Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса

I

       — Такое занятие затянется… — Такигава представил, как они будут обыскивать два жилых этажа, цокольный этаж и мансарду, покачал головой и продолжил мысль. — План здания должен быть у заказчика, как и ключи…        — План у меня в документах по делу, ключи, полагаю, у помощницы господина Хиро, — Сибуя поправил ход его мыслей, всучив заодно и подушку Май. — Выброси это!        — Да, вероятно, ты прав… Пугать несведущих в наших делах частных лиц — лишено смысла, — согласился Хосё, ощущая из-за попавшего в его руки предмета неловкость.        Если понял, то незачем тянуть время?! — подумал Нару, выражая эту мысль своим многообещающе-умным взглядом.        — Пойдёмте, — сказала Матсузаки. — Здесь ничего нет, во всяком случае, сейчас… — в коридоре потеплело, шум прекратился, как и подозрительные вибрации. Свет же зажёгся сразу, как только исследователи покинули западное крыло.        — Быть может, вернуться? — предложил Джон, оглядываясь в длинный коридор, который разрезал библиотеку, уходил куда-то вглубь, пока не упирался в их злосчастный тоннель в один конец.        — Сперва возьмём ключ, — Такигава ударил засмотревшуюся Аяко по плечу, и мико от неожиданности вздрогнула. — А тебе бы ещё и горячего чая попить.        — Я не замёрзла! — она стряхнула его руку, как нечто брезготное и закатила глаза.        — Ну да, — издал он усмешку, — в твоих-то тряпочках мико… Ладно, не хочешь и не надо, будем думать о призраках…        — Может быть, стоит попросить здешних жильцов не разбегаться? — предложил Джон, когда они уже подходили к комнате с оборудованием.        — А идея-то хорошая, — поддержал Хосё. — Нару, что думаешь?        — Не имеет значения. Главное, чтобы под ногами не путались, — сказал он со злости и вошёл первым.        — Да что это с ним сегодня?! — осудила его Аяко, переглянувшись с пожимающими плечами коллегами.        — О, вы вернулись! — Хиро всплеснул руками, звонко опустил ладони на колени и, оперевшись на них, поднялся. — А где Май? Вы отправили её отдыхать? Хотя нет, наверняка вы, мой дорогой друг, решили погонять нашу занимательную мисс Танияму, и вот-вот она принесёт всем нам чай!        — Чай отменяется! — Такигава повысил голос, так как выбранное для Май прозвище, слегка задело его. Отрицать сложно, девушка, которая когда-то пришла к ним из средней школы вносила в их ряды радость и смех, но то были их никем, не запятнанные воспоминания, которые внезапно стали зыбкими, а все оттого, что жизнь Май оказалась под угрозой.        Нару придержал Хосё рукой, наталкивая немым жестом на молчание по поводу пропажи их сотрудницы на неполный рабочий день. Монах принял его пожелание, согласившись с мнимым спокойствием.        — Нам потребуются ключи от цокольного этажа, — Сибуя обратился к заказчику, по привычке пропуская некоторые вопросы между ушей. — Они у вашей помощницы?        — Да, но Эми уже спит… — сказал Хиро Кобаяси.        — Тогда разбудите её. Это важно, — повторил свою просьбу Нару. — Лин, что показали инфракрасные камеры? — он незамедлительно переключился на своего ассистента.        Кодзё покачал головой, и Сибуя полез в бумаги, которые ему предоставили по этому делу.        — Пусть ваша помощница принесёт ключи в комнату Май, — сказал он, когда отыскал план здания. — Мы подождём её там. Лин, мы здесь закончили.        На этом команда исследователей вышла из центра и направилась к комнате девушек.        — Нару, ты думаешь, что Май могла вернуться в свою комнату? — удивился Такигава.        — Или она уже лежит задушенная в своей кровати и ждёт, когда найдут её остывающее тело… — Аяко захватили страшные мысли.        — Треснул бы тебе, да боюсь, если к твоей голове приложиться, то там ничего не останется, — отругал её Такигава. — Мы найдём Май!        — Да, — кивнул Джон. — Только я не понимаю, как вы не заметили её пропажи?        — Ночи в это время года тёмные, в том коридоре без фонаря глаз выколоть можно! — пожаловался Монах. — А тут и фонарики сдохли. Май стояла у стены, вроде бы и деваться там некуда, а вот она пропала…        — Именно, а тут ещё и этот чудовищный скрежет! — вспомнила Аяко звуки, от которых у неё мурашки бегали по спине.        — Комната девочек… — сказал Такигава, и после его слов у всех стало тяжело на сердце.        — Да бросьте вы! — всплеснула руками Аяко. — Май там нет! Заходим! — она открыла дверь и первой рванула вовнутрь, молясь, чтобы её позитивные речи сбылись. — Ну вот! Кровати пусты, чего и требовалось доказать.        — Да никто в этом и не сомневался, — высмеял её Хосё. — Это ты здесь шум наводила!        — Довольно! — мико и буддист начали собачиться, тогда, как в дверях показалась помощница господина Хиро, а посему Нару их прервал.        — Извините, что мы вас разбудили, — поспешил с благим словом Джон Браун.        — Да кто вообще в такой обстановке будет спать?! — не могла не поругаться Матсузаки.        — Тебе же сказали, — Монах продолжил грызню, — на них никто не нападал. Так почему бы слабой девушке ночью не поспать?!        Ой, так и скажи, что клинья подбиваешь, — посмотрела Аяко с ехидством. — Нечего тут героя из себя строить!        — Не ссорьтесь из-за этого, пожалуйста, — посмеялась Эми не лучше Джона — виновато. — Сибуя-сан, вот ваш ключ… — девушка в белой пижаме с мелким постельным рисунком передала Нару длинный ключ и осталась в прикованном к месту состоянии. Директор SPR не благодарил, не ругал, да и вообще никак не реагировал на неё. Молча взял ключ и ушёл в свои мысли.        — Эми, — к ней обратился Кодзё, — вы можете идти.        — Вот как… Если нужна помощь, то вы скажите. Мне как-то неудобно… Я отдыхаю, а остальные на ногах, — высказала она неловкое признание.        — Вы хотите сказать, что и первый помощник вашего нанимателя не спит? — Нару подал признаки жизни, но лучше бы он молчал.        — Масаши? Я не знаю, у нас разные комнаты… — ответила она, хотя вопрос показался не очень приличным и однозначно грубым.        — Понятно, идите. Вы мешаете работе, — заявил он, поспешно удаляясь в ванную комнату.        — Что это с ним? Ему так сильно приспичило? — похлопала Аяко глазами, глядя на коллег, которые в очередной раз умудрились пожать в недоумении плечами.        Единственный, кто понимал причины поведения Нару — Лин. Нару пришёл в комнату Май только по одной причине — ему была нужна её личная вещь, а поскольку у Таниямы и сумки толковой не было, то надежда крылась в вещи сугубо личной — зубной щётке или расчёске.        — Что-то долго он там… — заходила Аяко по комнате. — Неужели точно прижало? — мужчины в это время уселись на её кровать, а Лин закрывал дверь за Эми. И вот, минут через десять, вышел Нару, хмурый со свёрнутым планом дома подмышкой.        — Будьте здесь, — то единственное, что он сказал, когда бесцеремонно запер перед носами коллег дверь.        — Вот и на те вам, — растерялся Хосё как первоклассник.        — Я поговорю с ним. Не выходите, — сказал Лин и тоже вышел.        — Да они что, издеваются?! — Аяко закричала, швырнула свою подушку на пол и злобно посмотрела на коллег. — И чего вы тут расселись?! Кто вам вообще позволял это делать?! Встали и пошли на поиски Май!        — И чего раскричалась… — постучал Такигава по уху. — Никто этого Нару слушать и не собирался. Дадим Лину минуту, неудобно как-то раз он попросил. Не убудет от нас из-за одной минуты…        Я как раз и боюсь, что убудет… — Матсузаки места не находила из-за пропажи Май, она так неожиданно исчезла, да и это окроплённая кровью подушка… Сердце женщины само обливалось кровью, когда мысли начинали выстраивать самые плохие исходы для их дружной компании.        — Нару, подожди, — тем временем в коридоре Лин мчался за своим учеником.        — Лин, иди к остальным, — Сибуя остановился и, не сдвинувшись торсом ни на дюйм, заговорил с Кодзё. — Вина в том, что Май пропала, лежит на мне. Сейчас это моё бремя. И я не нуждаюсь в чьей-либо помощи.        — Нару, ты зря так. Ты же знаешь, вина не твоя… — успокаивал его Лин, но директор SPR не желал слушать.        Что же ты делаешь со своей жизнью, Оливер, остановись… — Кодзё смотрел ему в спину и не мог ничего предпринять. Нару уходил…        — А ну посторонись! — мимо него промчался Такигава и едва не сбил с ног настроенного решительно Сибую. — Раскис? Вижу, что раскис! — он схватил его под руку, заставив тем самым подняться на носочки. — Не хмурься долго, а то морщины появятся! Как же ты потом будешь в зеркало смотреть?! — издевался он потихоньку. — Сейчас мы вместе осмотрим котельную и погреб. Май точно где-то там! Лучше ведь места, за исключением чердака, в доме и нет!        Они его поддерживают… — Лин молча наблюдал за сценой добровольно-насильственного характера, не сдерживая благодарной улыбки.        — Хорошо быть помелом, кого угодно обработает, — с ним сравнялась Аяко и Джон. — Ты же идёшь, ассистент? — поддела она Лина назло.        — Конечно, иду… — покачал он головой, догадываясь, что с Нару вот так просто всё не закончится.

II

       Злосчастный коридор, ведущий к комнате коллекционера и цокольному этажу, озарился долгожданным светом. Бра с матовыми хрустальными плафонами отбрасывали желтоватый свет и размытые тени на бежевые обои с серыми остро язычковыми растениями. На полу, рядом с сине-белыми коврами и на них же самих, валялись упавшие со стен предметы искусства. Рамы местами лопнули, где-то вовсе раскололись, устелив путь охотников за паранормальным, щепками и гипсовыми крошками.        — Вот то самое место… — Такигава осмотрелся. Глядя на упавший зелёный шкаф с турецкой росписью, вспомнил Аяко и её редкие минуты затишья, пожелал подтрунить, но найденный на полу гобелен, который обнаружила в полутьме Май, испортил ему последнее настроение. — Нару, поспеши! Надо проверить котельную! — Сибуя телепался где-то позади. Говорил он мало, на доброжелательность не расщедрился и делать грязную работу без острой нужды, не собирался.        — Чего? А сам-то не можешь дверь открыть?! — директор SPR взял и передал ключ Матсузаки, а сам присел на корточки и посмотрел на упавшие картины. У всех подделок оборвались шпагатные шнурки, на это Нару сделал акцент.        — Ты нашёл что-то подозрительное? — к нему присел Браун и с выражением католического умиротворения приготовился слушать.        Нару передал ключ Аяко с тем, чтобы освободить себе выход, они мешались ему, поэтому на сей раз, Джон влез не вовремя.        — Ничего существенного, — Сибуя поворотил лицом и поднялся. — Как дверь? — крикнул он бурчащему в углу Монаху. Разумеется, он отобрал у настырной мико ключ, с её-то везением, она бы его, несомненно, сломала.        — Открылась! — объявил он, когда точно понял, сколько раз замок следует провернуть и в какую сторону.        — Пойдём, Сибуя-сан, — позвал Джон. — Не волнуйся, мы непременно найдём Май, — он подбадривал Нару, а тот вместо благодарности серьёзно посмотрел на Лина. Ему бы следовало отвлечь мешающихся под ногами набивающихся в друзья временных коллег, но вместо этого он отводил взгляд.        — Нару, ты идёшь? — Такигава высунулся из-за двери и выжидающе уставился на молодого директора. Сибуя без лишних эмоций отвёл взгляд от Лина и пошёл к лестнице, в котельную.        Внизу, на цокольном этаже, как на поприщах паровозных станций, пахло сажей. Угольный котёл, обложенный кирпичом, давно закоптил красный строительный материал, нарастив возле чугунной окислившейся дверки, чёрную плотную гарь. Напротив него, примерно в полуметре, стояли оцинкованные вёдра, наполненные до верха углём. Под потолком тянулись ржавые трубы, вытяжки и две-три дряхлые лампочки на проводах с потрескавшейся изоляцией.        Нару покосился на перевёрнутые и надетые друг на друга пустые оцинкованные вёдра за кирпичной стенкой котла, и пока другие были заняты поисками призрака и Май, он прикоснулся к отопительному прибору — стенки оказались тёплыми.        — Так, здесь Май нет! — заключил Такигава, расправив плечи.        — Эми говорила о винном погребе. Где-то тут есть дверь, — вспомнил Браун.        — Отлично, Джон! — Хосё шлёпнул его по спине, не нарочно испачкав сутану католика пылью. — Нару, ты слышал? Мы спускаемся ещё ниже, надеюсь, что до центра Земли мы не дойдём, а то я не готов для охоты на динозавров!        — Чего ты всё мелешь?.. — Аяко взялась за голову, закатив притом глаза.        — Только не говори, что ты не слышала о «Путешествии к центру земли»*, — ответил ей Монах. — Эй, Нару, ты же взял фонарики? — Такигава увидел в одном из углов нечто похожее на арку, которая могла служить входом в погреб, и подумал об источнике света. — Нару?        — Он исчез, — сказала Матсузаки, покрутив, как и её коллеги, головой.        — И куда его понесло?! — почесал Хосё затылок, адресуя свой не требующий ответа вопрос по большей части Лину.        Кодзё стоял молча и не двигался. Он упустил своего ученика на минуту из вида, но, как и полагал раньше, при данных обстоятельствах этого не мог избежать ни один коллектив, который достался бы такому деспотичному управленцу, как Казуя Сибуя.

