♯
Увидев Юнги с Тэхёном на кухне в обнимку, Чонгук решил им не мешать. Но признать стоит: в груди закололо, в башку полезло ненужное, может, накрученное. А это уже говорит о наличии… чего-то, так ведь? Слова отказываются подбираться правильно, предложения не складываются вовсе. Отчаянный Чонгук лишён возможности говорить, он лишь пьёт из горла на пару с не менее отчаянным другом, который успел заметить перемены в его состоянии. На то они и друзья. Чувствуют друг друга на интуитивном уровне. Но, в отличие от Чимина, Чонгук не готов обнажать свои чувства даже будучи пьяным. Юнги нарисовал Чимина и пусть этого мало для логического вывода, но Чонгуку кажется, что его симпатия к рыжему взаимна. Можно ли то же самое сказать про Тэхёна? Вряд ли. И вот это расстраивает и пугает больше всего. Страх быть отвергнутым. Вроде бы за спиной тоже немало. На данный момент они знают друг о друге достаточно. Да что там — их повязало то, что они оба висели на волоске над смертоносной пропастью. Но всегда есть какие-то «но». В последние дни их пребывания тут происходит масса интересного. Например, Чонгук «вовремя» заходит к Тэхёну в номер и видит его полуголым. (Миленький) Или то, что они почти целуются, когда в очередной раз накуриваются, оставшись наедине. (Пора бросать) (Что за нескончаемые запасы? Юнги их просто травит) Или их серьёзный разговор после, в ходе которого Чонгук задаёт вопрос: — Ты бы хотел чего-то такого, Тэхён? На что получает: — Я не знаю, чего хочу. Честное, но неудовлетворительное. И Чонгук просто откладывает этот вопрос в дальний ящик. В конце концов, это не отказ. Это просто неопределённость, вопрос времени и прочих аспектов.♯
Хэиль отдаёт каждому из них шестьдесят процентов от обещанной зарплаты, снова читает нотации (много нотаций), проверяет номера на чистоту, а Юнги допрашивает о состоянии в подвале. И когда всё официально заканчивается, Чимин выбирает, как бы ему поступить. Куда теперь? То место, что он начал считать домом, совсем скоро останется позади. До своего настоящего несколько часов езды. А стоит ли туда возвращаться? Возвращаться сыну, который врал собственной семье на протяжении нескольких месяцев, спускал всех их деньги на развлечения и не пойми что? Сыну, который прикончил человека? Его спросят за праздничным столом: «Как ты учился, сынок? Что нового в университете?». А он ничего не скажет, хотя фантазии ему не занимать. Просто врать нагло и мерзко, в его случае этой грязной лжи уже давно чересчур. И Чимин всё-таки выбирает. Говорит маме, что не приедет на праздники. Выслушивает её охи и ахи, что-то мямлит в ответ, просит не звать отца к телефону. Придумывает глупейшие отмазки и уверяет, что всё будет хорошо. И уверяет сам себя в том, что это последний обман в году. И что в следующем такого не будет. — Решил не ехать домой? — спрашивает его Чонгук, пиная ботинком сугроб. Как никогда холодно. Некому греть. И нечего. — Ещё не время, — отвечает Чимин, опуская глаза. — Я тогда не поеду тоже. Скажу, что проблемы с учёбой. — Как знаешь. — Весной, думаю, поеду, — Чимину непонятно, кого Чонгук больше хочет убедить, себя или его. — И ты тоже рассчитывай на весну. Скоро будет год, как мы не видели родню. Слишком уже, мы просто вконец охуели. Чимин лишь тяжело вздыхает. Знает он всё. Вещи собраны, они тоже. С минуту на минуту за ними приедет его дядя, перед которым нужно будет делать вид, что всё в порядке. Чимин последний раз роняет взгляд на белое двухэтажное здание, дальнейшая судьба которого ему неизвестна. Разрекламируют ли этот отель снова? Будут ли здесь отдыхать люди? Или ещё немного и «Горная жемчужина» канет в лету? В любом случае, Чимин своё дело сделал. Жалеть есть о чём, но хорошего было в