Если бы Тэхёна попросили кратко описать всю прошедшую неделю, он бы ответил, что она была терпимой. Терпимая — самое что ни на есть подходящее слово.
Потому что ему хватило всего несколько дней, чтобы понять, что из себя представляют все эти люди.
Юнги — чёртов индивидуал. Про таких людей обычно думают, что они холодные донельзя и плюющие на всё, но Тэхён, изучив его, пришёл к выводу, что всё далеко не так. Он обращался к нему по мелочам, и тот ни разу не отказал. Он мелькал перед его глазами слишком часто, возможно, но Юнги ни разу не выразил никакого недовольства, хотя мог бы. Колоритный и очень умный (впрочем, математики, физики, инженеры и прочие всегда казались Тэхёну настоящими гениями), Юнги успел стать для Тэхёна неким примером, очаровал своим завораживающим голосом, историями о железках — казалось, что в них интересного, но когда Юнги что-то говорил о них, Тэхён внимал с открытым ртом, ответственностью (он проверял все эти трубы чётко два раза в день) и прямолинейностью, живым языком, сосредоточенностью в первую очередь на самом себе и своей жизни.
Чимин — торнадо. Торнадо, которое слоняется туда-сюда по номерам и коридорам, и все делают вид, что не замечают его, хотя трудно этого не делать, потому что он тоже человек, обаятельный по-своему, не такой, как Юнги, он берёт другим — активностью, готовностью быть с человеком там, где тот только попросит, отменным чувством юмора, воодушевлённостью, яркостью, что сочится из него отовсюду, болтливостью, но не пустой и уж тем более не глупой, и неподдельным желанием жить. Глядишь на него — и тоже хочешь жить, дышать полной грудью, совершать безумие и нисколько не жалеть, желать большего, пребывать в вечном движении.
И Чонгук. Принимающий участие в общих разговорах и смеющийся, он ни разу не посмотрел на Тэхёна больше секунды. Человек словно отказывался идти навстречу, боялся допустить факта личной беседы.
И Тэхён не понимал, почему. Почему с Чимином Чонгук проводит 24 часа в сутки, о чём-то там разговаривает даже с Юнги, а с ним нет, словно намеренно игнорирует, избегает. Точки соприкосновения, видимо, вряд ли найдутся.
Тэхён чувствует себя оскорблённым, но в таком никому не признаешься — засмеют, и возможно, прошло мало времени, а возможно, Чонгук не видит в нём достаточно интересного человека.
И вроде бы всё равно, не потеря потерь, но непонятно почему его, такого весёлого, не лезущего за словом в карман человека, словно намеренно и раньше времени списывают со счетов. Хотя, может быть дело в том, что вся его жизнь состоит из людей, которым на него наплевать.
Про мать и смысла говорить нет — она о нём забыла однажды и теперь никогда не вспомнит, все поезда ушли, надежды на нормальное общение с ней рухнули прямо на рельсах.
С друзьями всё куда сложнее. Тэхёну иногда кажется, что эти люди с ним чисто из-за галочки, или он с ними, неважно, в любом случае, всё ради того, чтобы не быть в глазах окружающих и родительницы совсем уж одиноким и хоть иногда с кем-то зависать. Вторичные выгоды.
И бабушка. Конечно, потребовались годы, чтобы получить то, что Тэхён имеет в отношениях с ней сейчас, но чувства всё равно не тёплые, от неё веет отчуждённостью, уже не такой явной, но тем не менее. И он, блять, не имеет ни малейшего понятия, получится ли у него стать любимым внуком. Сыном — нет, он это желание похоронил тогда, когда понял, что если бы его мать стояла перед выбором — бутылка спиртного или он, она бы выбрала первое. Не раздумывая.
А какой из него тогда друг? Он неспроста называет друзей ублюдками — они действительно такие, невоспитанные и грубые, иногда переходящие все границы, словно какие-то звери, но и Тэхён не ангел — на агрессию отвечает агрессией и никогда не интересуется, а как там у этих придурков дела.
Непригодный член общества. Брошенный в этот мир, скитающийся без целей, он даже не может сосуществовать с такими же потерянными, он и им не нужен, собственной семье не нужен. Вопрос только в том, а нужен ли он сам себе? Самое страшное, когда человек забывает о себе, плюёт на собственную личность полностью, ставит под сомнение смысл своей жизни.