III

       Деспотичность — неограниченная власть или самоутверждение за счёт своих подчинённых? Казуя Сибуя вызывал множество разносторонних мнений: ребёнок, заносчивый охотник на призраков, самовлюблённый Нарцисс… Но что из этого было правдой? Если признать его как актёра, то в повседневной жизни его бы назвали лицемером, задетые за живое коллеги — тщеславным Нарциссом, однако, где искать правду, когда судьба обрушила на плечи Оливера Дэвиса непосильные для многих людей испытания, засахарив горькие плоды щедротами в виде ума, проницательности и отчасти пластичными пешками, которые двигались по шахматному полю по его великому хотению. Единственная слабость, крохотное проявление чувств, и судьба вновь распростёрла свою беспощадную руку, напоминая ему, какой он на самом деле беспомощный. Как не смог предвидеть смерть брата, как, не ведая будущего, подпустил к себе живого, любящего его человека, и как потерял её, ощущая себя бесполезным глупцом.        Жизнь, наполненная в последний год одними безуспешными поисками погибшего брата и жизнь, которая находилась за пределами всего этого. В ней толкались такие личности, как: Хосё Такигава, Аяко Матсузаки, Джон Браун, Масако Хара… и Май Танияма. Каждого из них Нару мог выделить, отдав им должное в своей голове, и всего лишь за одной личностью, он молча со стороны наблюдал. Её глупые выходки, отчаянные поступки и громкие слова — Май придавала его миру чересчур много красок, так много, что порой он от этого уставал. А когда этот свет погас, то тень той самой безжалостной руки, которая всю жизнь давала вкусить райского плода, незамедлительно несла с собой кару за надежды на мир с самим собой.        Рок, судьба, бремя… Нару уже устал искать всему этому объяснение. Он не мог простить себе одного — почему он так слаб, раз все люди, которые волнуют его сердце, уходят из этого мира, оставив ему ненависть к себе и горькое одиночество…        Бремя одиночества, неужели оно будет тяготеть над ним до конца его дней? Спустя час, Нару не мог думать о будущем, где он, как и старик из легенды, проживает свою жизнь в трауре по утерянной любви. Его терпение лопнуло, решимость вернуть Май любым способом завладела им, затмив сильный разум. Он оставил своих людей на цокольном этаже, а сам пошёл туда, где находилась Танияма.        Прошло бы немало времени, пока кто-нибудь догадался бы проверить съёмочную площадку. Для этого требовалось покинуть дом, отыскать подходящее из трёх одноэтажных построек здание, сломать навесной замок и, наконец, среди чёрной массы змееобразных проводов, разбросанных по полу, не свернуть себе шею.        Даже Нару испытал некоторые затруднения, оттого-то отследить Май оказалось труднее, чем он предполагал.        Пропажа нашлась в глубине съёмочного павильона, в запертой комнате, как экспонат, за стеклянной стеной. Как и в его видении, Танияма лежала неподвижно, прикованная к столу для душевнобольных. То были тяжёлые минуты… Нару знал, где Май, видел, как и сейчас её расслабленное тело с кожаными ремнями на запястьях, щиколотках, коленях, талии и груди. Если бы она очнулась, то наверняка испугалась бы до вполне объяснимого срыва.        Сибуя немного выпустил пар и здраво оценил обстановку. От Май его отделяла одна стеклянная перегородка и запертая дверь. По бокам веяли холодом серые бетонные стены, а в левом углу, под потолком, виднелась чёрная камера. За девушкой присматривали, но это нисколько не делало похитителям чести.        Нару дабы убедиться надавил на плоскую никелевую ручку и один раз толкнул стеклянную дверь. Она не шелохнулась. Пришлось сделать шаг назад.        На полу, вдоль стены лежали металлические сваи. На верхних чёрной краской подписали — «50 кг». Глядя на них, Нару мучительно подумал о том, что прошлое не отпустит его. И те самые эксперименты, которые засняли на видеокамеры — это была его глупость. Негативное отношение к подобным экспериментам его матери нынче приносило свои плоды. Луелла Дэвис была против того, чтобы её дети ставили на себе опыты, и если тогда Нару не ощущал никакого унижения, бросая алюминиевый блок в пятьдесят килограмм, демонстрируя свою силу психокинеза на постоянные объекты, то сейчас подобный эксперимент окунул его в липкую мерзость унижения.        «Ничего не мотивирует лучше фактов» — вспомнил он слова Хиро Кобаяси и ещё раз поймал себя на мысли, что требуется от него ничто иное, как подтверждение тех самых опытов, которые он проводил около двух лет тому назад. Будь рядом Джин, то швырнуть бы пятидесяти килограммовую сваю не составило бы большого труда, сейчас же это во многом противоречило наставлениям Лина, просьбам родителей и собственному чувству самосохранения. Но осталось ли у него это чувство здравого смысла?..        Потребуется разбить с одного удара… — Нару отошёл ещё на несколько метров и оценил толщину стекла. — Затем удержать осколки. В противном случае Май пострадает.        Сибуя накрыл веками горящие от напряжения глаза и мерно задышал. Несмотря на свои нечеловеческие способности, телом он не подходил для них и всё, что он сейчас делал, возникало на почве задетого самолюбия, ущемлённой гордости и попытки посягнуть на то, на что посягать имел право только он и если не в силу каких-то возвышенных чувств, то в рамках договорных трудовых отношений, где он, Казуя Сибуя, значился как директор, а Май, как его единственный секретарь, пусть и не на полный рабочий день. Такое оправдание он бы выстроил для себя и в случае необходимости для Лина.        Температура в павильоне опустилась. Всё сводилось к тому, что увесистая металлическая свая с виду сама поднимется в воздух и пробьёт заострённым концом толстое закалённое стекло. Наверняка они лежали здесь временно. На улице планировалась установка каких-то серьёзных декораций, но будь воля Нару, то со злости он бы сровнял с землёй всё.        Стопка конструкций для будущих декораций дрогнула, и в этот самый момент в павильон ворвался сквозняк. Входная дверь хлопнула.        Нару вернул руки в былое положение и обернулся. В метрах от него стоял Лин и строго смотрел. От слуг оммёдзи не скрылся бы даже он, неуловимый учёный и исследователь Оливер Дэвис. Шики разыскали бы непослушного ученика вне зависимости от того, где бы он ни находился на территории поместья. Но смысл был в том, что от Лина Сибуя и не скрывался, скорее он не придавал значения тем словам, которые он мог бы сказать, как его учитель.        — Лин, выйди! — приказал он грубо, как и всегда это делал, когда находился под действием дурного настроения.        — Тебя никто не заставляет это делать. Одумайся… Нет нужды кому-то что-то доказывать, — сказал Кодзё строго и ровно.        — Это нужно Ассоциации. Мы существуем благодаря денежным выплатам спонсоров, — ответил ему Сибуя.        — Можно поступить иначе, и ты это знаешь, — Лин говорил о том, что всю работу могут сделать шики. Они бы оставили от этой стены кучу осколков.        — Не сегодня… — Нару отвернулся от своего ассистента и сконцентрировался на свае, передумав в какой-то момент. Сама мысль о том, что кто-то пытается им манипулировать, выводила его. С приходом Кодзё он поставил на чашу весов два аргумента: подтверждение своих психокинетических способностей и спасение Май. Первое делало его уродцем в цирке, а второе возвышало в глазах собственного самолюбия. Из-за страха перед мнимой утехой он колебался. Как и говорил Такигава, в делах любовных требовалось думать меньше и уж никак не пытаться оценить свои поступки по той или иной шкале.        Нынче решения давались непросто… Нару покачал головой и едва сдержал смех. Эту усмешку над самим собой ему подсказала Май. Он всего лишь представил её вопли о том, что надо больше думать о себе и своём здоровье и благодаря этому нашёл ответ.        — Лин, это дело закрыто. Мы возвращаемся в Хаконе, — Сибуя говорил на пути к двери, за которой держали Май. Он обхватил дверную ручку, и та рассыпалась. Вывалилось всё, что могло удержать эту ничтожную дверь.        В комнату ворвался поток прохладного ночного воздуха, и Танияма начала покручивать головой. Если бы она видела, как ремни с мясом по одному велению пальца Нару вырвались из того стола, где она лежала, то громко бы осудила его, затем бы извинилась и поблагодарила.        — В Хаконе будем часа в четыре, — сказал Кодзё, когда его ученик закончил с отвратительными ремнями и пошёл с телом Май на выход. — Ты уверен в этом решении?        — Сборы займут около часа. За это время Май придёт в себя, — сказал он. — Задержимся в Хаконе на день. Гостиницы и там есть. Потом вернёмся в рёкан.

IV

       Май смутно понимала, что произошло и по какой причине её тело, находясь с виду в состоянии покоя, двигалось. Сперва мимо приоткрытых глаз пронеслась улица: ночные влажные запахи, цокот цикад и тени старых деревьев. Затем в глаза ударил свет и под спиной почувствовался холод кожаного дивана.        Сибуя устал. Не то чтобы Танияма была сильно тяжёлой, совсем нет, виной всему являлась та нагрузка, которую он ввиду ущемлённой гордости и злобы за Май, взвалил на свои плечи. Он бы с радостью расстегнул рубашку, так как стало жарко, но, на своё несчастье, был вынужден расхаживать сегодня в водолазке.        — Нару… — он услышал своё имя, слетевшее с уст Май, и присел на край коричневого дивана. — Что произошло? Почему-то стало так страшно… а потом ничего не помню.        — Не делай резких движений, — предупредил он. — Ты ещё не пришла в себя.        — Да, должно быть, я снова сплю, — Май улыбнулась и закрыла полностью глаза. — Мне показалось, что ты спас меня, а потом даже взял на руки и понёс. Такое же может только присниться… — она говорила, а Сибуя молча слушал и воспринимал так, как всё то обидное, что Май ему иногда говорила.        — Ты помнишь, что случилось?        — Помню страх, шум… Потом появился странный резкий запах со сладковатым привкусом и слабость…        Похоже на хлороформ… — предположил Нару исходя из описаний пострадавшей.        — Я тебя понял. Побереги силы. Сейчас тебе сложно говорить. Твоё состояние похоже на наркоз. Считай, что ты отходишь от него. Мы в холле. По лестницам я тебя не унесу. Сможешь сама?        Он говорит со мной так спокойно, мне нравится это, — Май открыла глаза и посмотрела на бледное лицо Нару. Его уверенность в себе не угасала ни на секунду. Именно сильного плеча ей сейчас не хватало.        — Да, — покачала головой она.        — Хорошо, тогда попробуем встать, — он позволил Май упасть к нему на плечо, после чего помог опустить на пол ноги.        — Прости, кажется, мне надо ещё пять минут, — попытка не увенчалась успехом, и Танияма повисла у него на плече.        Нару молчал. Май требовалось время для передышки, и он терпеливо давал ей это время.        — Ты опечален… — зашептала она, и Сибуя охладел от разлетевшейся по его телу дрожи. Голос Таниямы приятно щекотал его шею, и это встревожило его. — Нару, пожалуйста, начни уже улыбаться.        Она говорит эти слова не из-за того, что пытается мне понравиться, я чувствую, как проигрываю ей, — он отодвинулся и придержал рукой голову Май. Потеряв опору, она клевала носом. Координация никак не возвращалась к ней.        — Ты же потом пожалеешь обо всём сказанном мне, — Нару устроил свою правую кисть на талии Май и чуть зримо наклонил её послушный из-за общей расслабленности стан.        — Нару… — она как панически настроенный человек, схватилась за его чёрную водолазку и прикрыла глаза. Ослепительность её избранника не смущала, на это её обрекли его руки.        — Помолчи, — он водил по её тёплому лицу пальцами, всматриваясь в нежные черты. Его мысли занимала ответственность, которую пришлось бы взять, подпусти он её ближе. Впрочем, и те можно назвать поверхностными — то были последние капли его рассудительности, которыми он так любил выделять себя из круга других. Следующие секунды его привлекали её аккуратные губы. Он касался их пальцами, словно пытался стереть ту яркую помаду гейш, хотя в эту ночь её нежная кожа губ бледнела от чистоты. Помутнение себя изжило, и он увидел сегодняшнюю естественность девичьей красоты. Милая, нежная и до боли под сердцем беззащитная.        — Нару… — вырвался тёплый воздух из её губ.        — Я же просил помолчать, — он погладил Май по щеке и пропустил сквозь пальцы её короткие волосы.        Если сейчас нас кто-нибудь увидит, то я не смогу сказать ей, что это зачатки её воображения, — Сибуя тянулся к её губам, испытывая такое же влечение, как и в ту ночь на мосту, тогда он сдался её сильному характеру, заботе и жертвенности. Она могла пойти ради него на любые безумства, а он высмеял её, сравнив с губкой.        — Не могу… Она не позволит молчать, — Май прошептала уже в самые губы начальника, и Нару опомнился.        — Кто она? — он вернул её в прежнее, более ровное положение, и придал голосу апатичности.        — Та женщина… — Танияма посмотрела через плечо Нару, заметив в стороне западного крыла, где начиналась библиотека, призрака.        — Ты до сих пор видишь её? — Сибуя никого не узрел, оттого и спросил.        — Нет, она исчезла. Она злилась… Мне страшно, но выразить почему-то я этого не могу… Тело совершенно меня не слушается, словно парализовало меня и весь окружающий мир. Вот ты говоришь со мной, а слова теряются где-то в голове, и их смысла я понять не могу.        — Значит, ты приходишь в норму. Это твоё обычное состояние, — начал Нару язвить. — Пойдём. Тебя все потеряли.

V

       — Май! — дверь открылась и повисшую на плече Нару девушку, встретили обеспокоенные коллеги.        — Простите, что снова всех напугала, — Танияма помахала друзьям рукой и с помощью начальника вошла в комнату.        — Давай, иди сюда! — Такигава подоспел на помощь и, подхватив Май на руки, уложил на кровать. Аяко тут же подложила под её спину подушки, а Джон налил воды.        — Что случилось? Куда ты пропала? — закидал Хосё вопросами.        — И куда снова пропал Нару? — Аяко адресовала свой вопрос Джону, но тот смог лишь пожать плечами. — А вот и он! — Матсузаки отыскала взглядом Сибую, намереваясь язвить. Их директор вновь посетил ванную комнату, но на сей раз, он уходил за мокрым полотенцем.        — Спасибо, — Май придавила свой холодный компресс, и глаза её разбежались.        Они тревожились обо мне… — думала она с благодарностью. — Очень может быть, что Нару нарушил несколько своих правил, я не могу быть уверенна, но вид у него такой, словно он наступил на горло собственной гордости. Не знаю, как их благодарить…        — Не могу сказать, потому как не знаю… — улыбнулась она болезненно, отвечая Монаху. — Стояла рядом с вами, потом в глазах потемнело, навалилась усталость и вот я здесь…        — Главное, ты нашлась! — успокоилась Аяко.        — Да, но как нашлась?.. — прищурился Такигава. — Нару, ты не желаешь нам рассказать? Ты же бросил нас в котельной. Откуда ты знал, где искать Май?        — Я не знал. Я предположил… — ответил он высокомерно.        — Конечно, и сразу в цель! — Хосё не поверил ни единому слову директора SPR.        Чего Нару ещё сделал?.. — Май с тяжёлым сердцем посмотрела на своего спасителя и, услышав, как открывается дверь, натянула на себя одеяло.        — Нару, всё готово, — в комнату вошёл Лин, — остались кое-какие вопросы…        — Да, я иду… — Сибуя вспомнил о передаче прав на инфракрасную камеру.        Подожди! — Май схватила его руку и крепко сжала. — Побудь здесь ещё немного… Пожалуйста… — частое дыхание колыхало её юную грудь, а окружающие застыли от всплывающих подробностей служебного романа.        — Ну-с, нам лучше выйти, — Такигава почесал голову и озвучил, то самое, чего боялась Танияма.        — Верно, решите все наболевшие вопросы, — поддержала Аяко. — Нару тут без тебя на всех такие молнии метал, разумеется, в то время пока от горя не убивался.        — Нару? — Май подняла на него испуганные глаза, и Сибуя поджав губы, закрыл собственные.        — Искажение фактов — искажает действительность, — выдал он. — Мы здесь закончили. Через полчаса уезжаем. Матсузаки, помоги Май со сборами. Я вас ненадолго оставлю.        — Уезжаем? Но мы же ещё не раскрыли тайну этого места! — возразил Такигава. — У тебя должны быть веские основания, чтобы так поступать. Мы, конечно, все напугались из-за Май, но сейчас самое время вернуться к исследованиям.        — Нечего здесь исследовать! Всё уже решено! — громогласно объявил директор SPR. — Уезжаем…        — Прошу прощения за поздний визит, — в комнату постучал первый помощник господина Хиро Кобаяси — Масаши Абэ. — У меня для вас новости. Первым делом господин Кобаяси поздравляет вас и заверяет, что спонсирование Ассоциации исследований паранормальных явлений от его лица продолжится. Права на научную модель, а именно инфракрасную камеру, передаются вам без дальнейшей возможности отчуждения с нашей стороны. И последнее, вас приглашают на ужин, однако перед этим, я бы хотел попросить об одной услуге, — он снял очки и глубоко поклонился.        — Моя Лаборатория более не станет оказывать услуги вашему нанимателю, — сказал на это Сибуя. — Попрошу передать права на камеру моему ассистенту. На этом мы закрываем дело.        — Дайте мне одну минуту, — попросил юноша. — Господин Кобаяси пропал. Он хотел поздравить вас лично, ради этой цели спустился в погреб за вином. В это время мы разговаривали с ним по телефону. Связь резко прервалась, а когда я спустился чтобы проверить, то стены в котельной были в этом, — он вынул телефон и показал не очень качественные снимки.        Фотографии заинтересовали Такигаву, Джона и Аяко, Нару же решения не изменил.        — Нару, это похоже на кровь… — предположил Монах. — Ты нам что-то не договариваешь, если это важно, то сейчас самое время.        — Я уже сказал — это дело закрыто. Мы уезжаем…        — Нару, та женщина… — Май вспомнила о видении в коридоре и придержала этим непоколебимого Сибую. — Я уверена в том, что видела! Здесь что-то есть… Я чувствую это, хотя и объяснить не могу… — она сжала руки в области солнечного сплетения и вся скукожилась.        — Иногда лучше не мутить воду… — сказал он и закатил синие глаза. — Лин, Матсузаки, останьтесь с Май. Джон, Такигава, вы со мной…        — Нару, я не отойду от тебя в таком случае! — возразил Лин. — Это становится опасным. У нас нет оборудования для исследований…        А вот и о железках вспомнили… — подумал Хосё состроив выражение: "Ну я же говорил!"        — Я это не стану обсуждать. Ты останешься с Май и Матсузаки. А вы, — он обратился к помощнику господина Хиро. — Разбудите и приведите вашу коллегу сюда. Отныне по одному никто не ходит!

