prisoners

— Кто где будет жить? — интересуется Чимин, когда все четверо поднимаются на второй этаж и обнаруживают свои вещи. — А есть разница? — спрашивает Чонгук, открывая рандомную дверь. — Они вроде все одноместные и одинаковые. Тэхён как ужаленный вырывается вперёд, таща за собой тяжеленный чемодан к самой первой двери. — Я буду здесь, — сообщает он и в мгновение ока исчезает внутри. Затем они заселяются в таком порядке: Чимин, Чонгук и Юнги. Внутри номера Чимина оказывается неплохо: приличного размера окно, в котором виднеются тёмно-зелёные холмы и какие-то мелкие оранжевые пятна, по-видимому являющиеся хурмой; две комнаты, одна из которой гостиная с телевизором, а другая — непосредственно спальня с довольно широкой кроватью, застеленной темно-синим постельным бельём. Много мебели — два комода, шкаф, стол и прикроватная тумбочка. Чимину стоит признать, что, разъезжая по некоторым странам Азии и Европы, он видел гостиницы, отели и хостелы похуже. А это просто чудо какое-то, всё расставлено строго по местам и чистое. Он проверяет и ванную, где натыкается на душевую кабинку. Не совсем новую и относительно дешёвую, но после увиденного в других комнатах грех жаловаться. Четыре стены, пусть и с огромной дырой в одной — это то, к чему он обязан привыкнуть. Иначе он задохнётся здесь, но за три месяца, конечно, такое вряд ли произойдёт. Слишком много усталости от скитаний по свету, пусть и с лучшим другом на пару, такое бывает тоже. Чимин ненавидит постоянство, оно его губит. Вечная смена места и окружения ему только во благо. Чонгук — исключение, они знакомы вот уже шесть лет как. Его просто так из башки не выбросишь, хотя говнюком он бывает редкостным. Порой заставляет бросать собственные дела и мчаться к нему, или ломается для вида, будучи на всё согласным в глубине души. Но при этом Чон лучший. Поэтому да, он единственный, кто, наверное, в жизни Чимина навсегда, а остальные люди — это так, декорации для вида, живые только, но всё равно чисто для фона. Отсюда и академический отпуск, что они решили взять на пару. Пришлось попотеть, чтобы найти людей, способных подделать им медицинские справки (на самом деле у них ни одной болячки, по крайней мере, выявленной). В итоге всё получилось, в деканате им поверили и предоставили возможность не ходить в университет целых девять месяцев. Просто Чимину ударило в голову, что сидеть на одном месте, пусть и мегаполисе — неплодотворно, скучно, обременяюще. В голове вынашивал планы неделями, затем решил поделиться ими с Чонгуком. Напоролся на недовольство и скептицизм, а в итоге выбил это дерьмо из друга. Они, не колеблясь, взяли скопленные деньги и те, что им присылали родители из провинции, и пустились в путешествия. Сначала колесили по дивным местам самой Кореи, долетели до Чеджу и вернулись обратно. Потом началась запарка с документами и визами, которую они стойко претерпевали. Дождавшись конца этого ада, снова схватили чемоданы и полетели в Европу. Первой, как это ни банально, была Великобритания, так и не сумевшая покорить их вечными дождями и сдержанностью англичан. Германия, Франция, Бельгия, Болгария, Япония, Китай, Таиланд… А городов и вовсе не счесть. Как только денег хватало — чёрт знает, с неба сыпались, наверное. Нельзя сказать, что они ни в чём себе не отказывали, но и голодными не были, на улицах не ночевали, на сувенирчики хватало. А для впечатлений деньги и вовсе не были нужны. Жили сплошными обманами, нагло врали собственным семьям. Но иначе не хотелось уже, привыкли. Родители, ничего не подозревающие, так и думали, что их сыновья не пропадают зря, упорно грызут гранит науки, а ребята тем временем колесили, засыпая под градусом и просыпаясь от головных болей. Ребята плевали на всё с высокой колокольни, отправляясь в очередную точку на карте. Ребята жили, как хотели. То была бешеная юность. Дядя тоже оказался втянутым в их аферу. Внезапно приехав на заработки в Сеул, он настоял на встрече с племянником, который, к счастью, был тогда в городе, а не где-то в другой стране. Чимин рассказал ему, что по причине неважного здоровья обучение он временно