6. Их связывающие семейные узы
_____________________________________________________________ Рейтинг: G Жанры: Джен/Гет, немного романтичного АНГСТА (сама не знаю, как такое сочетание родилось, поэтому объяснить что к чему не могу), songfic. Предупреждения: как всегда ООС. Дополнительные персонажи: один есть. Только один. А кто именно? Ну, если сразу скажу, будет уже неинтересно. Разве что только Ренджи упоминается ещё, да Тацки. Мимоходом Ичиго, Урахара, Йоруичи. Но это всё равно эпизоды. Важно: Вселенная канонная, связи с предыдущими частями нет. Страниц 9 _____________________________________________________________ Юмичика и Иккаку стремглав неслись по Инузури, району Руконгая, который был в своё время пристанищем их товарищей — Ренджи и Рукии. К слову, пристанище это было весьма ущербное и унылое: даже спустя много-много прошедших лет местные трущобы не изменились в лучшую сторону ни на йоту. Как и их обитатели. Поэтому Ренджи, как только узнал о своём новом задании, упросил одного своего закадычного друга ему помочь. Друг — им и оказался Иккаку — не отказался. Заодно утащил с собой Юмичику. Чтоб не скучал за горами бумаг в отряде, проветрился. Прошло десять лет с тех пор, как Ванденрейх пал. Пять лет со дня победы и ещё пять — со дня смерти Орихиме в Каракуре. Нашли девушку в Руконгае довольно быстро — всего за месяц. «Довольно быстро» — потому что никто не потрудился заранее разработать какой-то план к действию, на случай ранней смерти кого-то из каракуровской компании. Все думали, что Ичиго, Орихиме, Ясутора и Урю проживут ещё хотя бы лет сорок в Мире Живых. Ну хоть тридцать. Но никак не пять и затем «привет Сенкаймон, я бабочка!» Поэтому всех более-менее свободных шинигами мобилизовали и кинули в триста двадцать районов Руконгая, раскинувшихся вокруг Сейретея. И через месяц таких поисков «нахрапом» её нашли Иккаку с Юмичикой. Во всенародно известном последнем районе Северной стороны — Зараки. Известном, конечно же, благодаря действующему капитану Кенпачи. Изголодавшуюся, обессиленную, в одних лишь намёках на одежду и вменяемое состояние они вырвали девушку из всамделишного рабства, которое ей устроила местная банда головорезов. Подробности того, как офицеры расправились, с молчаливого согласия своего капитана, над мучителями целительницы, опустим. Скажем только, что никто не был против вольной мести двоих шинигами, увидев только, что именно им передали на сохранение и лечение, вместо той самой Орихиме, которую все знали раньше. Завёрнутая в два косоде от Иккаку и Юмичики, вся в грязи, крови и измазанная ещё чёрт знает чем, она по первости не узнавала никого из Готеевских друзей, постоянно дрожала, будто от холода, и вся сжималась в панических приступах, пока над её психическим состоянием не поработали как следует капитаны четвёртого и двенадцатого отрядов. Завершили дело Юмичика с Иккаку. Как? С загадочной улыбкой Моны Лизы они пространно отвечали: «Вот так. Достаточно просто». Оклемавшись в лазарете, Орихиме сразу же прописалась в одиннадцатом отряде, каким-то макаром обойдя стороной прилипчивый взгляд просящих щенячьих глаз Исане, нынешнего капитана всех медиков. Когда о назначении девушки к самому сильному и устрашающему капитану Готея прознали её друзья, то разве что только в обморок не упали — настолько были… откровенно говоря, шокированы. А Ичиго ко всему прочему окончательно и бесповоротно добило, спустя некоторое время, самоличное признание Орихиме о том, что она живёт теперь вместе с Иккаку и Юмичикой. С обоими. Любит их, они её, и жить они друг без друга, втроём, не могут. Что и говорить: откачивали беднягу с помпой и шумом, в связи с его статусом легенды трёх измерений: всей компанией, во главе с