Осторожно, феи!

До Хэллоуина оставалось несколько дней, но все, что можно и нельзя, уже было украшено ухмыляющимися тыквами, силуэтами ворон и летучих мышей да оранжевыми гирляндами. «Какое-то гребаное Рождество», – выразился Теон, когда в гостях у Сансы и Маргери споткнулся о заботливо протянутую в траве гирлянду и упал носом прямиком в подгнившую тыкву. Робб ржал так, что даже Маргери его укорила. – А вот Джонни не смеется, теперь Джонни будет моим лучшим другом, – обиженно сказал Теон, хлопая Джона по плечу измазанной в земле и тыквенной массе рукой. – Уйду от тебя, так и знай! – Джон в последнее время вообще мало смеется, – озабоченно сказала Санса. Вовремя не замененная на свежую тыква была ее виной, поэтому она тоже выглядела немного сумрачно. – Эй, с тобой все в порядке? – Конечно, если над Теоном не смеются, то человеку надо к врачу, – Грейджой совсем оскорбился. – Старки, да вы не охренели? – Самайн близко, – сказал вдруг Джон, глядя сквозь Теона. – Ты бы поосторожнее. – Твою мать. – Джон? – аккуратно спросил Робб, подходя ближе. – Все хорошо? Что такое Сман? – Он был раньше Хэллоуина, – сказал Джон тоном «все-это-знают». – Праздник мертвых. Кстати, тыквы – это неправильно. Вы бы лучше взяли репу. – Вы бы следили за мальчиком, – Маргери закатила глаза. – Мы его совсем теряем. Джон нахмурился, тряхнул головой и словно проснулся. – Это для курса по европейскому фольклору, – он выдавил слабую улыбку. – Все хорошо. Теон, тебе помочь счистить тыкву? Да что вы испугались? От него не укрылось, что ребята, не сговариваясь, сделали от него шаг назад (а Теон так и два быстрых шага, отчего споткнулся о ведущие к двери ступеньки и упал снова). *** К сожалению, ничего поделать с собой Джон не мог – да и, видимо, не хотел. Его обычная рассеянность переросла в нечто, граничащее с кататонией: днем он учился, по ночам штудировал то старые карты штата, то сборники легенд, то даже свидетельства о встречах с инопланетянами (была такая теория о происхождении эльфов, ее не стоило сбрасывать со счетов!). До Самайна (о котором Джон теперь знал, пожалуй, больше, чем Сэм) оставалось совсем мало времени. Для себя он сделал некоторые однозначные выводы. Во-первых, эльф, безусловно, существовал. Он носил одежду, которую привез ему Джон, и наверняка ел еду из супермаркета. Значит, был он из плоти и крови, и вовсе не пыльцой с цветочков питался. Его размеры также были стандартными для человеческой особи. Во-вторых, странности, которые сопровождали его появление и уход, могли быть природными аномалиями, вовсе не связанными с эльфом. Однако тот, конечно, о них знал – и вопрос «как» оставался открытым. Местный и все-все знает? Но у местного было бы куда больше практичности, если только он не с придурью. Исследователь, натуралист, у которого поехала крыша? Тогда он не мог бы предсказать с точностью до секунды мгновение, после которого начинал дуть ветер и кружить листопад… Была и еще одна идея, неприятная – а именно, что друзья попросту сговорились и придумали для пребывающего в перманентном унынии Джона сложный, долгий розыгрыш с участием приглашенного актера. Маловероятно – зато очень логично: тогда становилось понятно и почему они столь упорно в эльфа «не верили». Но остановить часы актер бы не сумел. Но что, если некая встроенная программа… Любая версия рано или поздно упиралась в логический тупик, за которым начиналась теория заговора и конспирологический параноидальный кошмар. Джон привык, что жизнь, пусть иногда излишне печальная, все-таки довольно проста по сути своей. Постепенно он приходил к самому простому решению: в Самайн он приедет к повороту, дойдет до колокольчикового холма, а там хоть силой, но притащит эльфа к машине и увезет. На самом деле, даже с теми, кто составлял его романтический интерес, Джон никогда не осмеливался вести себя столь резко. Он смутно понимал, что неправ – тем не менее что-то было в словах и взглядах эльфа. Что-то, похожее на просьбу о помощи. (Ну, или он привезет эльфа в город, и тот пойдет прямиком в полицию, тоже вероятный исход дела). В какой-то момент он даже решился посоветоваться с Сэмом. Пригласив друга в гости и убедившись предварительно, что Робб и Теон ушли в клуб на всю ночь, Джон заказал две пиццы и выставил на стол большой пакет пончиков с корицей. Пленительный аромат пончиков, согласно плану, должен был заставить