не продолжает. А потом дядя предложил ему: а почему бы не отдохнуть в горном отеле, набраться сил, иногда убираясь там за неплохие деньги? Чимин не мог не согласиться. В кошельке и на банковской карточке пустошь, а последняя сучка, с которой он пересёкся в одном хостеле Италии и повстречался всего три дня, проела все его мозги. Реабилитация вдали от людей и, в частности, от отношений с ними, — то, что нужно в данный период жизни. И он справится ведь, куда денется. С Чонгуком и вовсе не пропадёт, благо живёт он всего через стену. Поставив чемоданы у кровати и решив заняться ими позже, Чимин решает отправиться к нему, чтобы обменяться разрывающими изнутри впечатлениями. — Как тебе они? — спрашивает он, бросаясь на кровать. Жестковатая. — Ты об этих парнях? Не знаю. Тэхён вообще меня с тобой спутал, — отвечает Чонгук, занимаясь раскладыванием вещей в шкаф. — Серьёзно? — хмыкает Чимин. — А мы с Юнги уже поцапаться успели. Это правда. И Чимин понять не может почему — ну сказал в лицо некоторые вещи, не особо обидные ведь. А на это отреагировали так, словно адресата смешали с говном, хотя такая цель совершенно не преследовалась. Он не мнит себя великим психологом, но Юнги же видно насквозь, настолько в глаза бросается его завышенное чувство собственной важности, кричащее желание, чтобы его заметили и вместе с тем холодная демонстрация обратного. Модель поведения под названием «восхитись мной, а потом будь добр отъебись». Чимин шарит. — Вот думаю, — загадочно произносит он. — Может, отпразднуем начало работы, так сказать? Он ждал этого момента. А семь бутылок вина в одном из его чемоданов ждать уже не могут. П-предусмотрительность, П-почему нет? — Ну я-то всегда за. А вот насчёт них не уверен, — косится в сторону двери Чонгук. — Пойду предложу для начала, — воодушевлённый Чимин вскакивает с кровати. — Иди, попытай счастья, — бросает ему вслед Чонгук. Так, к мрачному Юнги он пойдёт потом. Сначала его ждёт Тэхён, этот очаровательный мальчик. Чимин чувствует, что в нём скрыто что-то прекрасное, но оно, это прекрасное, не для глаз всякого встречного-поперечного, просто так не вылезет. Чимин стучится и, услышав тихое «войдите!», заходит внутрь, замечая парня, тоже раскладывающего свои вещи. Почему все заняты этим прямо сейчас, с дороги? Непонятно. — Тэхён! — М-м? — удивлённо смотрит на него тот. — Что такое? — Как ты отнесёшься к тому, чтобы выпить с нами немного вина? В честь начала нашей работы здесь, — интересуется Чимин, сверкая улыбкой. — А откуда вино? Здесь же нет в баре… — Я привёз с собой и привёз достаточно. — Вот как, — Тэхён смешно закатывает глаза. Но соглашается. — Отлично! — щёлкает пальцами Чимин. — Сейчас схожу за Юнги и Чонгуком, а затем вернусь за тобой! Почему-то радостно на душе — хоть кто-то идёт ему навстречу — но когда он оказывается у той самой, последней двери, всё хорошее вмиг испаряется. Стоит ли вообще его звать? Вдруг он не любит проводить время подобным образом и сухой закон его всё? Стоит. Чимин стучит много раз, ещё и ещё, не получая никакой реакции. Варианта здесь два: либо Юнги действительно не слышит, либо просто не хочет никого у себя видеть, оттого и пускает в ход игнорирование. Хотя мог бы и послать в таком случае. Чимин слегка толкает дверь, понимая, что она не заперта. Не следует никаких возгласов и замечаний, внутри всё тихо. Где же он там? Наплевав на все правила приличия, Чимин не спеша заходит в номер и зовёт Юнги по имени. Во второй комнате его тоже не видно. После недолгого рассматривания номера (он такой же, как и у всех, разница лишь в цвете постельного белья. Здесь оно чёрное), Чимин резко оборачивается, чтобы уже уйти, но натыкается на человека перед собой. Голый по пояс и завёрнутый в одно только полотенце, с мокрыми волосами и испепеляющим взглядом, Мин Юнги стоит перед ним, сложив руки на груди. И в эту самую минуту Чимин жалеет, что вообще сунулся в чужое пространство. Видит бог, он такого не ожидал. — Ничего не перепутал? — спрашивает его Юнги. — Это не твой номер, чтобы просто так заваливаться сюда. Чимин не теряется: — Хотел позвать тебя выпить