VI

       Приказы Нару, отданные в таком тоне, обсуждать не было смысла. Лину идея не понравилась, скрывать он этого не собирался, так же как и Сибуя своей безжалостной строгости. Кодзё мог и рта не открывать, за него говорило его поведение. Он молча прислонился бёдрами к подоконнику и прикрыл глаза, ожидая, когда дверь напротив откроется и его ученик предстанет перед ним живым и здоровым.        Тем временем в котельной мужчины не торопились с выводами.        Кровь… Ей пропах весь цокольный этаж. Солёный металлический запах буквально перебивал зловоние угля для растопки. Грязно-серые стены окрасил новый отравляющий воображение рисунок. Брызги… Пятна… Длинные разводы, словно какую-то часть тела оторвали и долго били ей по кирпичной кладке, размазывая все вылетевшие ошмётки. Кусочки чьей-то плоти прилипли и слизью скатывались к полу.        — Не каждый день такое увидишь, — Монах озвучил ужасную правду и незамедлительно начал шевелить мозгами. — Нару, ты думаешь это наш наниматель? — Сибуя по привычке немногословно оценивал обстановку.        — Ответы должны быть там, — он указал на запертую чугунную дверку котла, и остальные заметили то, что привлекло внимание Сибуи — длинный кровавый след, который обрывался у обгорелого кирпича и до сих пор вытекающая из печи кровь.        — Вы здесь точно поросят не держите? — Хосё адресовал свой отчаянный вопрос помощнику господина Кобаяси и, получив отрицательный ответ, прокашлялся. — Что ж, тогда у нас ничего не остаётся, как проверить. Желающие есть? — закрутил он головой, получив хоровое молчание. — Посчитаем мой вопрос риторическим… — он посмотрел с жалостью на свои голубоватые джинсы, жалея о том, что они поспешили с переодеванием. — Приготовились! — он встал бочком, ухватившись за холодный засов. — Открываю!        Такигава остерегаясь плохих снов в будущем, прикрыл глаза, услышав лишь мерзкий хлюпающий звук. На пол что-то вывалилось…        — Это полозы, — сказал помощник господина Кобаяси. — Откуда они здесь?..        — Или скорее, зачем нашему призраку понадобились змеи? — Хосё открыл глаза, сморщился и зажал нос. Пахло не только кровью, но и тиной. — Гадость… — он переступил через слизкое змеиное месиво и перебежками присоединился к остальным.        — Пойдёмте, здесь нам больше нечего делать, — сказал Нару, будто его ничего из происходящего не удивляло.        — И куда мы теперь? — спросил Такигава. — На поиски нашего призрака?        — Да, ведь получается, что господин Кобаяси ещё жив, — предположил Джон. — Или Сибуя-сан другого мнения? — ему стало неловко за поспешный ответ, но другого и быть не могло.        — Мне нужен Лин, — сообщил Нару всем. — Матсузаки сделает защитные амулеты. Идите переодеваться, об остальном позаботимся я и Лин.        Они разминулись на втором этаже. Нару пошёл с помощником господина Кобаяси, а Джон и Хосё за своими ритуальными одеждами.        — Они вернулись, — Май встревоженно заелозила на кровати, когда дверь открылась, и в комнату вошёл хмурый Сибуя со своим новым хвостиком.        — Где Монах и Джон? — спросила Аяко.        — Пошли переодеваться, — ответил Нару строго. — Лин, потребуется твоя помощь. Матсузаки, сделай защитные амулеты для этой комнаты. Никто отсюда не выходит, пока я не позволю этого сделать.        — А господин Хиро? Он жив? — помощницу Эми Маэдо разбудили и, получив последние новости, она себе места не находила.        — Не стану никого обнадёживать, — высказался Нару честно. — Но шансы есть.        — Нару, позволь и нам немного помочь! Мы можем наблюдать из центра и давать вам указания по телефону или я бы могла измерить температуру в подозрительных комнатах… — Май ощутила себя настоящей обузой, сейчас она согласилась бы на любую работу.        — Я сказал нет! — Сибуя отбросил все возможные шутки в сторону. Лицемерные усмешки — это отодвинулось на второй план. — Не высовывайтесь, пока всё не закончится, — на этом он пропустил своих помощников и захлопнул дверь.        — Нару! — Май подскочила с кровати, сделала шаг и упала на четвереньки. — Нет, с пробежками я поспешила… — её голова закружилась, мебель в комнате поплыла, и удобным показался мягкий бело-коричневый ковёр.        — Май, что же ты делаешь?! — отругала её Аяко незлобно. — Давай, поднимайся и ложись обратно… — Матсузаки помогла ей вернуться в кровать.        — Это ведь несправедливо, почему он взваливает на себя так много?! — Танияма сунула ноги под одеяло, придавила компресс и тяжело вздохнула. — Я тоже хочу ему помочь…        — Да, но сейчас ты не можешь этого сделать. Как бы я ни ругала его методы, но тут я с ним согласна. Отдохни, к тому же твои сны могут принести больше пользы, чем пустые измерения температуры, — дала Аяко хороший совет.        — Ладно, всё равно я сейчас больше ни на что не способна… — согласилась Май не без обиды на своё состояние.        — Вы тоже ложитесь, — Матсузаки указала на свою кровать Эми.        — А как же вы?        — Вы же слышали нашего босса?! Мне надо работать, а не ведающие и больные будут только мешать. Спите, я вас разбужу, когда будет что-то известно.

VII

       Темно… — Май показалось, что она падает, а провалившись, её окутала мгла. — Такое чувство, будто я бывала здесь раньше… — на неё давили стены, они-то и подсказали ей природу её местонахождения. — Это тот же коридор. Но почему здесь так темно?..        Наконец, Май увидела свет. Огоньки… Жёлтые и белые, они парили в воздушном пространстве, освещая ей стены и пол. В конце коридора Танияма увидела женщину. Стройную, с осиной талией и длинной шеей, она шла или же танцевала, Май сомневалась, пока та не встала на носочки и как самая настоящая балерина не покружилась. Она не походила на тех мёртвых человекоподобных танцовщиц, которых она побаивалась на картинах. У неё чётко вырисовывались худые грациозные руки с торчащими косточками на уровне запястий, сгибалась прекрасная талия, а с плеч спадали длинные каштановые волосы. Женщина свернула влево, там находилась комната коллекционера, и Май последовала за ней.        Обстановка не угнетает, думаю, я могу пойти следом, — ничего не предвещало беды, но стоило Танияме свернуть, как она врезалась в чью-то грудь.        — Нару?! — Май едва не прикусила язык. Мало того, что он появился нежданно, так ещё и преграждал ей всякий путь.        — Май, тебе следует покинуть это место, — он ухватил её по самую подмышку, и только не приподнимая, оттащил от любопытной комнаты.        — Ты чего это сегодня такой грубый?! Отпусти! Нару, я должна пойти за ней. Она приведёт меня к нашему заказчику!        — Не сегодня, — покачал он головой и отпустил. — Извини, — улыбнулся он на своё поведение. — Просыпайся. Ведь ты уже многое поняла…        — Ничего я не поняла, — обиделась она. — Разве что я почувствовала себя тоскливо… — Май потёрла себя по рукам и вжала голову в плечи. — Мне здесь тесно, это чувство не отпускает меня с того самого часа, как мы переступили этот порог. Я в смятении, потерянна и хочу поскорее сбежать из этого места, — она выговорилась, и юноша в ответ прикрыл глаза, положительно кивнув.        — Ступай, поверь мне…        Я верю, верю тебе! — Май желала ухватить его руку, но мало-помалу Нару отдалялся, тьма отступала, а огоньки меркли, предзнаменуя пробуждение.        — Май, ты как? — рядом с ней сидела Аяко. — Ты ворочалась… Увидела что-то плохое?        — Нет, возникли затруднения… — она вспомнила миролюбивое лицо Нару, покривлялась и задумалась.        Да как такому откажешь?! Улыбается, любезничает… Захочешь, а накричать не сможешь! — сравнила она в очередной раз сон с реальностью.        — Аяко, дай мне телефон. Надо позвонить Нару… — Май вернулась из мыслей в реальность, заполучив вскоре телефон и его глухие гудки. — Нару! — прокричала она. — Я видела нашего призрака. Она танцевала, я думаю, те картины как-то с ней связаны. Она должна быть в комнате коллекционера. Проверьте там! Или нет, не ходите туда, там может быть опасно. А ещё… Чего? — Сибуя прервал ход её мыслей. — Дать переговорить с Аяко… Ладно, — Май недоумевая, отдала телефон Матсузаки и стала ждать вердикта.        — Поняла, хорошо... Не кряхти! — прокричала она. — Нашёл кому лекции читать… — жрица фыркнула и прервала вызов. — Он сказал не давать тебе спать! — передала она.        — А что мне тогда делать? — у Май глаза полезли на лоб.        — Он хочет, чтобы ты вообще ничего не делала! Кажется, Нару боится, что ты можешь навлечь на себя беды. Придётся подождать их так…        Нару и там чего-то остерегался… Но почему?.. — Май подумала о странном поведении своего директора, однако не прошло и пяти минут после её пробуждения, как в комнате замигал свет. Послышался скрип…        — Что случилось?.. — проснулась Эми, но как только она увидела мигающие на столах лампы, то вылетела из-под одеяла и присоединилась к Аяко и Май. — Потолок… он рухнет на нас! — девушка в страхе ткнула пальцем, указывая на прогибающиеся балки и чернеющий потолок. Доски в перекрытиях скрипели, электричество мигало до полного отключения и яркого скачка напряжения.        — Не паникуем, я защитила комнату. Сюда не попадёт ни одна неприкаянная душа! — Аяко приготовилась атаковать, несмотря на всю свою уверенность в силе заклинаний.        Нару был прав. Она пришла за мной! — Май зашевелила руками под одеялом. Она гладила простыню, ей вдруг показалось, что она лежит на чём-то мокром…        Как странно… Я немного вспотела, но не настолько же… — она нащупала что-то шершавое и тянущееся, после чего с визгом вылетела из кровати.        — Май! — Аяко незамедлительно бросилась к ней.        — Там, там… что-то есть! — она тыкала на кровать, растирая что-то липкое по единственным штанам.        Матсузаки и Эри посмотрели, как Танияма измазала бриджи в какой-то грязи и, пришли к одному и тому же выводу.        — Поднимем одеяло, — сказала Аяко, отодвинув Май немного в сторону. Помощница господина Кобаяси кивнула и резко сдёрнула с кровати покрывало Таниямы.        Простыню устилали жёсткие водоросли, ил и какие-то мелкие ракушки.        — Какой жуткий запах… — Эри зажала нос и с согласия Аяко, прикрыла всё это одеялом. — Свет перестал мигать, — закрутила она головой. — И треск исчез.        — Похоже, нас предупредили. Странно, что в эту комнату кто-то проник. Разве что через пол… — предположила мико.        — А что теперь делать мне? У меня осталась одна только юката из рёкана… — всполошилась Май, заметив одежду, которую могла спасти либо урна, либо стирка.        — Думаю, это лучше, чем наволочка, — сказала Аяко, поджав накрашенные губы. — Надо позвонить Нару…        И почему мне вечно везёт?! — взгрустнула Май, вынув из сумки розовую юкату.        Постельное бельё и одеяло, расточающие пресноводные запахи, свернули и бросили в ванную комнату вместе с мокрыми вещами Таниямы и не лучше подружек-одноклассниц, уселись кружком на ковёр.        — И что дальше? — спросила Май.        — Не знаю, будем сидеть и ждать звонка Нару, — ответила ей Аяко.        — Может быть, погадаем или потравим смешные истории? — предложила Эми.        — Впервые не хочу слушать страшилки, — вздохнула Май с облегчением. — Но можно свой позор я приберегу, кто начнёт?        — Я могу много рассказать, у нас на съёмочных площадках всякое происходит, — залилась Эри приятной улыбкой.        — Отлично, может быть, так и время пролетит… — Аяко посмотрела на белую запечатанную амулетом дверь и, вздохнув, принялась слушать, критиковать и язвить.

VIII

       — Сидите и ничего больше не делайте! — Сибуя грозно ответил на входящий звонок и убрал телефон во внутренний карман пиджака.        — Кто звонил? — спросил Такигава. Он, как и Джон с первым помощником господина Кобаяси, сидел и ждал указаний начальника.        — Матсузаки. Им сделали предупреждение… Никто не пострадал, продолжим! — отмёл он все возможные вопросы заранее.        — А где Лин? Ему неинтересно послушать? — Монах вновь перебил мысли Нару.        — Он готовится. Ваша задача измерить температуру. Мы осмотрим дом. Жертва должна быть в одной из комнат, там же мы найдём и нашего призрака. Май предположила, что она может быть в комнате коллекционера. Туда пойдём мы с Лином. Вы поработаете на втором этаже. Без крайней необходимости комнаты не открывать. Сверяйте данные с датчиками. Фиксируйте любые отклонения. Подозрительные колебания сверьте с компасом. Сейчас полчетвёртого утра. Встречаемся здесь в четыре.        — И всё-таки ты склоняешься к версии с подростком, — зачесал Такигава подбородок.        — С чего ты это взял?        — Ну ты сказал «она», в принципе призрак шестнадцатилетней девушки может быть очень даже опасен, если дети способны убить… — рассуждал он. — Да и мы уже видели, как они меняют свою форму. Например, девушка может стать женщиной, если ей очень хочется таковой быть. У неё отобрали отрочество, поэтому я не удивлюсь, что она злится.        — Сейчас это не имеет значения, — высказался он, оставив все разговоры на потом.        Вернулся Лин, и мужская половина отправилась на охоту за призраками.        Нару выдал каждому по копии плана здания. Обходя коридоры, они фиксировали температуру в соответствии с этими бумагами. В комнате коллекционера они не нашли ничего подозрительного, температура отличалась градуса на два — три, но такую динамику вряд ли можно назвать подозрительной.        — По-моему, это то, что мы искали, — строгий юноша, который помогал господину Кобаяси, подозвал Джона и Такигаву, указав на цифры датчика температуры. — Здесь ниже всего…        — Что это за комната? — спросил Монах, потрогав громоздкие резные двери.        — Раньше здесь была музыкальная комната. Кое-что осталось и по сей день…        — Магнитная стрелка не стабильна, — сказал Джон, проверив компас.        — За этой дверью прячется наш призрак, — сделал выводы Такигава. — Надо звонить Нару. Возвращаемся в центр!        — А что если оно убьёт господина Кобаяси? Не могли бы вы провести изгнание? — Масаши Абэ предложил сделку. — Ваши услуги будут хорошо оплачены.        — Мальчик, ты хоть представляешь, с чем имеешь дело?! — воспротивился Монах.        — Нет, но именно поэтому здесь вы, — выдал он с присущей деловым людям тщедушностью.        — Ох… стар я уже для этого… — схватился за голову Такигава. — Мы возвращаемся. Я не хочу больше ничего слышать. У Нару есть какой-то план, лучше следовать ему. Нет нужды снова подвергать опасности Май и выслушивать нравоучения от нашего зазнайки. Уже слишком поздно, чтобы так напрягать свою голову, а ещё ведь и изгнания не проводили…        — Я соглашусь. Нару знает, что делает, — кивнул Джон.        — Парень, и не вздумай открывать эту дверь! — Хосё указал на это, так как Масаши задержался. Разумеется, ему хотелось проверить: жив его наниматель или уже стоит подыскивать новую работу. — Пока мы не имеем чёткого представления, с чем имеем дело, то вступать в контакт с духом не имеет никакого смысла. Сами пострадаем и подвергнем опасности окружающих.        Риск не оправдывал средства. Джон и Такигава хорошо это понимали. Ставить на кон жизни — это не то чтобы средства, скорее самонадеянность, которой трудно найти оправдание как в случае проигрыша, так и победы. Во многом этому их научила Май. Путь охотников за призраками всегда оттенялся алчностью, опасностью, новыми знаниями и как бы это мрачно ни звучало, жертвами.        В центре, за столом, на котором стояли уже собранные вещи исследователей, Нару рассматривал планы здания.        — Это то самое помещение… — указывал он на музыкальную комнату. — Под ним находится комната коллекционера. Мы должны запечатать её. Я хочу, чтобы вы с каждой доступной стороны нарисовали по пиктограмме сэман. Потолок на первом этаже, пол на чердаке, два входа и две стены из прилегающих комнат.        — Ты хочешь запереть призрака там? — усомнился в плане Такигава. — Но что если она не позволит нам этого сделать? Или прихлопнет свою новую жертву?        — Время ещё есть. Мы не можем позволить ей выбраться. Если потеряем в доме, то поймать, а тем более изгнать, будет сложно. Требуется запечатанное помещение. Остальную работу сделаем мы и Джон.        — Потребуется моя помощь? — спросил Браун.        — Да, я хочу, чтобы ты провёл ритуал отпевания усопшего. Для этого мне нужно запереть призрака, — ответил Сибуя.        — Мне потребуется имя, — сказал Джон.        — Я дам тебе его, — ответил Нару, не сомневаясь в своей правоте.        — Нару, мы рискуем… — сказал Монах.        — Риск есть всегда. Если ты чего-то боишься, то не стоит заниматься этим вовсе. А сейчас приступайте. Мы с Лином займёмся центральным входом и прилегающими стенами.        — Я возьму комнату коллекционера. Мне проще достать до потолка, — подключился Такигава, оставив на время споры.        — Тогда мой чердак, — улыбнулся Браун.        — А вы пойдёте с нами, — Нару угрюмо пригласил помощника господина Кобаяси и, не теряя времени, пошёл делать свою работу.