Сэма задуматься, так ли безумен Джон, раз покупает такие вкусные штуки. – Сэм, – сказал Джон, держа перед собой стакан с колой, как последнюю линию обороны, – мне нужно с тобой поговорить. Друг, внимательно глядя на него через стол, понимающе закивал и будто невзначай потянулся к пончикам. Джон незаметно перевел дыхание, дождался, когда Сэм вопьется крепкими зубами в первый пончик, обсыпая все вокруг сахарной пудрой, и продолжил: – Помнишь мой… сон? – Снова снится? – несколько невнятно спросил Сэм. – Расскажи мне все. Возможно, включу твой случай в свою курсовую работу. – Лучше не надо, – Джон скривился. – Короче говоря, расскажи мне, что можно сделать, чтобы спасти возлюбленную из эльфийского холма. Сэм закашлялся пончиком. – Джон! «Мой лучший друг – шизофреник», – прочел Джон в его глазах. – Я и сам многое знаю, – зачастил Джон, не давая Сэму опомниться. – Прийти в сумерках, дождаться, когда процессия эльфов пойдет мимо тебя, следить и стащить с лошади нужного человека, а потом держать и не отпускать. Но что-то подсказывает, что это слишком просто! – Просто, – Сэм вытаращился на него. – Просто! Это ты мне сейчас балладу о Тэмлейне* пересказал? И ты думаешь, что это – просто?! – Представь себе, что все эти легенды имеют реальное основание, – упрямо сказал Джон. – На минуту забудь о том, что мое место в сумасшедшем доме, а то у тебя лицо очень уж говорящее. И я вижу, что ты тихонечко отодвигаешься вместе со стулом. Сэм придвинулся обратно и попытался дружелюбно улыбнуться – словно Джон был симпатичной, зубастой собакой. – Хорошо. Ты прочел, видимо, кучу… интересного. Хочешь, чтобы я рассматривал это как настоящий запрос? – Да. Как будто мы в сказке. В сказочной реальности. Черт возьми, представь, что мы живем в гребаном Хогвартсе, если тебе так легче! Сэм нахмурился, посмотрел на пончик в своей руке, а потом снова перевел взгляд на Джона. Видимо, он решил покориться судьбе. – Джон, – начал он, – ты же понимаешь, что любая легенда отражает исключительно точку зрения смотрящего? То есть того, кто рассказал эту историю? Что это – условность с неточными временными и географическими координатами? – Это очевидно, – недоуменно ответил тот. – Как мне это поможет? – Субъективность – вот главный бич расшифровки народных поверий, – взволнованно сказал Сэм. – Для этого мы и анализируем разные источники, ищем общее, вычленяем структуру истории, основные характерные образы. В различных областях Британских островов бытовали сходные легенды и сказки во множестве вариаций, а если перейти на материк – вариаций становится куда больше! Что-то было рассказано первым, что-то – последним. Важно, что есть несколько типов волшебной сказки, и в сказках и легендах об эльфах и феях тоже есть свои шаблоны**. – Я понял, – быстро сказал Джон, почувствовав, что сейчас выслушает курс по теории фольклора целиком. – И что? В любой легенде есть некая доля воспоминаний. Я читал! Народной памяти. Все в таком роде. Это я понимаю. Возможно, о случившихся событиях. Многие исторические факты отражены одновременно в сказках и легендах, Сэм! – Предположим, существует некая история. Человек встречался с волшебным существом. Или, скажем, девушка спасает любимого от королевы эльфов. Если даже предположить, условно, что в основе лежит исторический факт, и отбросить, – с решительным видом добавил Сэм, – отбросить теорию Джилли о квантовых сбоях, да, отбросить… то остаются слухи, ставшие легендой. Их источник – рассказ очевидца, а потом – рассказы тех, кто говорил с ним, а потом – рассказы их друзей, родственников, потомков… Правды все меньше, а красивых деталей – все больше. Вот, предположим, когда девушка стаскивает с коня своего любимого – как, ты представляешь, она это делает в реальности? – Ну, она могла сделать это быстро. Или, скажем… – Джон вдруг задумался. – Не знаю. – Никак, – твердо сказал Сэм и снова взялся за пончик. – Хрупкая девушка вряд ли могла стащить мужчину с коня на скаку. Это просто глупо. К тому же лошадь сильнее человека, может больно ударить копытом, и это куда страшнее, чем предполагаемые эльфийские проклятия. Но представим себе, если на самом деле она видела… что? – Что? – переспросил Джон. – Своего любимого, который в одиночестве в плохую погоду шел по лесу. Темно, ветер, листья летают по воздуху. Ухает сова. Животные… издают разные звуки. Солнце село. Приближается