племена, или что там у них… И, собственно, у кого — у них? — Себастьян, мы можем сходить в замок? — неожиданно попросил Сиэль. — Если этого хочешь, — сказал Себастьян. Он почему-то решил, что юноша вот-вот улыбнется в ответ, но лицо осталось серьезным. — Я столкнулся с противоречивой информацией, — сказал тот с очень серьезным видом: ребенок копирует чем-то озабоченного в работе родителя. Потрясающая смена выражения лица. — Если ты про дракона, то их действительно не существует. Хочешь проверить, не так ли? — Они видят дракона. — Они?.. Сиэль снова указал рукой вперед, но на этот раз в сторону леса. — Дети. Дети видят то, чего не видят взрослые. Очевидно же. Аккурат после его слов на дороге вырисовалось несколько маленьких фигур. Как будто андройд наперед знал, что они там появятся. При приближении, мужчина разглядел трех мальчиков и девочку. Всем было где-то от десяти до двенадцати — не больше. Вот оно что. — Дай угадаю. Это Кровавые Сороки? — усмехнулся мужчина. — Нет, это Гули, — почему-то шепотом ответил Сиэль и кивнул. Дети заметили их. Судя по реакции, они прекрасно знали, кто такой Сиэль, поскольку тут же заулюлюкали. — Эй-эй, кто вышел! Лупоглазая красотка! Присутствие взрослого человека нисколько их не смутило. Сиэль спрятался за спину Себастьяна. — Что с тобой? Ты их боишься? — спросил мужчина. Он было подумал, что Сиэль как-то контактирует с детьми, но он, наоборот, прятался. — Винсент запрещает мне общаться с детьми. Дети злые. Они увели пса и сожгли живьем. Себастьяну тут же припомнилась пустая будка во внутреннем дворе. — Значит, мы не будем общаться с этими детьми, — спокойно сказал он и спрятал руки в карманы пальто, пожал плечами. — Мы просто продолжим гулять. Тебе незачем прятаться. Но Сиэль покачал головой: — Мне нужен дом. — Дом? Что это значит? — Очевидно, что Сиэль должен оказаться в безопасном месте. Себастьян оглянулся назад, затем снова на детей. Разумеется, их фигуры не вызывали никакого опасения. Он лишь не знал, как донести это машине, которая и страха, на самом деле, испытывать не могла. Просто кто-то что-то сказал в прошлом, и это было принято за программу. Сценарий, если угодно. Но гувернер нашелся. Он сказал первое, что пришло в голову: — Давай условимся, что иногда домик будет здесь, как в игре. Иди сюда. Он поставил Сиэля перед собой и скрестил на его груди руки, приобнимая. — Будем считать, что теперь ты в домике. Ты в домике, Сиэль, и тебе нечего бояться. — Я в домике, — тихо повторил юноша. Дети поравнялись с ними. Они с интересом и любопытством разглядывали и незнакомца, и андройда. — Вы новый нянька? — с дерзостью спросил лопоухий мальчуган в веснушках. Одна щека у него была рассечена, но, кажется, ему это нравилось — создавала этакий бойцовый вид. В руках он держал палку с кошачьим черепом на конце и развевающимся красным носовым платком. — Верно. А еще — очень злой сторож, — спокойно отозвался Себастьян. — Говорят, если приложить ухо к их голове, можно услышать, как моторчик шумит, — шмыгнул носом мальчуган. — Вы прикладывали ухо к его голове, мистер? Приложите! Я не вру! — А граф правда такой чокнутый, как говорят? — спросил второй. — Вы знаете, что случилось с прошлой сиделкой? Этот, — он кивнул на Сиэля, — вырвал его глаза, пока тот спал. Да, сэр, так и было. Даже в городе было слышно, как бедолага кричал, словно прирезанная свинья: «Мои глаза! А-а-а, мои глаза! Мои бедные глазоньки!» Очень сильно кричал, сэр, моему младшему брату даже уши заложило, так кричал! А эта дура глаза съела, чтобы свои стали на человеческие похожи. Даже глупый догадается, что так и было. Вы посмотрите на него, как человек глядит! Но мы не идиоты, и святого отца слушаем, про спасение души, и дамочку одну, а она и вовсе говорит, что это все от сатаны, Фантомхайвы дьявольские люди и с Оборотнями якшаются. Себастьяну очень захотелось спросить кто же такие эти загадочные «Оборотни», но сдержался. — Берегите, мистер, сердце. — Вырвет и съест у вас на глазах. — Говорят, местные люди, которые умирают, видя свою смерть, не смогут переродиться. Их съедает Оборотень. — Мы не придем на помощь! — Не придем, так и знайте. Но вы нам расскажете, как это — маленькая дырочка в груди? Поскольку Себастьян не отвечал, дети