тонну раз больше. Они обнимаются по несколько минут. Вот и закончилась их весёлая пора, настало время для расставаний. Не будет больше совместных распитий алкоголя, курения травки, разговоров, поддержки, ленивых уборок и готовки друг для друга. Статус коллег теряет актуальность. Исчезает. Не будет вообще ничего. И от этого так паршиво. Они вбивают телефонные номера в список контактов, обещают найти в соцсетях и добавить. Они прощаются слишком долго. С другой стороны, Чимину нужно отсюда уехать. Жизненно необходимо. Покинуть место, в котором он лишил человека жизни. Место, которое столько ему подарило и в то же время столько забрало. Замкнутое пространство — его спаситель. Замкнутое пространство — его погибель...♯
Он в буквальном смысле натыкается на закрытые двери. Ключ не подходит, замок не тот, всё не то. Какого хуя? Тэхён стучит по двери, жмёт на звонок, зовёт мать. Но ему никто не отвечает. Это продолжается довольно долго, может, минут двадцать. В конце концов обессиленный юноша просто падает на холодную плитку. И даже неважно, что, как и почему. Всё, что он хочет — попасть домой. В лучшем случае принять душ и что-нибудь съесть. Эту шмару, ну ту, что зовётся мамой, даже видеть не хочется. Просто откройте, блять, ему дверь! Дверь его фактического дома. Телефон говорит, что прошло два часа с его прибытия. Ещё он говорит, что номер матери не доступен. И не то чтобы Тэхён ждал распростёртых объятий и горячего обеда, не то чтобы он не привык к такого рода ситуациям, но ему реально обидно и горько. И только потом, ещё через какое-то время, вернувшаяся откуда-то соседка говорит ему, что его мама здесь больше не живёт. Типа так и должно быть. Получай гранату, Ким Тэхён. — Как это не живёт? — что же, он действительно удивлён, а ещё слишком зол, но удивлён всё-таки больше. — Она не говорила тебе, что стала жить с мужчиной? — спрашивает женщина. — Упоминала. — Так вот, он её выгнал, а сам начал жить здесь, да ещё и замок поменял. Так продолжалось несколько недель. Теперь и он здесь не появляется. Дурдом! — Хорошо, — в горле ком, но Тэхён делает всё возможное, чтобы говорить. — Вы не знаете, где моя мама? Может, она оставила для меня что-то? Пустые надежды. Но и они умирают последними. — Ничего, — качает головой соседка. — Ты бы позвонил ей, сынок. — У неё недоступно, — вздыхает Тэхён, чувствуя подступающие слёзы. Ох, только не здесь, только не здесь! — Но спасибо Вам за информацию. Правда, большое спасибо. Даже не знаю, что делать. Просто идти мне некуда… Женщина начинает тереть подбородок: — Есть у меня одна мысль, конечно, — говорит она. — Но не совсем радужная. — Какая? — мгновенно реагирует Тэхён. Уже готовый к чему угодно. — Замок можно открыть ломом. Мой муж мог бы это сделать. Но вернётся он только завтра ночью, за пару часов до Нового года. Ты готов столько ждать? То есть Тэхён попадет домой в лучшем случае завтра? Господи, да эта сука-жизнь просто плюёт ему в лицо. — Я был бы очень благодарен Вам! — восклицает Тэхён, сам понимая, как отчаянно звучит и выглядит. — Тебе правда некуда пойти? — женщина переводит взгляд на его потрёпанный чемодан. — Правда. — Ох, не хотела бы я оказаться в твоём положении, сынок. Но и здесь я тебе помочь не могу. У меня трое детей, и так еле теснимся… — Что Вы, что Вы! — всплёскивает руками Тэхён. — Не стоит! Не стоит, правда! Я переночую в хостеле, может быть. — Как знаешь. На этой ноте они расстаются. Женщина исчезает в своей квартире, а Тэхён в последний раз смотрит на дверь своей. Слишком много дерьма рухнуло на него под конец года. Он идёт по заваленным снегом дорогам, едва справляется с сильной метелью, бьющей в лицо и не жалеющей его совсем, идёт до тех пор, пока не оказывается у входа в какой-то дешёвый хостел, названия которого даже разобрать не может. Онемевшим и синим от холода ртом кое-как говорит с администратором, оплачивает всё и заваливается в тесную комнатушку, в которой, кажется, не работают батареи. Не работают от слова совсем. Но благо здесь нет никого, кроме него. Голова падает на подушку, которая пахнет чем-то не очень приятным. Но Тэхёну так всё равно, кто бы знал.♯
