— Ваш друг действительно здесь был. Но куда он поехал потом — мы не имеем ни малейшего понятия.
Виснет молчание, и для полноты картины не хватает только звука сверчков.
— Что ты сказал? — прищуривается Хэиль.
— Мы можем всё объяснить, — в голове у Юнги как назло сплошная пустота. Хотя нет, есть одна-единственная мысль, единственный призыв — говорить что-нибудь. — Только выслушайте нас!
Пять секунд на создание объяснения, не больше. Никогда прежде он не чувствовал себя настолько потерянным. Прямо сейчас он движется в неизвестном направлении.
— Один мужчина был в нашем отеле. Он забронировал номер, но затем… Его поведение вышло из-под контроля. Он напился и стал вести себя шумно. Даже дошёл до наших номеров. Начал биться в двери. И… запугивать нас.
Доля правды же здесь есть? Приличная такая доля.
— Нам пришлось его выпроводить, господин Хэиль! Знали бы Вы, каких нервов нам это стоило. Вызвать полицию мы не могли, сами понимаете!
И здесь лучше умолчать о том, во что превратился администратор, услышав всё это.
— Почему вы не сказали мне сразу?! Я же не единожды спрашивал вас, почему вы умолчали о таком?!
Далее следует целый поток предложений, который Юнги не в состоянии разобрать. Хэиль напоминает чайник, который вот-вот вскипит. И они первые, кто получит кипятком.
— Нам хотелось замять это, — на помощь Юнги приходит Чонгук. — Мы не стали брать с него плату и просто выгнали. Поэтому и решили, что стоит промолчать. Никто из нас не думал, что это во что-то выльется!
После к этому недоразумению присоединяется и Тэхён:
— Это всё, что мы знаем. Куда он пошёл, нам неизвестно... Это правда!
— Вы мне соврали! — лицо Хэиля становится пунцовым. — Соврали и этому человеку…
Сокмин тяжело вздыхает, не спуская со всех присутствующих недовольного взгляда.
— Мы правда извиняемся за это…
— Но и Вы поймите нас, — голос Юнги дрожит, но он не намерен отступать. Завёлся. — Думаете, мы были готовы к такому буйному поведению? Нам ничего не оставалось, кроме этого. Мы смотрители. Это наша задача — следить за порядком.
— Это аморально — выставлять пьяного человека на мороз! — вставляет свои пять копеек Сокмин.
Нет, аморально — это бегать по отелю и грозиться убить. Как жаль, что этим людям такого не расскажешь.
— Как бы Вы поступили на нашем месте? — теперь в беседу встревает и Чимин, до этого всё время молчавший. И Юнги чувствует что-то похожее на гордость. — Мы же сказали, телефоны в то время не работали. Мы в буквальном смысле были без связи!
Но им не понять. Не понять каково это — прятаться и трястись от каждого звука, оказываться в темноте и бояться просто
вдохнуть. Юнги паникует, паникуют и остальные. Сейчас главное говорить уже хоть что-нибудь, потому что они как загнанные в капкан звери.
— Почему вы не сказали мне о том, что мой друг был здесь?
— Мы просто предпочли забыть об этом, — сдавленно отвечает Юнги. — Вот и всё.
Забудешь тут.
— Я потерял время из-за вас, малолетних лгунов! Объездил все отели в округе, будучи обманутым вами! — и теперь, когда Сокмин переходит на настоящие крики, каждое его слово словно острое лезвие вонзается во всех их поочерёдно.
— Давайте попробуем успокоиться, — вздымает руки к верху Хэиль, призывая собравшихся к порядку.
— Ваш персонал нагло врёт людям, а Вы считаете это нормальным?! — нападает на него Сокмин, грудь которого ходит ходуном, а кулаки сжаты.
А в голове у Юнги чёрным по белому вертится один вопрос:
«Что дальше? Что дальше? Что дальше?»
Конечно, он шёл показывать номера Сокмину, молясь всем возможным богам. Нехотя открыл ему пару номеров, а когда они дошли до третьего, то понял, что всё. Своего рода конец. Вся ситуация как липкая паутина, в которой он, как глупая муха, оказался.
Но нужно побороться, прежде чем сдохнешь.
Что он, собственно, и делает.
