Защита вида и Целитель, в тени уснувший

— Ты не курьер, кто ты? — резкий холодный взгляд серых глаз брокера встретился с глазами только что вошедшего к нему человека. Когда щелкнул кодовый замок, система была уверена, что это один из Эйтос, и Катце не придал особого значения тому, что от камеры лицо его было скрыто капюшоном. Сейчас он понял, что видит этого парня впервые, но прежде, чем брокер успел дернутся за стволом, прикрепленном к обратной стороне панели стола, за которым он сидел, незнакомец остановил его, резко выбросив руку вперед. — Неа… На твоем месте я бы не дергался. Черное дуло лазерного пистолета уже было направлено в его сторону. Человек снял с головы капюшон, и брокер смог как следует рассмотреть его. Это был смазливый юноша со странными глазами: казалось, что у него нарисованы звездочки вокруг зрачка. Медные волосы ярким пятном рассыпались по голове, высвободившись из капюшона. Он был очень худой и бледный, но оружие держал в руке уверенно и не было ни единого сомнения в том, что он пустит его в ход. — У меня для тебя есть сообщение, — тихим бесстрастным голосом сообщил незнакомец. Совершенно некстати у брокера в голове промелькнула мысль о том, что если это киллер, то почему он до сих пор не выстрелил. — Но сначала, могу я тебя попросить встать и пройти вон туда? Незнакомец с высоким голосом покачал дулом пистолета, указывая на кожаный диван, стоявший в офисе. Брокер, не делая резких движений, аккуратно поднялся, пытаясь рассчитать заодно траекторию своего полета до этого типа, но засранец стоял так, что у Катце не было шансов. Лицо парня не выражало никаких эмоций, да и все движения были четко просчитанными. Может, перепрограммированный андроид? Катце не понял. — Руки на виду, — тихо скомандовал парень, и что-то было неуловимо знакомое в той интонации, с которой он разговаривал, что-то из прошлой жизни. — Садись! Меченый медленно сел и стал ждать, что будет дальше. — А ты оказывается красавчик, в жизни очень даже ничего, — неожиданно беззаботно улыбнувшись сказал незнакомец. Это так не вязалось с ситуацией, что Катце ухмыльнулся. Парень, продолжая держать брокера на мушке, взял стул свободной рукой, развернул спинкой вперед и уселся на него верхом. Он разглядывал Катце с неподдельным интересом, так что брокер почувствовал себя даже неуютно. Если его пришли убивать или предупреждать о чем-то, то к чему эти взгляды? Что за «смотрины»? — «Пандора», — вдруг сказал незнакомец, став серьезным. — Что? — Катце захлопал глазами. Не может быть. Хакер? — «Пандора», «Z-107M», «Дана-Бан», «двести ноль три семьдесят восемь эн сорок пять эф», «Девкалион», «Пирра»... Приятного полета, Катце, — раздался голос незнакомца, и комната завертелась перед глазами брокера, словно карусель. Ему показалось, что, падая в черную дыру, он слышит чей-то крик. Боль. Невероятное напряжение. Снова боль. Безотносительно к телу она существовала сама по себе, как и звуки, издаваемые чем-то или кем-то… Он даже не знал, кто он. А потом сквозь тьму начали прорываться тысячи голосов, видений, слов, воспоминаний и тех, которые он прекрасно знал, и тех, которые, казалось, видел впервые. Сколько это продолжалось, неизвестно. Брокер обнаружил себя бьющимся в конвульсиях на диване, куда его попросил перейти незнакомец. Теперь он всё вспомнил. Около него на корточках сидел «гость» и внимательно всматривался в его лицо. В руках у него был стакан воды, в который он кинул шипящую таблетку. Рядом валялся раскрытым черный рюкзак посетителя. Видимо, оттуда он доставал лекарство. — Я — Пирра, — коротко сообщил незнакомец, и Катце понял, кто это. Послушно выпил из ее рук шипящую жидкость и какое-то время полулежал, прикрыв глаза. Надо было подниматься. Он сделал неуклюжую попытку хотя бы выпрямиться. В ушах стоял звон, тело было настолько слабым, что брокер все еще не мог встать. Меченый тяжело дышал, сжимая одной рукой лоб, упираясь локтями в колени. Это ему удалось — сесть. И вот так он сидел уже минут десять. — Может, еще воды? — поинтересовалась Пирра. Брокер тяжело закашлялся, сплевывая жидкость на пол, хотя в горле пересохло. Слюна липкой жижей стояла во рту. Попить из вновь принесенного девушкой стакана ему не удалось. Про себя он отметил, что на этот раз приступ хотя бы обошелся без мочеиспусканий. — Нет… — сипло отозвался он. — Курить… — Как скажешь, — пожала она плечами и отошла к столу за пачкой. — На что это