The smell of autumn

Малия больше не любит утро. Оно стало приходить слишком быстро: серое, грязное и мокрое утро. В нем больше нет ничего тёплого. В нем больше нет Стайлза Стилински. Хейл даже не хочет любоваться восходом, который так любила встречать со Стайлзом, лёжа под тёплым одеялом. Ей нравилось смотреть на утреннее солнце, оно казалось ей не выспавшимся и таким тёплым. Но сейчас за окном дождь. Там больше нет тёплого солнца, потому что рядом больше нет Стайлза Стилински. Малия вылезает из-под одеяла, ёжится от холода и медленно бредёт на кухню. На столе снова лежат кексы, которые отец оставил перед уходом на работу. Хейл никогда их не ест, потому что Малии не нравятся кексы, она любит оленину. И пиццу, так Стайлз сказал. А ещё ей противен чай, стоящий на полках. Она любит речную воду, кофе и колу, Малия никогда не завтракает дома. На улице холодно, мокро и до ужаса противно. Снова льёт дождь, белые кеды промокают в лужах, а сильный ветер гнёт деревья. Малии холодно. Очень холодно. Но Осень не любит притворщиков. Ведь они слишком похожи на неё. Она хочет быть неповторимой и единственной. Ей нравится купаться во внимании и комплиментах, осень любит казаться дружелюбной, скрывая за спиной нож. Малия Хейл притворщица. Осень ненавидит Малию Хейл. И дождь начинает лить сильнее, по дорогам бегут ручьи. Грязный асфальт теперь похож на небо: такой же серый и холодный. Хейл рассматривает его, опустив взгляд на землю. Она хочет домой, в свою комнату, под одеяло. Малия заползает в кабинет математики перед самым звонком. Бросает рюкзак возле своего места, падает на стул и растекается серой лужей по парте. Малии холодно, очень холодно. И сейчас Хейл готова поклясться, что под её одеялом намного теплее, чем за её партой возле батареи. Намного теплее, чем на чертовом солнце. Потому что нет больше солнца. Есть только тучи, серость и дождь. *** Урок 1: Уравнения. Малия — Стайлз = — понимание происходящего. Малия знает, что на уроках математики решают уравнения. Поэтому она составляет своё, где известны все переменные, а найти нужно лишь смысл. И она пытается, честно пытается решить, но раньше с математикой ей помогал Стайлз, который стал сейчас вычитаемым. Он сидит прямо за ней, Хейл хочет обернуться и попросить его помочь с решением, но она знает, что у него есть своё сложное уравнение с одной вычитаемой неизвестной, которая сидит прямо перед ним, и Лидией Мартин, стоящей у доски. Поэтому Малия снова зачеркивает неправильное решение и мечтает о своей кровати или хотя бы о чем-нибудь тёплом. Большой куртке Тео Рейкена, например. Той самой, которую он накинул на её вздрагивающие от холода плечи, когда выходил к доске. Хейл кутается в неё, прячет холодные пальцы в длинных рукавах и снова пытается решить своё сложное уравнение без иксов и игреков. Малия приравнивает все к нулю, но быстро зачеркивает строчку, потому что в этом выражении ноль это она, и никто больше. Стайлз * (он любит её с третьего класса)- Малия = — Малия — Лидия Стайлз * (он любит её с третьего класса)- Малия + Малия + Лидия =… Стайлз * (он любит её с третьего класса)- Малия + Малия + Лидия =… Стайлз * (он любит её с третьего класса) + Лидия =… Малия не завтракает дома, поэтому сразу же после математики она идёт в кафетерий, чтобы выпить ужасный растворимый кофе с большим количеством молока. Ей не нравится кофе с молоком, но другого в школе не делают. Конечно есть ещё чай и соки, но Хейл они противны намного больше, чем обезжиренное молоко, которым заполняют почти половину чашки. — Помочь? — Звучит где-то за спиной, и Хейл оборачивается, чтобы посмотреть на ухмыляющегося Тео с подносом в руках. Малия неосознанно поправляет его куртку на своих плечах, хмурит брови и отворачивается обратно. — Там нет ничего сложного, — он садится напротив, смотрит в глаза и улыбается чертовой голивудской улыбкой. — Математика не может быть несложной. Она бесполезна, — Малия кладёт ручку на стол, закидывает тетради в сумку, понимая, что этот конспект ей никак не поможет, и переводит взгляд на чёртова улыбающегося Рейкена, которому не доверяет Стайлз. — Я могу позаниматься с тобой, если хочешь, — говорит как бы невзначай, отпивая