***
— ТВОЮ Ж ПОМИДОРНУЮ ПЛАНТАЦИЮ, ИСПАНИЯ! Я не могу ничего сделать, пока ты дергаешься! — кричал Романо, сидя на ногах вышеназванного томата и вжимая его лицо в муравейник. В руках итальянца блестел небольшой засохший стебель от куста помидоров — им он пытался снять наручники с Антонио. К слову, пытался он довольно долго, так как за это время успел героически погибнуть в бою Япония и научился летать еж. Но Романо все же добился своего, в конце задолбано закричав: «Evviva!»* и отпустив Испанию. Поиски томатов и новой цели продолжаются.***
— Херь, — прокомментировал ситуацию Дижон, когда увидел прямо перед собой злое (на самом деле — пьяное) Лихтовское лицо. — Ты не посмеешь обидеть моего братика… — Да я ж только споить… Дижон кинул на Лихтенштейн преданный зрачок и тут же очень громко рыгнул, увернувшись от ножа, которым Эрика захотела этот самый зрачок выколоть. -…ну имейте ж вы уважение, гражд-ИК-гражданочка… Латвия попытался втереть Лихтенштейн, что Дижон бессмертен, но та не слушала его. Она не позволит какому-то ежу споить ее братика — хотя алкоголь это, конечно, хорошо, и Эрика не могла понять, почему Швейцария так против водки. Просто не любит ее, наверное… А впаривать братику то, что ему не нравится — непозволительно! — Пфы, гражданочка, да хватит творить беспредел, честное слово… Постойте, постойте, это же писюн! Еж карабкался в трусы Латвии, пытаясь найти укрытие от лихтовского ножа. Райвис, безусловно, получал кайф от копошения колючего комка в своих штанах, потому как качественно подпевал Бельгии своими ревами и слезами. Лихтенштейн, озверев, сунула руку в штаны Латвии. Бедный Райвис вынужден был терпеть подтрусную погоню пальцев за ежом. — ХРЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯП!!! Эрика схватила-таки Дижона и начала пытаться вытащить того из штанов Латыша, в то время как еж крепко держался за ремень зубами и лапками. Кто ж знал, что это громкое испуганное «ХРЯП» долетит до ушей абсолютно всех гинписовцев, находившихся на поле боя… Четыре головы (Пруссия все еще хыхблевал в доме, а Америка был там же, вместе с армией сороконожек осматривая штаб Минздрава) медленно и синхронно обернулись к продолжавшим бороться Лихтенштейн, Дижону и бедному, красному от смущения, боли и страха, Латвии, который, единственный из троицы, заметил восемь зрачков, долбивших двух минздравовцев и объект под кодовым названием «pickled»*. Несколько секунд стояла полная тишина… …пока ее не прервали звуки кальяна, доносившиеся откуда-то сверху… Гринписовцы медленно поднимают головы. Минздравовцы делают то же самое… — Кальянчику? Сверху, на высоте около десяти метров над землей, чуть трепыхая краями в воздухе, висел ковер, через край которого свешивался хвост тигра Всоси и голова Польши, предлагавшего издящимся кальян. В складках ковра также угадывалась задница Турции, сидевшего в позе лотоса. …звуки кальяна разносились по полю битвы, прекрасно аккомпанируя всему происходившему… Внимание гринписовцев вновь переключилось на минздравовцев. Швейцария, прижатый к земле Россией, наконец выкрутился из его рук. И в тот же момент бухарики взревели! Россия крикнул: «В АТАКУ, АЛКАШИ!», Бельгия ревнула, как всегда: «ЗАЁОООООБАААААААА!!!», Испания попытался поползти к ежу, но Романо случайно наступил ему на голову, вдавив мордой в землю. Получился прекрасный, можно даже сказать, автопортрет, хоть сейчас на стену вешай, только разберись сначала, как. Россия первый подскочил к Латвии, отобравшему-таки ежа у Лихтенштейн, и попытался выхватить Дижона из лап Райвиса. У него бы это получилось, если бы с другого конца поля боя не послышался отдаленный ор: — ЛАТВИЯ, ПААААААС!!!***