похоже? — поинтересовалась Пирра, протягивая ему сигареты. У Катце чертовски болела голова, желудок словно вывернули наизнанку и сердце стучало в горле. Если бы приступ накрыл его за голопанелью, из-за которой Пирра попросила его уйти, когда явилась к нему в офис, он бы разбил все к чертовой матери, в том числе, и свою голову. Перед ним все еще стояли картины, бешеным калейдоскопом пронесшиеся в его мозгу на фоне всепоглощающей темноты, пронизанной острейшей болью от того, что тело в этот момент металось в агонии, и мышцы, сжатые пружины, выворачивали суставы. Катце сплюнул на пол и ответил, не поднимая головы, на что это, как он считал, похоже: — На дерьмо! Пирра усмехнулась. Все было в точности, как и сказал отец. Фраза запустила процесс восстановления заблокированной памяти, и, поскольку, блок держался годами, выход из этого состояния оказался довольно тяжелым. Катце жадно затянулся и поднял вспотевшее лицо на Пирру. Волосы облепили его виски и лоб. Выглядел он помятым. — Как… «Ясон»? Просто так он бы не стал мне возвращать память… — констатировал факт Катце. Он все еще был не совсем в себе, но скоро это должно было пройти. У брокера было такое впечатление, словно он только что увидел фильм с собой в главной роли, только о съемках этих он совершенно ничего не помнил до сего дня. Память ввалилась в его сознание комом, и теперь все это стоило переварить и разложить по полкам. Что ж, теперь он знал, кто поставил ему блок. Конечно, это был Ясон, точнее то, что стало Ясоном после перенесения слепка сознания в андроида. — У отца мало времени. Нужна твоя помощь. Я оставила тебе в сети данные, в файле «пандора» найдешь все подробности. Он самоуничтожится после просмотра. Надо будет на одну ночку пристроить кое-кого в Дом Наслаждений. Отец ждет человека. Не думаю, что для тебя это проблема. Катце усмехнулся. Девчонка Мимеи разговаривала с ним так, будто они ровесники, хотя он помнил теперь, как маленькая, она ползала по полу и с интересом рассматривала его, когда он вернулся с «Ясоном». — Хорошо, я всё сделаю, —отозвался Катце, и в этот момент раздался щелчок открывающейся двери. В первую секунду удивление на лице Катце, сидевшего на диване лицом к выходу, было столь красноречивым, что Пирра тут же натянула капюшон на голову, подобрала с пола свой замызганный рюкзак и слегка склонилась со словами «до встречи, шеф». Но не успела она проскользнуть мимо вошедшего в дверь, как он схватил ее за плечо железной хваткой. Пирра стиснула зубы и замерла, глядя в пол. — Мастер Рауль! — подскочил с дивана брокер. — Я говорил, что приеду в офис. Чему ты так удивляешься, Катце? — ледяным тоном поинтересовался блонди. — А это что у нас? — с презрением поинтересовался Ам, разворачивая к себе Пирру, которая, казалось, проглотила язык. На самом деле она прекрасно знала, кто это, но понимала, что ничего не успеет сделать, поэтому оставалось только разыгрывать шок. — Это курьер, из Эйтос, он уже уходит, — ровным голосом ответил Катце, надеясь, что достаточно хорошо держится для того, чтобы Рауль его не заподозрил. Рауль выпустил плечо Пирры из рук. — Ну, раз ты говоришь, что это курьер… Пирра выскользнула в дверь и спокойным шагом добралась до лифта, чтобы не вызывать лишних подозрений, поднялась наверх и побрела прочь, оставляя за спиной брокера оправдываться перед блонди. Ее дело было вернуть Катце память. Дальше пусть разбирается сам, главное, что она оттуда ушла. — Этот эйтос похож больше на пэта, чем на курьера, — холодно заметил Рауль, проходя в глубь комнаты и усаживаясь в рабочее кресло Катце. Брокер не имел ни малейшего понятия, зачем блонди здесь. Он действительно только теперь вспомнил, что Ам обещал приехать. Рауль критическим взглядом осмотрел помещение и увидел следы на полу и диване. Вообще, он осматривал эту подземную конуру, так называемый очередной офис, скорее на предмет свидетельства того, что у Катце был секс с этим рыжим, ведь когда он вошел, брокер растрёпанный сидел на диване, а перед ним стоял этот тип. Но Ам понял, что он окончательно лишился способности логически мыслить во всем, что касалось Катце. Когда он попадал с Меченым в одно помещение, то спокойствие его покидало, и внутренне он не был таким же самоуверенным, как внешне. Судя по всему, здесь просто кому-то стало плохо. Никакого секса не было, и всё же… — Опять вонь, — скептически заметил Ам. — Простите, Мастер Рауль, — сухо отозвался брокер, — я