— Я разберусь с этим позже, можете быть уверены, — администратор даже не смотрит на них, его глаза мечутся. — Хорошо. Я представил ваше положение. Но…теперь я в ещё большем тупике.
Как и все они.
— Мы действительно не можем никак помочь, — тихо произносит Юнги. — И вряд ли могли это сделать тогда, когда Вы позвонили нам.
— Я шокирован! Понимаете? — кажется, что ещё немного, и мужчина будет рвать волосы на голове. Ну, или их всех на куски.
— Это чистой воды безумие! — тем временем вопит Сокмин, наматывая круги по вестибюлю, лишь раздражая этим остальных.
Таки да. У Юнги и вовсе давно уже сдвиг по фазе.
— Значит, так, — одёргивает мужчину Хэиль. Он снова обращается к юношам: — Попробуйте вспомнить. Может, он говорил вам что-то в тот день?
— Ничего, кроме пьяного бреда и угроз, — доносится тихий голос Тэхёна.
Сокмин раздувает ноздри и скорее напоминает быка, который вот-вот бросится на красную тряпку, а не человека. Хэиль снова берёт ситуацию в свои руки:
— Спокойнее! Ещё раз, молодые люди! Насчёт машины вы тоже соврали? На чём он приехал?
— Машины не было, господин Хэиль, — вертит головой Юнги.
— Он уезжал на машине, Сокмин? — администратор поворачивается к прибывшему.
— На самом деле, я не в курсе. Не могу сказать.
— Сколько часов он провёл в отеле? — снова вопрос в их адрес. — Постарайтесь вспомнить всё, пожалуйста! Что угодно, всё, что знаете!
Юнги задумывается:
— Может быть, часа три.
— Что потом?!
— Он вышел из своего номера и стал ходить по коридорам. Биться к нам в номера, требовать всякие вещи. Опять же, нам ничего не оставалось, как…
— Вы обратились в полицию, не так ли? — спрашивает Хэиль теперь у Сокмина.
Конечности едва заметно трясутся, нервы натянуты до предела. Раньше врать было куда проще.
— Пока ещё нет. Всё это время я объезжал отели и расспрашивал людей. Никто ничего не знает. Вы были моей последней надеждой.
— Простите за такой нескромный вопрос, — по лицу администратора Юнги понимает, что тот совсем уже устал. — Но Вы вообще в курсе, что произошло в этом отеле год назад?
— Нет, — отрицательно качает головой Сокмин. — О чём Вы?
— У Вашего друга здесь погибла жена.
Брови мужчины ползут вверх, а рот принимает положение буквы «О».
— Я ничего не знал об этом.
— Поэтому мне кажется странным, что Ваш друг поехал сюда. Даже ненормальным. Но это не наше дело. Конечно, причины могли быть всякими…
Всякие, да. Вроде возмездия. Время тикает и тикает, до тех пор, пока Сокмин не говорит:
— У меня нет слов, извините.
Отчаяние начинает отступать. Юнги смотрит на остальных, всё по-прежнему — в их глазах ничего, кроме дичайшей усталости и страха.
Когда всё станет спокойно? Когда можно будет вздохнуть с облегчением? Когда? Когда, чёрт возьми?
— Есть что-то ещё, что бы вы могли сказать, молодые люди? — выводит их из забытья голос администратора.
— Нет. Теперь нет, — почти хором отвечают они.
— В этот раз вы точно уверены? Мы проделали огромный путь, и мне бы не хотелось…
— Мы уверены, — обрывает его на полуслове Юнги.
— В таком случае, предлагаю закрыть эту тему. Мне очень жаль, что так вышло, Сокмин.
Юнги даже не хочет смотреть на мужчину. Просто физически не может поднять на него глаза.
Быть не может, что всё подходит к концу. Или может?
— Я хочу уехать отсюда, — тихо произносит Сокмин, косясь на дверь.
— На всё Ваша воля, — пожимает плечами Хэиль. — Ещё раз простите этих бестолковых ребят. И меня в том числе, особенно меня! Если бы я мог чем-нибудь помочь…
— Вы все уже достаточно помогли.
И на этой ноте Сокмин уходит, громко хлопая входной дверью. До них доходит поток холодного воздуха, и Юнги вздрагивает.