быстро потеряли интерес. Он перешел на коня, блуждающего неподалеку и следовавшего за гуляющими. Себастьян только теперь его заметил. — Кис-кис-кис! — Лошадей не так призывают, кретинище! — хихикнула с виду миловидная девочка. Тогда мальчики засвистели, засунув пальцы в рот. — Фьють-фьють-фьють! Короткое ржание, похожее на смешок. В остальном животное осталось безучастно. Мальчиков это лишь раззадорило. — Ох, какой! Фьють-фьють! Цыц-цыц-цыц! Цыпа-цапа, ха-ха! Зачем-то Себастьян тоже посвистел. Вряд ли у него получилось лучше мальчишек, но конь навострил уши и, к удивлению присутствующих, со всех ног помчался к мужчине. А прискакав, легонько толкнул мордой в плечо и сделал вокруг людей круг. Радостно заржал очень довольный. Веснушчатый раздосадованно махнул рукой: — Да ясное дело! Прирученный цацка! Они с новой силой засвистели всем скопом, но животное и ухом не повело. Затем они махнули рукой и направились дальше, часто оборачиваясь на мужчину и юношу. Андройд долго смотрел им вслед, затем повернулся к няне, моргая, как кукла. — Что ты сделал, Себастьян? — спросил Сиэль. — Всего лишь посвистел, — ответил тот. — Как это? Себастьян показал. — У тебя вряд ли это… — начал он, но Сиэль уже сложил губы: — Ф-фу-ф-ф… ф. ф, — умирающий шелест оборвался буковкой «ф» очень уж грустно. — Сиэль, лучше давай сделаем с тобой команду и разделим обязанности, — улыбнулся Себастьян. — Команду? — Сиэль поднял голову. Порыв ветра ласково затрепал иссиня-темные волосы. С длинными пушистыми ресницами и гладкой, шелковой кожей он и правда был похож на красивую девочку. Только вот ни свежий воздух, ни ветер не добавляли ей румянца. Вся она кукольная и хрупкая. Себастьян объяснил: — Я буду свистеть, тебе не нужно этого делать. Но твоя задача куда ответственней — ты будешь главный по морковке. Это значит, что когда лошадь будет прибегать на свист, будешь угощать ее. Хорошо? Ей же нужно поощрение. Поэтому в следующий раз, перед выходом на улицу, будем класть тебе в карманы нарезанную морковь. Для Костяшки. Сиэль чуть склонил голову набок, затем поднял на человека глаза: — Ты свистишь, я — главный по морковке. Идет. — Тебя такое устраивает? — спросил Себастьян. Скорее, у него это сорвалось с языка. Надо же, совсем на мгновение он забыл, кто перед ним. Сиэль как будто задумался. — Я не знаю, что на это ответить. — Скажи «да». — Да. — Вот и все. — Вот и все. — Это уже не нужно было повторять. — Это уже не нужно было повторять, — синие глаза прищурились. Не уж-то озорно? — Сиэль. — Сиэль. — Ладно… — Ладно… Голос полностью копировал голос Себастьяна, и было как-то даже странно слышать мужской голос из уст хрупкого юноши. — Куда хочет пойти Сиэль? — Куда хочет пойти Сиэль? Что ж, не сработало. — Хватит повторять. Пожалуйста. — Хватит повторять. Пожалуйста. «Что ж, можем пройтись и в тишине», — засунув руки в карманы пальто, мужчина зашагал дальше, к Замку. Андройд тоже засунул руки в карманчики синего пальтишка и зашагал рядом, стараясь полностью копировать движения человека. Получалось весьма похоже. Особенно выражение лица. Искусственный интеллект тонко улавливал любое мимическое движение и старательно повторял. Разве что с нахмуренными бровями выглядел Сиэль скорее мило, чем грозно. Себастьян присвистнул. Вот, где Сиэль точно не сможет повторить! Сейчас будет комично-умирающее «фью-ф-ф». Однако, вместо этого раздалась точная копия свиста Себастьяна — андройд просто воспроизвел запись. «Вот ведь, а я об этом даже не подумал», — засмеялся про себя Себастьян, и где-то за спиной раздался, стремительно приближающийся, топот копыт.***