Урахарой, теряющим голос от смеха, и уже давно осипшей всё от того же Йоруичи. Тацки — вторая по значимости среди друзей Орихиме после Ичиго, решила взять пример с Ясуторы и первое время молчала. Потом откопала где-то дома в своих вещах потрёпанный «духовный билет», который открыл ей беспрепятственное проникновение аккурат в Сейретей. И уже там бойкая защитница своей лучшей подруги от всех мужчин мира устроила ничего не подозревающим Иккаку с Юмичикой полнейший разнос, который был слышен даже в саду у Бьякуи в его фамильном поместье. «Разговор по душам» ещё долго был предметом для шёпота, сплетен и косых взглядов в сторону любовного треугольника, в котором, на поверку, все углы были равны. Но, как ни странно, за один-единственный поход в Каракуру, спустя некоторое время, ведомая под обе руки своими новоиспечёнными мужьями, Орихиме прекратила всё. Буквально всё: и братскую истерию Ичиго, Иссина и, что удивительно, Урю, и заодно утихомирила свою подругу Тацки. Чёрт знает почему, но перемывания в Сейретее всех костей до зеркального блеска, за спинами троицы, после этого так же прекратились. Кто-то поговаривает, что руку к этому приложил сам командир, а кто-то блещет индукцией, вспоминая то разбитые костяшки Юмичики, за которым подобного раньше не наблюдалось, то новые скошенные носы и выбитые зубы офицеров средней руки… из всех отрядов. Была даже парочка из второго и пол дюжины из четвёртого. Вспоминали даже одного из двенадцатого, который вроде как решил словесно подвергнуть сомнениям события в Зараки, но там быстро выяснилось, что этого бедолагу Куротсучи сам пустил в расход и совсем по другой причине. Следовательно, две трети всех этих баек, на скорую руку, близкие друзья двоих офицеров и самой Орихиме игнорировали. И вот, спустя десять лет после великой трагедии трёх миров, кажется, история стала повторяться — были замечены в разных районах Руконгая массовые пропажи людей. Каждый капитан Готея-13 выделял своих лучших бойцов и вместе со специалистами из Института отправляли тех на разведку. Тем не менее… С бойцами из одиннадцатого «головоломы» не спешили выступать. Вероятно, их всех, после освоения капитаном Кенпачи банкая, стали бояться не только медики из четвёртого. Но непосредственно «самых страшных и сильных» это нисколько не трогало. Как глубокомысленно выразился Юмичика, опередив удивившегося этому Иккаку: — Меньше народа, больше кислорода. Что? — спросил он на недоверчивый взгляд товарища. — Хоть под ногами мешаться не будут.***
Final Fantasy VII Crisis Core — Sky-blue eyes (Возможно композиция вам покажется неуместной к данной теме или слишком унылой, но мне почему-то всё… Чувствуется у меня всё так, под этот трек) __________________________________________________________________________________
Юмичика в задумчивости стоял, прислонившись спиной к трухлявой стене какой-то развалюхи, пустым взглядом вперившись в давным-давно высохшее, размазанное пятно крови на стене соседнего домика. Такого же вида и качества. В воздухе опавшими листьями сухо шелестело полнейшее безлюдье. В данном поселении, которое он с напарником сейчас обследовал, как и десять лет назад, не было ни души. — Никого. Все опять будто сквозь землю провалились. Юмичика не сразу отреагировал на появление Иккаку. Тот закончил обход своей условной части деревни. — Мне кажется, что на этот раз виновником не является капитан Куротсучи. — Почему и кто тогда? — Ичиго-кун, кажется, упоминал, что перед тем, как исчезнуть, король квинси пообещал вернуться. Возможно это его рук дело. Да и в прошлый раз были заметны на земле следы варадзи шинигами в куче следов босых стоп местных, что указывало как раз на причастность кого-то из своих. — Ну и что, что следов нет? А