Не было никаких мыслей о самоубийстве — хотелось жить назло, одними только надменными взглядами доказывая, что он всё ещё тут, Тэхён выстоял под натиском всего этого дерьма, крутится-вертится, ожидая возмездия и хоть какого-то счастья.
И как ни странно, Тэхён счастлив, что он здесь. Он не высыпается на этих жёстких кроватях и борется с ощущением, будто спит на бетоне, он всё ещё режется ножами, когда пытается что-то приготовить, он не может подобраться к Чонгуку, но ему хорошо и легко, и осознание того, что прошла всего неделя и впереди ещё не одна такая, а он имеет целых два интересных собеседника отдаёт каким-то трепетом во внутренностях.
— Пора убираться в номерах, — говорит Чимин. — Неделя прошла.
Они сидят на длинном диване в вестибюле и скучают, каждый поглощён своим телефоном.
— Мне лень, — заявляет Юнги.
— Но за это тебе платят деньги, — обращается к нему Чимин.
Их отношения сейчас напоминают Тэхёну отношения кошки с собакой, вечные пререкания и брызгания ядом. Иногда забавно наблюдать, иногда хочется, чтобы они это прекратили.
Но лучше уж общаться так, чем быть и оставаться незамеченным по каким-то неизвестным причинам.
— Ничего страшного не будет в том, если мы уберёмся неделей позже, — на самом деле, Тэхёну тоже лень поднять пятую точку с дивана. Такой режим жизни идёт не совсем на пользу.
— Мы всё равно ничего не делаем, — вдруг вклинивается Чонгук.
Что ещё за отряд тружеников?
— Это вы ничего не делаете, — фыркает Юнги.
— Проверка всей этой херни внизу адский труд, по-твоему? — снова начинает говорить Чимин.
— Не то чтобы.
— Мы обязаны убираться здесь, — делая акцент на втором слове, продолжает Чимин.
— Ну и убирайся тогда? — пожимает плечами Юнги. — Или забыл, где что лежит?
— Так, ладно, — Чимин вскакивает с дивана, становясь перед ними. — Мне надоело. Идём в кладовую и начинаем убираться!
— Эй, ну что за приказы? — мягко спрашивает Тэхён. Он чувствует накал атмосферы, но не хочет конфликта.
— Я хочу заняться хоть каким-то делом. Безделье меня убивает.
— Вот это проблема...
И этот едкий сарказм, применённый точно к месту, принадлежит тому самому человеку. Чимин, конечно, бесится, но быстро берёт себя в руки.
— Вы двое, — Чимин показывает на Чонгука и Тэхёна. — Следуйте за мной. Туалеты трогать не будем, но давайте хоть с подоконников пыль протрём? А полы помоем попозже.
— С тобой бесполезно спорить, — вздыхая, встаёт с дивана Чонгук.
Тэхёну, в общем-то, тоже нечего делать, поэтому он соглашается и идёт за парнями, находит в темноте какие-то тряпки и убирает целых десять номеров.
Он заходит в одиннадцатый, обнаруживая там Чонгука.
Заходит шумно, практически спотыкаясь о ковер и кое-как удерживаясь на ногах. После такого уходить стыдно.
— Помочь тебе? — из него вырывается эта глупая фраза, а щёки, возможно, краснеют.
Тэхён не знает, как вести себя с этим человеком.
— Раз уж я здесь, — зачем-то добавляет он, проклиная самого себя за бред, что вечно лезет от него, он никогда не отличался самоконтролем — это стало понятно его соседям ещё в первую ночь.
— Я не протёр окно, — отвечает ему Чонгук. — В той комнате.
Тэхён молча кивает и переходит в другие четыре стены, но в этих хотя бы нет Чонгука.
Он быстро протирает пыль, а когда оборачивается, видит Чонгука перед собой.
— Здесь так красиво, — еле слышно произносит он, рукой показывая на вид за стеклом.
То есть вот так. Молчание и избегание тет-а-тета длиной в неделю, не считая того короткого диалога на пирсе, а теперь он просто берёт и говорит про красоту природы за окном, и если это не странно, то что тогда является таковым?
— Зимой здесь, наверное, вообще загляденье, — соглашается Тэхён.
— Я не люблю зиму.
— Почему?
— Холодно же, — пожимает плечами Чонгук. — Будь возможность, я бы жил в более тёплой стране. Где-нибудь в Италии или Монако.