с нами. — По поводу? — хмурит брови Юнги. Куда вот смотреть в такие моменты? В глаза, в глаза, в глаза! — Ну хотя бы за знакомство?.. — осторожно отвечает Чимин. — Хорошо, — тратя, кажется, полминуты на думы, отвечает ему Юнги. — Скоро буду готов. Если ты, конечно, соизволишь выйти. Да, Чимин всё ещё здесь, и он старается смотреть куда угодно, например, на деревянную дверь позади Юнги или ковёр, что под их ногами. Солнце вот-вот зайдёт, судя по всему. — О, да это без проблем, — говорит в итоге он, направляясь к выходу. Ну, его хотя бы не послали. Хотя неловко получилось, не ожидал он увидеть этого парня в таком виде. Смущённым в итоге остаётся не хозяин номера, а сам Чимин, которому нужно по голове настучать за чрезмерное любопытство. Вскоре все они спускаются на первый этаж, пересекают вестибюль и вновь оказываются на уже знакомой кухне, усаживаясь за большой стол. Молчание витает в воздухе до тех пор, пока в руке у каждого не оказывается бокал с разлитым полусладким. Чимин постарался, бегал как хозяюшка по громадной кухне в поисках сосудов и таки нашёл их. В «Жемчужине» он чувствует себя, как в своей тарелке. — За знакомство! — говорит Чимин, поднимая свой бокал. — За знакомство! — вторят ему все (даже Юнги!) и чокаются. Последующий час резко наполняется разговорами и смехом, движениями и безумием. Две бутылки они убивают сразу же. Чимина отправляют ещё за одной, и возвращается он слишком быстро, не рассказывая никому о том, что по пути успел упасть целых три раза. Теперь они пьяные и весёлые. Нет, ещё не друзья. Да, уже не просто незнакомцы. У Чимина есть дурная привычка — много говорить о себе, рассказывать так, словно он эдакая важная персона. И прямо сейчас он треплется больше нужного, докладывает о себе, кажется, всё: начинает со своего детства и заканчивает описаниями всех смешных случаев, что произошли с ним во время многочисленных поездок. Но слушать он тоже любит. Особенно Тэхёна, который говорит медленным и тягучим голосом, приятным на слух. Обожает всеми недрами души слушать всё, что говорит его лучший друг Чонгук, даже если это пьяный бред, вроде того, что он несёт сейчас, говоря куда-то в пустоту. Почему-то кажется, что только Тэхён его и слушает, а Чимин просто слышит, мыслями и вниманием он в другом человеке, который единственный за всё это время сказал катастрофично мало. Он сидит подальше от всех остальных, безусловно такой же пьяный, как и все они, но отстранённый, как будто находится не здесь вовсе. В то время как Тэхён пытается показать, как он умеет делать колесо, а Чонгук наблюдает за этим, Чимин берёт ещё один бокал и медленно движется к Юнги, где-то внутри себя понимая, как он тому человеку не по нраву. Иногда Чимин бывает настырным. Но не умирать же теперь. — Как жизнь? — спрашивает он, усаживаясь на стол и свешивая ноги. — Заебись, — кротко отвечает ему Юнги. — Тоже так думаю. — У меня с собой есть трава, кстати. Как-нибудь раскурим, — сообщает ему Юнги так, словно делится чем-то обычным. Челюсть Чимина буквально отвисает. — Что-о-о, ты серьёзно? Приволок сюда траву? Самую настоя-ящую? — Чимин уверен, что выглядит дурачком, растягивая слова. — Ну тебе же ничего не помешало привезти сюда алкоголь, — хмыкает Юнги, отпивая из бокала. — Верно, — соглашается Чимин. Все сюда приехали подготовленными, в общем. Весёлые ребята. — Не удивлюсь, если кто-то и презервативы захватил, — смеётся он, но когда понимает, что шутка не зашла, резко меняет тему. — Кстати. Извини, что я к тебе в номер зашёл сегодня. Я стучался и звал, чтобы ты знал. — Просто больше не делай так, — пожимает плечами Юнги. — Вот и всё. Какие все, оказывается, затворники. Вдруг раздаётся какой-то звон, заставивший их вскочить. Чимин видит Тэхёна, который задел какую-то металлическую ёмкость, лежащим на полу и угарающим так, что самому смешно становится. Забавный. Чимин обожает таких людей. Для одних они проблема, для других — источник радости и вообще всего хорошего, с такими забудешь о скуке. Они чем-то похожи. — Нам, кажется, пора заканчивать, — говорит он, подходя к ним ближе. — Может, спать пойдём? — Ему