Дитя времени

*** Ещё не было и полуночи, как мы со старостой возвращались в лес. Уговорить его оказалось не трудно, он действительно поверил в чудодейственные силы камня и потому с лёгкостью согласился пойти на встречу с Идрыдом. Подобная доверчивость и неосведомленность в сочетании с некоторым легкомыслием, по отношению к ночному лесу, не могла не настораживать. Каждый здравомыслящий человек, будь он кметом, корчмарём, искателем приключений или же благородным рыцарем ни при каких условиях не показал бы носа дальше своего дома в ночную пору, когда всяческая нечисть бродит вдоль дорог, скитается по лесам и полям в поисках новой жертвы. Может быть перспектива идти в сопровождении мага, из прославленной на весь мир школы, оказала на него должное влияние. Может быть его так достало дерево, что он решил не медлить с решением вопроса. Не могу сказать точно. Но с уверенностью сообщаю, что поведение его, сразу после пересечение нами границы леса, тотчас переменилось, да так, что я уже не был уверен в своём ли уме он был оставался согласившись на столь смелый и безрассудный поступок. То и дело озирался, вздрагивал от малейшего шороха и бормотал что-то невнятное, должно быть молитву или заговор. Возможно, такое поведение было обусловлено страхом, наконец достигнувшим его разума и сердца. А возможно... О прочих причинах мне даже не хотелось думать потому как они сулили отвратительное продолжение. - О чём вы договорились? - Сказал беспокойный голос Ратмира. - Ты знаешь. - Сухо ответил я продолжая идти вглубь леса. - Нет, не знаю. Ты сказал, что он может снять проклятие с моей помощью, но не сказал как именно. - Потому что сам не знаю, - соврал я, - он рассказал мне не более того, что я поведал тебе. Помни ты сам просил избавить вас от проклятия. -Также я помню, как просил тебя избавить нас от него, если он виновен в произошедшем. И где результат? Где голова невемберца? Я остановился и резко обернулся к нему, он вздрогнул, но не от страха, а от неожиданности. Его карие глаза требовательно глядели на меня из под суровых густых бровей. - Так ты хотел его смерти? - Ничуть не удивляясь спросил я. - Полагаю снимать проклятие вовсе не нужно, оно никому не мешает ведь так? Удобный предлог решить проблему с некромантом, верно? - Что он тебе наплёл? - Ничего особенного. Всё тоже что и ты, но оговорился про родителей, которых твои родичи принесли в жертву дриаде. - Твою мать! И ты поверил? - Нет, не поверил. - Также сухо проговорил я,- верю только подтвержденным мною фактам, а словам... Многие люди давно забыли цену своему слову и даже жизни, никто не хочет нести ответственность за свои поступки или исполнять принесённые некогда клятвы, даже произнесённые в грязной харчевне попьяне. Короля и его вассалов не связывает ничего кроме клятвы и стало быть раз его поданные нарушают завет отцов, то с какой стати он должен хранить верность своим словам. Время чести и правды давно прошло, мне нет никакой охоты спорить с тобой в итоге это не приведёт ни к чему, мы только зря потеряем время. Скажи мне одно, ты хочешь чтобы я снял проклятие или тебе вовсе нет до него дела? Всё лицо старосты зашевелилось, видно было как он выходит из себя, прикусывал губу, нервно подёргивал усами и дышал как разъярённый боров. - Дерево, убери то драное дерево! - С трудом процедил сквозь зубы Ратмир. - Вот и хорошо. - Ответил я и зашагал в сторону пещеры. - Почему, ты ему веришь, а мне нет? - Гневный посыл мне спину. - Повторяю: я не верю ни тебе, ни ему. Вы оба для меня незнакомцы, а ваши истории сходятся лишь в одном месте, мальчик был некромантом и за это его попёрли. В остальном -, я тяжело вздохнул, - они отличны. Кому из вас верить не знаю. Идрыд может желать твоей смерти, как и ты его, а потому сейчас на тебе заклятие оберега, оно может сдерживать любой натиск, даже метафизический, пока считаешь до десяти с момента воздействия на него, после рассеется. Заклятие могущественно и тяжело поддаётся воздействиям извне, однако не думай, что я не смогу с лёгкостью отнять его и оставить тебя беззащитным. Он ничего не сказал, смолчал, хотя наверняка хотел обложить меня разномастными ругательствами. Какое мне теперь дело до созыва магов лишь бы весь этот бред закончился, и чем быстрее тем лучше. Многому я был обязан своим появлением в этих местах, но думаю, что после произошедшего со мной здесь хватит сторицей для уплаты глупого долга. По дороге нам встретилась плакучая ива, росшая