из кружки. — Со мной занимается Стай… — Хейл заминается и тупит взгляд в стол. Брови съезжаются на переносице, губы вытянуты в прямую линию. — Увидимся позже. Урок 2: Ложь. Она ненавидит, когда лгут, но все вокруг пропитано чертовой ложью, и последние месяцы её жизни были сплошным обманом. И сейчас, подходя к дому Рейкена, Малия буквально может чувствовать этот горький и отвратительный запах. Она ощущает это под кожей, в крови. Обман смешался с кислородом и впитался в кровь, он бежит по её венам, перекачиваемый сердцем. И Хейл кажется, что она больна. Ложь — неизлечимая болезнь, передающаяся воздушно-капельным путём. Она поразила её наивный и доверчивый организм. Она убивает её. — Привет, — хмурится и прижимает учебник к груди. — Не думал, что ты придёшь, — Тео усмехается и врет, он знал, конечно же знал, что она не откажется. — У нас скоро тест, мне надо подготовиться, чтобы сдать его. — А Стайлз? — Нет. Малия идёт следом за ним, поднимается по лестнице и на секунду замирает в дверях. Его комната пахнет кофе, апельсином и волком. Хейл любит кофе, ей нравятся цитрусы, она помнит, что значит быть волком. *** В открытое окно дует ветер. Малия сидит в одной футболке, но с уверенностью может заявить, что ей тепло. Почти так же, как под одеялом или в большой куртке Рейкена, которую она так и не вернула. У Стайлза точно будут вопросы. Ну, а у Тео есть ответы. На каждое её «Почему так?» и «Как это делать» он улыбается, притягивает ближе конспекты и объясняет. И Хейл поставила бы десять баксов на то, что Рейкен был бы хорошим учителем математики. Если бы он был учителем математики, Малия любила бы её так же сильно, как любит честных людей, оленину и короткие шорты. Но Тео лжец, на улице мокрая осень, и Хейл заказывает пиццу каждые выходные. Она не любит математику. *** На улице ветрено, внутри до одури пусто, что хочется разорвать себе горло, чтобы заполнить дыры кровью. Но вместо этого Малия топится в дожде безразличия и обреченности. Она давится ложью, которой её кормят, как скотину на убой. Малия устала, она хочет домой. Но дома теперь тоже холодно. За все недели, что она провела под одеялом, Хейл впитала в себя все его тепло, поэтому осталась только пустота и дождь. Чертов дождь, который льёт целые сутки, заливает подоконник и учебник по математике, который Малия выбросила в окно. К черту математику, к черту тест и Стайлза. Хейл просто хочет тепла, но оно осталось только в куртке Тео Рейкена. Он забрал её тем же вечером, когда провожал Малию до дома, под глупым предлогом защиты. Он лгал. Он просто хотел забрать куртку. Но Малия поверила и теперь она мёрзнет, прячет посиневшие пальцы в кофту и вновь пытается научиться верить людям. Малия ненавидит, когда лгут. Его легкие пропитаны ложью. И Хейл вдыхает этот горький воздух, давится им и вдыхает снова, позволяя выжигать дымом свою гортань. Урок 3: Зависимость. Октябрь пахнёт холодом, сигаретным дымом и мокрым от дождя асфальтом. Малия привыкла к ветру и лужам, она осознала, что зависима. Зависима от тепла, которого так мало в этом чертовом Мире. Она, подобно наркоману, давится собственными словами, вешается на веревке свободы, убежденная, что так хотят Небеса, и тонет в океане собственных мыслей, разбиваясь о несбыточные надежды. Хейл бредит и сходит с ума от собственной беспомощности и холодного ветра, который пробирает её до костей, раскачивает веревку с бездыханным телом и рвёт с деревьев багровые листья. Они падают в ноги, и Малии кажется, что она один из этих сухих и рваных листов, тонущих в лужах и грязи. *** — Тебе не холодно? Закрыть окно? — как-то невзначай спросил Тео, оторвавшись от конспекта. И Хейл хотелось бы сказать, что она продрогла до костей и уже не чувствует посиневших пальцев, но с ним ей было тепло. Наверное, даже теплее, чем когда-то под одеялом. — Нет, не нужно, — поворачивается и смотрит в глаза, немного нахмурив брови. « Не хмурься, Малия, кто-то может влюбиться в твою улыбку» — так бы сказала Лидия Мартин, задумчиво опустив глаза, вспоминая, как Элисон говорила ей эти слова. Но Лидии здесь нет, она со Стайлзом, поэтому Малия может хмурить брови без какого-либо зазрения совести.