IX

       — Мы закончили. Что теперь? — громко спросил Монах.        — Лин, у тебя всё? — уточнил Нару.        — Да, можно приступать.        — Хорошо. Джон, жди здесь. Скоро потребуется твоя помощь, — на этом дверь в музыкальную комнату открылась. Разница температур ударила в лица Нару и Лина, после чего двери из красного дерева закрылись.        — Помолимся за них, — Браун сложил молитвенно ладони и начал читать чуть слышным шёпотом Новый Завет.        И чего он снова задумал?.. — Такигава с очередным подозрением посмотрел на двери и, вздохнув, начал нервно перебирать между пальцев длинные чётки.        Музыкальная комната — это просторное полупустое помещение. Выдраенный паркет сиял. Многочисленные окна закрывали воздушные розоватые шторы. А на чёрно-красном ковре, как на островке средь губительной водной стихии, стоял блестящий чёрный рояль. По своей природе его можно назвать раритетом, годков пятьдесят, а то и шестьдесят он благополучно пожил.        На банкетке в полубессознательном состоянии сидел господин Хиро Кобаяси. Сложив свои крепкие руки и набитую не бог весть чем голову на клавиатурный клап, он время от времени приходил в себя. Вытекшая из рваной раны на лбу кровь, запеклась по всей длине переносицы.        Заметив это, Нару незаметно кивнул Лину.        — Сейчас мы поможем вам подняться, — они приблизились, и Сибуя озвучил действия Кодзё. Он подсобил мужчине, хотя тот только-только начал приходить в себя. — Молчите и не делайте резких движений, — Нару дал указания, полагая, что их действия вынудят, не успокоившуюся душу перейти к действиям и оказался прав.        Стоило их помятому заказчику подняться при помощи Лина на ноги, как выход им загородила женщина или же её дух.        Зеленоватая, как вода в пруду в жаркий июльский полдень, она парила над паркетом, изгибая лебяжью шею. Её пальцы были так худы, что проглядывали кости. Стан силён, но не тучен. Одежды изорвались в рукавах и на груди, сохранилась лишь белая вуаль юбки. Она скрывала её длинные ноги. По лицу Нару сразу понял, что она не японка. Большие карие глаза провалились, словно она плакала все эти дни, проведённые здесь. Выделялся ровный подбородок и не на секунду не курносый, а именно женственный нос. Распущенные волосы немного спутались и спадали на спину.        Лин со своей покачивающейся ношей остановился.        Призрак женщины не проявил агрессии, она парила бесцельно. Именно рассеянность застыла на её несчастном лице.        — Идите, я поговорю с ней, — дал Нару распоряжение. — Вы меня слышите? — он внушительно прибавил голосу звучания, обращаясь к духу. — Вы о многом позабыли, — женщина прекратила покачиваться в воздухе, бросив пугающий взгляд в сторону директора SPR. — Вас огорчили и вы остались… Но в вашей боли виноват не этот человек. Ваш муж всему виной! — Сибуя ходил вокруг рояля, а когда огласил виновных, то положил на банкетку белый платок. — Посмотрите и вспомните о нём… — он отбросил край обшитой ткани и спиной отошёл к окну.        Глазные яблоки женщины засверкали от влаги, на подглазинах выделились синие жилы, а тощие пальцы скрючились, слово когти хищного зверя.        На мягком стуле появился образ невысокого тучного мужчины. Он сидел за роялем и наигрывал весёлую мелодию. То был вальс из оперы Жоржа Бизе «Кармен».        Нару медленно, вдоль стены с окнами продвигался к выходу, в то время как на лице призрака отразилась чудовищная ненависть. Не залезая в её шкуру, человек способный читать между строк, заметил бы её боль, отчаяние и презрительную в мире живых жестокость.        Раздался мучительный вопль, и бестелесная субстанция, которая загораживала исследователям выход, бросилась на подосланную ей жертву.        — Что там? Где Нару? — Лина с его поклажей встретили коллеги. — Эти вопли… — они с нескрываемым ужасом посмотрели на закрытые двери, но уже вскоре те распахнулись и захлопнулись с дерзкой силой.        Сибуя запер их и придавил ненадолго спиной. Из комнаты доносился пронзительный крик, словно тот, кто всю жизнь терпел, наконец, взорвался и выместил всю свою злость.        — Кажется, вы только что спасли мою жизнь, — Хиро ещё шатаясь, заговорил, стараясь не трогать раскроенный лоб. — Надо бы вас поблагодарить, но я бы для начала подлатал дыры.        — Вам следует благодарить свою дотошность. Именно страсть к фактам спасла вашу жизнь, — сказал Сибуя шатаясь оттого, что двери начали ходить ходуном. Визги продолжились, только теперь они походили на совершенно безумные. — Джон, сейчас твоя очередь. Ты готов?        — Да, я могу приступить к отпеванию. Но мне по-прежнему требуется имя...        — Ребекка Бенуа, — сказал Нару.        — Да успокоится её душа, — кивнул Браун с благословением. Нару отпустил дверь и пропустил католического священника внутрь.        — Жена нашего коллекционера, — шатнулся господин Хиро, но имя узнал. — Утопленница...        — Это займёт какое-то время. Вы можете не стоять здесь, — Сибуя задрал голову, не желая смотреть на покачивающегося мужчину, который стоял на ногах лишь благодаря своему помощнику и, как и все, начал ждать завершения службы.

X

       — Почти пять утра… Где же они? — Май, как и все тревожилась. Истории Эми приелись, да и сразу шли тяжело — смеху мешали натянутые до предела нервы, доносящиеся из коридора крики и непонятные предчувствия. — Открывается! Идут! — Танияма вся на нервах сжала руку Аяко и как верный пёс уставилась на дверь.        В комнату вошёл Такигава. Печальный и растрёпанный, он метался во взгляде и что-то шептал. У Май при виде Монаха сердце сжалось, готовясь вырваться от горя из груди.        — Что не так? Почему такой взъерошенный вид? — у неё не хватило терпения, и прямиком в юкате она бросилась к старшему коллеге.        — Мы пытались… — завибрировал его голос. — Всё шло хорошо, а потом… потом…        Глаза Май налились крупными слезами, уже сейчас она была готова взорваться.        — Да говори же уже! — Танияма едва не сорвала горло, ударив Монаха со всей силы в грудь.        — Потом Джон отправил её на покой! — засмеялся он во всё горло, взрываясь, как какая-то хлопушка. Его звонкий голос, как конфетти разлетелся по комнате, и вопли Май перемешались с озорным смехом Такигавы. — Все живы! План Нару сработал, а ещё Джон сегодня просто молодец! Я сам не видел этого призрака, но судя по разбитой голове нашего нового товарища, добра от неё ждать, не следовало. Думаю, не вмешайся мы, так она бы голову господина Хиро размозжила, как переспелый фрукт. Видели бы вы этот подвал, тогда бы поняли, о чём я толкую. Джон, а ну проходи! — он затащил товарища, который ждал за дверьми и победно заставил его толкнуть речь. — Расскажи-ка нам суть!        — Ну, Нару предположил, что наша женщина при жизни была истовой католичкой, а вплоть до 1970 года католики отказывались отпевать самоубийц. Только с конца двадцатого века мы пришли к выводу о прямом и непрямом самоумертвлении, кроме того, стали подниматься вопросы о силе теологии на практике. То, что мы считаем грехом — отказываться от высшего подарка — жизни, на практике перестало практиковаться в пользу людей. Многие наши поступки не идут напрямую от ума. Что-то происходит стихийно. Стрессы и депрессии, мы не можем этого отрицать, поэтому сегодня самоубийц отпевают в католических храмах.        — Но кем была эта женщина? — уточнила Аяко, поднявшись с пола следом за Эми. Девушка выбежала из комнаты.        — А вот это самое интересное! — влез со своим рассказом Хосё. — Нару из тех бумаг, которые нам передали по делу, догадался, что призраком была жена нашего коллекционера. Оказывается, они познакомились заграницей. Те картины в западном крыле, их наш заказчик посвятил ей. Ребекка Бенуа - балерина в девичестве и заточённая в золотую клетку женщина после свадьбы. Она не выдержала стресса и, вырастив дочь, утопилась в садовом пруду.        Вот откуда это давящее чувство, она хотела пережить дни былой славы. Жизнь японской жены не подходила ей… — посочувствовала ей Май, а вместе с тем успокоилась.        — Нару во многом помогли те записи. Из них он предположил о времени умерщвления жертвы. Девочку задушили между пятью и шестью часами утра. Конечно, и твои сны помогли, — добавил Хосё в довершение своего рассказа.        — Да, но как он понял, что за похищением господина Кобаяси стояла именно она? — не удержалась и спросила Май. — Я рассказала о том, что видела во сне уже позже. А он знал наверняка в тот момент, когда велел оставаться здесь.        — Юкки-онна, — Сибуя услышал их разговор из коридора, когда шёл проверить, как идут у них дела.        — Ты вспомнил легенду о «Ледяной деве», — сказала Май с немалым восторгом. — Она простила мужу всё, но не смогла бы простить несчастье собственных детей, — Нару смотрел покойно, можно сказать, что он печалился и улыбался этими синими глазами.        — Май, ты всего на два года старше погибшей здесь девочки, — рассказал о связи Хосё. — Есть некоторые призраки, которые забывают, почему скитаются в этом мире, поэтому не всегда правильно тревожить воду. Воссоздав былую обстановку, люди, обосновавшиеся здесь, не подумали об этом. Они напомнили этой женщине о том, что её благоверный муж не смог защитить то единственное, что она оставила ему после себя. Джон помог ей обрести покой...        — На этом наша работа закончена, — сказал Нару уже на всех основаниях.        — Не совсем так, — поправил его Такигава. — Нас приглашают отпраздновать, хотя я бы не сказал, что голоден в пять утра, но выпить бы я не отказался. После подобных приключений адреналин невольно скачет.        — Я бы с радостью, но у меня кроме юкаты ничего нет… — Май хотела отказаться от празднования, так как Нару судя по его недовольной мине не испытывал от этой идеи большого восторга, да и одеть ей правда было нечего.        — Позвольте, я помогу, — Эми прибежала что-то сказать и, услышав о проблеме, пообещала как-то её решить.