ночь, да не простая, а ночь Самайна. То есть уже не Самайна, но народная память хранит воспоминания о том времени, когда забавный деревенский праздник был сакральным днем предков. Она с детства слышала истории об этом дне, единственном в году. Ей страшно! – Сэм немного оживился. – Она следит за парнем, прячась в кустах. И боится каждой хрустнувшей ветки. Естественно, что в сумраке она может видеть… тени. Движения чего-то, чего нет. Возможно, он не совсем нормален, говорит с кем-то невидимым, размахивает руками. Вот тебе и невидимое эльфийское шествие! Предположим, идет он к холму, в котором есть нора… пещера. У входа она перехватывает его. Если там горят свечи, им же и зажженные, то она увидит таинственный потусторонний свет, струящийся через сплетение ветвей, что закрывают вход… Голос Сэма стал увлеченным, размеренным. Джон подался вперед, впитывая каждое слово. – И вот она хватает его, не давая войти, обнимает и держит. А он пытается выбраться. Может и повредить ей, а она потом скажет односельчанам, что он ее в форме змеи ужалил или птицей клюнул. Ведь это куда проще, чем признаться самой себе, что твой любимый сошел с ума и пытался тебя убить. Ведь с ним еще жить в одном доме. Возвратит его в деревню, и вот тебе легенда! И главное – все здесь правда. Зависит от того, как смотреть. – Ты думаешь, что он все-таки ненормальный? – тихо спросил Джон, не успев подумать. – Он? – Сэм одарил его неожиданно острым взглядом. – Если ты действительно кого-то встретил в лесу, если он по-прежнему живет там один, то да, Джон, ему нужна помощь. Скорее всего. Хочешь, мы с тобой съездим? «И отвезем тебя, куда следует», – мысленно закончил Джон. Ну уж нет. Его эльф нуждался в помощи. – Да я просто так спросил, – сказал Джон и пожал плечами. – Неужели ты думаешь, что я поеду в Хэллоуин в какой-то заброшенный дом искать сказочных существ? – Н-ну, – протянул Сэм и взял еще один пончик, – ребята говорят, ты начал часто уезжать по выходным. Они беспокоятся. Грейджой беспокоится! Не то чтобы я считал то место опасным. «А чтоб им провалиться, проклятым ябедам, Грейджою в особенности», – подумал Джон. – Обещаю, Сэм, – твердо сказал Джон и открыто посмотрел другу в глаза. *** Он взял с собой бутылку виски и железные ножницы – идеальный набор начинающего маньяка. Железа эльфы якобы боялись; ну, а виски, тоже якобы, любили. Согласно теории Сэма, можно было вывернуть это по-другому – виски отлично подходило для расслабления предполагаемого противника (злого эльфа? Бешеного лепрекона?..), а железо… железо было оружием. К тому же если бы эльф оказался просто сумасшедшим, кем он скорее всего и является, то, скорее всего, должен стараться соответствовать сказочным «рамкам», значит, будет бояться и любить то же что и его «собратья». Когда Джон уже открывал дверь своей предварительно оплаченной по Интернету машины-на-сегодня, вокруг внезапно погас свет. По словам служащих, электричество вырубилось капитально и надолго, поэтому они сердечно рекомендовали клиентам выбрать другой сервис. Особенно тем клиентам, бронь которых, как у Джона, хранилась в недрах компьютерной системы, а следовательно, была недоступна. Пришлось оплачивать наличными – в результате вместо новенькой, аккуратной Тойоты Джон покинул прокатную станцию на раздолбанном внедорожнике и с пустым кошельком. Дорога была пуста, что и неудивительно в вечер Хэллоуина. Приличные люди сейчас бродили в масках по округе, выпрашивали конфеты вместе со своими детьми или веселились на тематических вечеринках. Обычно Джон приезжал сюда в светлое время суток, поэтому почти не удивился тому, что фонари на отрезке пути перед нужным поворотом не горели, их в принципе, оказывается, не было. Попав в темную зону, Джон снизил скорость и включил дальний свет; периодически перед машиной перебегал дорогу то олень, то заяц (в темноте было не разглядеть). Однажды на обочине он увидел несколько человек маленького роста, сосредоточенно несущих бочонок (или что-то вроде того), а потом – девушку в красном платье, она вышла из леса, посмотрела на дорогу и нырнула обратно в заросли. Джон старался не смотреть на лица случайных прохожих – в сумраке их черты искажались до неузнаваемости, и порой хотелось заорать от ужаса. Но это, конечно, была лишь игра света и тени – а может быть, хэллоуинский грим. Вечер-то был особый. Радио в машине