Страшное позади, а теперь настало время выслушать гневные тирады от администратора.
Первое:
— Это отвратительно.
Второе:
— Это нагло.
И третье:
— Это бессердечно.
Пусть так. Спорить никто не берётся.
— Я разочарован во всех вас. Особенно в тебе, Чимин. Как ты мог допустить такое?!
Чимин собирается духом и отвечает не сразу:
— Мои друзья всё достаточно подробно объяснили, господин Хэиль. Это недоразумение, за которое мы готовы понести наказание.
— Наказание будет, будьте уверены. Возможно, нам придётся урезать ваши заработные платы. Значительно урезать. Просто радуйтесь, что вам повезло и что он не стал обращаться в органы. И если честно, я не хочу больше вообще обсуждать эту ситуацию.
Хэиль начинает курить прямо в помещении. Перенервничал, его можно понять.
— Десять телефонных звонков. Капанье на мозги, угрозы достучаться до управляющей. Ответьте мне на такой вопрос… Вы что, вообще не уважаете старших?
Они молчат, потому что нужно быть умными и уважать человека хотя бы сейчас.
— Знаете, сколько нам потребовалось времени, чтобы замять прошлогодний случай? Сколько сил и терпения? Вы даже понятия не имеете.
Сигаретный дым бьёт Юнги в ноздри.
— Но я не буду распыляться здесь перед вами. Знаете почему, молодые люди? Потому что я сыт по горло. Вот почему.
А затем:
— Сделайте мне кофе, и я уеду отсюда.
И Юнги впервые за последние минуты облегчённо выдыхает. Легко отделались.
— Я предпочитаю чёрный сублимированный с двумя ложками сахара. Не смейте перепутать с порошковым!
...Или почти легко.
Они делают начальнику кофе. И пусть для этого достаточно было одного человека, за кухонными дверьми исчезают все четверо. Они пьют воду, а кто-то даже себя ей ополаскивает. Руки Юнги не слушаются, дрожат. Кофе сыпется мимо чашки, зато сахар кладётся с первого раза в требуемом количестве.
Хэиль уезжает, напоминая число, когда они должны будут покинуть это место. Тридцатое декабря.
Совсем скоро.
♯
Настроение приподнято, всё обострено, из уст несётся чушь, и каждый верит, что эта чушь — истина. Но уже нет того истерического смеха, что был когда-то в начале, нет дурацких движений, нет ощущения, что всё прекрасно.
Да, они решили накуриться. Как бы отпраздновать, что всё закончилось.
Вроде как.
В какой-то момент Тэхён и Юнги отправляются на кухню вдвоём за едой. На часах третий час ночи, а погода что-то разбушевалась. В душе что-то тоже разбушевалось. Тэхён думает, глядя на то, как Юнги раскрывает все шкафчики друг за другом и рыщет в них в поисках чего-нибудь съестного, роняет цветные упаковки на пол и игнорирует это.
На уме одно слово.
Милашка.
Кто такой Юнги? Его первый друг здесь. Парень с завидной сообразительностью и холодным умом, которого Тэхён в первый день принял за школьника.
Вот он, перед ним. Плывёт немного. Улыбка — отражение души. А улыбается он солнечно. Лучистое пятно с закромами травки и знаниями обо всём, что касается инженерии. Храбрец. Он не такой, как все остальные друзья Тэхёна. Он другой. Брат по разуму. Кореш. Тэгу — сила. Неплохо было бы сходить в какой-нибудь бар по возвращении. Не потеряться бы.
И чувства Тэхёна, может быть, зашкаливают, когда он говорит, обнимая Юнги со спины (просто потому, что так хочется):
— Я так тебя люблю. Я люблю тебя, Юнги.
Признание не имеет ничего общего с романтическим влечением, оно просто честное и обязано было стать высказанным. Просто… Вся эта ситуация изрядно потрепала им нервы и выбила из колеи. А сегодняшний приезд Сокмина и разъярённый Хэиль и вовсе стали ведром ледяной воды, которая пролилась на их головы. И если бы не Юнги, кто знает, что было бы?
Тэхён благодарен ему, как никому другому. И единственное, с помощью чего он может выразить все свои чувства — это слова.