Ичиго мог бы поточнее выражаться: где именно, когда, при каких обстоятельствах? — Иккаку вздохнул и от раздражения смачно сплюнул. — Чёрт бы подрал… — Кого? — Никого. Бесит неопределённость! Товарищи было уже решили покинуть деревню, как тут до их чуткого слуха донёсся скрип. Не обычный, который и без того, крадучись, дёргал нервы мужчинам, а намеренный, ровный. Испуганный. Иккаку мгновенно собрался и стал озираться по сторонам, пытаясь лучше определить источник звука. Руки бойцов инстинктивно легли на рукояти Хозукимару и Фудзикудзяку. Они стали осторожно двигаться по деревне, озираясь по сторонам. Тут пришло расслабление: кто-то не сильно далеко, но и не близко чихнул. Этот чих коротким эхом пролетел над деревней, и стих. Иккаку выругался под нос: был бы враг действительно опасным, он, во-первых, не стал бы себя так глупо раскрывать, и, во-вторых, в принципе не стал бы чихать. Возможно он бы сразу исчез из деревни или напротив, вышел к шинигами лицом к лицу. Следовал вывод: кто-то из жителей всё-таки уцелел. И этого кого-то они пропустили, хоть и прошерстили каждый метр деревни, каждую халупу. Юмичика крутил головой, пытаясь понять, где же искать чихоточного* трусишку. К счастью шинигами и к возможному несчастью обнаруженного, тот решил ещё и покашлять. Глухой звук был плохо различим, но острый слух подготовленных бойцов помог им определить направление. И даже ветер им не помешал. — Смотри, вон там я не проверял, — Юмичика тихо привлёк внимание Иккаку, дёрнул того за рукав. — А ты? — Нет. И прекрати шептать. Там нет никого даже среднего уровня. Я почти ничего не чувствую. — А я вот чувствую. — Кого? Или что? — Не знаю… Но что-то не очень похоже на обычную душу, — Юмичика облизнул в задумчивости сухие губы. — Будто слышится… Чёрт, не знаю. Что-то… опасное ли? — Не неси чепухи! Иккаку энергичным шагом двинулся на невысокий холм рядом, с обрывом. Деревня располагалась прямо под ним. На его вершине виднелось простенькое захоронение с деревянными табличками, служившими надгробиями. Когда шинигами поднялись на вершину, они увидели, что ошиблись немного — табличек никаких не было. Просто воткнутые в груду камней толстые палки. — Теперь понятно всё. — Что именно? — не обернулся даже Иккаку. Он внимательно рассматривал худосочный домик, который был спрятан за высоким кустарником от невнимательно быстрого взгляда. К тому же, он стоял довольно далеко от края и снизу не был заметен. — Почему мы не обнаружили сразу это… Строение? Впрочем, — сделал соответствующие выводы Юмичика, — это может объяснять то, как его хозяину или хозяйке удалось избежать исчезновения. — Ну тогда пойдём и выясним у, эм, хозяина этого строения, что тут стряслось. Авось не упадёт сразу со страху в обморок и всё расскажет. — Не будь грубым и не упадёт, — хмыкнул Юмичика. Осторожности ради шинигами всё-таки держали руку на своих занпакто — приблизившись вплотную к домику, Иккаку начал понимать, что пытался донести ему друг: от того, кто скрывался за скошенной облезлой дверью веяло чем-то… не совсем тем, что должно было чувствоваться от жителя Общества Душ. Но из-за того, что само по себе давление реяцу было крайне слабое, читай, его и вовсе не было, определить, что же настораживало, инстинкты шинигами так и не смогли. — Э-эй! Есть кто живой? Не бойся, мы — шинигами, и не собираемся делать ничего плохого. — Выходи давай, знаем что живой, — нетерпеливо вышел вперёд Иккаку. — Вон как чихал, что аж оставшиеся листья с деревьев снесло! — Иккаку собрался было уже постучать в дверь или, что вероятнее, просто снести её пинком, но тут некто внутри сам к ним вышел. — Кхм… Добрый день. Вынужденно сутулясь от слабого кашля, перед шинигами предстал молодой мужчина, возможно