Его ждёт семья, а отказать он не может. Точнее, может, но лучше этого не делать. Есть как минимум два повода для его присутствия там и достаточно весомых: он не видел семью давно, Новый Год лучше встретить с ними, а у жены брата недавно родился ребёнок. Племяш хоть и часть этой поганой ячейки общества, но он не виноват ни в чём. Новорожденный должен быть милым просто априорно. Настроение падает на дно, когда Юнги видит мать, которая ведёт себя жеманно, и отца, который здоровается с сыном едва заметным кивком головы. На этом как бы всё. Затем Юнги давится за столом. Даже любимые блюда попросту в него не лезут, он не знает, куда себя пристроить, потому что ни в одной беседе его в качестве участника просто-напросто не ждут. Он пытается вставлять безобидные фразы, но они почти всегда игнорируются. Спрашивается: нахуя он пришёл только? Его какое-никакое уважение к семье никому не упёрлось здесь. А время идёт как назло медленно, всё только ухудшая. Потом брат вытаскивает его на балкон покурить. Точнее, Юнги при нём не курит, он идёт следом за компанию, готовый к помоям. — Где работал всё это время? — следует первый вопрос от брата, который, к слову, разожрался до невиданных размеров. Эдакий свин в костюме. — Я же говорил, хён. В горном отеле, — отвечает Юнги, усаживаясь в глубокое кресло. Он осматривает балкон, понимая, что даже в нём ничего не изменилось. Консерватизм во всём. — И сколько тебе заплатили? — Достаточно. На жизнь хватит. — А что ты планируешь делать потом? — Не слишком ли много вопросов? — Ты как был наглецом, так и остался им, Юнги, — усмехается брат, стряхивая пепел. — Опаздываешь на семейный праздник, даже не смотришь на племянника, не можешь поддержать ни единую тему, смотришь на отца и меня свысока. Хоть бы мать обнял, что за мальчишка… Юнги, может быть, и обнял бы её, если бы она не смотрела на него, словно он враг народа. Может быть. — Думаешь, жизнь отдельно от родителей чему-то тебя научила? — Вполне себе научила. — Представляю, как у тебя обстоят дела в той твоей квартирке. Убираешься хоть? Или там некуда ногу поставить? — продолжает издеваться над Юнги брат, презрительно улыбаясь. — Решил пройтись по всему, да? — хмурится Юнги, понимая, что этот снежный ком лишь нарастает. — Тебе нужен кто-то, кто будет полоскать тебе мозги и ставить на место. Иначе из тебя ничего путного не выйдет. Но не то чтобы смертельно выслушивать такое, и хуже времена бывали, но Юнги больно. — И ещё: что это за цвет волос такой? Не стыдно тебе на людях появляться? Оборванец! — До этого хотя бы не доёбывайся. — Заплатили достаточно, но денег на парикмахера не нашлось? — Я серьёзно тебя прошу. — Застрял в подростковом возрасте? Ещё скажи, что рисуешь до сих пор, вот смеху-то будет… Вот оно. Ебаная точка кипения, ахиллесова пята. Сука. Юнги решает не терпеть это, а напасть в ответ. Напасть как следует. Для этого даже приходится подняться: — Ты не авторитет для меня, хён. Ты просто никто, пустышка, которая кичится своим возрастом, да и только! Я думал, что это кончится. Правда думал. Но ты здесь, и ты до сих пор капаешь на мозги, смеёшься надо мной, втаптываешь в грязь, словно забывая о том, какая свинья ты сам… И самое главное оставить на конец: — И если бы я мог, я бы предпочёл вообще не знать тебя. — А ну-ка