— Почему ты тогда приехал в горы, зная, что тебе будет холодно?
— Я же говорил, что по большей части здесь из-за Чимина. Он убедил меня поехать.
— С тёплой одеждой не пропадёшь. И с Юнги тоже, если он будет каждый день следить за всем этим.
— Интересно, ему заплатят больше, чем нам?
Что за вопрос вообще? Тэхён похож на человека, которого это ебёт?
— Эм, — Тэхён даже не думал об этом. — Мне всё равно как-то.
Ну да, ведь бабуля обещала заплатить выше, чем им, а значит, можно спать спокойно. Но Тэхёну действительно всё равно на это, точнее, это не то, что его волнует больше всего.
— Он на самом деле странный, этот Юнги.
Не страннее Чон Чонгука, ага.
— В смысле? — что же, Тэхёну становится действительно интересно, почему парень так считает.
— Обычно Чимин находит язык со всеми. Блять, с кем угодно. А с ним он не может, — словно делясь каким-то секретом, переходит на шёпот Чонгук. — Или вот как сегодня они опять поцапались...
— И поэтому он странный?
— Ещё он вечно сидит в своей комнате. Часто молчит и смотрит в одну точку.
— Некоторые люди любят бывать одни.
А некоторые не любят, некоторым такое просто суждено, но это другой разговор.
И таки да, они всё ещё стоят посреди комнаты. И разговаривают просто так, Тэхён серьёзно не верит в происходящее, в руках грязная мокрая тряпка, а сам он немного вспотел. Наверняка, выглядит ужасно.
— Возможно, ты прав, и мне просто надо узнать его получше.
«Узнай меня!», кричит кто-то внутри у Тэхёна. Кричит надрывно, отчаянно, словно этот крик — последняя попытка быть замеченным. Да, ему недодали внимания и любви в детстве и отрочестве, и нынешние друзья его не ценят, но в школе его обожали. Он был шумом, который нарушал тишину во время уроков и шутом, шутки которого хотелось слушать ещё и ещё. Ключевое слово —
был.
Но кое-что в нём от того времени всё-таки осталось. Тэхён знает, что обладает некоторыми качествами, которые могли бы зацепить людей, но демонстрирует их он в очень редкие моменты.
Хорошо. Пускай Чонгук изучает Юнги, а Тэхёну и так нормально. Он закалённый, привыкший, за вниманием как собачка бегать не будет.
С ненужностью пора бы смириться.
♯
— Чонгук говорил о тебе.
— Правда? Что именно?
— Странным назвал.
Те двое парней, конечно же, знать не знают о том, что Тэхён обожает приходить к Юнги в номер по ночам и болтать о всяком. С другой стороны, никто и не должен отчитываться, а у них наверняка свои тусовки.
— И ещё что-то про Чимина сказал, — запуская руку в коробку с хлопьями, говорит Тэхён. А Юнги не понимает, как можно так есть, всухомятку.
— Про Чимина? — интересуется Юнги, лениво щёлкая каналы.
Атмосфера чисто для них двоих. Полная тишины и расслабленности, приглушенного света, телевизора с рябью (с хорошим телевидением их наебали) и разговоров обо всём на свете.
— Да. Якобы он не может найти с тобой общий язык.
Юнги хмыкает — всё понятно.
— Мы с Чимином птицы разного полёта.
— В таком случае, — задумывается Тэхён. — Кто летит выше, а кто ниже?
— Я ниже, — просто отвечает Юнги.
— А я думал, наоборот.
Да нет, всё так и есть. Чимин, конечно, всё ещё бесит. Его по-прежнему слишком много, с ним постоянно пересекаешься, он постоянно говорит не умолкая. Но справедливости ради, стоит заметить, что говорит не какой-то бред, а рассказывает интересные истории из собственного опыта, и у Юнги начинает складываться о нём мнение как о человеке.
Чимин — это философия в чистом виде, философия гедонизма. Не Чарминг, нет. Лайтовая версия Дориана Грея. Ему ничего не стоит остановить машину на автотрассе и поехать дальше с незнакомцем за рулём. Страх и волнения, может, и имели место, но судя по всему, уже давно исчезли, а практика, видимо, у него с Чонгуком большая. Он хочет попробовать всё, возможно, не единожды, побывать везде, метаясь из крайности в крайность и останавливаясь только когда, действительно устаёт — в конце концов, он простой человек.