неважно себя чувствую. Извините, мне надо убрать тут… — Твое дело, — стуча по столу пальцами, отозвался Рауль. — Отправишь мне его потом в лабораторию? Катце вопросительно уставился на блонди. — Курьера. Хочу его рассмотреть получше… — имея в виду Пирру, скучающим тоном заявил блонди, глядя как брокер убирает офис. Ам ждал, как на его слова среагирует брокер: если это его любовник, то он найдет предлог отказаться, но, на удивление, Катце тут же согласился с его просьбой. — Да, Мастер Рауль, как только он вернется с задания, — не задумываясь, соврал Меченый. «Что же, возможно он просто оттянул время, этот монгрел». Рауль сверлил его взглядом и ничего не говорил. Признаков волнения за гипотетического любовника на лице Катце он не обнаружил, но что-то все равно было не так. Учитывая все произошедшее, брокер сглотнул и машинально ощупал во рту капсулу с ядом. Взгляд нейрокорректора ему совершенно не нравился. Он почувствовал, как под одежду пробрался неприятный холодок. Теперь, когда он все помнил, к нему начало возвращаться и безотчетное чувство страха, которое он испытывал перед Раулем в первые дни после взрыва, ведь он знал, что среди блонди самым бездушным слыл именно Ам. Брокер нервно встряхнул головой, прогоняя наваждение. «Ну не читает же он мысли, в конце концов!» Но было в глазах Рауля нечто странное. — Ты ведь забыл, что я должен приехать, — тихо произнес ученый. Блонди скорее констатировал факт, чем задавал вопрос. Рауль сидел в расслабленной позе, и его вид совершенно не вписывался в окружающую обстановку. Как всегда, идеальное лицо, слегка хмурое, в обрамлении золотых локонов, стройная спина, широкие плечи, длинные ноги, красивые руки… Нейрокорректор медленно стянул перчатки и элегантным движением бросил их на стол. Белый сьют на фоне серых бетонных стен офиса сиял, как снег под солнцем, переливаясь золотыми нитями по воротнику стойкой и по рукавам. Рауль являл собой совершенно потрясающее воображение зрелище. Но у Катце будто все время не хватало времени на то, чтобы остановиться и рассмотреть его как следует, чтобы обратить внимание, насколько красив мужчина, сидящий сейчас перед ним. Красив до боли в сердце и совершенно непредсказуем. Меченый давно научился безошибочно угадывать малейшие изменения во взгляде блонди, в его настроении и состоянии, и сейчас видел, что Рауль был чем-то расстроен, хотя внешне выглядел расслабленно. Часто Ам бывал лишь раздражен или откровенно зол на него, а сейчас в его взгляде сквозила неуловимая тень печали. Брокера это удивило. Тяжелое молчание блонди заставило и без того измученные нервы Меченого натянуться до предела. — Вы хотели лично узнать о ходе расследования? — осторожно поинтересовался Катце. — Это ни к чему, я тебе полностью доверяю в этом вопросе. Под пристальным взглядом блонди Катце взял очередную пачку салфеток и вытер лицо и руки, которые, похоже, вспотели по второму разу. Его волосы на лбу до сих пор были влажными, а лицо бледным, с каким-то землистым оттенком. — Неважно выглядишь, — заметил нейрокорректор, внимательно рассматривая Меченого немигающим взглядом. Но на самом деле при всей внешней невозмутимости господин Ам снова не понимал, что он тут делает. Удивительно, что еще никто не заметил, что с ним в реальности происходит. Один тот факт, что он сидит тут в этом кресле, а не выслал патрульных, уже был позором для него и жесточайшим испытанием для гордости. Так чего именно он хотел от Катце? Каждый раз, с ним сталкиваясь, Рауль задавал себе этот вопрос и читал его же в глазах брокера. И придумать хоть сколько-нибудь правдоподобный ответ не получалось. Гордость Рауля не позволяла ему даже допустить мысли о том, что он приехал в офис просто потому, что безумно, до умопомрачения хотел его видеть, хотел ощутить тепло его тела, видеть, что он рядом, и ждал, что Катце поймет это. «Наказать за ложь» – вот что ему нужно на самом деле! Так убеждал себя Рауль, глядя, как Катце с трудом передвигается по комнате. Наркотики? Или его отравили? Было похоже, что нейрокорректор смотрел и не желал узнавать признаки снятия, старого как мир, блока с памяти — тошнота, дезориентация, судороги, холодный пот. В мозгу у Рауля пульсировали одновременно сотни мыслей, одна из которых оказалась обыкновенной тревогой за того, кто нарушил его покой раз и навсегда. И поэтому его внимание было сосредоточенно не на том, что с Катце, а на том, насколько ему плохо. — Простите, Мастер