остановись!.. — Твои постоянные провокации, дешёвые трюки. Я выучил их все наизусть и хочу покончить с этим. Так сделай милость, перестань думать, что ты значишь для меня хоть сколько-то, просто перестань… Юнги толкают прямо на какое-то большое растение в горшке. Ну, мама будет недовольна. А сейчас опять больно. Горшок разбивается, из него вываливается земля, пачкает чистые выглаженные брюки. Как символично. Его снова сравняли с землёй. Это как окунуться в детство. М-м-м! — Ты что творишь такое? — спрашивает Юнги, а когда встаёт на ноги, то снова получает, на этот раз по лицу. Больно. И ещё эти маленькие пятна крови на рубашке... Ему это не нравится. И дело не в запачканной одежде, дело в оплёванной душе. — Я никто? Я никто?! — руки брата хватают его за рубашку, начинают швырять туда-сюда, и всё это происходит так легко и просто, словно Юнги не имеет веса. На крики и шум сбегается вся семья. «Что тут происходит?», начинают вопрошать они, пытаясь подобраться к сыновьям. А Юнги почти не слышит их, потому что его просто толкают на подоконник, о который он бьётся головой. Бьётся довольно сильно. И это так сильно ранит его, что хочется исчезнуть. А дальше лишь туман и дымка. Тупая боль в голове, брат, которого пытается оттащить отец, мать, которая трясётся над разбитым горшком больше, чем над разбитым сыном, и сноха, которая чуть ли не падает в обморок. И где-то в комнате начинает истошно плакать ребёнок. Вишенка на торте. Вот они. Люди, которых ты не выбираешь. Семья. Одно слово. А за ним — ничего. Как только Юнги становится капельку лучше, он в мгновение ока одевается и уходит, не говоря никому ни слова. С этим сборищем покончено.♯
Тэхён просыпается тогда, когда до нового года остаётся несколько часов. Голова раскалывается, а в остальном ощущения такие, словно по нему проехалось с десяток грузовиков. Есть ли смысл возвращаться домой? Что-то ему подсказывает, что никто дверь ему не откроет. Значит, он останется здесь и встретит праздник тоже здесь? Один, в комнате, которую даже не топят? Даже без грамма алкоголя и хоть какой-нибудь крошки? Вот что называется безысходностью. Вселенная никогда не прекратит над ним свои издевательства. И где всё-таки шляется его мать? Куда её занесло на этот раз? Жива ли она, в здравом ли уме? Пересекутся ли они когда-нибудь или их дороги теперь параллельны? Конечно, ещё не поздно позвонить своим ублюдкам-друзьям, сообщить о приезде, найти место для празднования. Но видит бог, Тэхён предпочёл бы иную компанию… Тэхён надеется, что они в порядке. Что новогодняя ночь принесёт им покой и счастье. А он как-нибудь справится. Укутается в пару свитеров и пахучее, кажется, блевотиной, одеяло, застанет тот момент, когда 31 декабря сменится на 1 января, а потом, может, снова ляжет спать. И только после этого будет думать, что же делать с никчёмным существованием дальше. Происходит кое-что фантастическое. Ему звонит бабушка, которая благодарит за оказанную ей помощь и поздравляет с наступающим. Тэхён радуется, как маленький ребёнок, но длится это счастье недолго. Плохое как всегда перевешивает хорошее. И как же его всё-таки заебал снег. Душа просит весны. Сырость и грязь неизбежны, но ему хотя бы будет тепло.♯