Возможно, он бежит от чего-то? От серой обыденности, которая с каждым годом всё ближе и ближе, например.
Юнги ведь тоже бежит. Точнее, пытается. Он во всех смыслах хуёвый бегун и прекрасно знает, чем дело кончится — отработает здесь, вернётся в Тэгу, в лучшем случае найдёт неплохую работу, через лет пять-семь обзаведётся семьёй. А там уж и умирать, глазом моргнуть не успеешь, а лицо уже в морщинах и подкрался Альцгеймер.
Юнги вряд ли признается самому себе, но он завидует таким людям, как Чимин. Он, человек, который никогда не уклонялся от задаваемого взрослыми алгоритма, не способен на сумасбродные поступки, ему постоянно кажется, что кто-то его отругает за то, что он ослушался, это вечный страх прямиком из детства. Он решился съехать от родителей и нашёл в себе силы не общаться с ними, оборвать связи практически полностью, это единственный вызов, который он решился бросить.
Ещё Тэхён. Тоже вечно рвётся к действиям, но он всё равно не такой, как Чимин, он знает, когда надо помолчать и выдержать паузу, и Юнги ценит его за это. Когда он смог разглядеть в нём родную душу, то сразу же позвал к себе и угостил травкой, поведал о своей скучной жизни, в которой всегда было слишком много математики и мало счастья.
С Чонгуком он даже поболтал пару раз, но дальше этого ничего не сдвинулось. Чонгук кажется интересным (теперь), но он всегда либо один, либо с Чимином, и они смеются так громко, что кажется, что стены пойдут ходуном. Их дружба удивительна, именно такую обычно воспевают люди и о такой мечтают. Они словно вышли из фильма про двух парней, которым плевать на все проблемы бренного мира, у них свой мир, не знающий границ. Именно такие "достучиваются" до небес.
В общем и целом, все эти люди по-своему интересны. Возможно, через месяц их отношения станут в разы крепче, чем сейчас, и им даже не захочется разъезжаться.
А Юнги что? Он не теряет времени зря и делает то, что ему сказали. Просыпается и бежит в подвал. Перед сном заглядывает тоже. Всё потому, что ему боязно и ни к чему разочаровывать людей. Обещал? Значит, будь добр делать.
— Погоди, — внезапно его озаряет. — А когда тебе Чонгук сказал об этом? Ты разговаривал с ним?
— Мы разговорились во время уборки. А потом стали убирать все остальные номера вдвоём.
— Надо же, — цокает Юнги.
— Он, на самом деле, неплохой парень. Всё-таки рассказал пару вещей о себе.
— Какие?
Вдруг в дверь раздаётся стук. Парни переглядываются.
— Откроешь? — шепотом спрашивает Тэхён.
— Куда я денусь, — недовольно вздыхает Юнги и идёт открывать.
Чимин чуть не падает на пол, а Чонгук стоит где-то сзади со взглядом типа «я не понимаю, что здесь происходит, но я просто побуду тут».
— Тэхён! Привет, и ты здесь! — восклицает Чимин, замечая юношу, сидящего на диване. Тот улыбается ему вместо ответа. — Никак не ожидал тебя увиде-е-еть!
Придурок, конечно, редкостный.
— По делу пришли или как? — интересуется Юнги.
— В общем, так, — начинает говорить Чимин, размахивая руками. Почему он всегда так активно жестикулирует? — Хоть Чонгук и не хотел к вам идти, но хотел Я-Я-Я, поэтому… Предлагаю вам выпить! Снова!
— Судя по всему, ты уже, — отмечает Юнги туманный взгляд Чимина и неспособность ровно стоять на месте. Очевидно.
— Ну выпил немного, четвёртую бутылку открыл. Добьём её, а?
— Даже не знаю.
— Я согласен! — подаёт голос Тэхён, и Юнги почему-то хочется его послать. Всё же нормально было, к чему все эти шумы и активности?
— Всю неделю, считай, терпел, не пил, — начинает осыпать их ненужными признаниями Чимин. А затем он резко кладёт руку на плечо Юнги: — Ты, кажется, говорил, что у тебя есть трава!
— Эй, я думал, я один о ней знаю! — шутя обижается Тэхён.