на покатом берегу озёра, в ствол которой врос, ни больше ни меньше, могильный камень, надпись на котором, за прошествием многих столетий стёрлась. Пищей ей наверняка служило разлагающееся тело погребенного, а может быть, оно точно как и камень вросло в дерево, стало узником цепких раскидистых корней и навеки упокоилось среди них. Человек изготавливает гробы из дерева, предварительно срубив его, приговорив к смерти, а этот неизвестный удостоился чести, быть принятым живым деревом. Оно само соорудило для него саван, усыпальницу. По заверениям многих учителей, у меня странная склонность к нездоровым размышлениям и суждениям, которые не приведут ни к чему хорошему, а только повредят мой разум и рассудок. Они уверяли, что подобные мысли опасно сочетать с нашей профессией, так можно стать очередным Этцелем, сойти с ума от собственной жестокости и жадности, а в конце жалкой жизни захлебнуться своей же кровью. Кровавый тиран Этцель, выдающийся полководец и братоубийца, но не мыслитель, а уж тем более не маг. Никто сейчас не называет Анахвара и Дубитаба безумцами, признанных всем миром мудрецов-философов. Никто не ставит под сомнения их суждения и изречения, порой бывавшие абсурдными. А всё исключительно потому, что эти самые суждения пережили более сотни и они стали своего рода историческими ценностями. Мои же суждения не могут похвастаться столь почетным возрастом, а потому не имеют никакого смысла для окружающих меня ученых мужей. *** Грозные тучи разомкнули строгий строй и дали дорогу важному каравану серебряного света луны и многочисленных звёзд усеивавших небо, словно рассыпанный по полу бисер. Идрыд ожидал нас сидя на крупном камне лежащем посреди поляны неподалёку от пещеры, напоминавшей проплешину. На одинокой ели висела окровавленная голова вендиго лишенная глаза, на его месте была рванная рана, сквозь которую проглядывался пучок мышц и сосудов. В левой руке некромант сжимал блестящую тонкую серебряную цепь тянущуюся куда-то к нему за спину. Я довольно улыбнулся и бодрым шагом устремился к нему, укрывая спиной старосту, замешкавшегося при виде сияющего, бледного лица невемберца. Тот сидел на камне, не шелохнувшись глядя куда-то на запад, подставив белоснежные волосы лунному свету, будь здесь Квинт Вибий, мой хороший друг художник наверняка бы решил запечатлеть сей миг на холсте. Из всех встречавшихся мне ранее некромантов он был самым харизматичным, в нём напрочь отсутствовал безумный огонь, по обыкновению бушевавший во многих некромантах. В сосредоточенном взгляде серых глаз чувствовалась жизнь, а не тьма и отчаяния. Даже в мрачном одеянии состоящем из котты, высоких сапог на стальных застёжках, льняной рубахи и капюшоном с высоким накрахмаленным воротом оттенявшим его белую кожу, была манящая привлекательность. Подозрения на его счёт не улетучились, но не смягчились. - Долго же вы добирались, - с укором произнёс Идрыд, - вендиго мёртв, прочая нечисть спряталась по норам, что вас так задержало? - Некоторые... обстоятельства, - начал оправдываться я, - вынудили нас задержаться. Что с дриадой? Некромант зыркнул на меня и на подходящего старосту оправлявшего суконную рубаху. Что-то было не так в его взгляде, мимолётная искра искажающая всё восприятие о человеке, промелькнула передо мной, оставляя после себя отвратное предчувствие. - Вот она, - левая рука с цепью дёрнулась и из-за камня показалась обнаженная девушка. Волосы, напоминавшие цветущие ветви ракиты в начале лета, ниспадали к округлым бёдрам покрывая объёмные груди, обрамляя напуганное милое личико с парой бегающих, маленьких, чёрных как бусинки, глаз. Кожа ниже пояса становилась приятного зеленоватого оттенка, как у коры молодого ясеня. Маленькие ножки, чуть выше голени, плотно обвивали лозы и нисходили к ступням, образуя некое подобие сандалий. Ладонями она упиралась о землю, растопырив тонкие пальцы, стараясь не задевать травы. Её припухлые губки дрожали, а по щекам бежали блестящие, хрустальные капли слёз. - Не смотрите, что она выглядит испуганной, - ровным голосом, как бы успокаивая проговорил Идрыд, - это всё то же кровожадное существо, что и сотни лет назад. - Идрыд, - прохрипел староста, - ты... - Да, я. - Оборвал его некромант,- предупрежу сразу, хамить мне не следует ни под каким предлогом. Ты здесь потому, что хочешь избавиться от проклятия навеянного волею сего миловидного создания, от меня следует соответственная помощь, но не более. Терпеть нападки с