Юнги идёт домой пешком, ибо транспорт сейчас бесполезен. Его ноги утопают в сугробах, а шапка готова улететь в любой момент. Ещё немного, и он забьёт на это, пускай улетает нахуй. Была бы его воля, он бы тоже улетел. Но вместо этого он смотрит на толпы людей вокруг, которым весело, которые спешат с подарками и вкусностями домой, у них свой ритм и свои планы. А Юнги как будто лишний во всей этой картине. Тот элемент, который необходимо стереть. Идти домой и встречать Новый Год в одиночестве? Позвонить наверняка занятым друзьям, напроситься, выпить пару рюмок и снова удариться в страдания? Просто, блять, идти вперёд бесцельно? Юнги выбирает третье. Слепо следовать куда-нибудь. И когда родной город успел стать таким чуждым? Когда знакомые улицы стали вызывать отторжение? Наверное, всё потому, что он отвык. Глаза привыкли видеть горные вершины, а не светофоры и вывески. Да здесь неба не видать вообще. Как в клетке, в которой всё понапихано одно на другом, где же просторы? Он идёт по длинной улице, удивляясь тому, сколько же вокруг людей. Кто-то толкает его, на что он бурно реагирует: — Смотрите, блять, куда идёте. Юнги не готов к ответу, он готов к повёрнутой спине. Вместо этого он получает кое-что другое. Кое-кого. — Тэхён? Ну точно, он. Румяный от мороза и готовый вот-вот улыбнуться от этой случайной встречи. И такой… родной. Его лицо выделяется среди остальных, и сам он тоже. — Юнги. И это не вопрос. Эдакое приветствие. — Бежишь домой? — спрашивает его Юнги, чувствуя подкрадывающуюся радость, и вполне объяснимую. — Никуда я не бегу, — отвечает Тэхён. — А ты? — И я никуда. — В таком случае, — растягивая слова, говорит Тэхён. — Побежим никуда вместе? И Юнги соглашается, чувствуя, что последние часы уходящего года ещё можно спасти.♯
— Спасибо большое, что подбросили! — благодарит мужчину Чимин, когда тот останавливает свой автомобиль. — Не за что, парни! — отвечает водитель. — Не пропадайте, главное! — Мы-то не пропадём, — уверяет Чонгук, вылезая с заднего сидения. Они прощаются с весьма приветливым и разговорчивым молодым мужчиной, который согласился довести их до Тэгу. Правда довёз он не совсем до города, но и так неплохо. Логичный вопрос: что они здесь забыли? Простейший ответ: они здесь, потому что всегда мечтали побывать в Тэгу. А ещё потому, что в этом городе живут Тэхён и Юнги, с которыми в планах встретиться в ближайшее время. — Жрать хочу, — признаётся Чонгук. — Сейчас, наверное, все заведения битком забиты. — Ты где-то видишь здесь заведения? Потому что они находятся на автотрассе, до самого города несколько километров и ближайшее место, где можно погреться и что-нибудь купить — это автомобильная заправка, сияющая в темноте желтыми огнями. Без раздумий они решают отправиться туда, чтобы подкрепиться хотя бы рисовым пирожком. Ещё не мешало бы решить, где встречать приближающийся Новый год... Заправка, как ни странно, оказывается битком забитой людьми, которые сидят в кафетерии, смеются, неторопливо едят, болтают, в общем — ждут праздника. И такое бывает. Они подходят к небольшим полупустым прилавкам в надежде найти что-нибудь для себя. Затем Чонгук кое-что замечает. Бирюзовые волосы. Точнее, волосы с бирюзовым оттенком... Да, чёрт возьми! — Погоди, это же… Это же Юнги, — шепчет он другу, который внимательно рассматривает предлагаемый ассортимент. — Где? — голова Чимина поворачивается настолько резко, что Чонгук удивляется, а как у него не сломалась шея. — Вон за тем столиком, — он пальцем показывает в дальний угол. — И это же он? Чимин всматривается, а потом говорит: — Он! С ним и Тэхён! Это имя заставляет мир остановиться. И Тэхён здесь? До него не грёбаные километры, а жалкие метры? Он в зоне видимости и досягаемости? На заправке в пригороде? Сегодня, прямо сейчас? Серьёзно? — И ещё какие-то парни. Чонгук снова смотрит в ту сторону, понимая, что Чимин прав. Двое парней сидят с Тэхёном и Юнги за маленьким столом, из-за которого доносится громкий смех. Им весело? Нет, погодите? Тэхён, Юнги, какие-то ещё два ноунейма… на заправке? Новогоднее чудо типа? — Подойдём к ним? — шепчет Чимин, протягивая другу купленный сок. — Даже не знаю, — неуверенно отвечает Чонгук, вставляя трубочку в коробочку. Они