даже ещё юноша, в замызганной одежде. Спутанные, грязные волосы ниже плеч скрывали его глаза. Впрочем, такой вид был вполне типичен для жителя столь отдалённого от центра района. К лёгкому удивлению шинигами, мужчина их не испугался. По крайней мере он не подавал виду, даже если и трусил на самом деле. Это был уже хорошо — решили Иккаку с Юмичикой. — Мы шинигами из Готея-13. — Очень приятно, — осторожно кивнул мужчина, будто от неосторожного движения ему могло стать больно в любой момент. — Приглашать вас, господа шинигами из Готея-13, внутрь своего жилища я не стану. Там немного грязно, да и присесть негде. На последних словах он вышел за порог. Прежде чем скрипящая дверь заехала обратно за его спину, Юмичика увидел, что внутри было совершенно пусто. Только в углу валялась тряпка, видимо, служащая одеялом или просто подстилкой для сна. Но даже по столь быстрому осмотру стало видно, что хоть внутри и шаром покати, но было всё же чисто. — Болеешь? — Иккаку критически осмотрел мужчину, явно вспоминая свои собственные и не самые радужные годы в Руконгае. Как и Юмичика. — Есть немного, — слабо улыбнулся тот. — Но это скорее уже хроническое. Я не представился… — он было поднял руку для приветственного рукопожатия, но остановился и внимательно на неё посмотрел: рука, как и он весь сам, в свете дня выглядела ещё грязнее, чем могло бы показаться офицерам, будь тот по-прежнему в тени дома. Иккаку хоть и не был приверженцем европейских традиций и манер, не долго думая, пожал без тени стеснения или же отвращения почти что протянутую ему руку: — Лейтенант одиннадцатого отряда, Мадараме Иккаку. — Третий офицер одиннадцатого отряда, Аясегава Юмичика, — не остался в стороне и Юмичика, следом пожимая застывшую в воздухе ладонь — кажется, но мужчина не ожидал подобного обращения по отношению к себе. В некоторой степени это расположило его к офицерам. Они всё ещё пытались различить что-то в его реяцу, что поначалу насторожило Юмичику, но ничего так и не обнаружили, а потому успокоились. — Хотел бы и я представиться, но… — мужчина замялся, — кажется, я немного раньше времени подзабыл своё имя. — Подзабыл? — Кажется, я живу здесь около двадцати лет. Хм… Да, не больше. Может меньше. Мне говорили, что если я смогу выжить здесь, то лет эдак через пятьдесят забуду свою земную жизнь, но почему-то я уже сейчас с трудом вспоминаю очертания города, где жил. — Думаю, жизнь твоя в Мире Живых не была сахаром. Как знать, может оно и хорошо, что ты уже не помнишь много, — Юмичика всматривался в черты лица безымянного мужчины, не узнавая того. Он ясно понимал, что никогда ранее не встречал его, но… что-то от него ускользало. Явно ускользало. Что-то знакомое… «Что же?» — Всё может быть, — пожал тот плечами. — Ладно, хватит лясы точить, Мумэй**, мы здесь по делу. Слушай, тебе что-нибудь известно о том, куда все жители отсюда подевались? Даж следов не осталось. — Сожалею, но навряд ли я смогу вам чем-то помочь. Новоиспечённый Мумэй даже не подумал жаловаться на то, что за него выбрали имя. Ему же. — Я живу здесь немного… Меня сторонятся местные. Сторонились, — поправил он тихо себя. — Да и я не испытывал особой тяги к тесному знакомству. За этим подлеском, — он повернулся и показал направление, — вниз под гору если спуститься, можно выйти почти сразу к речке. Она неглубокая, но там всегда можно поймать немного рыбы. Иккаку мысленно посочувствовал Мумэю. Вода не всегда легко, но находилась в любом районе. И в ней чаще всего можно было поймать какую-нибудь рыбёшку. Но если сейчас Иккаку мог себе позволить рыбалку в своё удовольствие, а не из-за нужды, с купленной крепкой удочкой, то Мумэй, как и он когда-то, ловил еду голыми руками. Причём в ледяной воде — в