XI

       — А я и не знала, что здесь есть бар… — Аяко в компании коллег прошла в помещение, где одна из пологих стен играла светом бутылок: красных зелёных, синих… За углублённой в стене стойкой поместилось столько алкоголя, сколько им бы пить не просыхая неделю. В отдельном окошечке на другой стене висела целая витрина с сигаретами, а за всей этой распутной идиллией скрывалась нега покоя. Кожаные диваны вдоль стен и потрескивающий камин в самой дальней стене.        — Эта комната для отдыха сотрудников. Хорошей выпивки здесь нет. Но будьте покойны. Я приберёг для вас кое-что очень интересное, — сказал господин Хиро, навестив своих гостей. — Знаете, когда жизнь висит на волоске, то хочется с кем-то разделить радость спасения. Вам придётся извинить моё упорство, боюсь, выспался я на весь следующий день.        — Ничего, я так точно не прочь выпить! Конечно, если здесь найдутся готовые со мной потягаться, — Такигава поиздевался сим над Матсузаки, чем заслужил достойный отпор.        — Такие безнравственные моралисты, как ты, готовы всем уши притирать, иногда приходится доказывать свою пригодность.        — Да тут одна ты создаёшь поверхностные впечатления о своей якобы безупречной работе, посмотрим, как ты умеешь пить! Так и быть, можешь взять в помощники Джона.        — Вообще-то, я не пью… — заручился он сим предлогом.        — Разумеется, как и мы, — передразнила его Аяко. — Знаем мы о вашем церковном вине. Мы используем в службах саке, а вы белое и красное вино, да ещё и сухое. По крепости ваш напиток превосходит наш. Ты станешь достойным помощником в соперничестве с этим, — схлестнулась она взглядами с посмеивающимся Такигавой.        — Если это все ваши планы, то я бы предпочёл удалиться, — высказался Нару. — Я и Лин не употребляем спиртное. Да и вам бы не советовал… — он напомнил господину Кобаяси о недавней травме.        — Какая забота с вашей стороны, — ухмыльнулся Хиро, потрепав на радостях свою бороду. — Мне повезло. Пострадал кожный покров, голова и её содержимое — целы. Внешняя дезинфекция проведена моей прекрасной помощницей, надо провести и внутреннюю. Не хотелось бы свалиться из-за какого-нибудь столбняка.        — Да, это было бы неприятно… — Аяко сделала вид, что сопереживает и слушает. На деле же она высматривала подходящую тару для соревнования с одним невыносимым буддистом.        — А, вот и они… — восторженно проговорил господин Хиро.        К ним пожаловала Эри и Май. Девушки задержались, в сущности, ради наряда Таниямы.        — Будь я пьян, то завыл бы! — просвистел Такигава. — Что это на тебе?        — Платье! — Май сровнялась в лице с цветом платья, не смея смотреть в глаза Нару.        Если бы вы видели то, что было в предложенном гардеробе, то это платье показалось бы вам убранством монашки! — она вспомнила как вынула прекрасное чёрное платье в пол, узнав лишь после примерки о его полной прозрачности, а уж что одевалось поверх… Бархатный корсет, а на юбку чёрный кринолин. И таким оказалось практически всё. Эти вещи предназначались главной героине фильма, по их виду её сумасшествие не вызывало сомнений.        — Слушай, а на чём держится верх твоего платья? Неужели на этих ниточках? — Хосё полюбопытствовал, попытавшись отогнуть и без того глубокий вырез платья Май.        — Пошёл вон, старый извращенец! — Танияма закричала во всё горло и съездила несчастному Монаху по подбородку.        — Да ладно тебе, я только спросил… — потёр он обиженно лицо. — Ты красивая девушка, фигурка что надо, кстати, до этого я и не думал, что у тебя такая грудь… — последующие движения рук Такигавы предзнаменовали его скорую смерть, на его счастье, Эри рассмеялась до слёз и выдала секрет.        — Платье держится на двустороннем скотче. Само оно не отклеится, поэтому его обладательнице не стоит тревожиться о неприятных казусах на публике.        — Жаль, а я-то планировал уронить чего-нибудь важное… Нару, например… — выдал он свои намерения с мечтательным выражением лица.        Скажи хоть что-то… — Май украдкой посмотрела на Сибую. Он в это самое время закатывал глаза и хмурил лоб. Стало немного обидно. Она держалась в метре от него в платье цвета бархатных кровавых роз, с вырезом на спине чуть не по самые бёдра и не менее откровенным декольте. Один подол придавал её фигуре таинственности. Под его длиной и пышностью ноги становились тем самым запретным плодом, которого мог коснуться не всякий мужчина.        — А я не поняла, мы будем сушить стаканы до утра? — не выдержала Аяко.        — Мой помощник сейчас придёт, — заверил её Хиро, рассмеявшись так, словно он долго сдерживал смех. Его взор поедал немые перепалки Нару и Май, остальное для него стало второстепенным.        — Тогда пока мы трезвые, я бы хотел кое-что уточнить, — признался Монах. — По правде говоря, я так и не понял, для чего Май забрала наша балерина? Предположим, что она напомнила ей дочь… Она хотела её защитить или в чём тут смысл?        — А вам ничего не сказали?! — Хиро искренне удивился и вопросительно посмотрел на Нару. — Мой дорогой друг, вы обязаны поведать эту историю своим коллегам. И, кстати говоря, что именно меня выдало? Вы же не сомневались ни на минуту...        — Вас? — нерешительно спросила Май.        — Да, изначально история с призраками была ничем иным, как представлением, — признался Хиро сам. — Тем не менее вас, дорогая Май, красть мы не планировали. Эта идея родилась в процессе. Пришлось импровизировать. Я бы никогда не подумал, что мы столкнёмся с настоящим призраком… Эта женщина и её загубленный талант. Я поражён! Сражён! После всего произошедшего во мне проснулась неутолимое желание жизни, а какой прилив сил… Впрочем, я извлёк и урок. Каждый должен заниматься своим делом. Пожалуй, какое-то время я воздержусь от исследований всего паранормального.        В этом мире есть справедливость! — Май грозно потрясла в своих фантазиях кулаком. — Не получи он по голове, то я бы ему сама все пакли повыдергала! Похитил меня, заставил Нару пройти через такое… Дайте мне варанингё*, я воткну в него пару булавок! — решилась она пойти на грех, отвлёкшись на Сибую.        — Нару? — Танияма узрела его задумчивость, и впервые появившись перед ним в таком облике, заговорила. Казуя и сам переоделся. Он использовал ту же рубашку, что и на приёме в рёкане, защитился чёрным пиджаком и невозмутимой гримасой.        — Я догадывался о бутафории, — сказал он, выждав время для своего выхода на бис. — Подтвердили мои догадки исследования. Предметы, которых касаются призраки, тёплые. Инфракрасные камеры не зафиксировали контакта — это подтвердило мои догадки.        — Но шум и картины, а тот шкаф, который едва не прихлопнул нашу жрицу… — задавал вопросы Такигава, ведь хотел знать всё.        — Шум издавали трубы. В котельной запустили котёл. Образовавшиеся воздушные пробки били по трубам в стенах. Картины падали оттого, что шпагат, на котором они весели, спрел. А под шкафом, я полагаю, стоит пружина. При давлении на лаги она взводится и в какой-то момент опрокидывает его. Температуру снижали морозильные установки. Например, такие используют для рефрижераторных контейнеров. Благодаря им, температура опускалась стремительно, несмотря на площадь.        — Тогда качели подталкивал какой-то инерционный механизм? — предположил Монах.        — Скорее у них всего лишь изменён центр тяжести, — поправил его Нару.        — А как же фонарики? — припомнила Аяко. — Кровь я ещё могу понять... Киношники...        Будь они неладны! — подумала она сгоряча.        — Но эти чёртовы фонарики, которые взяли и в самый неподходящий момент сдохли!        — Кажется, я знаю! — выкрикнул Такигава. — Аккумуляторы! Их не до конца зарядили! Думаю, у нас было минут пять-десять.        — Верно, — подтвердил господин Хиро. — Мы ошиблись лишь в том, что ваш директор взял свои батарейки, поэтому Масаши не смог уйти сразу, пришлось ждать.        — Да, но где была Май? — спросил Такигава, когда услышал, что возникли заминки.        — Масаши всё это время держал Май в том же коридоре, — сказал Хиро с немалым восторгом. — Спрятанная там комната послужила им временным убежищем. Когда вы ушли, он перенёс её на съёмочную площадку. Я боялся, что вы отыщете её обычным обыском комнат, поэтому подстраховался.        — На месте бы Май, я бы на вас заявление накатала! — разозлилась жрица.        — Да ладно тебе, Аяко! — невинно посмеялась Танияма.        Он получил сполна, хотя я бы добавила! — поскрипела она в душе.        — Мы смогли освободить ещё одну душу, — нашла Май прекрасный повод для оправдательного приговора. — Это же прекрасно! Никто в этом доме больше не пострадает от руки призрака.        — Да, и, кроме того, я продолжу спонсировать Ассоциацию, от которой происходит ваша контора. В последний год я засомневался в их деятельности. Вот и решил проверить… — признался Хиро.        — А я не знал, что ты состоишь в Ассоциации… — Такигаву не покидало чувство, что Нару — не тот, за кого он себя выдаёт.        — Любой уважающий себя исследователь состоит в подобных организациях, — ответил ему Нару.        — Что ты хочешь этим сказать? — крикнула Аяко. — Считаешь нас дилетантами?!        — Я такого не говорил. Любой храм — это некоммерческая организация, представителями который вы и являетесь. Я не приравниваю вас к той кучке сброда, которые смеют называть себя охотниками на привидений не имея при этом должного опыта, знаний и целей.        Высокомерен, как и всегда, — Май прикрыла глаза, словно одобряла поведение Нару. — Но, несмотря на это, он их хвалит. Обычно от него и слова доброго не дождёшься, а здесь так в открытую… Должно быть, он сегодня перенервничал, думаю, Монах и другие оказали ему должную поддержку.        В мыслях о Нару Танияма не заметила как вернулся первый помощник господина Кобаяси и вернулся не с пустыми руками.        — Отлично, Масаши! Открывай скорее, — Хиро не терпелось показать всем то, что находилось в деревянном заколоченном ящике. Наконец, доски из-за выдернутых гвоздей скрипнули, и гости увидели содержимое. — Это, мои дорогие, традиционная китайская водка Маотай*. Она пролежала в погребе сельской усадьбы пятьдесят лет. Я купил на аукционе две бутылки. Одну я предлагаю распить вместе со мной. По таким поводам, как у нас, напитки надо подавать к столу класса ничуть не ниже, а откладывать это на завтра ни в коем разе нельзя.        — Да, не известно же когда Богу душу отдашь, — сказал Такигава, с любопытством рассматривая невысокую пузатую бутылку с красной наклейкой. — Лин, ты как?        — При всём моём уважении к этому напитку, я отказываюсь, — улыбнулся он с покорной благодатью во взгляде.        — Ну Май нельзя, маленькая ещё, стало быть, пить нам вшестером.        Сразу за меня всё решил! — пощёлкала Май зубами в своём буйном воображении.        — Мы с Эми не употребляем алкоголь, — сообщил Масаши, и Такигава из состояния полного недоумения перешёл в режим жаждущего приключений юнца.        — Да я не настаиваю, этот напиток надо употреблять с наивысшим почтением и удовольствием, — сказал Хосё, нетерпеливо сглотнув.        И поэтому вы решили поспорить… — покачала Май головой.        — Да я вот тоже бы не стал пить… — попытался Джон отказаться от счастья на него снизошедшего.        — Ничего не знаю! — задержала его Аяко. — Давай! За маму, за папу… — она всучила ему холодную стопку и понеслось…        Браун от крепости напитка прослезился. Матсузаки округлила глаза и, прокашлявшись, зажала между зубов дольку лимона. Такигава же с видом человека познавшего наивысшую благодать, наслаждался приятным тлеющим теплом, растекающимся от горла до желудка. В былые времена он бы отпустил любую непристойную шутку, ради одного шанса понюхать сей божественный напиток, лизнуть и непременно оставить себе пустую бутылку.        — Крепка… — отдышалась жрица.        — Уже сдаёшься? Рано что-то, ну и то не страшно, нам больше достанется, — придвинул он бутылку к себе.        — Больше тебе достанется, когда ты вернёшься к себе на гору! Там тебя обреют и приучат к порядку. Разливай! — скомандовала Матсузаки, громко ударив стопкой по стойке бара.        — Знаете, мне всё же этого достаточно… — у Джона закружилась голова, он попытался отойти от столешницы с разными втягивающими в грех яствами, но Аяко усадила его на высокий стул одним бесцеремонным движением — за шиворот и в гущу событий.        — Думаю, вам, мои дорогие, стоит потанцевать, — господин Хиро предложил развлечение для непьющих и с помощью пульта включил музыку.        Колонки в стенах вздрогнули, свет притух, и современная музыка пообещала чересчур требовательным персонам ушные кровотечения.        — Уже поздно… — сказал Нару, не скрывая своего возмущения во взгляде. — Мы пойдём.        — Подождите, я хотел вас попросить о небольшом одолжении, — задержал он директора SPR. — Ваша непревзойдённая работа не только вдохновила меня, но и показала красоту той редкой незрелой наивности. Теперь я понял, чего именно хочу от героини этого фильма. Она должна олицетворять видимые нездоровые помыслы и скрытые отпечатки участия в её жизни неистовых моралистов. Они сгинули из этого мира, как и весь тот обветшалый хлам, в который рано или поздно превращаются предметы нас окружающие. Сейчас она как сладость греха — отталкивает при помысле о ней и воцаряется в голове при любом блуждающем пустом взгляде. Мне нужна всего одна услуга, я чувствую, что очень близок к идеальной героине, прошу вас, не откажите мне в этом удовольствии.        — Нет, мои исследования не касаются мира кино. К тому же уже поздно…        — Вы не останетесь внакладе. Я вам обещаю! — Нару хотел уходить, и Хиро использовал последнее средство.        Сибуя задумался…        — Термочувствительная камера, — выдвинул он условия.        — Не имею возражений. После событий сегодняшней ночи, желание лезть к духам у меня резко отпало. Камера ваша.        — В таком случае, в чём суть вопроса?        — Мне нужен от вас танец.        — Надеюсь, не приватный, мы бы все не отказались на это посмотреть, — высказалась Аяко, они-то время зря не теряли. Пока господин Кобаяси обрабатывал Нару, они обрабатывали друг друга.        — Это уже на усмотрение наших героев, — рассудил всех Хиро.        — Героев? — Май посмеялась, чувствуя на своих плечах невидимую ношу, что-то внутри подсказывало ей о грядущей буре.        — Именно, вы, моя дорогая, составите ему пару. Ведь именно в вас я увидел половинку моей героини. Вы, безусловно, тот образ потерянной морали о коей я виду речь. Вы моя муза… Всё равно что Лиза дель Джокондо для Леонардо Давинчи, вдоволь насмотревшись на вас, начинаешь лишаться здравого рассудка. Уверен, вы не откажете мне в этом крохотном удовольствии.        — Вы чересчур любезны, — Май от количества комплиментов начала думать о тех комплексах, которыми она могла бы страдать, будь она музой великого художника. Странные воображаемые образы натравили на неё нездоровый смешок. — Простите, я не понимаю вашей идеи, как и не представляю себя в этой роли.        — Значит, нам потребуется отдельная комната, — Хиро подозвал немым жестом помощника и распорядился о студии. — За стенкой свободное помещение. Вам там никто не помешает.        Нет это же была шутка?! Я не могу танцевать с Нару да ещё в пустой комнате! И здесь места хватит! А ты чего смотришь?! Скажи уже чего-нибудь… — она вопрошающе посмотрела на Сибую, получив на деле равнодушный жест сцепившихся на груди рук. — Вот же бесчувственное меркантильное создание! Значит, так просто пригласить меня на танец — он устал, а как дело запахло выгодой, то он расщедрился, — Май так и подмывало сказать Нару обо всём, что за это время накипело.        — Я вас пока провожу, вы сможете осмотреться… — Эми предложила Сибуе удалиться. — Май объяснят детали… — девушка говорила о том, что его очаровательной партнёрше потребуется задержаться, чему он, как уважающий себя джентльмен, не стал мешать.        Куда? — взвизгнула Танияма про себя. — Не смей оставлять меня… Нет!.. — она безнадёжно повисла на стойке бара, пьянея от одного вида захмелевших коллег.        — Не отчаивайтесь так, дорогая Май, я вам дам вводную, и всё у вас получится, — Хиро поднялся и протянул девушке руку помощи.        В кислоту свою руку засунь, — Аяко мысленно прокомментировала за Май надлежащий ответ, пригвоздив своим помутившимся взгляд господина Кобаяси.        — Ты уже всё? Тебя пора в кроватку нести? — подтрунивал над ней коллега, дуя это предложение, в её покрасневшее от поднявшегося давления ухо.        — Смотри, как бы тебя ни пришлось нести, — развернулась она к нему упорствуя. — Джон, а, Джон, ты, почему не отвечаешь? — у Матсузаки заплетался язык, но куда хуже было Брауну. Его тело покачивалось подобно маятнику, удерживаясь на круглом сидении благодаря цепким боязливым пальцам. — Ответь же даме! — повысила она голос и шмякнула коллегу по-дружески в плечо. Тот качнулся и благо, что уткнулся в грудь Такигавы, ни то бы соскребать им его тушку от пола.        — Да, брат, тебе уже более чем достаточно, — Монах вернул его в былое положение, заметив, что сам Джон ничуть не возражает побыть недолго грушей для отбивания ударов. Его детская улыбка, румянец и полуприкрытые глаза требовали незамедлительного сна. — Лин, ты не мог бы проводить Джона? У меня здесь ещё один такой захмелевший представитель некоммерческой организации на подходе, а точнее, представительница.        — Да, Лин, проводи… — ударила Аяко стопкой. — Здесь начинаются игры для взрослых.        Наши понимания о взрослых играх расходятся, — закатил глаза Такигава, но при этом довольно. — Хотя чем трезвый не шутит, то пьяный видит воочию, если мы проснёмся в одной койке, то я труп во всех отношениях, как ни посмотри.        — Лин-сан, вы так любезны… — Кодзё не стал разглагольствовать. От него всего-то требовалось помочь немощному человеку.        — Каким объёмом эта бутылка?! — Аяко посмотрела на запотевшее стекло квадратной пузатой бутылки, не понимая, почему там плескается больше половины.        — Пол-литра, — ответил Такигава примерившись, — ну от силы около литра… На двоих — это немало. Тут градусов пятьдесят, а может, и все шестьдесят.        — На двоих… — Матсузаки качнулась, так как перед глазами резко поплыло. — А как же наш художник?..        — А я на работе не пью, — крикнул Хиро, обступив Май со своими уговорами.        — Он уже работает… И это в пять-то утра, — выкатила Аяко глаза. — Тяжела жизнь музы, с таким художником свихнёшься раньше, чем заработаешь себе славу. А ты чего смотришь? Налей даме, а то мы скоро всю закуску съедим, — она зажевала какую-то красную слабосолёную рыбку и довольно причмокнула губами. Опьянение проходило…        — Можно и усложнить задачу, — прищурился Такигава ухмыльнувшись. — Оставим из продуктов один лимон, а там и посмотрим, кто крепче.        — Соревноваться с таким извращенцем, как ты, вообще лишено всякого смысла, — развела она руки. — Но как я могу посрамить своё имя и уступить такому как ты?! — разогрелся её аппетит.        Чувствую утром ты будешь ненавидеть меня больше чем обычно… — покачал он головой, предвещая им обоим тяжёлое похмелье, если уж о бурной ночи речи идти не могло.