барахлило. Большинство волн демонстрировали различные диапазоны шипения и треска. Джон все же предпринял попытку найти нормальную музыку – безуспешно, зато попал на чтение какой-то мистической истории. «…не подходите к холму, где пляшут феи, – говорил приглушенный мужской голос, – не смотрите в глаза королеве на бледном коне, не спастись от эльфийского войска, когда оно летит по небу в ночь Дикой Охоты…». Джон вздрогнул и выключил радио окончательно. Когда знакомый дорожный знак блеснул в свете фар, показалось, что рядом с ним кто-то стоит и даже машет рукой. Подъехав поближе, Джон понял, что это тень от нависающих деревьев создавала причудливую иллюзию. С облегчением вздохнув, он свернул – и в это самое мгновение машина остановилась и ехать дальше не пожелала. Разбираться было некогда, и Джон просто оставил ее прямо там – под знаком «Осторожно, феи!», – и пошел дальше пешком, закинув на плечо дорожную сумку. Проход казался чуть шире, чем обычно, словно деревья расступились, давая ему путь. Джон светил себе телефоном, но это скорее мешало, чем помогало: вялый лучик искусственного света тонул в подступающей со всех сторон тьме, слепя глаза. Где-то наверху гулко ухала сова, ветер завывал в верхушках деревьев. Джон шел вперед, периодически вздрагивая от шорохов в лесу, пока не добрался до знакомой поляны. Словно по команде, из-за облаков выглянул бледный диск луны, освещая мрачный старый дом с темными окнами. Джон понял, что наступила ночь. Он посмотрел на экран телефона – до полуночи оставалось около получаса, долго же он, видимо, ехал сюда. Неудивительно, что заряд почти сдох. Джон поежился от холода и огляделся – ни следа присутствия живого существа. Он хотел было крикнуть, но вовремя остановил себя: нет, если следовать легенде до конца, действовать надо по-другому. Несколько секунд Джон смотрел на страшный дом, а потом обошел его сбоку и бестрепетно вошел в лес. В этот момент экран телефона внезапно погас, и как Джон ни жал на кнопку включения, ничего не выходило – видимо, аппарат разрядился окончательно. Джон попытался вернуться, сделал несколько шагов назад, потом еще несколько – лес не прекращался. Он повернул в другую сторону, – с тем же результатом, потом попробовал пройти наискось... Поляна точно находилась где-то рядом, но выйти на нее стало невозможно. Как никогда четко и остро Джон почувствовал себя ужасным идиотом. В отчаянии он даже выругался вслух от досады. Среди деревьев в ответ что-то зашумело, и это был уже не далекий шум – звуки становились все громче и ближе, словно что-то крупное ломилось через чащу. Джон сглотнул, застыл на месте и вытащил из сумки ножницы – так себе оружие, но лучше, чем ничего. Около его левого уха раздался тихий не то вздох, не то смех, а потом прямо перед ним появился из тьмы леса белый олень. Его шкура будто светилась в темноте. Казалось, что даже ветер затих. Несколько секунд олень смотрел прямо на Джона, в упор, а потом встряхнул красивой головой и медленно тронулся с места, направляясь вперед, в глубину чащи. Джон пошел за оленем, ничему не удивляясь – возможно, его эльф все-таки приручал их. А возможно, это просто сон. Через некоторое время, когда Джону казалось, что он вечность пробирается через чащу, и что все его тело превратилось в сплошной синяк от бесконечных ударов хлесткими ветвями, деревья расступились, и он с огромным облегчением увидел знакомые места – луг с еще зеленой травой, поблескивающую в лунном свете ленту реки, силуэт холма, возвышающегося вдали. Небо над головой было свободным от туч, усыпанным крупными, частыми звездами. Ветер стих, как по мановению волшебной палочки, и погода стала сказочно хороша и тепла – будто лес разделял два разных мира. Олень взглянул на Джона, и в выражении его морды тому почудилось какое-то скрытое ехидство. – И зачем ты привел меня сюда? – спросил Джон так, будто олень мог дать связный ответ. – Ты вроде собаки? Ты ручной? Олень одарил его презрительным взглядом и отпрыгнул в сторону. Еще несколько длинных, грациозных скачков – и он уже был далеко. – Ты не можешь меня бросить, – сказал Джон, прекрасно зная, как глупо это звучит. – Вот черт. Он оглянулся еще раз – теперь он был один. Зато у подножия холма вдалеке зажегся огонек, и тихая безмятежная ночь наполнилась вдруг звуками музыки, будто кто-то играл на скрипке, и далеким гулом голосов. Джон заторопился.