Обществе душ все водоёмы в абсолютно любую погоду были студёными, словно в трескучий мороз. Добывать пропитание в таких бедных районах — занятие тяжкое. «А то, что он хочет есть, значит лишь одно», — сделали один и тот же вывод офицеры. — Мумэй, больше ничего не помнишь? — для верности спросил Иккаку. — Может, кто-то кричал? Кто-то подозрительный, непохожий на других появлялся в округе? — Нет, — мужчина покачал головой и слегка улыбнулся, — самые не похожие на других в округе сейчас это вы. Но вы не подозрительные. — Его спутавшиеся, грязные волосы, сосульками, затряслись. — Никто не кричал, никто никуда не бежал. Я бы услышал. Простите, — он сжал ладони в кулаки. Казалось, он искренне сожалеет, что ничем не может помочь шинигами, — я ничем не смогу вам помочь. — Ясно. Вот держи, — Иккаку достал из своего небольшого походного мешочка несколько онигири, слепленных с утра заботливыми руками Орихиме для своих любимых мужей. — На некоторое время это должно притупить голод. А раз ты голоден, то у тебя есть реяцу. Можешь попытаться поступить в Духовную Академию, стать шинигами. Хм… Честно тебе скажу, что уровень у тебя не очень. Если станешь шинигами, то о какой-то карьере можешь даже не думать. Зато не будешь голоден — кормят у нас хоть и не на убой, но я не грешу лично жалобами, — на вопросительный наклон головы Иккаку незамедлительно ответил, — сам из Сабицуры***. Мумэй неуверенно протянул руку к онигири, будто боялся, что шинигами решили зло пошутить над ним и сейчас спрячут аппетитные шарики, не позволив даже дотронуться до них. Видя сомнения в его поведении Иккаку пихнул в его руки онигири. — Ешь, а то и района не пройдёшь. Если решишь конечно уйти. — Я уйду… — тихо, но отчего-то с грустью сказал Мумэй. — Всё равно здесь больше никого нет. Раньше хотя бы слушал голоса людей, а сейчас только ветер воет. Неприятно. — И одиноко, — тихо добавил Юмичика. Мумэй более смело улыбнулся, соглашаясь. Офицеры было хотели уже распрощаться с мужчиной, но тут у них зазвонил духовный телефон. Мумэй спокойно отреагировал на достижение трудов НИИ Готея — видимо, он ещё помнил, что такое мобильный. По крайней мере, он не выпучивал глаза, которые всё равно не увидели офицеры, и не пытался рассмотреть поближе диковинный аппарат. Напротив, он, не обращая никакого внимания на разговор и манипуляции Юмичики с техникой, скушал не торопясь один из трёх шариков. — Возвращаемся. — Они нашли кого-то? — Нет, устранилась сама причина тревоги. Акон сказал, что детали сообщит на месте. Но пропажи людей должны прекратиться. — Это замечательно. Иккаку и Юмичика обернулись. Мумей, кажется, смутился. — Простите, само вырвалось. — Всё в порядке, — Юмичика дружелюбно улыбнулся. Даже подошёл и похлопал по грязному плечу Мумэя. Ему показалось, что на руку прыгнула вошь, но руку он не убрал. — Никто не хочет быть по-настоящему одиноким. Когда нет никого рядом, это может просто свести с ума. Любого. Раньше Юмичика бы, честно, побрезговал прикасаться к чужаку, да ещё до такого, по которому мыло с мочалкой плакали навзрыд давно, хоть и сам был выходцем далеко не из самых чистых и благополучных районов Руконгая. Но Орихиме имела удивительное свойство менять людей вокруг себя в лучшую сторону. Не прилагая особых усилий. Её мужьям просто так хотелось ради любимой стать в чём-то лучше: где-то терпимее, где-то добрее, где-то отбросить брезгливость и временами даже отвращение. — Раз уж мы свободны, — Юмичика обернулся к Иккаку, — нас ведь не гонят срочно обратно? — тот покачал отрицательно головой. — Пойдём тогда вместе до Восточных врат. А то по дороге тебя чай точно прибьют где-нибудь. Оружия-то у тебя нет. А парень ты хороший, сразу видно. Жаль будет такого терять, особо