Рауль, этого не повторится, — почему-то извинился за свое состояние брокер, стягивая испачканный свитер, чтобы переодеться. — Подойди, — позвал блонди. Катце застыл с чистой рубашкой в руках, но, увидев потемневший взгляд Рауля, выпустил рубашку из рук и послушно проковылял в его сторону. Он остановился в шаге от стола. — Ещё, — более настойчивым тоном приказал Рауль, — прямо сюда, — он показал рядом с подлокотником офисного кресла, на котором сидел. Катце приподнял бровь, и приблизился, застыв в полуметре от сидящего мужчины. Блонди развернулся в кресле, нетерпеливо протянул руку и подтащил его вплотную к себе. Жар от его ладони через ткань брюк обжёг бедро брокера. Блонди всего лишь прикоснулся к нему, всего лишь притянул, поставил перед собой и заключил в кольцо своих рук, а тело Катце изнутри начало постепенно выжигать огнем. Жест этот был не столько властный, сколько отчаянный, словно блонди одним этим движением пытается его удержать и приносит себя в жертву одновременно. Рауль поднял голову и посмотрел на Катце снизу-вверх. От этого взгляда с пронзительно красивого лица у Меченого сердце пропустило удар, а затем бешено заколотилось, словно хотело выпрыгнуть из груди. Его личный «демон», когда хотел, мог превращаться в «ангела». По позвоночнику пробежала волна тепла, и с ужасом Катце понял, что его накрывает дикое возбуждение. Член тут же встал, красноречиво демонстрируя Раулю степень его желания сквозь тонкую ткань брюк. То, что тело брокера так отозвалось на тепло рук ученого, стало сюрпризом для них обоих. Блонди осторожно накрыл ладонью этот горячий бугор. — Что ты чувствуешь, Катце? — мягко спросил он, слегка сжимая руку, продолжая пристально смотреть на него. Глаза его искрились теплым зеленым пламенем желания, слегка потемневшие и сводящие с ума глаза. Катце напрягся и вытянулся как струна. — Отвечай, — тихо потребовал Рауль. От его прикосновения и его голоса все внутри Катце задрожало. В любой момент мог прийти кто-нибудь из курьеров, ведь он не заблокировал замок двери, и оба об этом знали, но, похоже, Раулю было плевать. Это заводило еще больше. Катце пытался собраться с мыслями и как-то совладать с голосом. Получалось плохо, и он хрипло ответил: — Возбуждение… Мастер… Рауль… — …да… возбуждение… желание… — тихо отозвался блонди, переставая смотреть наверх. Рауль убрал руку с его промежности, прислонился щекой к его естеству и обхватив Катце за ягодицы прижал его фактически к своей голове. Меченый, не соображая ничего от эмоций, которые накатывали на него, словно теплое течение, вслед за которым песок ложится волнами по дну, осторожно опустил руки на затылок Рауля и зарылся пальцами в его сияющие волосы. Его руки подрагивали, брокер не знал, что ему доставляет больше удовольствия — горячая нега в паху или мягкий шелк волос в его ладонях. Катце очутился здесь и сейчас, наплевав на то, что будет потом. Всю его настороженность, обиду и болезненное состояние унесло этим потоком золотого шелкового сияния. Не было в этом странном объятии ни жесткости, свойственной Раулю, ни всепоглощающей нетерпимой властности, ни демонстрации силы, только бесконечная чувственность. И одновременно сквозь сводящее с ума вожделение брокеру стала заметна наивная беспомощность блонди, оказавшегося неспособным управиться со своим влечением. Катце почувствовал, как Рауль повернул голову и стал осторожно покусывать через брюки его и без того набухший ствол, и застонал, закрыв глаза и запрокинув голову. Стон вышел громким, пошлым, колени от перевозбуждения подгибались, а Рауль все не останавливался, продолжая терзать его через тонкий слой одежды. В какой-то момент Ам мягко его положил на стол и заскользил своим горячим языком по обнаженному животу Меченого, извлекая очередную порцию стонов из его горла, заставляя тело мужчины вздрагивать от желания. Когда Рауль ехал сюда, то не собирался спать с брокером. Возможно, он хотел прижать его, как следует и, стоя с ним лицом к лицу, выбить из него всю правду. Но всё обернулось иначе. Катце был относительно свободным человеком, в отличие от пэтов Эоса или фурнитуров, а поэтому у него была масса возможностей завести интрижку. И никаких оснований для наложения запрета на личную жизнь брокера у Ама просто не было. Именно об этом подумал Рауль, встретив на пороге офиса молодого «курьера». Катце все время ускользал от него, будучи рядом, брокер «уходил» из его рук