твоей стороны я более не намерен, моя ненависть к тебе и твоему роду по-прежнему сильна и сдерживать её нет никакого желания. В скором времени... По завершению нашего небольшого мероприятия ты обо мне никогда не услышишь. Он поднялся с камня и отряхнув полы котты, натянул цепь, подтягивая пленицу, не желавшую даже смотреть на некроманта, не говоря уже о приближении к нему. - Ты... - Ратмир вскипал от злости, - Дайна умерла от твоих рук, выродок, и у тебя хватает совести... - Я не убивал Дайну, - вновь прервал его Идрыд. - Она отравилась после того как вы с ней... развлеклись, то что вам довелось видеть на следующий день был её же дух заключенный в её теле. Какая жуткая тавтология! Я нашёл её душу погрязшую в ярости и отчаянии и вместо того, чтобы дать желаемого, а именно смерти для тебя и твоих друзей, я позволил ей проститься с родными. Сделано то было не от чистого сердца или любви к тебе, а от понимания, что даже после вашего убийства душа не найдёт покоя, ещё один грех ляжет в её чашу весов, и проклятие гнева и убиения отпечатается на ней. Такие души на вечно становятся слугами демонов. Чем больше становится таких слуг тем сильнее болит у меня голова. - Ты... - Не нужно, - теперь поток обвинений оборвал я, - просто подойди к нему и сделай с дриадой то, что он тебе скажет. Ни к чему спорить и бередить старые раны. Твоя проблема на данный момент сокрыта в жизни вон того существа, - я указал на дрожащую от страха девушку, - твой предок заключил с ней договор теперь по его вине страдаешь ты и всё селение. Ратмир смерил меня гневным взглядом, сжал кулаки. Мне показалось он ударит меня по лицу, но нет, всё обошлось, моё лицо не пострадало. Староста, преодолевая себя, подошёл к некроманту возвышавшемуся над ним, словно языческий бог из древних легенд наставляющий глупого человека. Ни слова не проронил ни первый ни второй, Идрыд протянул ему изогнутый крис-нож из темного, точно сама пустота металла ручкой вперёд. Всё выглядело как хорошо отыгранный спектакль, в котором мне отвелось наилучшее место в первом ряду партера, откуда довелось созерцать замечательную игру двух актёров. Идрыд кивнул, что-то тихо сказал Ратмиру, тот стиснул зубы и занёс нож над дриадой. Тогда я понял свою роковую ошибку, исправить которую уже было нельзя, но даже приди осознание раньше, ничего бы не изменилось... Дриада всхлипнула, рука с ножом опустилась и острое лезвие вонзилось в её в плоть, разрывая мышцы, пробивая кость устремляясь к сердцу. Тёмная кровь заструилась из раны бурным потоком, орошая траву, пачкая рукава Ратмира, обжигая взгляд и разум своей невинностью. Хранительница лесов была ни при чём и к проклятию она не имела никакого отношения, её вина была лишь в том, что сказка о проклинающей люд дриаде, оказалась приятной на слух молодому магу, верившему в такие простые истории, в которых всё складывается как нельзя лучше для всех, кроме "злодея". Когда бьющееся в конвульсии тело опало, в ночи раздался визг, пронизывающий до костей, ввинчивающийся в разум, дробящий зубы, перемалывающий душу и оставляющий во рту металлический привкус крови. В небе мелькнула фигура с огромными перепончатыми крыльями и горящими, налитыми кровью глазами, оскаленной пастью. От мстящей Эринии нет спасения. Я было кинулся к Ратмиру, но неведомая сила остановила меня и мир, мир тоже остановился. Предо мной возник силуэт в темном рваном плаще с выглядывавшими из под ткани сверкающими изумрудными глазами. - Нет, - произнесла фигура, низким утробным голосом и толкнула меня в грудь. Пустота объяла меня своими цепкими лапами, пространство вокруг стало эфемерным и при этом неестественно тягучим, воздух пах болью, звуки напоминавшие протяжные крики и стоны молящих о пощаде душ проникали в разум. Сердце моё было объято страхом. Руки и ноги оставались недвижимы. Никогда мне не доводилось проникать по ту сторону завесы и более не желаю. Люди пишущие картины и истории об аде, пустоте, том проклятом Всетворцом мире, не правы, они все заблуждаются, потому как не существует слов, нет образов в нашем ограниченном сознании чтобы передать всю мерзость, ужас, отчаяние, безумие... Сколько я пробыл там не знаю, но время тянулось вечность, и спустя эту самую вечность, точно такая же неведомая сила, что остановила меня вытолкнула из пустоты, на городскую площадь Сикксироса выложенную камнем, к ногам мраморной статуи Воинственного Андраста, где в преддверии праздника собрались толпы народа.