какое-то время стоят у кассы, наблюдая. И если сначала они смотрели на происходящее с интересом, то теперь они смотрят на это с тревогой. Чонгук не может избавиться от ощущения, словно на их место пришёл кто-то другой. Словно их так быстро забыли и вычеркнули. Пусть расстались они и не очень хорошо, но это как-то… неправильно? Неправильно поступать так. А как так? Смеяться, будто находясь в забвении. Улыбаться хер пойми кому. Встречать с ними праздник. Позволять нарушать личное пространство... У Чонгука не может быть замены. Как бы это эгоистично и глупо ни звучало сейчас. И когда один из парней закидывает свою руку на Тэхёна, коробочка с соком падает на пол, а Чонгук оказывается рядом со всей этой компанией и сквозь зубы говорит: — Я бы не советовал распускать руки. И Тэхён, и Юнги буквально разевают свои челюсти при виде Чонгука. А когда к нему присоединяется Чимин, то они начинают хлопать глазами, словно не веря увиденному. Конечно, тот факт, что все они оказались в одном месте в одно время удивителен. Это было чем-то даже гипотетически невозможным. — Что ты сказал? — спрашивает противным голосом парень, не убирая руку. Чонгук на него не смотрит. Он буквально буравит взглядом Тэхёна, который явно ничего не понимает. — Но ты же услышал, разве нет? — да, Чонгуку приходится включить мудака. Пусть Тэхён видит его таким, ему чхать на то, что все последующие слова могут стать ошибкой. — Ты вообще кто такой? — подаёт голос второй парень, сидящий рядом с Юнги. — А ты? И это фраза принадлежит Чимину. Чонгук чувствует своё единство с ним. И гнев. Одни эмоции на двоих. Аналогичные ощущения. — Вы кто такие вообще? — взрывается первый парень. Рука всё ещё там, она приобнимает Тэхёна за шею. А у Чонгука простая цель — сделать так, чтобы он её убрал. Только и всего. А объяснение своему поведению он даст позже. Может быть. — Как вы здесь оказались? — наконец-то открывает рот Тэхён. — Не рад нас видеть? — язвит откуда из-за спины Чимин, и Чонгук мысленно благодарит его. — А если серьёзно ответить? — внезапно спрашивает Юнги. — Да так, — произносит Чонгук. — Хотели встретиться с вами в Новом Году, но, видимо, мы тут не к месту. Возникает пауза. — Это ваши знакомые, что ли? — интересуется второй парень. — Если нет, то я сейчас им обоим всеку. Ситуация набирает обороты. — Это наши друзья, — выдыхает Юнги, опуская голову. И на том спасибо. — А с чего это я должен убирать руки? — вновь встревает первый парень, и Чонгук впервые осознает, что это такое — когда чешутся кулаки. И лишь взгляд Тэхёна его останавливает. Не люди вокруг, а он, всегда он и только он. И он сдаётся, потому что перестаёт видеть во всём этом смысл. Вот так вот просто, только взгляд. — Ни с чего, — крутит головой Чонгук, отступая назад. — Забейте. Он поворачивается к Чимину и одними губами шепчет: «Пойдём». И когда они нехотя разворачиваются и даже отходят на несколько шагов, позади них раздаётся звук отодвигаемых стульев. — Стойте!♯
— Чонгук, Чимин! Чонгук! — зовёт парней Тэхён, чувствуя, как эмоции переполняют его. Он в душе не ебёт, что это только что было сейчас, но просто так он их не отпустит. И Юнги, как ему кажется, тоже. Приходится обогнать их, чтобы преградить путь. — Вы не присоединитесь к нам, раз уж здесь? До Нового Года всего ничего! — У вас уже есть компания, — Чонгук наверняка думает, что горечь в его голосе незаметна, но она заметна. — Мы только успели познакомиться с ними, — сообщает Тэхён. — И поэтому уже спокойно обжимаетесь? — Где ты видел, чтобы я с кем-то обжимался? — обращается к Чонгуку уже Юнги. Снова знакомые перепалки. Прямо-таки ностальгия. — Нам нужно идти, — вдруг говорит Чимин. — А куда вы? — Тэхён всё ещё пытается выяснить хоть