Химический месяц

      Что делаете Вы, когда чувствуете, что Ваша жизнь летит к черту? Каждое гребанное событие вызывает отвращение и, более того, желание освободить себя от всяких действий вообще. Каждый чертов день просыпаюсь с мыслью о том, что, к сожалению, я не задохнулся во сне. Каждый долбанный вечер заканчивается одинаково, что я начинаю путаться во времени вообще. Назови мне хоть одно событие, и я буду часа два вспоминать, в какой именно день это было. И было ли это вообще?..       Череда каких-то рандомных происшествий ощущается как специальный ход от жизни, которая пытается затащить меня на дно. К слову, у нее это неплохо получается. Иной раз мне действительно хочется опустить руки и прекратить что-либо вообще чувствовать. Я перестаю карабкаться и просто существую. На самом деле, у меня есть желание жить: мною движет интерес к будущему. Но порой я не вижу смысла в том, что делаю. Каждый раз задаюсь вопросом «А для чего мне это?» и не могу даже сам себе на него ответить. Все родственники устали слышать от меня «Не знаю» на любой заданный ими мне вопрос, а я, попросту говоря, не знаю, что еще можно ответить тем, кто пытается манипулировать пустой оболочкой вроде меня.       Прожитый день превращается в пытку, когда я открываю глаза и вижу перед собой потолок. Я попытался кардинально изменить жизнь: поступил на заочное обучение, собрал вещи и уехал в какой-то гребанный зажопинск к родственникам, чтобы подзаработать немного денег и помочь матери, с которой из-за этих резких перемен и поругался. К слову, женщина она своеобразная, каждый ведь со своими закидонами, очень долго отговаривала меня этого не делать. Но я слишком упертый. Чтобы меня переубедить, не нужно многого: я должен лично сам в этом убедиться. И вот теперь я убедился, что мать была права. Только… Стоило ли это все, чтобы я это понял? Не знаю. Снова не знаю.       Прошла чертова неделя после того, как я поселился у своего брата и, по совместительству, босса. Он взял меня на работу и предоставил отдельную комнату, о которой я всегда мечтал. Сейчас нам не помешают любые деньги, и совсем не важно, как я собрался их зарабатывать. В конце концов, не проституткой же я пошел подрабатывать. Два дня работаю, два дня отдыхаю; чем плохо? Сегодня, к счастью, выходной, и я лежу на спине, тупо уставившись в потолок. Семь утра: брат собирается на работу, его жена готовит ему завтрак, их двухлетняя дочь спит, а я не высовываю пока что носа. Дверь в мою комнату закрыта, и они думают, что я сплю. Да и так даже лучше.       Смотрю на расплывающийся потолок, потому что очки надевать даже не хочется, и не могу понять, для чего я это затеял? Нет, конечно, чтобы помочь матери с деньгами. Четыре дня назад мне удалось даже немного перечислить ей. Но… Почему именно здесь? Неужели нельзя было сделать это ближе к месту, где я проживаю? Черт подери, кто бы знал, как мне становится здесь тесно.       Эту неделю я работал без выходных и каждый вечер валился с ног, даже иной раз перебарывая себя, чтобы, черт подери, просто пойти и помыться. Кстати, мой брат заведует гостиницей, которая еще в процессе постройки, и автомойкой, на которую, к слову, устроил меня. На самом деле, я не думал, что меня воткнут именно в этот дикий ужас, потому что оговаривались и другие мои обязанности, а не только мойка машин. Какая бы не была работа, она хотя бы есть, а значит, есть небольшие средства, чтобы как-то крутиться в жизни. Во всяком случае, меня не выкинули на улицу.       ─ Нэт, где моя рубашка?! ─ Голос брата раздается по квартире словно гром, отчего я немного подпрыгнул на месте. Неожиданно же.       ─ Она в зале, я вчера вечером погладила ее и повесила на кресло, ─ покладисто отвечает его жена из кухни. Каждый раз удивляюсь, как их ребенок спокойно спит, когда каждое утро такой шум? Я вот, например, уже не сплю. Переписываюсь с другом. И, кажется, это заметил брат.       ─ Фрэнк, а ты чего не спишь? ─ Дверь в комнату приоткрылась, и зашел брат. Его грозная фигура нависла надо мной. Он у меня полноватый мужчина, как и полагается типичным боссам. Судорожно пряча телефон под одеяло, смотрю почти слепыми глазами на него и пожимаю плечами. ─ Опять в телефоне, что ли?       ─ Ага, ─ соглашаюсь, закатывая глаза и немного приподнимаясь на кровати.       ─ С утра до ночи в нем сидишь, глаза смолоду сажаешь.., ─ начал причитать он, но я после этих слов перестал слушать. Потому что это уже пятый раз, когда я слышу подобные упреки в свою сторону, и смысла говорить что-то в свое оправдание не вижу. ─ То компьютер, то телефон! И так не видишь почти! Переписываешься с кем-то, что ли?       ─ Да, с другом, ─ отвечаю ему, на что он переспрашивает, потому как глух на одно ухо. ─ С другом, говорю, переписываюсь.       ─ Так рано?       ─ Да, у нас особо нет времени поболтать.       ─ А то смотри, буду как у Миры все отбирать, ─ улыбается Стив и возвращается на кухню к завтраку. Мне не два года, как Мире, черт подери. Я и так всего лишился. Отчего же мне нельзя даже с другом поговорить? Это слишком нечестно.       ─ Фрэнк, ты будешь завтракать? ─ Пробегая мимо моей комнаты в зал, спросила Нэт.       ─ Нет, спасибо, мне не хочется, ─ говорю ей я, надевая очки и замечая на них пятна. Плевать, главное, что видно вообще.       ─ Ну смотри сам, если что, все в холодильнике. Только чтобы в любом случае поел! ─ Грозится мне длинноволосая женщина, пробегая обратно в кухню.       ─ Хорошо, ─ соглашаюсь на эти условия. С утра пораньше мне уже испортили настроение. Класс. Встаю с кровати и начинаю ее убирать, потому что спать явно уже не буду, а просто лежать совесть не позволит. Нужно что-то будет сделать по дому, а то скажут еще, что «на шею сел и даже не помогает». Надеваю черные джинсы и черную футболку, убираю простынь в верхний шкаф и задвигаю диван, накрывая его покрывалом.       ─ Удачного дня, милый, ─ говорит Нэт и целует моего брата. Он же, попрощавшись, уходит, хлопая дверью. Нет, и как еще Мира не проснулась?!       ─ Крошечка-а-а, ─ Нэт заходит в спальню и начинает будить свою дочь, чтобы отвести ее детский сад. ─ Пора собираться.       ─ В садик? ─ Не успев проснуться, спрашивает малышка. Она у нас очень смышленая девчушка, свободно болтает, эрудирована для своих лет и довольно забавная со своими вопросами, по типу: «А че ты делаешь?», и когда получает ответ, задает другой, вводящий в ступор: «А зачем?»       ─ Да, зайка, в садик, ─ в этот момент я иду в ванную и закрываю за собой дверь, отчего перестаю их слышать. Смотрю в зеркало и не узнаю себя: мешки под глазами стали настолько заметны, что я могу собрать туда свои вещи и вернуться домой налегке; волосы поредели и стали торчать во все стороны, а на руки я даже смотреть не хочу, потому что мне разъело кожу химией. И это только спустя неделю. Выдержу ли я оставшийся месяц?       Стараюсь провести в ванной комнате как можно больше времени, хоть и вся процедура умывания заняла у меня не более пяти минут. Я просто не хочу пересекаться с Нэт, потому как не знаю, что ей говорить и куда себя при ней девать. К счастью, когда я выбрался из ванной, в квартире уже был только один я. Мне не хотелось ни завтракать, ни смотреть телевизор, ни видеть кого-либо. Телефон я поставил на подзарядку и стал искать себе занятие. Уборкой Нэт занималась вчера, поэтому дел больше нет. Во всяком случае, у меня выходной, который Стив описал мне как: «твое личное время, что захочешь, то и делай». Взгляд уткнулся на книгу с очень противоречивым названием «Сумерки». Противоречивый, – потому что я колебался, стоит ли брать ее в руки вообще. Но, завидев автора, я понял, что это не те «сумерки» и, отбросив предрассудки, достал книгу с полки. Дин Кунц. Неплохое описание: молодая мать пытается уберечь шестилетнего сына от религиозных фанатиков. Как атеист, я просто обязан прочесть и убедиться, что религия до добра не доводит.       Уже десятый час утра, я начинаю маяться, пытаясь найти удобную позу. Хочется немного свежего воздуха. Поэтому я решил, что найду укромное место, где продолжу читать. К слову, телефон уже зарядился достаточно, чтобы взять его в качестве музыкального проигрывателя.       