если окажешься способным в медицине или кидо. — Ещё скажи, что ему самое место в мед отряде. Мумэй, казалось, не верил в происходящее. Когда шинигами уже пошли прочь из опустевшей деревни, они поняли, что за ними никто не идёт. Обернувшись, они обнаружили Мумэя на том же месте. Он стоял, приоткрыв рот, и не двигался. — Я конечно понимаю, что у тебя эмоции могут перехлёстывать через край, как у нашей жены, но ты ж мужик! — вспыхнул Иккаку. — Давай, доедай онигири и двигай за нами следом! Мумэй закрыл-таки рот. Но тут же встрепенулся: — Спасибо. — За еду? Брось! Натощак и песня не поётся, а мы собираемся идти до первого района! — махнул рукой Иккаку. — Нет, — замялся пуще прежнего Мумэй, — нет только это. Просто… — Чего ты всё простакаешь? — Наш новый друг впервые за очень долгое время столкнулся с безвозмездной помощью, я полагаю, — спокойно констатировал Юмичика. Мумэй улыбнулся. — Не только это. Просто… Уж больно вкусно было. И… довольно знакомо. Хоть и необычно. Иккаку удивлённо взглянул на Юмичику. — Ах, да-а… Забыл предупредить Мумэй, онигири нам с некоторых пор делает жена, а не мы сами или кто-то другой, так что внутри может попасться анко*. Или васаби. Так что кусай осторожнее. Она иногда забывает, что наши вкусы не такие экстремальные как у самой и кладёт в начинку всё острое. — Васаби в онигири? — удивлённо посмотрел на оставшиеся шарики в руках Мумэй. На это Иккаку лишь рассмеялся: — А все остальные обычно спрашивают первым делом про одну жену на двоих. — Не, ну если по любви, тогда какая разница, сколько мужей у женщины и как они втроём делят постель? Иккаку согнулся почти пополам. — Надо тебя с Орихиме познакомить, — Юмичика не хохотал на всю округу, как Иккаку, но явно был на одной с ним волне веселья, — она бы наверняка так же ответила! — Красивое имя…***
— Не думал, что скажу это так рано, но, Мумэй, может мы тебе волосы подрежем? — Юмичика критично оглядел «причёску» мужчины. Ему всё мерещились вши, размером с доброго африканского таракана, которые вот-вот вылезут из немытой головы руконгайца. — Прекрати истерить Юмичика, а то я тебе отрежу. Не только волосы, — устало и раздражённо ворчал Иккаку. — Честно, я бы не отказался укоротить волосы немного, — признался Мумэй, который за всё время, покуда троица шла к Сейретею, так и не смог точно вспомнить своего имени и прошлого. Но тут же предостерегающе поднял руки: — Только волосы! Без ушей и тем более без головы, Юмичика-сан! Иккаку разразился хохотом, обернувшись на такую просьбу. А причина бояться за свою шею у Мумэя была вполне весомая: Юмичика уже вытаскивал из ножен катану; а чего стоил только его жаждущий избавиться от лишней растительности взгляд! Разделавшись под бдительным присмотром Иккаку со всеми самыми ужасающими колтунами, Мумэй вздохнул с явным облегчением, когда обоюдоострая катана спряталась обратно в ножны, подальше от его шеи. — Ну вот, уже на кого-то похож! — радостно заключил Юмичика. — А, значит, до этого, ты считаешь, он человеком не был? — Не придирайся к словам! — Интересно, а когда ты перебирал свалявшиеся локоны Орихиме, ты тоже хотел их отрезать? — Их — нет, а вот пройтись мечом по шеям тех ублюдков ещё раз — десять «да»! И вообще, не сравнивай эти ситуации. — Я смотрю, вы очень любите свою жену. — Конечно! — в унисон воскликнули офицеры. — А что, сильно заметно? — поинтересовался Юмичика. — За всё время в пути вы говорили только об ужине, который вам готовит ваша жена, о её, — Мумэй кивнул в сторону Юмичики, — красоте, о том, что неплохо было бы потренироваться, тоже вместе с ней. Наконец, — он поднял для подчёркивания слов указательный палец, — вы постоянно бормочете, что я похож чем-то на вашу Орихиме. И, знаете что? Я думаю, ваша