что-то, хоть как-то задержать. — Праздновать, — роняет Чонгук. — У вас в Тэгу же куча всего, так? Свет клином на этой заправке точно не сошёлся. — Даже не расскажете ничего? То есть приезжаете к нам в город и даже не сообщаете о таком? — Хотели сделать сюрприз! Видимо, не очень вышло. — Да нет, это у вас как раз получилось, — хмыкает Юнги. Минсок, тот самый парень, который посчитал нужным приобнять Тэхёна, шепотом зовёт его, но Тэхён отмахивается. Не так уж и важны сейчас парни, с которыми он с Юнги случайно познакомились. Возможно, сесть к ним в машину была плохая затея. Возможно, и выпивать с ними не стоило. Но им, получившим очередные оплеухи от жизни, так хотелось какой-нибудь движухи… Голос Тэхёна грубеет: — Раз уж вы здесь оказались, то почему бы нам… — Нет, мы заняты, — перебивает его Чимин. — Чем? — Тем, что вас никак не касается. Что за сраная злоба? — Я не узнаю тебя, Чимин, — говорит Юнги, скрещивая руки на груди. — Никогда не видел, чтобы люди так менялись за пару дней! — Какой есть, знаешь, — парирует Чимин. — Видимо, не знаю? — Так! — Тэхён в буквальном смысле встаёт между ними. — Не смейте начинать всё это опять! Я думал, это давно пройденный этап. — Я тоже так думал, — щурит глаза Чимин. — Безнадёжный, — а Юнги, напротив, закатывает их. — Да я... Я надёжнее швейцарских часов! — С меня хватит, — сдаётся Тэхён. Что не так с этими парнями? — Вы, блять, как с цепи сорвались! Оба. — Мы всё равно уходим, — Чонгук снова поворачивается к нему спиной, но на этот раз Тэхён не выдерживает и силой разворачивает его на себя. — Но почему нельзя остаться? Сердце проделывает миллиард кульбитов в тот момент, когда Чонгук хриплым голосом отвечает: — Сделай так, чтобы я остался. И Тэхён делает.♯
Тэхён начинает целовать Чонгука прямо при них и при всех тех людях, оказавшихся в данное время на заправке. Первая реакция Чимина — недоумение. Ну типа, какого хуя? Постыдились бы, не всем ведь такие зрелища по нраву, гомофобов пруд пруди... Вторая — а если хотят, то почему бы и нет? Точно не Чимину порицать импульсы и безумства. И третья — хочется того же самого. Но не судьба. — Пойду подышу, — как бы невзначай говорит Чимин, отмечая, что у кого-то здесь точно поехала крыша. И у него она едет тоже. Давно, как всем уже известно. Оказавшись на улице, он понимает, что это была плохая идея — его и так морозит. Поправив висящую на плече сумку, Чимин задумывается о том, что будет делать завтра. До учёбы недели и недели, домой соваться нельзя, значит, нужно придумать себе какое-то занятие. Путешествия — не вариант, с ними покончено. Потусоваться, перебеситься в Тэгу пару дней, а потом вернуться в Сеул и настраивать себя на упорный семестр. Альтернатив попросту нет. — Чимин. Он вздрагивает, когда слышит собственное имя. Оборачивается и видит сбоку от себя Юнги. — Чего? — может быть, немного резко реагирует Чимин. — Что мы и кто мы? У Юнги есть способность всё усложнять и делать в разы непонятней. — Мы люди, Юнги. — Ты не понял, — вот, он подходит ближе, и Чимин видит пар, выходящий из его рта. — Кто мы друг другу? Смехуёчки кончились, господа. Тут что, каждого распёрло на чувства? В воздухе что-то распылили? Это всё переизбыток бензина. Юнги оказывается к нему вплотную, и Чимин думает, что вот-вот сорвётся. Ему нужна передышка, блять. Он не готов. Он никогда не будет готов. — Сутки, — снова начинает говорить Юнги, и Чимин даже не знает, чего он больше хочет — чтобы тот продолжал или всё-таки заткнулся. — Сутки, или сколько там, я был без всех вас. И я не сразу понял, как сильно буду скучать. Все тросы внутри порвались. Чимин летит в бездну. Но, может, его ещё возможно поймать? — Чонгук, Тэхён. Они мои друзья, безусловно. Но ты... Что-то