А Юнги пытается вспомнить, когда это он сказал Чимину о своей траве. Явно был пьян, запретите ему пить и не предлагайте.
— Есть, есть, — вынужденно подтверждает он.
И эта рука всё ещё на его плече... Однозначное нарушение личного пространства, но не время для чтения нотаций. Всё яснее некуда: Чимин не отстанет. Чонгук и не пытается его утихомирить, а заметно оживившийся Тэхён не против выпить. Легче пойти на поводу и расслабиться за компанию.
— Ладно, — в итоге говорит Юнги. Время огласить условия: — Но вниз мы не пойдём. Несите бокалы и вино сюда, а я пока косяками займусь.
— Он такой душка! — говорит Чимин то ли полу, то ли Чонгуку, но тем не менее они оба уходят на время.
Юнги тяжело вздыхает:
— Начинается, бля.
— Алкоголь нам языки развязывает, помогает узнать друг друга лучше, — заканчивая с хлопьями, произносит Тэхён. — Я сегодня много не буду. Мне того раза хватило, — он начинает потирать места с синяками и морщится.
— Я вообще не особо хочу пить, поэтому тоже много не буду.
♯
Не давай такие обещания, не будучи уверенным, что не поддашься соблазну.
Мин Юнги напивается вдребезги. Добивает себя косяками и начинает смеяться похлеще Чимина, теряет способность фокусироваться глазами на чём-то одном и несёт бред, находя своих слушателей. Ну, по крайней мере, он не стремится всем показать колесо, как некоторые.
Что это за вино такое, от которого так уносит? Ладно трава. Но вино?
Душно. Три человека для просторного номера — как-то слишком много.
Он окружён.
Ими.
Вдохи, выдохи, звуки, фразы, россказни. Этот дым везде, его тоже чересчур. Глаза слезятся, сердце танцует жигу, руки ловят воздух, как будто в нём есть что-то ценное. Потом чьи-то другие руки перехватывают его. Пальцами водят по запястьям, по ладони, что-то прощупывают, переплетают.
— У тебя такие красивые руки. И длинная линия жизни, вау-у...
Шепчет ему Чимин.
Юнги настолько хорошо и легко, что даже съязвить не получается. Он оставляет все эти жалкие попытки для следующего раза, но сейчас...Сейчас он смотрит на Чимина. Впервые это лицо так близко перед ним, и выражение на нём потерянное, немного смешное, в нём читается какая-то необъяснимая нежность. Его волосы горят огнём в свете люстры.
Даже в радуге оранжевый не такой насыщенный. Юнги уверен в этом на все сто.
Он ощущает себя дешёвой подзаборной пьянью, которая дорвалась до хиромантии. Необычный поворот в сценарии жизни.
Где-то далеко, а на самом деле в пределах этого номера, что-то делают Тэхён и Чонгук, но их даже не слышно. Юнги как-то не до них, он не отдаёт себе отчёт о происходящем и просто сидит, залипает на одной точке.
Чимин тоже где-то здесь. Делает что-то, может, на этот раз трогает другие руки, осыпает комплиментами иного человека, потому что это нормально для него — вести себя с людьми таким образом. Открытый, вечно готовый к полёту, умолкающий и спокойный только во время сна.
А это ничего не должно значить. Ему приглянулись руки Юнги. Что же, бывает. Взял и потрогал. Обычное пьяное восхищение.
И исчез.
Где же он?.. Юнги ничего не видит во всей этой полупрозрачной белой дымке, абсолютно не различает силуэты, вот-вот он рухнет на подушку и забудется.
После, по всей видимости, к нему подсаживается Тэхён. Волосы не рыжие и не тёмные, следовательно, это может быть только он.
— Круто посидели, чувак, — говорит Тэхён, а Юнги кивает, пребывая в каком-то полузабытье. — Чонгук уже вырубился в той комнате. Это так, просто, чтобы ты знал и не удивлялся с утра.
— А Чимин? — задаёт вопрос Юнги. С каких пор его волнует, где шляется эта бестия?
— Вышел куда-то...
— Надо его найти? — скорее, спрашивая, а не констатируя факт, вскакивает с места Юнги.
Пиздец. Что им движет вообще?
— Да сиди, ты чего! — руки Тэхёна тянут его обратно. — Он спать наверняка пошёл. И я пойду.
Они желают друг другу спокойной ночи. А затем Юнги вырубается.