даже в момент соития, он словно отстранялся, и Рауль никак не мог понять, как такое может быть. После случая с пэтом в Гардиан, блонди открыл в себе жгучую боль, которую приносила ему ревность. Чувство это было настолько неуправляемым и бесконтрольным, появляясь в самый неожиданный момент, что мешало трезво оценивать обстановку. Рауль размозжил голову серафима о бетонный пол камеры, потому что единственное, что ему удалось — это вывести Катце из себя, и вместо того, чтобы умолять блонди не заставлять его трахать серафима, брокер предпочел, как и всегда, исполнить его прихоть с особым рвением. И выдернуть брокера из этой «скорлупы» не вышло, зато вышло самому получить «удар под дых», от которого до сих пор нельзя было оправиться. Хотя Катце ничего подобного и не говорил, но для Рауля это выглядело так: «Я лучше трахну урода, чем буду у тебя что-либо просить», и, если бы Ам не вмешался, Катце бы кончил с этим крылатым уродцем. А в чем разница тогда между ними — совершенным блонди из Танагуры и жалким искусственно выведенным пэтом, прикованным к стене? Выходит, ему всё равно с кем спать… Господин Ам хотел «оторвать» от себя Катце и забыть всё, но понял, что проигрывает в этой борьбе с самим собой. То, что он узнал в ходе собственного расследования лишь добавило решимости, чтобы разобраться с этим делом раз и навсегда, но сначала он хотел хотя бы раз прикоснуться к нему. Хотел почувствовать, как трепещет плоть этого монгрела в его руках, и только после сделать его жизнь невыносимой. Хоть блонди и был выше, и сильнее Меченого, он выглядел младше. Катце внешне был более зрелым. А когда был виден шрам и тень от щетины, которая все равно была заметна, как бы тщательно брокер ни брился, эта разница становилась особенно ощутимой. Рауль, который выглядел до сих пор также, как и десять, и двадцать лет назад, рядом с ним казался избалованным молодым господином, который пробует свою жестокость на том, кто всегда рядом и готов выполнять его прихоти. Для блонди почему-то было очевидно, что Меченый именно позволяет себя трогать, потакая прихотям своего хозяина. Рауль не этого хотел от него, поэтому ненавидел, когда среди чудовищной искривлённой реальности, которую он создавал специально, чтобы выбить землю у брокера из-под ног, Катце вдруг отвечал холодным отстраненным голосом: «Да, Мастер Рауль», и разрушал все его планы. От этих мыслей проснулся его внутренний зверь, которого Рауль старательно сдерживал все это время, и он резко без предупреждений сжал свои стальные пальцы на ребрах распростертого на столе брокера. Трещина еще как следует не зажила, и Катце взвился от боли, резким вскриком разрывая тишину. Блонди дернул его на себя так, что заставил сесть на краю стола, скорчившись и упираясь головой Раулю в грудь. Катце судорожно втягивал воздух, и блонди явственно чувствовал его горячее дыхание на своей груди. Среди рассыпавшихся по затылку Катце волос Рауль видел серебряные нити в медном пламени локонов и ощущал такой знакомый запах табака и парфюма, что внутри у него всё переворачивалось. Но это уже было неважно. Рауль снова мучил его, потому что не знал другого способа заставить Катце быть откровенным, а что может быть откровеннее крика, когда он содрогается от боли и страха под его стальными руками? Ведь кончить Меченый может с кем угодно… Рауль склонился над брокером и с угрозой, звеневшей в его голосе, как натянутая тетива, проговорил ему в самое ухо: — Не тешь себя иллюзиями, монгрел! Ты всего лишь жалкий кусок мусора… У нас ничего не было и нет. Ты понял? — Да, Мастер Рауль…агхххх…. — прохрипел Катце, потому что ровно в ту же секунду блонди снова сжал его, чувствуя, как ярость разгорается в нем от этих ненавистных слов, которыми Катце всегда от него отгораживался. Ни тени сожаления, ни сомнений, ни вопросов, а вечное «да» и вечная неизвестность относительно того, чего бы хотел сам брокер. Кого бы он хотел? Хотел бы он самого Рауля? Но задать такой вопрос было равносильно смерти. Его гордость и так была втоптана в грязь, Рауль подозревал, что нет ни одной причины, по которой бы брокер захотел именно его. — К завтрашнему дню мне нужен отчет по делу, и не с пустыми отговорками, а с конкретными результатами, — бесстрастным голосом сказал Рауль, все еще не размыкая железной хватки и наблюдая, как брокер силится удерживать рвущийся наружу крик боли, съеживаясь под его пальцами. — Да-ааа… — выдавил наконец