совершенно иное. Бестия, которому есть дело до моего пиздежа об инженерии. Кипение в груди бесконтрольно. — Ты успел стать кем-то большим для меня. Кто-нибудь, ослабьте этот напор. Невозможно. Больно и так прекрасно. — Я думал, что больше никогда не увижу тебя. Но ты какого-то чёрта оказался здесь. — Занесла судьба-судьбинушка... — Будь серьёзен сейчас. — Я серьёзен как никогда. Нас подбросил некто Ким Сок Джин. Приятный и интересный мужчина, добра его дому. Юнги всё равно на его бред, он невозмутимо продолжает: — Ты, именно ты, воскресил во мне желание творить. И ты, блять, понятия не имеешь, как много это для меня значит. Чимин просто глупый мальчик, ему нельзя говорить такие вещи. — Мне захотелось, чтобы ты не грустил. Запечатлеть тебя улыбающимся, вернуть тебя прежнего, того самого Чимина, которого я знал поначалу. — Ты меня ненавидел, — хрипит Чимин. — Это не так. — Так. Буквально терпеть не мог. Избегал. Ты всё это помнишь, так что хватит… Не сейчас, Юнги. — Я присматривался к тебе, — Юнги больно говорить, это видно. — И завёл с тобой дружбу. Я не ненавидел тебя. — Разве? Верните Чимина кто-нибудь к жизни, пожалуйста. Потому что так больше нельзя. Осталось лишь замычать как корове. — Да. — Юнги, — с каким-то надрывом это имя выходит из уст Чимина. Расстояние между ними сокращается в разы. — Что? — и чёрт, он тоже на грани. — Скажи мне, что ты чувствуешь то же самое, что и я, — замечательно, прямо на лютом холоде Чимин начинает плакать. — Скажи, что это всё не впустую. — Ничего никогда не было впустую, Чимин. Их губы начинают соприкасаться так быстро, так стремительно, что ничего другого не остаётся, как отвечать. Чимин отдаёт всего себя Юнги, далеко не трепетно касается его губ, в какие-то моменты даже кусает их. Их шапки со смешным звуком трутся друг о друга, напрочь портя всю романтику, но им так поебать. Они не отлипают друг от друга до тех пор, пока в помещении не раздаются громкие возгласы и хлопки. Это значит, что наступил Новый год, обозначилась новая страница их жизни… — Будь моим в этом году, — просит Чимин, понимая, что звучит слишком глупо, но это то, что он хочет говорить. Искренность — это всё, что у него есть. Она вытесняет всё то остальное ненужное. — Ни больше ни меньше? — Потерпим друг друга хотя бы столько. Юнги целует его снова и прямо в губы шепчет явное: «долбоёб». И для этого человека Чимин готов быть долбоёбом столько, сколько понадобится.♯
Тэхён просыпается от ночного телефонного звонка. Вместе с ним просыпается и Чонгук. Небольшое пояснение: Чонгук и Тэхён официально встречаются, всё ещё живя в разных городах. Но двести с небольшим километров не помеха, и Чонгук частенько приезжает к Тэхёну и остаётся в его пустой квартире с ночевкой. В будущем они как-нибудь решат этот вопрос. Когда они наплевали на весь мир вокруг и поцеловались, всё изменилось. Все сомнения как-то отпали сами собой. Мать Тэхёна, кстати, нашлась. Нашлась не сразу, да ещё и в другом конце города. Всё такая же кладущая хуй на сына и потерянная, но хотя бы живая, пусть и нездоровая. Она заявила, что возвращаться в прежнюю квартиру не намерена в связи с «плохими вещами в этой квартире происходившими». Что она имеет в виду — чёрт знает. Благо сейчас любви Тэхёну дарят более, чем достаточно, и её присутствие в его жизни просто не нужно. (Он дарит тоже и это прекрасно). — Я отвечу, — говорит он Чонгуку, отправляясь в другую комнату, чтобы ответить. Ну или обматерить хорошенько. Он снимает трубку и хриплым голосом интересуется, кто же ему звонит. И ему отвечают: — Я знаю, что это сделали вы. Его убили вы. А дальше — гудки. И неизвестность.От незнакомца можно сбежать. Но от себя самого не убежишь. (Joyland, S. King)