одержимость совсем незаметна. Вам не о чем беспокоиться. Иккаку с Юмичикой с добрую минуту молча смотрели на Мумэя, переваривая его умозаключения. Тот в свою очередь ожидал гнева или очередного приступа хохота у шинигами, но те его несколько удивили, почти одновременно расплывшись в довольных улыбках: — Сложно порой поверить и осмыслить нормально, после стольких лет одиночества, что и на нашей улице приключилась любовь всей жизни. Мумэй кивнул, понимая — Орихиме покорила их сердца. И, судя по всему, ещё до того, как по их словам она очутилась в Обществе Душ.***
Иккаку, Юмичика и Мумэй к утру следующего дня добрались до первого района Восточного Руконгая. Офицеры не неслись в шюнпо и не пользовались ничем, что сократило бы время в пути из Сабицуры. Они разговорились с Мумеем. К их собственному удивлению, молодой мужчина очень располагал к себе, с ним было легко общаться и короткое путешествие с ним в компании оказалось совершенно не в тягость. Какие-либо подозрения по поводу того, что мужчина таил в себе скрытую опасность, развеялись в пух и прах за счёт его искренности и открытости. Юмичика же всё больше и больше убеждался в том, что нового друга надо хорошо отмыть, переодеть, причесать и смело идти знакомить с Орихиме, ведь в нём он буквально видел мужскую копию любимой жены. Уверенность в том, что они бы сдружились, только крепчала в третьем офицере. Как оно не странно, но Иккаку полностью разделял точку зрения товарища. — Хорош район, согласен? Мумэй безмолвно кивнул, не прекращая вертеть головой: первый район Восточного Руконгая Хигашибата*** отличался диаметрально от той полумёртвой дыры, где он влачил довольно жалкое существование, которое жизнью не назовёшь. Здесь были и лавки посудные, и закусочные, и магазины даже. А апогеем всего стал Сейретей, разделённый невидимой границей с Руконгаем. То, что там, за этой прозрачной, даже призрачной стеной жили совсем иные люди, нежели в Руконгае, пусть и в первом районе, было видно сразу. Строения, уличная плитка, даже цвет разделительных стен и крыш домов отличался. — Как жизнь, Кайван? — Юмичика выдернул Мумея из задумчивости. Бедный мужчина чуть не сел на землю. То ли от испуга, то ли от удивления, то ли просто от того, что слишком резко вскинул голову кверху. — А-а-а, явились не запылились! — огромный Страж пригладил свои длинные усы, топорщившиеся будто два больших веника. — И собутыльника привели ещё с собой! — Чё за ересь ты порешь, дубина усатая?! — мгновенно вспылил Иккаку, едва не схватившись за Хозукимару. — Все шинигами ещё вчера вечером вернулись из Руконгая, — начал басить нравоучительным тоном гигант, чем-то напоминающий обросшего, усатого Зараки Кенпачи, — а вы, два оболдуя, заставили свою благоверную поволноваться. Э-гей, госпожа Орихиме, принимай блудных мужей!***
Мумэй скромно стоял в стороне, наблюдая за тем, как два самых сильных офицера из самого сильного отряда, которым руководил самый сильный капитан, оправдывались перед очень милой и невероятно красивой молодой женщиной, у которой уже виднелся округлый живот. Осознанно или нет, она за него постоянно хваталась, когда начинала повышать голос на своих мужей за то, что те не предупредили её никак о своей задержке. — Что я могла думать, когда все шинигами вернулись! Даже Арамаки из самого дальнего уголка Юга! Могли бы воспользоваться Сенкаймоном, шюнпо в конце концов! Кайван, страж Восточных Врат, только ухмылялся, наблюдая за развернувшейся сценой. Прохожие редко останавливались, предпочитая почему-то побыстрее скрыться, да подальше, от разозлённой беременной женщины. Мумэю это было не понятно, ведь что могло произойти сейчас? Или их как-то пугала эта маленькая, но голосистая женщина? Так она же… Мерный