Собираю в портфель наушники, телефон и книгу, обуваюсь, закрываю квартиру и вспоминаю, где в этом мухосранске можно посидеть, чтобы никто не трогал. Есть «Дом Творчества и Культуры», который используется лишь по праздникам из-за сцены и зрительного зала в нем, поэтому днем там не должно быть никого. Снаружи здания есть высокая ступень, расположенная по всему периметру и «разделенная» на секции колоннами, которые тянутся к потолку. Добравшись до «ДК» усталой походкой, я поднялся на эту ступень и пошел в самый дальний угол, за последней колонной меня особо не должно быть видно. Достаю вещи из рюкзака и стелю его на бетон, чтобы присесть. Здесь как раз нет солнца и есть ветер, приносящий немного свежего воздуха с полей. Тишина, ни души, я, музыка и книга. За неделю работы я увидел очень много людей, знаете ли, мне нужна передышка.       Спустя минут двадцать, краем глаза замечаю, что в мою сторону направляются трое подростков лет по двенадцать-пятнадцать. Пока они были вдалеке, я успел рассмотреть их: один высокий и худощавый, второй худой и низкорослый, в кепке, а третий чуть ниже первого, довольно полный для своих лет, шорты которого, находясь между трущихся жирных ляжек, смялись и подтянулись вверх к паху. Мальчишки поднялись по ступеням ко входу в «Дом Творчества», и я потерял их из виду. Поэтому продолжил читать. Но теперь я замечаю, что каждый из них, по очереди, выглядывает из-за колонн и прячется, если я это палю. Снимаю наушники и прислушиваюсь к их разговору, но из-за сильного ветра и расстояния слышу лишь гул. Через минут пять они втроем решаются подойти ко мне ближе и начинают шептаться у меня за спиной. В прямом смысле: они встали у меня за спиной. Я не выдерживаю и оборачиваюсь к ним:       ─ Какие-то вопросы?       ─ Да, ─ хихикая говорит полный. ─ Вот, он задаст. ─ Толкает низкого в кепке вперед, отчего тот, покраснев, бьет парня кулаком в живот и прячется.       ─ Я жду, ─ возвращаюсь к книге.       ─ А ты гот?       ─ Ага, ─ соглашаюсь на эту глупую догадку детей, не отрываясь от чтения.       ─ Ну вот, я же говорил, гот, а ты «эмо-эмо», ─ усмехаюсь их проницательности, помотав головой. На самом деле, здесь какие-то дикие люди. Когда я прохожу мимо, вслед слышу лишь: «Кто это?!» в довольно грубой форме, без обиняков и стеснения.       ─ Ага, и эмо тоже, ─ говорю я.       ─ А чё ты читаешь?       ─ Буквы, которые складываются в слова, а те, в свою очередь, складываются в предложения.       ─ Букварь читаешь, что ли?       ─ Ну, если хочешь думать так, то думай, ─ перелистываю страницу, жалея, что вообще повернулся к ним. До того, как я приехал сюда, не задумывался, насколько могут быть дикими люди. Именно дикими, потому что я не могу найти другого описания такому сверх-интересу к моей персоне. Именно дикими, потому что еще парочка детей, девочка и ее, по всей видимости, младший брат, спрятались за деревом и начали в открытую наблюдать за мной. Я закрываю книгу и убираю ее в рюкзак, снова постелив его и сев.       ─ А как тебя зовут? ─ Не унимались дети. Мотнув головой и выдержав паузу, чтобы всех не послать, я ответил:       ─ Фрэнк.       ─ Почему Фрэнк? Странное имя, ─ зашептались они. В этот момент я перестал их слушать, потому что заметил очень знакомую фигуру темноволосого парня, который, остановившись и посмотрев на меня с минуту, пошел дальше. Я вспомнил его. Мы вместе росли в этом зажопинске. Семь лет назад я уехал отсюда, и мы не виделись больше. Он на год младше меня, и я думал, что не увижу его здесь. Однако судьба милосердна и дает мне капельку снисхождения в виде осколков прошлого. Видимо, он меня узнал. Или нет, раз пошел дальше. А может, обознался. Черт подери, может, побежать за ним? А может, я тоже обознался? Со своим-то зрением я мог его с кем-то спутать. Тем более, прошло уже семь лет. Продолжаю сидеть на месте, продолжаю терпеть галдёж малолеток, продолжаю думать о том, что не помешало бы убедиться, на самом ли деле он все еще здесь живет, или же это был плод моего разыгравшегося воображения?..