XII

       И как он мог наговорить мне таких вещей?! — Май сбитая с толку господином Кобаяси, ворвалась в студию красная от стыда. Нару размеренно выхаживал по пустому помещению с зеркалами и закреплёнными возле стены хореографическими станками. Столкновение взглядов лишило Танияму последнего спокойствия. Затем погас свет… Под потоком что-то эхообразно заскрипело.        — Мы включим вам подсветку, — из колонок послышался голос их нанимателя и на потолке загорелись мелкие лампочки. — Сейчас запустим музыку. Май, не подведи меня!        Кто кого здесь подводит?! — она не выдержала и, наконец, потрясла кулачком, спрятав в него всю свою злость. — И это платье наверняка мне подсунули неслучайно! Неужели у них футболки и юбки не нашлось?! Нет, этот противный мужчина специально попросил меня в это вырядить!        — Не нужно делать из этого драмы, — Нару, несмотря на ситуацию, деловито подошёл к сделке. — Потопчемся на одном месте, и всё на этом закончится, — он подошёл близко. Сибуя ещё не касался её тела, а она уже могла почувствовать тепло, исходящее от него.        — Или нет… — подвыла Май. Поданная к столу музыка, разорвала все надежды Нару на лёгкий исход. — Интересно, о чём говорится в этой песне? — Май прислушалась к интересной заводной мелодии, коль Сибуя решил построить из себя недотрогу, закатив с этим наполненные возмущением глаза.        — Надо было лучше в школе английский учить, тогда бы ты не задавала глупых вопросов, — выдал он, злясь на самом деле не на неё.        — Нечего мне своё недовольство показывать! — не проглотила его нападки Май. — Это ты продал свою душу, а заодно и мою! — Танияма покраснела, сладкие мелодичные слова господина Хиро вновь звенели в её голове.        «Посмотри на него, он сходит с ума по тебе…» — всплывали шаткие на веру слова.        По-моему, он сходит с ума от излишка ума… — Май обиженно окинула раздумывающую фигуру Нару взглядом.        «Он борется за твоё внимание. Каждый его шаг — это флирт», — очередные сладкие речи, лишённые для Май смысла, пришли на ум не в самое подходящее время.        Задирай он мне юбку, было бы понятнее. Его вечное порицание равносильно хладнокровному унижению. Почему же я терплю это? — задавалась она вопросом.        Между Май и Нару не промелькнуло ни слова. Подталкивающая к чему-то музыка и лишённые морали слова режиссёра, сказанные Танияме на ушко.        Эта проклятая песня… — перемалывал Сибуя понятный ему в отличие от девушки текст.

Черт, если ты не хотела моего возвращения, Зачем стала так себя вести? Я совершенно сбит с толку, Ведь я знаю, что ты хочешь этого. О, а если ты не хочешь Никаких серьезных отношений со мной, Тогда зачем ты заходишь так далеко?..

       Я думаю об этом всю ночь… — Нару почувствовал опустошение. — Разве может это продолжаться? — задался он вопросом.        «Ты нужна ему… Он хочет тебя…» — вспомнила Май самые страшные вводные слова господина Хиро.        А если Нару и правда поставит меня перед фактом, то какой я дам ответ?.. — она украдкой посмотрела на его скованную фигуру, думая, как сможет сказать ему «нет» или «да».        «Он ждёт, что ты отведёшь его в уголок потемнее… Расскажешь ему о томных чувствах, которые тебя снедают, отбросив тень былых прегрешений. Те непростительные взгляды окружающих, он их презирает… Скажи ему чего ты на самом деле хочешь…» — лукавили искушающие слова в её голове.        Чего хочу я?.. — песня «Абсолютно сумасшедшая любовь» Саймона Кёртиса закончилась, и Май осталась один на один с Нару.        — Всё не так страшно, — Танияма устала от тишины, подумывая успокоить как-то своего босса. — Песня короткая…        — Почти четыре минуты, — прервал её он.        Почти четыре минуты моего позора. Ненавижу выставляться напоказ… — боролся Нару с надобностью и гордостью.        — Посчитаем это пробным дублем, — колонки захрипели, а затем до молодых людей долетели слова режиссёра. — Дубль второй!        — Сейчас включат музыку, — Нару встал на исходную позицию. — Я всё сделаю сам. Можешь расслабиться, — он сократил расстояние до миллиметров, и Май осознала теплоту его дыхания. Щёки горели от близости его лица, а тело отзывалось скрытой дрожью, как скалы трепещут в ожидании безжалостного прибоя.        Сейчас точно что-то будет… — Танияма отдала себе отчёт в происходящем лишь тогда, когда рука Нару опустилась чуть ниже её талии, избегая открытых участков её тела. — Ну вот и всё… — у Май замигало перед глазами и перенапряжение сразило её наповал.        — И чего вам так сдалась эта пара?! — рассмеялся Хосё, когда оставшиеся зрители увидели провал Май на большом экране. — Ладно ещё Нару, держу пари он ещё тот мастак разбивать девичьи сердца, но Май-то другая. Она и с мужчиной-то не была, а вы заставили её закрыться с нашим самовлюблённым в одной комнате!        — А тебя никто не просит рот открывать! — Аяко вступилась за Танияму, а именно за излишние детали из её личной жизни.        Они оба уселись на круглые барные стулья, спиной к стойке, подперев её локтями.        — В одной замечательной книге Андрэ Моруа назвал триединый девиз мира, где нет любви: «Безликость, похожесть, невозмутимость»*.        — Да вы прямо Нару описали! — расхохотались оставшиеся сотрудники SPR.        — Ну наш разве что немного высокомернее других, — поправился Хосё. — Но это не слишком заметно, пока он рта не открывает. А делает он это крайне редко.        — Такими нас делает мир, мой фильм повествует об иной жизни. Я хочу видеть, как расцветёт этот цветок. Наш дорогой друг в этом танце олицетворяет скрытую за маской отречения страсть, а Май невинную любовь, которая поросла шипами ввиду долгих и мучительных разочарований в её жизни. К сожалению, Май не может обрисовать всю прелесть моей главной героини, но эта её невинная внутренняя часть нужна мне для постановки образа.        — Вы хотя бы звук включите, — посоветовал Такигава. — Очень интересно, чем там сейчас наш Нару Май попрекает. Она повисла на его руке как банан, небось, сейчас он ей все кости перемывает.        — Нет, мне не нужен звук. Он будет отвлекать. Я хочу видеть их мимику. Реалистичность! Именно этого я добиваюсь в своём фильме… — всё внимание Хиро приковал большой жидкокристаллический экран. Две фигуры на тёмном поле — это единственное волновало его.

XIII

       — Смотрите! — Аяко немного от увиденного протрезвела. — Мне показалось или он приподнимает её?        — Если ты так хочешь узнать о своей косости, то нет, ты ещё не окосела, — поиздевался Такигава. — Вообще, Нару только прикидывается неженкой. Мы все видели, как он оборудование таскает, а оно, знаешь ли, весит не меньше Май. Надо ли вспоминать о том, что он занимается боевыми искусствами и цигуном, даже в этой непримечательной с виду гимнастике есть силовые упражнения.        — Тогда какого праха он вечно взваливает таскать Май тебе или Лину?        — Да всё потому же! — ухмыльнулся Монах. — Он палец о палец не ударит, если есть кому делать грязную работу!        — Хорошо, раб Казуи Сибуи, повелеваю тебе приготовить великой жрице божественного напитка! — Аяко закинула ногу на ногу, будучи ещё в силах ровно сидеть.        — Смотрите-ка, как заговорила. Ну хорошо, божественный напиток отомстит тебе за меня.        — Рабу не полагается комментировать приказы своей госпожи, — протянула она ручку за обещанным алкоголем.        — А опахалом на вас не подуть? — оскалился Хосё с шальной усмешкой.        — Кондиционер включи, идиот! — толкнула она ему пульт. — Будем! — ударились стопки с лёгкой подачи жрицы. — Давай смотреть, представление начинается…        — И долго ты будешь прохлаждаться? — обморочное состояние Май осквернил апатичный тон начальника. — У меня рука устала…        Ну прости, что я такая чувствительная! — Танияма выпрямилась, освободилась от рук Нару и привела себя в порядок. Платье не отгибалось в вырезе, но смущало в объёмном подоле.        И как я должен на это реагировать?! — Сибуя поджал губы и закрыл глаза. Май не жалея ни капельки его мужского достоинства, наклонялась вот уже секунд тридцать-сорок, старательно выправляя складки на платье, не подозревая, в каком ракурсе светится её красивая упругая грудь в глазах здорового мужчины.        — Постарайтесь ещё! — разлетелась просьба при помощи громкой связи. — Третий дубль!        Я не уйду отсюда живой, все слова этого омерзительного человека ничего не значат. Нару не увидит во мне девушку, даже если я выпрыгну из этого платья! — гневалась Май, срываясь из-за этого на подоле.        — Послушай, я не хочу проторчать здесь до утра. Возьми себя в руки, — начал ворчать Сибуя.        — Бери себя в руки сам! А меня нечего трогать! Я не соглашалась тебе в этом помогать, так что уволь меня от этого! — она разошлась и начала тыкать начальника в грудь пальцем, невзирая на первые музыкальные аккорды.        — Я хочу вернуть свою камеру. В том, что я её продал, есть твоя вина. Помоги мне в этом, и забудем обо всём, — он, не глядя ей в глаза, провёл ладонью по плечу, и Май как от первого морозца вздрогнула.        — Я-то здесь при чём?! Ты не платишь мне так много. А если у вас проблемы с финансами, то надо было сказать. Я не просила платить, хотя и не скрою, что нуждаюсь в этих деньгах. Но всё же, ты мог сказать о проблемах, — она стряхнула его руку и дерзко отвернулась.        — То были деньги за твоё обучение, — тут Нару обхватил её за талию и ударил её бёдрами по своим. От подобного столкновения Май почудился звон в ушах.        — Я не просила… — она покраснела. Покорность пришла с жарким притяжением. Нару придержал свою ладонь на животе Май, а его шёпот продолжил сводить её с ума.        — Ты не желаешь подчиняться, поэтому сама того не ведая, вынудила меня поступить подобным образом, — его руки опустились к ней на бёдра и слегка закачали их.        — Чего там происходит? — Такигава даже вскрикнул. — Чем он шантажирует её?..        — Ничего удивительного, они оба молоды, а с нужной мотивацией станут вполне пластичны, — высказался Хиро на этот счёт, сверкая глазами от нездоровых помыслов, испускаемых воображением.        — Кажется, в меня больше эта штука не влезет, — Аяко поморщилась от переизбытка алкоголя в крови и её попытка встать закончилась подогнутыми коленями. — Всё! Ты победил, веди меня в комнату, изничтожу тебя после обеда… — повисла она на барном стуле.        — Может быть, тебя это утешит, но это и мой предел… — Такигава схватился за голову, поняв, что последний выкрик обеспечил ему мигрень.        — Тогда кто кого ведёт в комнату? — Аяко обездолено посмотрела на товарища по несчастью.        — Мы поведём друг друга… — сказал Хосё заплетаясь в словах.        — Отлично, мечтала об этом всю свою жизнь, — могла она ещё изрекать сарказм и движения, вымученные на двоих с Такигавой.        — Извини, Лин, кажется, воспользовался случаем и смылся, ну или Джона на него стошнило и теперь он отмывается.        — Заткнись, если не хочешь пойти отмываться сам! — пригрозила ему мико.        — Не переводи драгоценный продукт, нам всего-то в конец этого коридора, — вышли они на финишную прямую.        — Звучит как приговор… — посмотрела она на пляшущие в её глазах двери.        — Согласен… — поплелись они на раскоряку, чествуя себя верным направлением.

XIV

       Могу ли я подчиниться тебе?.. — Май продолжала таять в руках Нару, очнувшись от его толчка. На мгновение их тела разделились. Танияму обдал холод, а затем снова жар. Сибуя прижал к себе, но на сей раз, она упёрлась в его грудь своей и, широко открыв глаза, встретилась с его уверенным в себе взглядом.        — Но целовать меня, тебя никто не заставлял, — Май вдруг решила припомнить начальнику старые обиды и оттолкнула его.        Они отдалились, и наполненный печалью и упрямством взор Нару, заставил Танияму почувствовать себя виноватой.        — Ты сама позволила это, — он протянул руку, и Май содрогнулась.        Чего ждать от него? На какие новые ухищрения он пойдёт, чтобы только всё было так, как он желает видеть?        — Позволила, — она, недолго думая, приняла его жест и приблизилась к нему, положив руки на его плечи.        — Рад, что мы решили этот вопрос, — он опустился руками на её талию, провёл и задержался на выпирающих тазобедренных косточках девушки, продолжая создавать губительный для их правильных натур танец под заданный ритм.

Черт, если ты хочешь, чтобы я ушел, Детка, только дай мне знать. Ты не должна уходить, обманывая меня.

       Этот мотив выводит меня из себя… — Нару выворачивало от безнравственности, предложенной ему музыки, как от отвратительной пищи, даже если на краткий миг он мог увидеть жизнь рядом с Май, то никак не видел её в таком свете, где отношения выглядели поверхностными, лицемерными, словно холодный расчёт ради публики.        — Но помнишь ли ты… — Сибуя услышал неуверенный девичий шёпот и сам похолодел. Волна жадных до его плоти мурашек пробежалась вдоль его спины. — Я просила целовать только в том случае, если ты того хочешь… — пальцы Май перебежали с левого плеча к его горлу и, столкнувшись с пуговицами, ослабили их, обнажив его шею до виднеющихся косточек на ключицах.        Сибуя, будто не имея ничего против, пленил девушку своей близостью. Его рука более не скользила по телу Май, а нежно впивалась в её талию. Дыхание выдавало его…        Танияма практически неуловимо касалась его кожи носом, и нечто головокружительное подкашивало ему ноги.

Я знаю, что ты тоже хочешь меня. Я думаю, что ты тоже хочешь меня. Пожалуйста, скажи, что ты тоже хочешь меня, Ведь ты же собираешься это сделать…

       Слова песни растворялись в движениях Май. Сибуя это понимал и как сошедший с ума от этого горько-сладкого чувства противоречий и выставленных строгими принципами запретов забывал о минимальных погрешностях в своей правоте. Он бы и вовсе обо всём позабыл, не очнись от влажности нежных поцелуев.        Май опаляла жарким дыханием его шею, где ещё ни сошли синяки, и аккуратно касаясь губами его тёплой плоти, продолжая эту пытку, пока не пожалела все восемь ещё виднеющихся на его шее отметин.

Скажи, что ты желаешь меня каждый день, Что ты хочешь меня всего, Что я нужен тебе. Неправильная, абсолютно сумасшедшая любовь. Прицелься, нажми на курок, Я чувствую, как усиливается боль…

       Сейчас эта песня закончится… — Нару приподнял лицо Май на себя и, глядя в её прикрытые не менее затуманенные глаза, отчаянно обхватил рукой. — Прости, больше не могу стоять… — он нашёл в себе силы мягко опуститься на колени и прильнуть к её мягким губам в полупоцелуе. Едва ли он касался её губ. Уж скорее дразнил близостью себя и её, отдавая себе отчёт в том, что за ними наблюдает несколько пар лишних глаз.        Ты хочешь меня… Я нужен тебе… Ты будешь со мной, — повторял он слова из песни, поводя носом по кончику носа Май.        Его сердце… её сердце… Они оба отбивали совершенно иной ритм, закачивая в мозг такое количество кислорода, от которого тусклый свет в их глазах мерк.        — Нару… — в Май проснулось беспокойство, её пальцы нащупали на шее Сибуи вздувшуюся венку и ей вспомнились слова Нао: «Как только проглянет вена, тащи его смело в постель!».        — Ни слова, — очередные глупости от Таниямы могли его сейчас разозлить, и именно этой злобы боялся он. В отличие от него, Май не знала границ его силы, его скрытой под лицемерием страсти, как и не знал в полной мере он.        — Поняла, — шепнула она уже в тишине. Музыка замолчала, и голос Таниямы заставил Нару сильно дрожать. — Твоя рука! — Май пришла в себя больше и обхватила его руку — она тряслась у неё на талии.        — Ничего, это нормально. Сейчас пройдёт… — Сибуя услышал участившееся сердцебиение и немного пожалел о том, что не может продолжить этот танец. Быть может, он закончился бы лучше, чем начинался.        — Ничего не нормально! Надо звать Лина! — она замахала рукой на видеокамеру в углу комнаты под потолком и закричала. — Позовите ассистента Нару! Ему плохо!        — Снова городишь свои глупости, — выжал он из себя на долгом выдохе. — Когда уже прекратишь?..        — Никогда, если дело касается тебя! — прокричала она в порыве решительности.        — Должно быть, я счастливец… — посмеялся он болезненно.        — Знаешь что, хватит язвить! Не будь ты так самоуверен и горд, то сказал бы о своём самочувствии, я бы хоть до утра с тобой просидела. Чай, компресс, да всё что угодно, а ты всё выпендриваешься! Почему так сложно сказать?! Хотя бы мне… — из Май лилось столько сожалений, что Нару и сам в какую-то минуту пожалел об упущенных тихих минутах.        Ну где же ты, Лин?.. — нервничала Танияма, глядя на дверь.        — Очередные твои глупости. Когда-нибудь ты войдёшь в мою комнату без разрешения и очень об этом пожалеешь… — предостерёг он, так как последующие выходки Май надорвали бы его последнее терпение.        — Твои угрозы напугают ребёнка, а я-то знаю, что между нами ничего не меняется, о чём я должна жалеть, когда сама пришла в твой офис и по доброй воле выслушиваю все твои недовольства день и ночь?!        Ничего не меняется?.. — повторил Нару её слова. — Ты видишь это так… В таком случае я сильно ошибся, подумав о чём-то большем… — слабость завладела его телом, и Сибуя рухнул к Май на плечо без каких-либо сил. 31 августа. Четверг — день девятнадцатый. Посёлок Фукара. Два часа дня. Комната Аяко и Май