поток мыслей Мумэя ускорился. Взгляд стал резче распознавать черты этой рыжей женщины, пытаясь зацепиться за какую-нибудь подсказку… Что-то перестало давать покой мужчине. Юмичика и Иккаку говорили, что он напоминает им Орихиме — эту самую женщину. Не спроста же. Тут жена офицеров умолкла. К удивлению Мумэя она подошла к нему и внимательно осмотрела. Покрутила его в разные стороны, сама обошла вокруг него несколько раз. При этом она хмурилась, всё сильнее и сильнее. Словно она, как и он, что-то пыталась вспомнить. — Эти, — она показала большим пальцем себе за плечо, где стояли Иккаку с Юмичикой, — сказали, что назвали вас Мумэй. Но это же не ваше имя, верно? — Верно, — тихо согласился мужчина. В голове начало болезненно пульсировать, но он не подал виду, что испытывает что-то. — Вы не помните своего имени? Вместо ответа Мумэй молчал. Сердце стало разрывать грудь в бешеном ритме. Дыхание участилось, а на глаза предательски полезли слёзы, затуманивая образ самого прекрасного, любимого, что мужчина желал бы видеть в своей жизни. Он не мог говорить. Голос подвёл и только раскрытые в просьбе для объятий руки заменили слова. Орихиме с непониманием в начале уставилась на подобный жест. Мужчина мельком взглянул на Иккаку и Юмичику: те вообще похоже не понимали, что происходит. Но вот женщина шагнула навстречу. Обняла честно, без сомнений. Но осторожно, чтобы не сдавить живот. — А ты… выросла, Орихиме, — смог наконец мужчина совладать с собственным голосом. Орихиме вздрогнула. — Жаль, что ты так недолго прожила среди живых. Но я не опечален. Ты такая красивая, как я себе и представлял. И мужья у тебя замечательные… Хоть будь на то моя воля, я бы тебе запретил встречаться сразу с двумя, — не выдержал и в конце заворчал Му… Нет, не Мумэй. Орихиме всхлипнула, и, не обращая внимания на грязь, прижалась к груди обнимавшего её мужчины. — Прости меня. Я снова о тебе забыла. Прости. — Нет, я не обижен, моя милая Орихиме. Я сам только что тебя вспомнил. — Что происходит, Орихиме? — Иккаку и Юмичика подошли ближе. Всхлипнув ещё раз и напоследок по-детски утерев рукой нос, Орихиме прочистила горло: — Кхем, Иккаку, Юмичика… Знакомьтесь! Это мой старший брат Сора. А… Сора, это твой племянник, — Орихиме, утерев тихонько слезу в уголке глаза, указала на свой живот, — или племянница. Мы пока точно не знаем. Был бы у Орихиме фотоаппарат, она бы точно увековечила выражения побледневших лиц Иккаку и Юмичики. Чего они так струхнули, она так и не поняла, но Мумэй, точнее, теперь уже точно Сора, успокоил нервы своих свояков: — Не волнуйтесь, вы мне понравились. Оба. Даже не смотря на то, что оба. _______________________________________________________________________________________________ * Я знаю как правильно пишется «чахоточный», не через [И], а через [А], но я надеюсь, вы поняли мой полудохлый намёк на юмор и игру слов чихать≪—≫чихоточный. ** Мумэй — дословно с японского означает «безымянный», «анонимный». *** Сабицура («ржавое лицо») 63 район восточного Руконгая, где Иккаку и Юмичика вели поиск пропавших жителей в начале последней арки. Я хотела указать другой район, но Кубо не сказал нам, откуда мужики наши любимые пришли, а гугл-переводчик конечно же не даёт идеального для Кубовского стиля Блич результата. Вот и пришлось покривить каноном. Та же Сабицура или Инузури мне совсем иначе перевелись на русский, а обратно вообще ерунда вышла. * Анко — сладкая паста из перетёртой красной фасоли. Как и васаби, это любимый ингредиент Орихиме. Ещё её любит Ренджи, но в виде начинки к пирожкам в виде рыбок. ** Кайван — страж восточных врат Сейретея. *** Хигашибата — дословно «восточный край». Я решила покривить в угоду себе каноном и придумала 1 району имя.