— Если бы не ты…
Он не договаривает — и так ясно.
— Спасибо за всё, Юнги.
Он тёплый и кажется таким
родным. С ним удивительно спокойно и легко, он своего рода их защитник и надзиратель, наставник и просто человек, на которого можно положиться даже тогда, когда по его лицу видно, что последнее, что он хочет делать — это помогать кому-то.
Но Тэхён знает, что, несмотря на некую паузу в их общении, Юнги всегда открыт для него. И может быть не время для таких откровений, может быть, Тэхён об этом пожалеет чуть позже, но сейчас это кажется необходимым — показать своё отношение. Дать понять, каким он стал важным.
Какими все они стали важными.
Юнги ничего не говорит, но всё понимает. А Тэхён ещё долго виснет на нём, как коала, словно восполняя все их потерянные часы и минуты. Виснет до тех пор, пока боковым зрением не замечает, что двери в кухню болтаются туда-сюда.
Сюда кто-то заходил.
♯
— Что ты сказал? Юнги тебя нарисовал?
— Именно, — подтверждает Чимин, обнимая подушку пред собой.
— С чего бы это? — не понимает Чонгук.
— Если бы я знал.
Тэхён и Юнги бросили их. Точнее, ушли на кухню за едой, потому что у всех четверых заныли животы от голода. И от нервов.
— Просто взял и нарисовал? Ты позировал ему, что ли?
— В том-то и дело, что нет, — объясняет Чимин. — Он рисовал меня по памяти!
Чонгук поднимает брови:
— Ничего не понимаю. Он что, художник?
— Он действительно хорошо рисует.
— И отдал тебе твой портрет?
— Я его ещё не забрал, — говорит Чимин. — И не знаю, готов ли он вообще...
Если начистоту, то Чимин вообще ничего не знает. Не знает, почему Юнги, который ранее отрицал этот свой талант, взял карандаш и лист в руки и стал рисовать именно
его. Но ему, если можно так выразиться, это льстит? Никто прежде не делал подобного. И, наверное, не нужно искать в этом какие-то скрытые поводы, а просто довольствоваться самим фактом. Знаки внимания — всегда прикольно.
— Что-то их долго нет, — не спуская глаз с двери, произносит Чонгук. — Потерялись в пути, что ли?
И ещё одна вещь, о которой Чимин в последнее время размышляет: Тэхён и Чонгук.
А точнее, их взаимоотношения.
Что-то изменилось в его друге. Из-за своего подвешенного состояния Чимин почти не общался с ним, возможно, многое упустил, о чём очень жалеет сейчас. Но кое-что он видел и видит до сих пор, то, что просто так не проигнорируешь, потому что слишком явно.
У Чонгука есть особый взгляд на людей, которые ему симпатичны. И Чимин прекрасно знает, что этот взгляд из себя представляет. Насмотрелся ещё летом, но тогда всё было по-другому…
И, возможно, ему нравится Тэхён?.. И что бы сейчас ни говорил Чимин о себе и Юнги, мыслями Чонгук всё равно не в этой комнате. Да что там, Чимин готов поклясться, что Чонгук считает минуты до возвращения своего ненаглядного, а с ним разговаривает на автомате.
Разумеется, винить его не за что. Тэхён, такой пронзительный и яркий, активный и лишённый фальши, прекрасен и душой, и телом (что уж греха таить, да и это просто констатация), он бы понравился если не каждому, то почти каждому. Неудивительно, что он смог зацепить и Чонгука.
Главное, чтобы
то самое не повторилось. Больше плакать и вызывать чужую рвоту нет никакого желания. Чимин надеется, что тот случай Чонгука многому научил и впредь обойдётся без подобных актов.
Тем не менее, то, что между ними происходит — исключительно их дело, а Чимину не мешало бы разобраться со своими бесами. Потому что они начинают мешать ему жить.
Потому что Юнги, этот чёртов Юнги, просто берёт его и рисует, и делает он это чуть ли не на следующий день после того, как заявил о себе как о «не художнике».
Потому что он ему снится.
Потому что есть ещё тысячи таких «потому что». И это удручает Чимина.
Удручает настолько, что он даже не замечает того, что Чонгука в комнате нет.