Вечером смотрели кино. Это была уже традиция особенного члена семьи Фантомхайвов. Но перед этим Винсент предупредил Себастьяна: — Чтобы вы ни увидели — не удивляйтесь. Эти картины выбраны нарочно, с целью правильного воспитания моего сына. У нас… особая методика, скажем так. Шла дешевая мелодрама. Потом Себастьян поймет, почему именно такие фильмы имели приоритет. Но уже в тот вечер он узнал, что Сиэль комментирует буквально все фильмы и книги. Он либо пересказывает происходящее, либо имитирует героев: — Де Вега Луга ограбил банк. Сестра Де Веги Луги плачет: «У него в сердце рана, а вы черствые! Вы все черствые, никто не пожалеет бедного братца!» … — Любовник сестры Де Веги Луги устроил дуэль с Де Вегой Лугой. Де Вега Луга зол. … — Два выстрела мимо. Де Вега Луга ослеп. — Да, я вижу, Сиэль. Я же тоже смотрю. — «Все дело в лунном затмении, оно ослепило их сердца», — сказала ведьма. Она прокляла любовный союз Бланки и Де Веги Луги, Себастьян. — Да. Себастьян имел неосторожность отвлечься на минуту и уже пропустил непозволительно много: — Себастьян, посмотри, золотая рыбка в аквариуме за спиной клоуна. Через семь секунд они перевернут аквариум. Очевидно, кое-кто уже не в первый раз видит картину. — Смотри, Себастьян! Рыбка упала на пол. Рыбка задыхается. Она умрет? Почему никто не поднимает рыбку с пола? Себастьян мало что понимал из происходящего на экране — большую часть внимания занимал, так или иначе, сам андройд. Иной раз было любопытно наблюдать за его реакциями. Получалось, за весь день только при просмотре фильма он оживился наиболее всего. Это касалось и мимики — он повторял за актерами и, что странно, все больше за женщинами. Особенно их фразы. Возможно, по эмоциональности они были ему ближе? Это же глупо! А может, дело в разнообразии интонаций. Женская речь — куда живее. — Это понарошку. В фильмах животные тоже актеры. Все выживут, вот увидишь, — попытался утешить мужчина. — Себастьян, она не дышит… — Сиэль прилип к экрану. Себастьян присмотрелся: и правда, пока герои ругались друг с другом, рыбка перестала двигаться. И оператор зачем-то показывал ее крупным планом. Золотая чешуя. Выпученные глаза. Застывшие жабры. Странный фильм. — Рыбка умерла. В этот момент в комнату ворвался убийца и перестрелял всех персонажей. Но это уже мало взволновало Сиэля, как и сползающие по стене трупы. Только — ничего незначащая рыбка размером с кулачок младенца. На фоне кровавого этюда с пестрыми маками из кишок, выделялась эта золотая толстобрюхая монетка. Мертвая рыбка. Ее участь была единственным, что «взволновало» Сиэля. Во всяком случае, Себастьян наблюдал пугающе застывшее выражение его лица. — Нам стоит посмотреть другой фильм, — предложил Себастьян. Винсент приложил руку к списку разрешенных произведений. Возможно, что даже эта чертова рыбка и имела какое-то значение по логике сходящего с ума родителя. А может, Себастьян просто никогда не обращал внимание на скинутых на пол рыбок? Сиэль повернул лицо к гувернеру. В огромных глазах застыло настолько странное и неопределенное выражение, что внутри Себастьяна дрогнуло. Бездонные зеркала пусты и в то же время… — Мы можем завести рыбку? Я буду ухаживать за ней, и она не умрет. — Спросим за ужином у твоего отца. — И мы будем делать ритуал? — Какой ритуал? — Как Де Вега Луга и его невеста. С кровью и ладонями. Обет вечной любви. — Я думаю, друзьям это лишнее, Сиэль. И не друзьям, признаться, тоже. — «Мы будем вечно вместе. Даже, когда ты не будешь рядом со мной». — Они все так говорят. Сиэль, стоит различать реальность от происходящего на экране. Ты же понимаешь разницу? Сиэль отвечал неопределенно: — Пулю мне в сердце, если это так! — ответ фразой бандитки. — Как можно быть вместе и находиться не вместе? — Это значит, что, где бы люди ни были, один находится в сердце другого. Себастьяну самому не понравилось то, как он ответил. А очень скоро он об этом и пожалеет. — Это невозможно, Себастьян. Сердце — это орган, не предназначенный для хранения людей. Я не понимаю, когда так говорят. — Фигурально. На самом деле, сердце весьма вместительное. И поверь на слово, иногда даже слишком. Сиэль посмотрел на грудь Себастьяна, затем ощупал свою. — Себастьян же точно не поместится. Себастьян улыбнулся. — Не буквально, Сиэль. Образно. Поэтому, если ты захочешь, то поместишь в свое сердце столько людей, сколько пожелаешь. — А рыбку? — И рыбку тоже. И всех своих кроликов. — Костяшку? — И ему там найдется полянка. Даже с башней. — А отец? — Думаю, он будет там главным. — А Себастьян? — Себастьяну было бы приятно. Но не торопись умещать там всех, — мужская ладонь хотела лечь на макушку юноши, но передумала. — Далеко не каждый этого заслуживает. Пришла Мари и сообщила о том, что ужин готов. Засобирались. У дверей Сиэль остановился, критично смерил взглядом удивленную Мари и удручено пролопотал: — Слишком большая…