из себя Катце, и Ам выпустил его из рук. Уже шагая по улице в сторону ожидавшего Главу Синдиката аэромобиля, Рауль крепко сжимал кулаки, пытаясь удержать в ладонях тепло тела Меченого и борясь с непреодолимым желанием, словно безумный, вернуться и взять его прямо там в офисе, а потом затолкать в свою машину и забрать с собой, даже если брокер виноват во всех грехах мира. Рауль не мог сдать его СБ — для этого не хватало доказательств, и в глубине души он даже был этому рад. В отличие от Минка, Ам был менее сдержан, и его буквально выворачивало наизнанку от осознания того, что все то, во что он так свято верил, шло крахом. Он никак не мог понять, в какой момент его совесть закрыла глаза и отвернулась, а он погрузился в извращенный водоворот желаний, разыгравшихся по отношению к этому монгрелу, и перестал быть абсолютно объективным по отношению к нему. Возможно, как ученому, ему бы стоило поэкспериментировать и сменить партнера, но при одной мысли об этом блонди передергивало. Опустошенный, Катце сидел перед голопанелью, тупо уставившись в точку, мигающую на экране. Каждый раз после столкновений с Раулем, как бы он ни старался избегать конфликта, ему вновь и вновь приходилось собирать себя по частям в прямом и переносном смысле. Он глотал обезболивающее и перебирал в голове все события последних дней. В итоге лекарство подействовало, и Катце развернул светящуюся точку на голопанели. Сообщение от «Ясона», которое передала Пирра. За исключением подробностей, все было так, как она и рассказала. Нужно было провести в бордель его человека, чтобы он мог «встретить» там одного инопланетного специалиста по нейронным сетям. Что же, какие бы ни были на то причины у «Ясона», Катце об этом лучше ничего не знать и просто выполнить свою часть работы. О том, что можно не подчиниться приказу, который, как в былые времена, был завуалирован под просьбу, Катце даже не задумывался. Ясон навсегда оставался для него Главой Синдиката и непосредственным начальником, даже в виде слепка сознания. Все-таки разница между ним и Раулем была колоссальной. Кто бы мог подумать… Такие одинаковые в своей ослепительной красоте и безраздельной власти, и такие разные в своих страстях. Теперь у Катце будет временная передышка, пока Рауль обдумывает свои дальнейшие действия. Как бы ни пытался нейрокорректор скрыться под маской безразличия, для Катце его стремление обладать им давным-давно перестало быть секретом. В работе это чертовски мешало. Меченый рассудил так, что господин Ам сам прекрасно понимал это, поэтому сейчас должен быть период затишья, в течении которого Рауль будет обдумывать сложившееся положение и держаться от Катце подальше. Сообщение от «Пандоры» замигало и исчезло. Завтра днем Катце отвезет к Мадам Маме человека «Ясона», чтобы она его пристроила на денек в качестве местного работника сферы их специфических услуг. Меченый знал, что сперва, как обычно, Мимея будет крайне недовольна. Он уже заранее ощущал ее ненавидящие взгляды, летящие и впивающиеся в его кожу, словно стрелы. Ему нравились неприкрытые эмоции, которые он читал в ее ясных, как небо, глазах. Конечно, она будет через силу улыбаться, а за закрытыми дверьми выплюнет ему в лицо тысячи проклятий, чтобы потом горько сожалеть о его уходе. Катце невольно улыбнулся. Противоречивые чувства этой женщины к нему забавляли. Возможно то, что он ощущал в ответ на неоднозначность Мамы, можно было бы назвать своего рода привязанностью, если это слово вообще применимо к тому, каким был Катце с другими людьми. Если бы измученный отстраненностью Меченого господин Ам был бы в курсе профессиональных привычек Катце, то, возможно, брокеру от него бы меньше доставалось. Но Рауль не знал и все воспринимал на свой личный счет.

* * *

— Сюда, пожалуйста! Ваши документы! — вежливая представительница службы безопасности и контроля за вновь прибывающими туристами внимательно разглядывала зрелого мужчину, остановившегося у стойки. Пассажиры только что приземлившегося космического лайнера компании «Транс-Планетс» с Эридана ожидали своей очереди перед пограничным контролем. — Какова цель вашего визита? — профессиональным тоном поинтересовалась офицер. — Для обмена опытом и изучения высоких технологий. У меня получено разрешение по работе, — мужчина поправил на лице интерактивные очки, — и, конечно, осмотр туристических «достопримечательностей» Амои. Девушка никак не отреагировала на его