Комната с белыми стенами

Ацуши никогда не был особо верующим. Может быть, Бог и существует. Но к Ацуши он особо не прислушивался. Только сейчас Накаджима был готов позабыть о своём принципе. Только бы не чувствовать на себе этот изучающий взгляд. Не знать, что за ним кто-то наблюдает. Нет, тигру было ведомо, что за ним следят. Портовая мафия – не пустой звук. И Ацуши это видел. Только с «этим» вышла промашка. В отличие от агентов теневого мира, он не заходил в поле зрения Накаджимы, стоя в шаге и не приближаясь более. Это было странно. И как всё неизвестное, пугало до трясучки. И однажды он решил попробовать, наконец, встретиться с наблюдателем лицом к лицу. Дождавшись, когда Дазай уйдёт по своим делам, юноша поглубже вдохнул воздух и попытался расслабиться. Для выполнения его задумки требовалось максимальное спокойствие. Через какое-то время Ацуши учуял лёгкий, едва уловимый запах крови. Сладкий, манящий, сводящий мышцы судорогами. Он точно знал, что это запах наблюдателя. И он пошёл. Накаджима не следил за дорогой, сосредоточившись только на ощущениях. Всё больше и больше волнение, поднимающееся изнутри, захватывало его и смешивалось с другими чувствами. Страх? Желание? Нет, уже нельзя было разделить их на отдельные составляющие. Всё это слилось в одно сплошное полотно, укутывая и закрывая обзор на мир вокруг. Наверно, прошла уже целая вечность. Так показалось юноше, очнувшемуся от наваждения возле старого заброшенного ангара. Большая железная дверь была чуть приоткрыта, словно приглашала войти в бездну. В которую Ацуши вошёл, без сомнения. Оно осталось там, на пороге. В центре большого помещения, как светочи, тускло сияли экраны многочисленных компьютеров. В офисном кресле, находившемся неподалёку, виднелась фигура. Шаг. Шаг. Ещё шаг. Накаджима остановился. - Ведь это Вы? Кресло крутанулась, явив юноше высокого брюнета. Встретившись с его взглядом, Ацуши почувствовал, что его затягивает в две бездонные пропасти. Ему должно быть страшно. Но вместо этого ему … странно? -Меня зовут Фёдор Достоевский. Давай поговорим. Ацуши кивнул. - Чего вы от меня хотите? Накаджима не хотел показаться грубым. Но напряжённые столько времени нервы были как натянутая тетива, грозившая в скором времени порваться. Достоевский только улыбнулся. Совсем не так, как скалился Фицджеральд, когда его схватил. И точно не как Дазай. Ацуши не знал этой улыбки. Он встал с кресла и пошёл к нему на встречу. Ацуши хотел было дернуться, но его тело словно вросло в землю, отказываясь сдвинуться с места. И вот он стоит напротив него и смотрит. Казалось, его взгляд проникает в самое сердце, изучая и … понимая? Ацуши не предпринял ничего, когда Достоевский аккуратно взял его ладонь и снял перчатку, обнажая уродливые шрамы прошлого. - Не прячь их. Наши страдания – наше благо. Накаджиме показалось, что произошёл взрыв. Его вселенная, до этого полностью разбитая и сломленная, собралась в целую картину и встала на место. Его боль понимают? Но как? Это его враг, сомнений нет. Однажды произойдёт что-то непоправимое. Он пожалеет об этом. Он точно это знал. Лёгкий вздох и мягкое прикосновение холодной ладони к его щеке. Сознание захлестнуло волной неведомых доселе слов и фраз. Ацуши понимал, что он начинает тонуть в том, чего никогда не знал. Но почему он не хочет спасения? Всё и ничего. Слова исчерпали свою силу. Связь уже создана. И её уже не так просто порвать.