Не обращая внимание на звуки битвы и не зная еще, что еж найден, Америка обыскивал дом Японии вместе с сороконожками. Однако в данный момент он остался один, ибо его подданные, разделившись на несколько групп, взяли на себя большую часть дома, а Альфреду осталось осмотреть на наличие Дижона всего лишь подвал. Джонс быстро сбежал по лестнице, попутно врубая свет, и замер… ШФФФФФФФФФФФФФ… Громкие звуки нюханья воздуха разнеслись по подвалу. ШФФФФФ, ШФФФФФ, ШФФ!!! Зрачки Америки расширяются; челюсть, медленно и протяжно взревев, падает на пол, пробивая его и небыстро следуя к ядру Земли… В мозгу лихорадочно мелькают яркие картины, одна за другой проносясь перед глазами… Потому как обострившийся до ежиного нюх Альфреда ясно дает понять своему хозяину, что, кроме узкоглазого сакэ и точно таких же маринованных огурцов, в подвале хранится еще и самый родной Джонсу напиток… «Горный Алтай». Америка, протяжно ревя и лихорадочно нюхая воздух, с громкими хряпами начал бегать по помещению, пока до него медленно не дошло — запах доносился снизу. Помутневшим взглядом Альфред осматривал пол под своими ногами. Пол, казалось, гипнотизировал его, словно бы внушая: «Я — единственная преграда между тобой и счастьем в виде водки, малыш Америка…» Капитан малых сороконожных войск в истерике долбил пол ногами, лбом и писюном, но тот от этих телодвижений, казалось, только твердел и твердел все больше. Своим Геройским умом Джонс и не подумал о том, что пол, возможно, работает на механизме…***
От неожиданного громкого звука Райвис выронил ежа, но, не растерявшись, пнул того ногой как раз в сторону оравшего про пас Швейцарии. Россия, со своей-то сборной по футболу, не сумел перехватить Дижона, и тот попал прямо в руки Баша. — МЯЧ В ЛАПАХ! ПЕНАЛЬТИ! — попытавшись вернуть ежа Гринпису, крикнул Испания, чуть приподнимая голову. Романо, наконец, понял, что до сих пор придавливает Антонио к земле своими жирами, и вскочил. Чмокнув Италию в щеку, которая спружинила, томат под номером айн схватил два куста клубники и запустил ими в Баша. Попал в ноги, но этого было достаточно для того, чтобы агрессивный минздравовец споткнулся об огромные стебли, мутировавшие в климате Японии. Падая, Швейцария успел кинуть Дижона Лихтенштейн, но перед самым ее носом… — Варгас в одном тотально захватывающем прыжке перехватывает ежа — Гринпис типа завладел Дижоном! — он приближается к воротам, вернее, выходу из Японии и штабу Гринписа. По правилам игры, если еж окажется за пределами страны-захватчика, он переходит во владения к тотально наступающей команде. Давай, Романо! И, о, типа, нет! — он спотыкается о странный ком, а, ну да, это же Райвис, Турция, снимай эти тотальные судороги боли, снимай скорее! И ежом снова вроде как завладевает Минздрав, Цвингли-младшая дает пас Цвингли-старшему, тот продолжает типа бежать, уже в сторону штаба Минздрава, но Брагинский выпускает на поле Валеру! Тотальный ужас, Цвингли-старший связан шарфом, а ежом снова пытается завладеть Гринпис — слева к нему бежит Фернандерс, справа приближается Цвингли-младшая, они настигают ежа одновременно, Фернандерс тянет к нему руки… О боги! Никто не ожидал таких действий со стороны Цвингли-младшей, но она изо всех сил ПИНАЕТ ЕЖА!!! Боже, Турция, Турция, Турцияааааа…! Сражение застыло. Все взгляды — и гринписовские, и минздравовские, — были прикованы к летевшему, словно в замедленной съемке, ежу, и в закат уносилось медленное басовистое: «КУУУАААААААРРРРРР… КУУУАААААРРРРР… КУУУУААААРРРРР…» Карканье в секунду оборвалось, когда Дижон с ревом ухнул в ущелье, тянувшееся неподалеку от поля боя…***
Перед глазами все плыло. Слух то появлялся, то снова уходил, и Кику корчился от боли в голове, когда звуки битвы врывались в его уши. Такого страшного противника Хонда никогда раньше не встречал… Сороконожки действовали так, словно были связаны единым мозгом — будто считали свое племя одним телом, которым нужно управлять сообща. Но он выстоял — не убил всю орду до единого воина, но все же выжил, а это было очень непросто… Япония стряхнул с себя дохлую сороконожку. Больше всего на свете он сейчас хотел воды и отдыха… Хватаясь за стену тайного хода, расположенного как раз под ковром с Химаруей, на который гиперактивная орда повалила его, Кику пытался ползти в сторону больничного пункта…***