ударение на слове «достопримечательности» и продолжила проверку: — Пожалуйста, снимите очки и приблизитесь к сканеру сетчатки. Мужчина потянул за дужку, отодвигая очки, слегка согнулся, подавшись вперед, и поднес лицо к считывателю. Запищал сигнал сверки, отзываясь голосом робота: «Идентификация пройдена. Разрешение на пребывание сроком на сто тридцать четыре дня подтверждено». — Спасибо! — машинально отозвалась офицер, читая данные на голопанели. — Добро пожаловать на Амои, господин Ишигуро. Надеемся, что вы у нас приятно проведёте время. Сюда, пожалуйста, ваши документы. Какова цель вашего визита? — обращаясь уже к следующему человеку, говорила офицер, совершенно не обращая внимания на Ишигуру, который ещё не успел отойти от стойки. На контроле здесь проверяли с максимально возможной скоростью, чтобы не тратить ни свое, ни чужое время. Изначально, здесь работали андроиды, но со временем в службу таможенного контроля стали отбирать специально обученных людей из СБ с приятной наружностью, чтобы встреча «дорогих гостей» выглядела чуточку теплее и человечнее. Айзакку подхватил свой кейс и направился к выходу. Багаж должны были доставить в гостиницу. На его адрес пришло входящее сообщение, которое он прочел тут же в углу своих интерактивных очков. Это было сообщение от компании, в которой он собирался приступить к работе по обмену опытом на следующей неделе. Там говорилось, какая программа пребывания его ожидает. Оказывается, в качестве приветственного подарка коллеги с Амои ему оплатили посещение одного из самых дорогих и лучших заведений Мидаса, где обычно обслуживались только высокопоставленные лица. Приятная неожиданность! Всё складывалось как нельзя лучше, и он легко зашагал к ожидающему его аэромобилю. В это же время в увеселительном квартале к Дому Наслаждений приблизились двое: высокий мужчина и черноволосый юноша, приехавшие в аэромобиле. Их встречала Мадам Мама, как обычно с вежливой улыбкой на лице и тяжелым сердцем. Катце — это ВСЕГДА проблемы, и сейчас он притащил очередную проблему с собой. Последнее время Мимея видела его слишком часто, а это значит — происходило что-то нехорошее. Когда «гости» проследовали в ее будуар, брокер сухо по-деловому объяснил суть своей просьбы и предложил баснословный гонорар за «столь пустяковую услугу». Впрочем, Катце обычно не скупился, если речь шла о деле. Мадам Мама верно рассудила, что раз уж он предлагает деньги, а не просто заставляет ее, то лучше его не злить своими выходками, но разве ж она могла удержаться, когда речь шла о Меченом… Гермес лишь скептически приподнял бровь, слушая, в каких выражениях она высказалась относительно того, что ей предстоит, и что она думает о брокере. Разительная перемена в ее вежливом наигранном поведении произошла ровно в тот момент, как закрылась дверь в будуар, и никто больше за ними не наблюдал. Еле успокоившись, она поняла, что Меченый уже уходит и не собирается задерживаться здесь дольше положенного. После Гермес еще долго сидел у нее в комнате на краю сверхъестественно большой кровати и наблюдал, как она беснуется. Юношу она совершенно не стеснялась. Вскоре Мимея утомилась, ни одна вспышка ярости не может длится вечно. Тишина в будуаре вызвала вздох облегчения у Гермеса, которому надоело на все это смотреть. Скорее всего, Ишигуро заявится сюда этим вечером. Всё должно быть готово. И он в том числе. — Ну, раз так, — выдохнула она, успокаивая бьющееся сердце, — давай посмотрим, что можно из тебя сделать. Сними верх. Ну, давай же! Гермес, не привыкший ни к такой обстановке, ни к женщинам, неловко расстегивал одежду, но под взглядом Мимеи он быстро понял, что стесняться ему нечего и что впечатление он производит более чем сносное. Его робость как рукой сняло. — У тебя очень красивая фигура, — сказала Мадам Мама, разглядывая юношу, который послушно снял куртку и футболку. — Талия лучше, чем у меня. Надо тебя только одеть как следует. — Ты хотела сказать — «раздеть»? Мимея рассмеялась. — Ты все схватываешь на лету, Гермес. Женщина протянула ему невообразимо пошлое трико сеткой и кожаные шорты. Гермес вытаращил глаза, но молча взял вещи. Потом вопросительно глянул на Мадам Маму. Она также вопросительно глянула в ответ. — Переодевайся, чего ты ждешь? Или ты считаешь, я голых не видела? — Как скажешь, — пожал плечами Гермес и начал стягивать джинсы. Затем какое-то время он воевал с сеткой, но в итоге кое-как ее натянул и