уж точно пора, — говорит Чонгук, смеясь над Тэхёном. — Не ушибся? — спрашивает Юнги. Он оказывается рядом и протягивает руку лежащему. А Чимин в эту самую секунду думает, а упади он, помог ли Юнги ему встать? Эти двое тоже близкие друзья или как? Приехали вместе, вроде… Стап ит. Почему он вообще представляет ситуацию со своим падением? Трёх раз оказалось недостаточно? — Не-а, — уверяет Юнги Тэхён, улыбаясь как ребёнок. — Мне хорошо. Чимину тоже хорошо. А как тут может быть плохо? Всего несколько часов назад все они буравили друг друга взглядами, а сейчас пьют на кухне пустынного отеля, принадлежащего только им. На данный момент Чимин нисколько не жалеет, что принял предложение дяди. Всё это начинает ему нравиться, компания на удивление душевная и разношёрстная, в голову лезут многочисленные идеи досуга… Однако он устал. Прошлую ночь ворочался, не давали спать тревожные мысли, утром и в пути не было никакой возможности выпить кофе, а в машине не спалось совершенно. Неудивительно, что он валится с ног. А ещё его ждёт распаковка чемоданов, но это подождёт до завтра. — Давайте тогда пойдём спать? — зевая, предлагает Чимин, полупьяным взглядом окидывая присутствующих. Никто не берётся спорить. Все молча покидают кухню, оставляя не вымытые бокалы на месте и выключая свет. До второго этажа идут шатаясь, по лестнице поднимаются держась за перила, а оказавшись в нужном коридоре, просто застывают на месте. Блять, надо же было так напиться. Но Чимин быстро берёт инициативу в свои руки, он сперва доводит Тэхёна прямо до его кровати, гладит его мягкие волосы и говорит какие-то приятные вещи, затем следит, чтобы Чонгук без проблем добрался до своей постели, целует его в лоб и щёлкает выключателем. И магическим образом получается так, что в коридоре они остаются вдвоём с Юнги. Светильники не горят, только один в конце коридора, он так далеко, всё является видимым лишь благодаря яркому лунному свету. Мир плывёт и кружится, сон вот-вот возьмёт верх, но молча прощаться не хочется. Нет, он не поведет Юнги до дверей, его с этим жестоко пошлют, в тот номер вообще вход запрещён. Но он скажет ему спокойной ночи. Потому что Чимин — вежливый мальчик, как бы люди вокруг ни думали. Нужно попытаться сложить о себе правильное впечатление. Или исправить уже сложившееся. Когда момент удаётся поймать, из губ вырывается лишь: — Спакойна нчи! А что было дальше, Чимин не помнит. Отреагировал ли хоть как-нибудь Юнги? Может, он вымученно (хотя бы так) пожелал ему тоже доброй ночи? Или проигнорировал? Так или иначе, вывод сегодняшнего вечера и ночи таков: алкоголь объединяет людей.

♯

Чонгук просыпается рано. Кровати здесь действительно жёсткие, неудобные. Ворочаешься, проклинаешь всё на свете, а что толку, терпи и жди того самого заветного мгновения, когда организм соизволит вырубиться. Даже в зеркало смотреться не нужно. Он и так уверен, что выглядит отвратительно, проводит пятернёй по волосам вместо расчёски, умывается ледяной водой в надежде начать нормально соображать. Номер весь в солнечном свете, золотые блики которого рассыпаны по полу. За окном неописуемая красота, за дверью удивительная тишина, но внутри его номера какая-то невыносимая атмосфера. Чонгук проверяет, что там со связью (херово) и швыряет телефон на диван. Щёлкает каналы, делает подобие зарядки, убирает постель. Восемь утра. До пробуждения Чимина как минимум часа четыре, ибо соня он редкостная. Как долго спят остальные Чонгуку неизвестно, да и будь они бодрствующими сейчас, он не был бы уверен, что смог бы завести разговор с ними. Пьяный разговорился бы без проблем, трезвый — сомнительно. В итоге он плюёт на всё и решает пройтись по свежему воздуху, подробнее изучить местность, успокоиться, а затем, вернувшись, позавтракать. Оказавшись вне отеля, Чонгук бродит по аллейке, пиная разноцветный ковёр из листьев под ногами. Смотрит на величавые холмы, что окружили со всех сторон, на бескрайнее небо без единого облака. Вот оно. Спокойствие. То, о чём не знал с того самого момента, как ему повелось иметь в своей жизни Чимина. С пятнадцати лет и по сей день именно