XV

       Тёплый последний летний день не предвещал потрясений, да и нужны ли они людям, которые должны страдать от кары небес за свои прегрешения. Похмелье — недуг тех, кто упился сладким грехом вместо горечи самоотречения, но то, что проповедуют христиане, кажется, не коснулось представителей синтоиского и буддистского учения. Матсузаки разлепила глаза, придя в ужас от того, который сейчас час и почему ночью она не сняла с лица макияж. И по всей видимости, кошмар это был не единственный.        Со всем своим женским чутьём мысли в голову приходили одни — за спиной кто-то спит. Хорошие новости — это кто-то тёплый; плохие — судя по длине ног, к которым Аяко прижималось — была это не Май.        И всё бы решилось, возможно, без крови, но Такигаве, вероятно, что-то приснилось и на Аяко рухнула его тяжёлая рука.        Ну всё! Считай, что ты труп! Никакие мантры не очистят тебя горе-монах!        Матсузаки скрипя зубами, попыталась сбросить руку жалкого осквернителя её царственного ложа никак не ожидая, что тот по инерции прижмётся к ней бёдрами.        — Не пристраивайся ко мне! — закричала она во всё горло и, выбравшись из объятий мужчины, столкнула его с кровати ногой. — Чёртов, монах-извращенец…        — Ты совсем больная вопить так с утра?! — приподнялся он с ковра, на который упал, потирая вроде бы не больную, но отчасти тяжёлую голову. — Ау… — потёр он грудную клетку. — Что это было? Пятка…        — Скажи спасибо, что не две! — она прижала простыню к груди, бесясь, что её одежда за исключением нижнего белья куда-то пропала. — Где моё платье? Я точно помню, что не снимала его!        — Конечно, не снимала. Я его снял, — почесал он голову, продолжая подвывать от якобы имеющейся головной боли. — Ты рухнула на кровать, как только мы вошли в комнату. Я помог тебе раздеться. В одежде спасть неудобно, а пока возился с тобой, то и сам устал, поэтому лёг спать здесь. И вообще, тебе надо быть благодарнее…        — Благодарнее… — тряслась она, сдерживая себя только потому, что Такигава сидел на полу в зелёной футболке.        — Вот видишь, просветление коснулось и твоей головы. А теперь, если ты позволишь, то я бы ещё полчасика повалялся, — он поднялся с пола и уже был готов завалиться на кровать, как увидел бардовое лицо Матсузаки, её горящие уши, из которых едва пар не валил.        — Ты чего? — удивился он от резких перемен.        — Чёртов придурок! — закричала она, швырнув в того одеяло, толкнув ногой обратно на пол.        — Да чего теперь-то?! — высунулся он, шерстя носом ковёр.        — Почему без штанов? — крикнула она в порыве чрезвычайного возмущения.        — В джинсах спать — не вариант. Передавишь себе всё на свете…        Я бы тебе сейчас что-то передавила… — закрыла она глаза, пытаясь забыть, на какие ужасы обрекло её это позднее утро.        — Плевать, я пошла в душ. Когда вернусь, чтобы тебя здесь не было, — Аяко обвернулась простынёй и слезла с кровати, объявив о своём решении над распластавшемся на полу Такигавой.        — Стоять! — он ухватил её за щиколотку. — Потолкуем ещё… — потащил Хосё, уронив тем самым жрицу на пол.        — Ты… — над Монахом нависла угроза реальной гибели. Аяко раскинула худые руки с тем, чтобы подняться и зыркнула на Такигаву лютым взглядом.        — Да, если так выглядят невинные жрицы по утрам, то я постараюсь уходить ночью, когда вы ещё как бабочки красивы, — пошутил он на свою голову о размазавшемся макияже Матсузаки, решив тем самым свою судьбу.        — Пошёл вон! — она выпнула его из своей комнаты, впоследствии швырнув джинсы ему в лицо, добавив красок громко захлопнувшейся дверью.        — Вот и помогай после этого женщинам… — Такигава посмотрел на запертую перед его носом дверь и примерился к джинсам. — Вот, чёрт! И не могла минуту подождать… — прыгал он на одной ноге, запутавшись в штанинах.        — Не самое удачное утро? — пока он вилял задницей в проходе, Нару прогуливался. Его состояние после сна нормализовалось, но слабость требовалось развеять слабой физической нагрузкой.        — Теперь ты будешь попрекать меня этим?! — Такигава развернулся к временному начальнику истинным лицом, изображая глупую улыбку.        — Я сделаю вид, что ничего не заметил, — выдал Сибуя, сохранив рабочую нейтральность.        — Эй, подожди! — Хосё запрыгнул в джинсы и, на ходу застегнув, поравнялся с Нару. — Куда сам? И где Май?        — Не знаю… — ответил он, впадая от вчерашних воспоминаний в серьёзную задумчивость, отвлекаясь на торчащие пальцы Монаха из-под джинсов.        — А, ну это… — рассмеялся он. — Потом за дверь вышвырнет, когда найдёт. Пока и так сойдёт. Кажется, я слышал Май… Ну да, вот же они… Там! — они сравнялись с открытой дверью того самого бара, где отдыхали ночью и застали Танияму за интересным занятием. Она сидела за столом с господином Хиро и с детским выражением смотрела на карту в его руке. Мужчина показывал ей какие-то фокусы, и Май, веря в свои возможности разгадать тайну, ажиотажно поглощала карту в руке мужчины. Карта у неё на глазах разрывалась, а затем как по волшебству становилась прежней.        — Прошу вас, ещё! Я почти поняла ваш секрет!        — Последний раз, дорогая Май, — смеялся Хиро. — Фокусник должен иметь свои тайны.        — Пойду-ка, испорчу ему настроение, — хитро шепнул Такигава. — Ты со мной?        — Нет, я пройдусь… — ответил Нару откланиваясь.        — Ну смотри, а то я могу пойти с тобой, — Монаху показалось поведение юноши странным.        — Нет нужды…        Какой-то он кислый… — Такигава посмотрел ему вслед. — Лучше Май об этом не говорить. Верно, тот танец не пошёл им, ну или, во всяком случае, ему на пользу, — Хосё тяжело проглотил то очевидное рвение лезть в чужие дела, радуясь тому, что выпало на его долю, а подвернулась ему ни много ни мало, а личность творческая.        — В этом фокусе нет ничего сложного, — погрел он свои руки на животе, а после вынул из веера Май одну карту. — Смотри, карта немного надрывается, а затем складывается. Это иллюзия. На самом деле, если её аккуратно расправить, то она покажется прежней, — рушил он наивные мечты, тогда как детство уже давно было позади.

XVI

       В лице Оливера Дэвиса, спустя столько времени ничего не менялось. Пусть кровь в голове пульсировала, в висках били барабаны, но он по-прежнему казался самовлюблённым Нарциссом, каким его привыкла видеть команда SPR. Пожалуй, всё то, что происходило в нём можно назвать притворством. Вероятно, именно оттого, что жизнь заставляла его время от времени примерять разные холодные и не слишком располагающие к себе маски, оно выглядело настолько естественно, непринуждённо, так, будто он и не задумывается о том, в какие рамки себя загнал.        Слабость до сих пор толкалась где-то в его теле, набрасывая ему на шею ненавистную петлю в виде физического бессилия. Шансов на какой-либо благополучный исход этой ночью впервые выпало на удивление много. Май проявила инициативу, но её поиски, демонстрация силы и весь следующий рабочий процесс выжал из него все жизненные соки. И наверное, если бы не дотошное отношение Наоки и тот режим, на который он посадил Нару в рёкане, то пришлось бы этот день провести в больнице, а не на свежем воздухе. Воспоминания же о пережитом ночью, поглотили Сибую всецело. Их интерес друг к другу оказался настолько очевидным, что он позволил себе забыться. А потом… Что случилось потом? Потом она сказала, что между ними ничего не меняется. Разве могла она не заметить, что он, бесстрастный до всего Нару, проявляет к ней интерес? И не обычный, не ради какой-то там выгоды, как могло почудиться Май, а настоящий… Очень может быть, что это порождение её безответственности, женской поверхностности, которая так типична для её возраста, когда влюблённость будоражит душу куда больше, чем настоящие и крепкие чувства.        Безумие… Все чувства, овладевшие им, он списал именно на этот недуг. Как мало Май знала о его чувствах, каким ничтожным был её опыт и самое ужасное то, что она не желала слышать его, будучи чересчур увлечённой собственными эмоциями.        Эмоции… именно ими жила Май Танияма, но и сам Оливер был неправ. Чтобы понять его чувства, Май заслуживала достойного признания или же изречения, чем Казуя Сибуя не жаловал своих друзей, коллег и, видимо, даже тех, кому намеревался отдать всю свою любовь.        Несвойственные ему мысли вывели его на свежий воздух. Он перевёл взгляд на античные белые колонны, счёл их ничем не примечательными на фоне красных кирпичных стен усадьбы, шепчущих зелёных тополей и один ветер, шевелящий клейкую листву, мог разделить его апатию.        Бесплотные образы, порождённые его памятью — это то немногое, что оставалось ему в этот безоблачный день. Здесь, как на страницах Ирвинга Вашингтона в «Легенде о Сонной лощине» затаилась та редкая благодать, прелесть которой нарушали слухи, шальные легенды и израненные речками берега. Влияние другой страны не научило его замечать те элементарные вещи, о коих ему говорила Танияма. Что могло сделать для него дерево? Оно нашло бы его брата? Объяснило бы его неправоту в отношении Май, или уняло бы душевную боль? Нет, для него максимум извлечённой из дерева пользы — это тень в летний зной, остальное посчитаем, как положено духу этой страны, относительным.        Постояв на веранде с десять минут, Нару намеревался пройтись вокруг дома или же вернуться в свою комнату, его намерения изменил протяжный и нетипичный для глуши гул. К центральному входу подъехал тёмно-синий автомобиль с откидным верхом, девушка за рулём рывком припарковалась возле их фургона и, заглушив мотор, ступила на выложенную серой брусчаткой землю.        Ухоженные руки, туфли на высоких каблуках и солнечные очки в пол-лица. Нару понял, что она не из местных, по всем вероятиям её местом обитания являлся большой город. Она тряхнула головой, её длинные огненно-рыжие волосы заструились по ровной спине, и в маленькой руке появилась пузатая полосатая сумка. Серые джинсы и более тёмный топ в горизонтальную полоску, судя по её телу, Сибуя предположил, что это либо протеже их заказчика, либо одна из актрис.        В действительности, Нару проигнорировал появление нового человека. Одним больше или меньше, будучи уже на сумках, его мало волновал данный факт. Однако его природный нигилизм в людей то ли обидел незнакомку, то ли откровенно удивил. Она окликнула его.        — Съёмки нового фильма будут проходить здесь? — в её голосе Нару проследил нахальность, а оттого отвечать он не стал. — Эй, на невидимку я непохожа! Отвечай! — приказала она, отступив от затеи через секунды. Лицо незнакомца напугало её. Сибуя всего-то поднял на неё свои вдумчивые и сегодня кажущиеся пустыми глаза, и её сумка упала на землю. Незнакомка сняла коричневые очки, и Нару узрел испуг в её лучезарных голубых глазах.        — Нет… — пошатнулась она, ища руками опору. — Нет, ты ненастоящий! — её содрогающийся голос заставил Нару сомневаться, а побег повелел следовать по её следу, но он предпочёл вернуться в дом. Его несобранность сегодня прописывала ему единственный режим — постельный.        Девушка же помчалась со всех ног к заднему входу. Она заперла крепко-накрепко дверь, отдышалась и попятилась по коридору под лестницами, а, обернувшись, вновь упёрлась взглядом в мрачную фигуру Казуи Сибуи. Весь в чёрном, бледный, он был её самым страшным ночным кошмаром.        — Не подходи! Ты мёртв! Мёртв! — запаниковала она, бросившись в истерике в западное крыло.        Мёртв… — посмотрел он бесцельно. — Джин… Это она? — Нару встал на распутье. На втором этаже его ждали коллеги; в центре с бумагами Лин. Преследовать или отступить?..        Решение подсказал крик.        В шоковом состоянии Сибуя позабыл о секретах западного крыла. Теперь же выбора не оставалось. Он побежал…        Рыжеволосую девушку придавил внушительный на размеры турецкий шкаф. Насмерть или же виновнице его семейной идиллии повезло, он проверить не осмелился. Видя её рассыпавшиеся на паркете волосы, расставленные с виду безжизненные руки, он задавался всего одним вопросом — жаль ли ему? Месть или сострадание? Помощь ближнему… Нару напугался этого чувства так же сильно, как и всегда боялся этого дня. Преступница могла напасть на него, могла вот так побежать, а ещё она могла поведать тайну нахождения тела его старшего брата…        — Мы слышали крики! — Сибуя, как человек оглушённый, обернулся. К нему спешили на помощь коллеги, и где-то позади них шёл помощник господина Хиро.        — Боже мой, Нару! — Май закрыла ладонью рот, посматривая то на лежавшую на полу девушку, то на потерянного начальника. Напуганным выражением Сибуя придал себе образ преступника, который в порыве гнева пронзает жертву кухонным ножом, а потом стоит с окровавленным тесаком и не знает, что ему делать: бежать в полицию и писать чистосердечное признание или скрывать улики.        — Поднимаем! — Такигава вместе с Джоном подняли шкаф, а Аяко и Май вытащили девушку.        — Пожалуйста, не уходите… — забредила она. — Он пришёл за мной… Пришёл отомстить… — болезненно шептала она, хватая Май за руки.        — Вам, верно, что-то почудилось, — успокаивала её Танияма, натянув привычную дружелюбную улыбку. — Здесь никого нет. Мы изгнали всех духов. А Нару вас не обидит, он только с виду такой жуткий.        — Нет! Нет! — хваталась она за руки, словно эти порывистые движения — это судороги.        — Какая-то она нервная, — Май погладила её по голове, говоря эти слова, когда девушка потеряла сознание.        — С виду она отделалась ушибами, — сказала Аяко, примеряясь на глаз. — Но могут быть и переломы. Она напугана, но отключилась скорее от болевого шока. Думаю, её следует отвезти в больницу. Такой удар мог вызвать внутреннее кровотечение.        — Но кто она? — спросил Такигава.        — Хана Нагаи, двадцать восемь лет. Она претендовала на главную женскую роль, — сказал помощник господина Хиро, сверив свои данные. — Я не сразу её узнал. Но судя по моему графику, это она. Господин Кобаяси позвонил ей под утро и попросил изменить причёску. С линзами он определился, видимо сегодня хотел увидеть её образ в целом. Боюсь, теперь нам придётся искать новую актрису, а это не так просто. У госпожи Нагаи последний год шалили нервы, мы рассчитывали выгадать на этом. Надо сообщить о произошедшем…        — Отнесём её в комнату? — спросил Монах.        — Нет, лучше оставим так, — сказала Аяко. — Надо накрыть её чем-нибудь…        — А где Нару? — Май занервничала из-за совершенно иного человека.        Я только что упустил свой шанс найти брата… — Сибуя сбежал на второй этаж и там же в коридоре повис на руках возле стены. — Я убил её? Или…        — Нару? — его окликнула Май. Он порывисто поднял голову, посмотрев до ужаса человека потерявшегося в бездне посреди океана.        Ты же не делал этого… Правда? — говорили искренние глаза Таниямы.        Случившееся омрачило и без того затуманенный ум Нару. В его голове кровавой чередой всплывали воспоминания: смерть брата, жестокость и трусость его убийцы; столкновение с виновником их семейных бед: его безучастность и неумение простить. Воспоминания эти принесли лютую ненависть, и его затрясло.        — Май, оставь меня сейчас, — он нашёл в себе силы, чтобы укрыться в своей комнате и захлопнуть перед Таниямой дверь.        Да за кого он меня принимает?! Я ему не обычная сотрудница на неполный рабочий день! — от пренебрежения Нару её трясло, словно на электрическом стуле. Она прощала ему многое, злилась, но прощала. В голову лезло всё что угодно: эта женщина встречалась с Нару, они плохо расстались и теперь она разыграла комедию; Нару не тот за кого себя выдаёт, на самом деле он призрак с плотью и кровью другого человека… Таких глупых мыслей Май в голову пришло с дюжину, покуда выдержка её не лопнула как мыльный пузырь.        — Совсем слушать людей разучился?! — Танияму взяли в оборот её черти, и дверь в комнату Нару настежь открылась. — Я не оставлю тебя вот так! А если ты вздумаешь из окна выброситься? То что тогда? Я, по-твоему, буду носить траур всю жизнь, и оплакивать тебя? — возмущалась она, закрывая за собой дверь.        — Тебя об этом никто не просит, — растеряв все эмоции, ответил он.        — Может быть, и не просит, но кто запретит мне это делать? — она оттащила его от окна и заставила смотреть ей в глаза. — Ты же сам говорил, что я пропаду без тебя… — её голос сник, исчезла грубость. Смелость смотреть Нару в глаза и та испарилась. Она мяла подушечками его чёрные пуговицы на рубашке, забыв яркие речи, которые божилась обрушить на его голову.        — Тогда ложись, — Сибуя остановил её руку, сжав грубо мелькающие пальцы девушки.        — Куда? На кровать? — закрутила Май головой.        — Да! — прикрикнул он.        — Ладно, ладно, чего сразу кричать?! — затараторила Танияма. Она сняла обувь и в предвкушении очередной парапсихологической хитрости, поудобнее устроилась на подушке, аккуратно сложив руки на животе. — Ну, и чего ты вновь задумал?        Нару окинул взглядом всё тело Май. Она лежала, прижав ноги друг к другу, с закрытыми глазами, не подозревая о безжалостности приказа начальника.        — Проверить, — сказал он, придавив коленом матрас.        — Чего будем проверять? — Май открыла глаза, увидев лицо Нару перед своим.        — Это… — впоследствии Сибуя не сказал ни единого слова, его словами стали прикосновения и порывистые поцелуи.        Май не то что не успела очухаться, чтобы понять смысл приказа «Ложись», она упустила элементарную возможность подумать. Нару целовал настолько глубоко и требовательно, что она с самой настоящей одышкой еле поспевала за ним.        Одно страстное соитие губ и многоликость его дальнейших прикосновений: жадное сплетение языков, грубое давление пальцев где-то на плече, осторожно пропускаемое колено между девичьих ног, потерявших свой настрой, и тугие пальцы, изучающие её тонкую шею.        Нару… — Май постучала его в грудь и, чуя нехватку воздуха, зардела от близкого пристального взгляда мужчины. Нару тяжело выдыхал и как помешенный смотрел на заливающиеся от жара щёки Таниямы. Он провёл по ним большим пальцем и спустился с поцелуями к её шее.        — М-м-м… — замычала она, прогнувшись в спине. Мурашки пробежали по её телу, добравшись даже до кончиков пальцев на ногах. В отличие от её осторожных, поцелуи Нару всё равно что поедали сухие участки на её коже. Он ненасытно обхватывал губами какую-то часть её шеи и, разминая своим языком, распылялся с каждым разом откровеннее.        Я сейчас задохнусь… — Танияма подогнула ноги, вытащила из-под тела Сибуи руки и вцепилась ими в жёсткое покрывало.        — А-а-а, — запела Май, демонстрируя звуки похожие на боль. Поцелуи превратились в укусы. В панике она похлопала руками по покрывалу. — Нару… — закапризничала Танияма, проникаясь вглубь странных чувств. Он не то чтобы стал грубее, скорее напористее. Слабые укусы постепенно начали приводить её в восторг, а последующие сильно напугали. Наконец, он настолько сильно прикусил её сухожилие у плеча, что Май нашла в себе силы и оттолкнула его. Она тут же присела в изголовье кровати и, зажав влажное плечо, уставилась на мрачного Сибую.        Он не поднимал глаз, не считал себя правым, но до черноты в голове злился.        — Иди и скажи всем, чтобы собирались, — Нару поднялся и голосом суровым отдал приказ. — Вы возвращаетесь в рёкан.        — Подожди, ты сказал мы? — Май поползла за ним по кровати, но он отошёл к окну.        — Да, я поеду в больницу.        — Я еду с тобой! — Танияма думала, что её решительность пролезет, в чём крупно просчиталась.        — Ты возвращаешься в рёкан.        — Но…        — Я не намерен обсуждать это, — перебил он, глядя всё так же в окно. — Ты не умеешь принимать правильные решения. Каждое твоё действие не здравое. Ты элементарно не понимаешь, чего на самом деле хочешь. У меня нет на это времени… Скажи Лину, что я его жду.        Надо ли при таком раскладе спорить? Заявление Нару ударило сразу и в голову, и в сердце.        Май так и выбежала с передавленной рукой шеей. Сибуя не оставил крови или синяков, но она стыдилась того, что произошло. В коридоре она врезалась с господином Хиро, он как раз шёл проверить, как идут дела с подготовкой площадки для вертолёта.        — Дорогая Май, что случилось? На вас лица нет… — раскрыл он руки, чтобы удержать её, но Танияма попятилась, обошла его дружеские объятия, и так с прикрытой шеей и ртом, побежала по коридору прочь. — Странно… — мужчина осмотрел коридор, заметил открытую дверь Нару и, не имея никакой лояльности к чужим чувствам, вошёл, постучав уже на пороге.        Временный жилец посмотрел на гостя через плечо, проигнорировав в дальнейшем.        — Знаете, — вздохнул Хиро, поняв, что могло произойти, — в одной занятной книге я прочитал: «Очень опасно встретить женщину, которая полностью тебя понимает. Это обычно кончается женитьбой». А ещё там был один остроумный француз, так он сказал, что «женщины вдохновляют нас на великие дела, но вечно мешают нам их творить»*. Так к какому же типу мужчин вы относитесь, дорогой вы мой друг? Думаю, наша барышня задаётся тем же вопросом…        — Май моя сотрудница, — дал свой ответ он. — Не нужно придумывать нам роли, которых в нашем послужном списке нет.        — Конечно, как вам будет угодно, — Хиро не стал спорить. Нару находился в том состоянии, когда мужчина сам не знает, чего хочет. Думает, что понимает свою избранницу, а на деле не видит элементарного. А ведь в сущности, всё было до прозаичности просто: Май, как и любая девушка, хотела счастья, она инстинктивно тянулась к нему, главное, веря, что именно Нару или Сибуя Казуя, а на самом деле Оливер Дэвис — известный исследователь и учёный — это её идеал. Сам же Оливер внушил себе одно — пока он не готов поставить на карту всё, ведь то, что для женщины счастье, для мужчины своего рода крах. Будь у Май чуть больше опыта; будь у него чуть больше терпения к чужим слабостям…        Вся беда в том, что отношения между мужчиной и женщиной — это компромисс, а как добиться его, когда перед лицом стоит тот, кто не ведает жалости к проступкам других; кто настолько лицемерен, что забыл, каково это кого-то искренне любить, открывая душу, обнажая свои наболевшие беды; кто настолько силён, что не нуждается в истинной помощи окружающих. Наверняка Май всего лишь ещё не нашла эту лазейку, как и не поняла обрушившуюся на неё злость из-за скрытой боли утраты и того чтения между строк, которого от неё в последнее время ждал Нару.