заржал, глядя на себя в зеркало. — О боже! — всхлипнул он. — Несусветная чушь! — Да нет же, прекрасно! И шорты сюда хорошо, — заверила его женщина. — Поверь мне на слово! Осталось только причесать и накрасить тебя по-нормальному. — Причесать и накрасить, — глупо хохотнул Гермес, возводя глаза к потолку. Она усадила Гермеса за трюмо с имитацией старинных ламп вокруг зеркала, наполнила ладони средством для укладки и принялась проводить пальцами по его волосам. Юноша вздрогнул и с улыбкой задрал голову наверх, чтобы посмотреть на нее. Она хмыкнула и вернула его в прежнее положение. — Ну и руки у тебя… меня аж пробрало, — честно признался Гермес, многозначительно улыбаясь. — Спасибо, милый, — отозвалась она, —но осторожней, а не то я подумаю, что ты со мной заигрываешь, а мои услуги стоят о-о-очень дорого! Гермес усмехнулся: — А я ведь часто приходил смотреть на тебя, знаешь об этом? — Знаю, — отозвалась Мимея. — Видела. Много раз. Только я думала, что ты какой-то псих. — Да, точно, ты все время сбегала, — хихикнул юноша в ответ. Отчего-то ему было тепло и уютно находиться рядом с ней. Она ему очень нравилась, но это было что-то другое, не похожее на притяжение, которое он испытывал к Гаю. Словно мечта, сон — недосягаемый и эфемерный. — А почему тебя все зовут Мадам Мамой? — спросил он. Мимея рассмеялась в ответ на его наивный вопрос. — Ну, во-первых, потому что все считают, что хозяйка, госпожа Рури, скоро оставит мне свой бизнес, а во-вторых, — она игриво примяла кончик его носа пальцем и тут же отпустила, — потому что я раза в два старше таких прелестных детишек, как ты. Гермес замер, глядя на нее огромными темными глазами, напоминавшими черный водоворот. Словно мимолетное видение, дуновение ветра, крыло бабочки, ее коснулось воспоминание — она подносит руку и нежно надавливает на крохотный носик-«пуговку». Мимея нахмурилась и встряхнула головой, прогоняя наваждение, но вместо этого оступилась и потеряла равновесие. Гермес подхватил ее, невольно сжав в объятиях, и она оказалась у него на коленях, почувствовав, как в его груди быстро стучит сердце. — Странно, я думал у этого имени другое значение, — как сквозь туман, буднично прозвучал его голос, знакомый до боли, как и руки, и волосы, и черные, словно уголь, глаза. И в этот момент Мадам Мама почувствовала, что заглянула в бездну. —Ри-ки? — ошарашенно прошептала она. — Что? — не расслышал Гермес, и, улыбаясь, провел по ее щеке. — Кто… ты… такой? — выдавила из себя Мимея, уставившись на него во все глаза. Мадам Мама изменилась в этот момент в лице, словно увидела призрака. Гермеса это начинало напрягать. — Да что с тобой, Ма? Я вовсе не собирался тебя клеить. Не пугайся ты так. Я все равно беден, как крыса, так что у меня и в мыслях не было. Ну что ты залипла? Ты будешь меня красить или нет? Мимея уже взяла себя в руки и аккуратно высвободилась из его объятий. Она снова обворожительно улыбалась, как и положено при ее профессии. Улыбка эта ей давалась с усилием. — Конечно, буду. Прости. Я сегодня сама не своя — выдалась тяжелая неделька. Она взяла тонкую кисть и провела длинную стрелку вдоль его верхних ресниц, потом повторила тоже самое на другом глазу. Затем с помощью темной помады накрасила юноше губы. Правильные, резко очерченные, они теперь казались больше. Покрутив его голову из стороны в сторону, Мимея черно-серыми румянами провела полосы вдоль его скул и, наконец, осталась довольной результатом. — Ну вот, — женщина присела рядом с ним на подлокотник и прижалась щекой к его щеке, глядя в зеркало: — Смотри, теперь мы похожи. Гермес мягко рассмеялся, глядя на них обоих в отражение. — Ты права! Действительно, похожи. Магия! Из зеркала на Мимею смотрели два красивых лица: она — с копной пепельных волос, забранных в высокий хвост, и он — с влажными, черными как ночь волосами, убранными назад. Одинаковый макияж сыграл с ее воображением дурную шутку — юноша, словно хамелеон, становился похожим то на нее, то на Рики. — Гермес, — задумчиво произнесла Мимея, — а тебе когда-нибудь говорили, что ты очень красивый мальчик? У Гермеса от удовольствия даже порозовели щеки. Столько комплиментов за один день он еще не слышал. — Вообще-то, Мадам, я давно уже не мальчик, если тебе это, конечно, интересно, — подмигнул он в отражение, и Мимея рассмеялась. Отчего-то ей стало грустно, но она не подала виду. До приезда доктора Айзакку Ишигуро оставались считанные минуты.