Тишина… Настала почти полная тишина, не считая все еще хорошо слышного, но с каждой секундой удаляющегося крика ежа… Плюх. Романо вместе с Испанией подбегает к ущелью, долго всматривается в небольшую речку, быстро текущую внизу, после чего в шоке переводит взгляд на остальных гринписовцев. Увидев лицо Италии, Бельгия сразу поняла, что надежды на спасение ежа нет. На глазах ее начали появляться слезы. Романо осторожно подошел к Бельгии и тихонько обнял ее, пытаясь утешить. Только что Племя алкашей лишилось своего божества. Это была тяжелая общая утрата. Лихтенштейн медленно уходила в штаб Минздрава, забирая с собой офонаревшего от бойкости сестры брата и не менее ошалелого Латвию. Она, как и все участники компании по предупреждениям, знала из рассказа Японии об ужасном трейлере, что Дижона убить невозможно. А-ля сам Волан Де Морт, он разбрасывает по миру крейстражи — бутылки водки, — с частицами своей души… Дижона нельзя убить. Можно только заставить уйти на время. — ИТА, ИТ… — аккуратно звал «сына» Испания, пятясь назад. Кажется, все понимали, что сейчас произойдет — все, но не Романо. — ОХ, МАТЕРЬ ВАСИЛИСА… — выдохнул Брагинский, тихо приказывая гринписовцам отойти в сторону. В кривых попытках хоть как-нибудь утешить Бельгию, Романо забормотал: -…милая, не беспокойся, мы переживём это… Еж… Тут Италия был прерван резким и режущим уши визгом: — ЕЖ ПОГИИИИИБ! Романо падает на землю, отпуская Бельгию. Хватается за голову, бешеными зрачками смотря по сторонам. Дергается на выжженной спиртом траве в кривых попытках унять боль во всем теле. Не успел первый звон в ушах пройти, как тут же подоспел второй, более громкий: — ЙАААААААААА!!! Романо теряет сознание, крикнув одновременно с Бельгией. Но его расплывающееся по земле сало и страдающая испанская морда не знают, что этот крик — только цветочки… Бельгия набирает в легкие как можно больше воздуха, отчего ее грудь достигает размеров груди Украины… Пруссия подползает к подоконнику, открывает окно, продолжая хыхблевать и желая узнать, что произошло и почему так громко. Альфред беспомощно рыгает в подвале, тщетно ковыряя пол ногтем. Япония продолжает ползти к медпункту. Начинается Великий Рев… — ЗАЙООООООБААААААААААААААААААААААА!!! Лихтенштейн, продолжающая гнать минздравовцев к дому Кику, оборачивается и видит ее — звуковую волну, накрывающую и разрушающую собой все живое и неживое… Деревья вырывает с корнями. Земля прыгает и скачет, словно пытаясь станцевать брейк-данс. Все присутствующие, наполняясь ужасом, начинают орать вместе с Бельгией — и эти крики, смешиваясь в один единый рев, разносятся по стране и накрывают Землю… …Канада орет громче всех. Но этого никто не замечает.***
Рыдавший, безнадежно ковырявший пальцем пол, из-под которого вылетал запах прекрасного, Америка смутно ощутил нечто странное… Ах да, ему разрывало уши, точно так же, как когда он надевал гипермощные наушники и включал их на всю громкость. Благо, Альфред сейчас находился под землей, где звуковая бельгийская волна глушилась червями. Банки и склянки, а вместе с ними и Джонс, медленно начали подниматься в воздух. Бельгийский крик не умолкал, отчего банка с японской узкоглазой желтой крапивой, которую нужно было сдвинуть для того, чтобы пройти в секретное подпольное помещение подвала, слетела со своего места. Громкий протяжный рев Америки растянулся в пространстве и времени, когда пол вдруг резко раскрылся вниз, открывая проход в темноту и освобождая из заточения запах водки. Альфред снова взревел в отчаянных попытках вернуть силу притяжения и упасть в проход, однако у него ничего не получилось — до тех пор, пока Бельгия сама не закончила горестный крик. Пол закрылся за свалившимся в него Америкой…***