XVII

       Не будь эта жизнь такой чокнутой, Нару бы добивался любви Май медленно, так, как делал это вот уже больше года. Настало бы подходящее время, и он бы пригласил её на полуденный чай, совершил бы пешую прогулку и непременно побывал бы на могиле её родителей. Но то количество свах, которые обрушились на его голову с единственной кандидатурой в лице Май Таниямы не оставляли ему выбора. Вечные напоминания о том, что жизнь изменчива, скоротечна, загоняли его в угол, а Май… Что делала Май? Она с сожалением смотрела на пустую зелёную площадку, откуда полчаса назад улетел вертолёт с пострадавшей актрисой и её сопровождением.        — Май, хватит себя истязать! — выговорил ей Такигава. — Нару велел забрать их фургон. Я поведу его, а Аяко мою машину. Ты куда?        — Можно мне с тобой? — спросила она с отчаянной улыбкой.        — Вообще-то, я тебя и спрашиваю ради этого, — он притронулся к её лбу, измеряя температуру на глаз. — Да вроде бы здорова. Нару чего-то наговорил?        — Монах, можно тебя попросить не говорить сейчас о нём. Мне не хочется…        — Ты наверняка заболела! Как приедем, надо Нао дать срочное задание — раздобыть для тебя пилюлю с хорошим настроением.        — Да, думаю, он найдёт такую, — вымучено улыбнулась она, сев в чёрный фургон Нару и Лина. Хаяси-рёкан. Восемь часов вечера.        — Боже, сделайте мне массаж! — вылез Хосё из фургона, первым делом схватившись за спину. — Как Лин водит эту громадину?! Тяжёлая… Май, хватит там сидения нюхать, надышишься ещё этим воздухом, выходи! — она просидела половину пути, уткнувшись носом в спинку сидения, поэтому Хосё передразнивал её.        — Я устала… — вылезла она вся разбитая.        — Значит, поужинаешь, и спать, — сказала Аяко серьёзно. — Тебя никто не заставляет заниматься грязной работой. Да и Нару ничего не сказал. Ждать нам или проводить изгнание без их участия? Я вообще не понимаю, что из этого дела выльется… — прикрыла она глаза.        — Вы думаете, Нару могут заинтересоваться полицейские? — спросил Джон.        — Вполне. Это же непреднамеренное, — сказал Такигава. — Кроме того, Нару бездействовал, это могут квалифицировать и по более жёсткой статье. Если, конечно, господин Хиро не вступится за него, всё же это рабочая травма. Актриса наверняка ещё не прошла технику безопасности, тогда под этим углом вина ляжет на её плечи. В общем, всё будет зависеть от того, как извернут факты!        — Нам придётся подождать… — сказала Аяко печально со всем уважением к чувствам Май.        — Пойдёмте, — предложил Хосё, — надо сказать Нао, что мы приехали.        В рёкане за время их отсутствия ничего не изменилось. Нао встретил их, как и всегда.        — Добро пожаловать, — поклонился он. На лицо неунывающий блондин изменился, печать тоски отразилась и на нём. — Вы рано… И Сибуя-сан…        — Он задержится, — сказал Такигава, похлопав друга по плечу. — А ты чего такой кислый? С Мари комнаты не поделили?        — Она сейчас не выходит из своего крыла. Мы почти не разговариваем. Госпожа Окада уехала, а к вам гостья. Она прибыла немногим раньше вашего. Хосё, раз ваш начальник отсутствует, то я бы хотел с тобой переговорить. Ты не возражаешь?        — Что-то тут тоскливее, чем у предыдущего заказчика. Хорошо, после ужина поговорим. А кто приехал?        — Ваша коллега из Токио. Масако Хара.        Масако? — потеряла Май врождённый дар речи. — Неужели с Нару и правда что-то случилось?        — Ну вот. Нару теперь не доверяет твою охрану никому из нас, — Хосё развернулся к Май и уже будучи в фойе, потёр её макушку ладонью. — Даже Масако подослал…        — Ужин будут подавать через полчаса. Предпочтений никаких нет? — уточнил Нао.        — Если в твоём меню нет призраков, то я буду всё! — шутил Монах.        — Да откуда же им быть?! Запечатали всех. Осталось отправить их восвояси, видят боги, я от них адски устал…        Ужин прошёл в тяжёлой атмосфере. Мари не вышла, Хара поздоровалась со всеми, но на Май зыркнула так, что Танияма потеряла последнее настроение и за ужином и слова не проронила. Почему Хара приехала и надолго ли — так и оставалось секретом.        — Вы простите меня, — Танияма поднялась из-за своего стола и поклонилась. — Я пойду спать…        — Май, ты же к еде почти не притронулась… — взволновалась Аяко.        — Не хочу есть, так сильно устала, что не лезет. Простите меня…        — Как думаешь, может, стоит её напоить? — предложил Такигава, наклоняясь к не больно-то общающейся с ним жрице.        — Конечно, чтобы ты потом проснулся в её кровати, — не восприняла она его идею всерьёз.        — Какая же ты язва, Матсузаки! — обиделся он.        — Если я язва, то ты гем…        — Тихо! — закрыл он ей рот рукой. — Такие некрасивые слова за столом не говорят. Аппетит людям испортишь.        — М-м-м! — промычала она в ярости, не заметив, как Хара бесшумно вышла.        Что если я больше его не увижу? Быть может, я зря оттолкнула его? — прогуливалась Май по галереям, не замечая вокруг прохладного вечера. — Он напугал меня… Всё слишком быстро… Хотя я и понимаю, что времени у нас совсем нет. Я запуталась… Этот Нару! Сказал бы мне прямо: — Май, ты мне нравишься! Давай займёмся этим!.. Нет, это слишком… — помотала она головой в ужасе от того, что пришло на ум. — Лучше так: — Май, ты мне не безразлична, но я скоро уезжаю, давай хранить верность друг другу! — понравилось ей больше. — Да, такой вариант звучит лучше, — уже решила она, как услышала звуки чьих-то шагов за спиной.        — Масако…        — Не смей называть меня по имени! — вылетело из её губ на ходу. Май ещё никогда не видела, чтобы она так спешила.        — Но я думала, мы этот вопрос давно решили…        — Забудь! Я тебе не подруга и никогда ей не стану! — сообщила она, сдерживаясь, кажется давно, как минимум весь этот вечер. — Я тебя ненавижу! Ты делаешь из Нару посмешище. Я ещё никогда не видела, чтобы он кланялся кому-то вот так…        — Масако, о чём ты говоришь?.. — Танияма не понимала и не разделяла её чувств.        — А ты не знаешь?! Нару просил моего менеджера о переносе съёмок, так как ему требовалось обезопасить одну особу. Он говорил о тебе. Никогда тебе этого не прощу.        — Масако, ты ошибаешься, между мной и Нару ничего нет. Он по-прежнему не принимает мои чувства. Прости, если тебя это так задело…        — Ты дурочка, если ничего не заметила, — хмыкнула она в глубокой обиде. — Я вообще не хотела тебе ничего говорить, но ты меня вывела. И за это я тоже тебя ненавижу. В общем, как только ты расслабишься, я тут же уведу у тебя Нару. Я всё равно умнее и способнее тебя. Нару это непременно оценит, — задрала она голову, засеменив от Май прочь.        Ну почему она вечно поступает именно так?! — зарычала Танияма в душе, не имея сегодня сил для спора. — Ладно, главное, дождаться этого Нару… — потопала она к себе, теряя настроение нынче конкурировать за место в лучах славы, исходящие от Казуи Сибуи. Продолжение следует… * Жюль Верн «Путешествие к центру Земли» * «Безликость, похожесть, невозмутимость — вот триединый девиз мира, где нет любви», — Андрэ Моруа «Письма незнакомке» * Варанингё – это соломенная кукла, используется для ритуалов * Традиционная китайская водка Маотай (в нашем случае выдержка 50 лет, градусы - 40-60) - ориентировочная цена на аукционе 50 - 80 тыс. евро за бутылку. * «Абсолютно сумасшедшая любовь» Саймон Кёртис, перевод: http://www.amalgama-lab.com/songs/s/simon_curtis/super_psycho_love.html * «Очень опасно встретить женщину, которая полностью тебя понимает. Это обычно кончается женитьбой», — Оскар Уайлд «Портрет Дориана Грея» * «Как сказал один остроумный француз, женщины вдохновляют нас на великие дела, но вечно мешают нам их творить», — Оскар Уайлд «Портрет Дориана Грея»