этот человек делает его жизнь яркой и кипучей, но в то же время полной кучи проблем. Бесчисленного количества разборок в школе им оказалось мало. Продолжали выёбываться и в вузе. Начало было положено той самой ночью в конце апреля этого года, когда Чонгуку не спалось. Чон тогда жил в университетсткой общаге и засыпал с грехом пополам — ну, тут спасибо соседям, любителям пошуметь, из-за них пришлось даже потратиться на снотворные и беруши. Чимин заявился к нему в комнату, раскрыв дверь на полную катушку и усевшись на краю кровати, выпалил сплошным текстом: — Я, кажется, нашёл кое-каких людей, которые подделают наши справки. Это даст нам возможность не ходить в универ, при лучшем раскладе аж целый год! Предлагаю мотнуть в Пусан, а оттуда ещё куда-нибудь! Ты все деньги собери и вещи тоже начинай, не хочу терять драгоценное времечко. — Что ты несёшь, Чимин? — вопрошал Чонгук, не отрывая больную голову от подушки. — Какие вещи? — А не ты ли всё это время мне ныл, как тебя универ заебал? — скакал вокруг него Чимин. — Путешествия — лучший способ отдохнуть, Чонгук-и. Это истина номер один! Сказать, что Чонгук опешил — ничего не сказать. Это нормально для Чимина — приходить ночью, когда до важного зачёта грёбаные часы и бросаться такими заявлениями. Нормально не давать человеку выбора. Хотя нет, выбор он тогда предоставил ("Или не в Пусан? Ты куда хотел бы? Я готов тебя выслушать!"). Тогда казалось, что он шутил. Грезил о несбыточном. Но как бы не так. Чимин отыскал людей, что неплохо помудрили с их документами, заставил робеющего Чонгука идти с ним в деканат. Там вовсю трепал языком, но как итог — всех убедил в том, как им необходимо это приостановление учёбы. Спустя сутки после выданного разрешения они всё-таки ехали в Пусан. Автостопом. Большая часть происходящего (остановка машин, разговоры с водителями, непосредственно досуг, поиск где перекусить и поспать) лежала на Чимине, а Чонгук слепо следовал за другом, сомневаясь в нём лишь первое время. Они пережили отравления, ночи, в которые не то что не спалось, а было просто невозможно дышать из-за духоты, неприятных соседей и попутчиков, финансовые напряги, похмелья и мелкие притирки. Чонгук, ко всему прочему, пережил кое-что ещё. Кое-что странное и страшное — то, что не должно было с ним случаться. А случилось. Он встретил её в начале лета, когда они только-только прибыли в Японию. Погода стояла сухая и жаркая, а когда она была рядом, казалось, что земля вот-вот расплавится, а воздух станет похожим на дым, проест лёгкие и дыхательные пути. Чонгук толком не знал ни откуда она, ни сколько ей лет. Знал лишь имя и радовался. С Чимином гулял днями и вечерами, с ней выбирался куда-нибудь тёмными ночами. Тогда казалось, что влюбился по уши, как никогда прежде. Наслаждался всем тем минимумом по отношению к себе, что она ему давала. Чонгук думал о ней, когда ел онигири в японских ресторанчиках, которые, естественно, выбирал Чимин. Думал о ней засыпая и просыпаясь, как привороженный. Или ебанутый. И когда Чонгук накануне отъезда решился пригласить её на настоящее полноценное свидание, она не пришла. Это было вполне в её духе, но ведь она обещала. И всё равно не пришла. Вроде бы это ёбаная мелочь, типичный курортный роман без претензии на продолжение. Но он оборвался как-то резко, оставив Чонгука без надлежащего завершения. Завершения, которого, как ему казалось, он заслуживал. — То, что она не придёт, — говорил Чимин, словно специально подливая масло в огонь. — Было очевидно. Давай лучше сходим в бар! Чимину всегда было легко так говорить. Когда от него уходили люди, он нисколько не грустил, потому что не придавал всем им большого значения. Для Чонгука же это было плевком в лицо. Ей даже было невозможно позвонить — она была не из тех, кто оставляет телефонные номера и вместе с тем ложные надежды. Где она остановилась тоже было загадкой. Сходили в местный бар, выпили там достаточно, на мгновение отвлеклись. А потом Чонгук снова загрустил, дошло даже до того, что он перевернул в их номере буквально всё — настолько было обидно и досадно. Жахнул снотворного (которое успело стать его другом ещё в университете) больше положенной дозы, запил ещё каким-то алкоголем, сказал Чимину «это из-за неё» и вырубился. Очухался в ванной полной ледяной воды и собственной рвоты и кричащим Чимином рядом. — Ублюдок, блять! — плача, ползал около него Чимин. — Из-за какой-то бабы так убиваться, где твои мозги были… Выяснилось, что Чимин сделал ему вынужденное промывание желудка, уложил в ванну и пытался привести в чувство с помощью холодной воды. Врача вызывать не стали — им, гражданам другой страны, только этого не хватало. Чимин отпаивал его водой, а потом начал пичкать какими-то таблетками. Буквально вытащил с того света. Билеты пришлось поменять и остаться ещё на пару дней. Чонгук ничего не говорил, благодарил Чимина по-своему, молча, тот всё понимал. По факту — отравление снотворным вкупе с алкоголем, коматозное состояние. Если говорить красивым языком, то это было отравление влюблённостью, человеком, который влюбляться в себя не просил. Это напоминало игру в кошки-мышки. Чонгук был глупым наивным котом. Мышка оказалась сукой, живущей исключительно в своём мире и плюющей на свои же обещания. С тех пор они с Чимином эту тему не поднимали. Чонгук даже не поднимал её в своей голове. Прожитая глупость. Снотворное тогда полетело в мусорку, а к алкоголю он не прикасался вплоть до прошлой недели. Недоразумение. В жизни каждого их достаточно. Они не просто так происходят. Они учат людей. Просто кому-то (Чимин) всё даётся легко и просто, боль их не убивает, расставания не приносят горя. А кому-то (Чонгук) приходится страдать, драматизировать, цепляться за иллюзии, а потом топить себя в своих же мучениях. Кто-то людей отпускает, махая на прощание, кто-то с мольбами держится за них до последнего. Хорошо это или плохо, но Чонгук относится ко второй категории. В школьные годы и в универе с коммуникациями с противоположным полом ему не везло. Если что-то и начиналось, то стремительно обрывалось. Самооценка обросла комплексами, нарисовались неуверенность и критичность к себе, хоть Чимин всегда и говорил о "милашном" типаже внешности Чонгука ("но когда ты хмуришься, то пиздец секси становишься!"). Отсюда и болезненная реакция на её поступок. Раздасованный Чонгук накрутил себе лишнего, решив, что он некрасивый, скучный и далее по списку. Девочки в школе часто такое выдавали. Спорные моменты, но то, что он падкий на глупости — это да. С этими мыслями Чонгук доходит до блестящего озера и видит фигуру на пирсе. Волосы не рыжие и не бирюзовые. Значит, Тэхён. Ещё одна ранняя пташка. Он медленно бредёт к нему, понятия не имея о том, о чём они будут разговаривать сейчас и будут ли вообще, но разделить общий восторг по поводу пейзажа перед глазами — почему нет? — Тоже не спится? — спрашивает Чонгук, становясь рядом с парнем, в руках которого телефон, а взгляд сосредоточенный. Фотографирует. — О, привет!  — не сразу заметив подошедшего Чонгука, здоровается Тэхён. — Я всегда мало сплю. А сегодня замучил сонный паралич... Чонгук усмехается. У него тоже со сном не лады. Он знает всё о бессоннице, об атакующих мыслях о прошлом, об отсутствии бодрости с утра, и в случае чего может посоветовать пару неплохих снотворных. — Кровати ужасные здесь, — жалуется Чонгук, морща нос. Поверхность воды идеально ровная, нет даже маленьких волн. — Что, похмелье? — Да вроде бы нет, — не отвлекаясь от своего дела, отвечает ему Тэхён. — Неплохо вчера отпраздновали. У меня теперь синяки везде, правда. Чонгук слабо улыбается, прокручивая в голове кадры прошлой ночи. Тэхён действительно смог его повеселить своим поведением. Он рассказал о себе совсем немного (но всё же больше, чем тот же Юнги), но очаровал, кажется, всех присутствующих. Теперь всё начинает казаться…приятным? Чонгук не знает всех этих парней, и одной пьянки, конечно, мало, чтобы именовать их друзьями. Но теперь ему в разы спокойнее. Ночью его не попытались убить (версию с психопатами и прочим нельзя было отметать ни в коем случае), утром не разбудили топотом и криками. Но впереди день. Много дней. И он действительно надеется, что проблем не возникнет.