Того, что произошло дальше, никто из присутствовавших в Битве За Ежа не помнит — так как звуковая волна заставила их повалиться в обмороки. То, как страны оказались каждый в своем доме, навсегда останется загадкой для них — но не для нас. С поля боя их вынесли их президенты, и только за Россией прислали сантехников. Америка был найден месяцем позже, когда Япония захотел огурцов. Желательно, соленых и узкоглазых. Отправившись в подвал и взяв нужную десятилитровку, Кику внезапно захотел еще и крапивы, и сдвинул в сторону нужную банку. — ХЫХБЛЕВ… В памяти Хонды словно бы шевельнулось нечто странное. Но после звуковой бельгийской волны память о великом еже Дижоне и водке «Горный Алтай» была словно стерта с карты мыслей и гринписовцев, и минздравовцев. Однако ясные хыхблевы заставляли Хонду морщиться от непонятных картин, мелькавших в его голове. — Кто здесь? — позвал Кику, заглядывая в подподвал. Ответом ему были громкие звуки «ХРЯП». — Вам нужна помощь? — забеспокоился Хонда, готовый тут же спрыгнуть в подподвал. Однако из темноты послышались вопли об Обаме, который уже и не Обама вовсе, или нет, черт, кто сейчас президент Америки, «я забыл». Все-таки спустившись во тьму, Кику был ошеломлен количеством уже пустых бутылок водки и полудохлого Альфреда, стремительно приобретавшего оттенок обмороженного алкаша — то есть сине-фиолетовый.***
— Я так рад, Германия, что у тебя наконец-то появился выходной! — Италия размахивал над головой диском с недавно вышедшим на экраны фильмом. Фильм, говорили, собрал вокруг себя множество зрителей и фанатов, а продюсер сего творения почему-то известен не был. — Запускайте уже, хрены, — буркнул, конечно, Романо, отбивавшийся от Испании, который ну очень хотел посадить старшего Варгаса к себе на колени. — А в этом фильме будут черепахи? Бва была бы рада на них посмотреть! Совсем недавно Антонио завел-таки у себя дома маленькую черепашку. Изначально назвал он ее Эвой, но, глядя на ворчавшего Романо, решил, что имя это дитятке не очень хорошо подходит. И теперь Бва усиленно карабкалась в волосы Испании, ибо в них, совершенно неожиданно, после завтрака застрял аппетитный томат, вполне пригодный для питания. — ЧМООООООООО… Нет, на этот раз сын яжотца не поцеловал, а просто ясно высказал свои мысли по поводу Антонио. — Германия, Германия, ставь уже! — икнул Италия, веселыми пинками подгоняя Людвига к телевизору. — А как фильм-то называется? — спросил Германия, вставляя диск в дисковод и нажимая нужные кнопки на пульте. — «Горный Алтай»! Людвиг поморщился от внезапной боли в голове и нажал на «пуск», устраиваясь на диване рядом с Антонио и Романо. Венециано же влез на колени немца, жирами вдавив того в ткань. …темный экран, на котором вдруг ясно высвечивается название фильма, сменяется кадрами падающего в ущелье крана Васи. Рыдающий Россия в припадке бьется об пол… Пока на плечо Ивана не ложится рука — вернее даже, лапа… Дальнейшее происходящее на экране заставляет лицо Германии раздаваться в длину. Лицо Испании раздавалось вширь — дегенератской улыбкой. Когда дело дошло до саммита и в кармане России в первый раз икнул бухой еж, Венециано уже в тихой истерике рыдал в подушку. Романо рыдал в истерике громкой, потому как кнопки «паническая тишина» в нем запрограммировано не было. — Не могу поверить… — пробормотал Людвиг, в шоке глядя в экран, где он недоверчиво нюхал водку. — Я не помню такого. Я не мог сниматься в этом жутком фильме! …Кику, лихорадочно озираясь по сторонам, тащит в никуда клетку со спящим ежом… — Это… Это гадко… Это подло…! — прошептал Германия, наблюдая за тем, как алкаши — вместе с ним самим! — впаривают водку Японии. — Да ладно тебе! Мне вот, например, интересно, что будет дальш… — Испания, ты дегенерат! Телевизор пикнул и выключился — это Людвиг нажал кнопку на пульте. Антонио тут же разочарованно завопил. Италия стал плакать тише, тыкаясь носом в одежду Германии. Романо в шоке сидел под диваном, лихорадочно хряпая томаты. Людвиг обвел странным взглядом всех присутствовавших, в том числе и Бву. — Я не помню этого. Решительно не помню.***
