По Дороге Сна

Someone to love, Somebody new. Someone to love, Someone like you. ©

Лавеллан в людской толчее смотрится… нет, не нелепо, скорее очень неловко. Он сцепляет руки в замок, пытается слиться с тенями, исчезнуть в них. ** Лавеллан в людской толчее смотрится… гнилым осколком великого эльфского могущества. Талантливый маг, который учился на воле, который никогда не знала силы храмовничей руки и тяжесть общественного опасения, щедро смешанного с брезгливым любопытством. ** Лавеллан в людской толчее… старается смазаться, согнуться, быстрее пойти. Кассандра часто ловит его за руку. Каллен не дает ему пройти. Лелиана поджидает за углом. Лавеллан отводит глаза, виновато улыбается, сцепляет руки в замок. ** Лавеллан в людской толчее… заметен и ярок. Он блестящий алмаз, который хотят все: огранить, запечатать, сокрыть. Маленький эльфский милорд Инквизитор, с мягкой улыбкой и дрожью испуга на самых кончиках длинных темных ресниц. ** Лавеллан — тонкий ивовый прутик. Гнешь-мнешь-наклоняешь — выпрямляется. Правда, если перегнуть, то и лопнет, рассыпется тонкими жилами в руках. Бык старается не ломать: гнет аккуратно, мягко, но настойчиво. Лавеллан гнется, сгибается, словно бы он без костей. ** «Сломаешься», — безобидно, без насмешки, скорее с заботой. Только эльфские губы трогает улыбка и он сворачивается, касается подколенными ямками самых плеч, а ребра, кажется, вот-вот прорвут кожу. «Не сломаюсь», — как вызов, кокетливо из-под ресниц. Где только научился такому? ** Поступь Лавеллана не слышна в сочной траве. Ничего не скрипнет, ничего не дрогнет под мягкой поступью. «Эльф», — стынет сизой дымкой туман над рекой. Милорд Инквизитор стоя по колено в воде изволит кормить вчерашним хлебом рыбок. Рядом на опушке пасется Гил — огромный рогатый олень. ** Внешность Лавеллана обманка. Знать ошибается глядя в ясные вишневые глаза. Они им кажутся наивными. Мягкие полные губы скрывают крепкие острые клыки. Как-то один мародер умудрился зайти Инквизитору за спину, зажать в болевом захвате, да попытаться закрыть рот рукою. Зря. ** Кассандра лишь покачала головой, глядя на труп из руки которого был выдран кусок мяса. Лавеллан извернулся, вывернулся и добил мародера. Без магии, просто засадив в артерию тонкий кинжал. Больше Бык не шутил насчет бесполезности магов в ближнем бою. Этот завсегда за себя постоит. ** Лавеллан смотрит снизу вверх. Жадно вдыхает, тянет за портупею, заставляя нагнуться, склонится. Мягко целует в лоб, прижимается своим к косситскому. Обмирает под тяжелой рукой. ** У Лавеллана в волосах небрежный венок, Сэра зачем-то сплела и со смехом накинула на его голову. Хрустальная благодать одуряюще пахнет. От ее запаха ведет. Солнце целует светлые волосы, зажигая в них искры. Проступают веснушки на щеках и узких эльфских плечах. ** Ткань мягко соскальзывает с плеча, обнажая острую плечевую косточку. Пламя каминного огня разгоняет мрак, давая мягкие влажные тени. Они липнут к телу, сливаются с ним. Узкие бедра, острые эльфские коленки. И почему-то трогательные ямочки на них. Уж сколько Бык повидал коленок, а от этих вот бросает в дрожь. Лавеллан пахнет мхом и степным разнотравьем. ** Тонкие, обманчиво слабые, пальцы исследуют каждый шрам. Они касаются легко-легко, мягко-мягко и иногда — щекотно. Бык смешно морщит нос, но не мешает этому исследовательскому интересу. ** К (х)аэль любит тепло. Спит тесно прижавшись, закинув ногу поверх. Цепко держится тонкими пальцами и недовольно хмурится на попытки отодвинутся. «Собственнический эльфский произвол», — ворчит Бык, но не шевелится, хотя рука уже порядком отекла. ** «Мальчишка», — шепчет в светлую макушку Бык, крепко держа милорда Инквизитора. Варрик бормочет что-то успокоительно смешное, готовясь дернуть стрелу застрявшую из бедра. В вишневых эльфских глазах плещется лишь мутная боль. Вены не задеты, но это и вправду страшно понимает Бык. ** — Шоколад, — виновато оправдывается Лавеллан, облизывая пальцы. А Бык отчего-то заходится во внутреннем негодовании. Эльф творит такое бесстыдство на людях. Холодный кунарийский расчет тает под натиском древнего косситского: «Моё». Если бы Бык мог немедля стать драконом, он бы упер эльфа куда подальше. Ну и нашел бы этому языку несколько иное применение, а то вон как фалангу среднего пальца тщательно облизывает. ** — Да, ладно тебе, — а выходит только хрип. Собственная кровь неприятно липнет в спине, смешиваясь с мелком каменной пылью. Голова уже мутная, тяжелая и плывет всё перед глазами. — Да, не реви, — а всё равно только хрип. И рука тяжелая и не коснутся даже чужой щеки, не поднимается, нет. — Прекрати, — уже не хрип, а сип. — Старик, — и так тоже. Синева лечебных заклинаний баюкает. Жесткие, острые эльфские коленки кажутся мягче любой перины. — Ребенок, — тьма милостива и не смертельна, несет лишь покой и безмятежность. ** — Не красиво, да? — небрежный поворот головы, светлые волос уже давно отрасли до самых ягодиц. Ткань сползает со спины, обнажая культю. «Всё ещё как птичка с подрезанным крылом», — замечает Бык. Колдовать, с потерей руки, Лавеллан не разучился, но в бою стал совершенно бесполезен. Мог сам себя защитить, да и то только на ближнем расстоянии. О былых площадных, злых, жестоких заклинаниях пришлось забыть. Мадам пыталась что-то объяснять про векторы приложения силы, магические потоки, только потом махнула рукой, всё равно бы коссит её не понял. — Да почему же? — бурчит Бык и дергает эльфа на себя. ** Косситский ребенок жмется к шее Инквизитора, ищет защиты, крепко держится за него руками. — Нашел. Плакал. Голодный был, — сухой отчет, а у самого глазища красные, растертые. «Плакал», — подмечает Бык. Ребенка пытаются увести, а тот крепко вцепился в эльфа, не отпускает и кажется вот-вот заплачет. «Не кунари», — с чего-то решает Бык и почему-то радуется этому. ** — О, вы и есть Железный Бык? — Я тут один большой и с рогами, — усмешка тщательно перемешанная с насмешкой стала нормой. — А как вы в дверь проходите? — ясные чистые глаза и непередаваемое лисье выражение любопытства на лице. — Боком. — А если низкий пролет?