«Хряп-хряп-хряп-хряп-хряп.» «ХРЮ!!!» — Мы сделали это, mon her! — Пожалуйста, старайся не издавать таких звуков. — Дорогой мой, это классика. — Ты жалок. Правда жалок. Я пошел на сотрудничество с тобой только ради собственной выгоды. Также я не хотел заёбы в кустах, а вне кустов — тем более. Только не с тобой. Все. — Ох, а я думал, мы сблизились за время совместной работы над фильмом, mon ami… Полусонный Австрия фыркнул и сложил руки на груди. Французское «mon her» не давало ему покоя, но сейчас мозг Родериха просто отказывался думать о чем-либо, кроме мягкой кровати. Сколько ночей он не спал, монтируя фильм о «Горном Алтае» и создавая музыкальное сопровождение к нему — десять, двадцать подряд? Франциск, кстати, тоже выглядел полностью задолбанным. Под глазами — синяки, кожа посерела, и даже прекрасные французские волосы, — о ужас! — теперь секлись на кончиках! И сейчас Эдельштайн и Бонфуа плющились под кустами, через окно наблюдая за тем, как Германия, Испания и Италии лицезреют их творение — новый фильм под названием «Горный Алтай». Нужно же было увидеть реакцию бывших бухариков на сей шедевр! Тем более, что после ора Бельгии они все забыли! Родерих прекрасно помнил тот момент, когда он стал сотрудничать с Франциском. Это случилось как раз тогда, когда Россия выбросил его, полуголого, из окна, целясь точно во Францию, бродившего у дома и записывавшего на камеру все, происходившее в здании бухла. Наивный! Рассчитывал-то Иван на заёбу между Эдельштайном и Бонфуа, но в итоге у «подопытных» нашлись другие, более важные общие интересы. С тех пор фильм о «Горном Алтае» попер в гору с двойной силой. С двойной, потому как сниматься он стал на две камеры — австрийскую и французскую. Когда минздравовцы, забрав с собой ежа, улетели в Японию, а движение Гринпис только начало создаваться, Франциск остался в здании бухла, в то время как Родерих незаметно отправился вместе с Кику и Латышем. Каждый миг происходившего записывался на камеру, в то время как снимавший червировался под креслом/комодом/тумбочкой/палаткой/клубникой/желтой крапивой, пытаясь стать как можно незаметнее. Труднее всего оказалось не спалиться во время пребывания Гринписа в походе. Не сказать, что Франция совсем не был замечен, однако же справился мастерски, когда Бельгия, сопевшая в палатке рядом с Альфредом, внезапно проснулась и чуть было не подняла панику. Да и, когда Бонфуа записывал спамано, Италия (слава Богу, не глядя) выпихнул извращенца из палатки ногой. Однако и сам Родерих чуть было не был замечен Минздравом, когда Россия ломился в дверь дома Японии. Тогда у него разрядилась видеокамера, пиликнула — Австрия тихо матюгнулся, — и отказалась снимать происходившее. Пришлось менять батарейки. Зачем Родерих пошел на сотрудничество с Франциском? Во-первых, он должен был как-то отвлечь этого извращенца от созерцания австрийского голого торса. Во-вторых — месть. России нужно было отомстить за хренов яой, что он устроил в «сасэднэм кабинэтэ»! Да и вообще, смотреть на события со стороны было очень интересно… И вот сейчас оры Германии, Испании и братьев Варгас пронизывали уши коллег. Франция ликовал. Австрия, в душе, тоже. Сияя серой рожей, Бонфуа обернулся к Родериху. — Mon her, мы… — Пожалуйста, прекрати называть меня так! И мне кажется, настало время уходить отсюда, пока нас не заметили. Сомневаюсь, что сейчас ты снова сумеешь притвориться Америкой. Франциск пожал плечами. Синхронно коллеги обернулись, уже собравшись сваливать, и… Застыли, не веря своим глазам. Трава вокруг куста была свеже примята маленькими лапками. Если приглядеться, можно было увидеть, что мятые участки травы складывались в одну большую надпись: «БУХЛО»… А в конце слова, аки восклицательный знак, гордо возвышалась бутылка русской водки. — «Яркое благородство»… — выдохнул Франция, прочитав надпись на бутылке. Взгляды сотрудников медленно переползли на лица друг друга. — Убрать. — коротко приказал Родерих. Коллеги одновременно схватили бутылку и с бешено бившимися сердцами убежали в закат.***
Evviva — «ура», итальянский. Pickled — «маринованный», «пьяный», англ.