***
Стив старается покинуть класс как можно быстрее, глядя себе под ноги и не решаясь встречаться взглядами с другими учениками. Он ненавидит это противное чувство собственного одиночества в людном месте. В старой школе у него не было океана друзей, да и далеко не с каждым человеком, с которым общался, он был достаточно близок. Они почти не встречались за пределами школы и в основном их разговоры были сведены к обсуждению школьных занятий, домашней работе и подобной ерунде. Так что он не потерял никаких особо значимых отношений но, по крайней мере, там у него был хоть кто-то. Здесь же нет абсолютно никого. Он на какую-то секунду задумывается об обеде в кафетерии, но тут же отказывается от этой затеи. Мысль о нахождении среди толпы людей, точно знающей куда сесть со своими друзьями, пока он, обособленный ото всех застенчиво ищет кого-то любезного настолько, чтобы согласится подсадить к себе новичка, заставляет его содрогнуться. Это почти кошмар, на самом-то деле, и узел тревоги, скручивающийся внутри заставляет отложить прием пищи на другое время. Он стоит в коридоре пару минут, в течение которых он пытается выяснить, что делать с самим собой, прежде чем решить просто сходить в библиотеку и просмотреть свои записи в конспекте по математике, потому что он чувствует, как много из того, что говорил учитель, прошло просто сквозь него. Он неплох в математике, на самом деле, он, как правило, даже довольно хорош, пусть она ему не и нравится, но весь сегодняшний урок он был слишком обеспокоен тем, что это его первый день. И еще он неловко переглянулся с тем парнем с задних парт. Тот парень — Джеймс — явно наблюдал за ним, и Стив был не в состоянии решить, хорошо это или нет. У него есть только два варианта: в первом он хочет быть другом Стива и смотрел на него с неподдельным интересом, а во втором он думает, что Стив выглядит как неудачник и смеется над ним про себя. Стив уныло думает, что последний вариант более вероятен, учитывая то, как большинство людей относятся к нему. Он входит в библиотеку и занимает место в дальнем углу, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Если он не умеет заводить друзей, то меньшее, что он может сделать, так это не наживать себе врагов. Он погружается в свои корявые записи, пытаясь расшифровать свой собственный почерк и делая все возможное, чтобы избавиться от всех остальных мыслей. Особенно от мыслей о темноволосых мальчиках в тяжелых армейских ботинках с прозрачными серыми глазами.1.
15 января 2017 г. в 22:26
Баки ненавидит математику.
Он ненавидит задания, от которых голова идёт кругом, ненавидит слова вроде "угол" и "косинус", ненавидит гудящий голос учителя и ненавидит всех своих одноклассников, кроме, пожалуй, Наташи.
Но вот он здесь, в первый день старшей школы, откинувшийся на спинку кресла, пока их учитель проверяет посещаемость. Она называет ровно три имени вниз по списку, когда дверь распахивается. В дверном проеме стоит невысокий тонкий мальчишка с копной пшеничных волос. Он успевает пройти несколько шагов внутрь класса, прежде чем ужасный кашель останавливает его.
Учительница разглядывает его поверх очков.
— Прошу прощения, — бормочет он, усаживаясь через несколько рядов парт от Баки.
Баки смотрит на мальчишку, отмечая, что вблизи он оказывается еще меньше. На вид он едва доставал бы Баки до плеч, и вся его субтильность какая-то... болезненная.
Наташа пинает его под столом.
— Джеймс Барнс? — нетерпеливо повторяет учительница, явно не в первый раз.
— Эм, да, извините, здесь.
Он тут же возвращается к увлекательному разглядыванию спины новенького, и цепенеет, когда вместо вихрастой макушки натыкается на ответный взгляд.
У мальчишки пронзительно-синие, как предгрозовое небо, глаза, смотрящие очень серьезно и вопросительно изогнутая бровь.
Баки спешно опускает взгляд, но невольно вскидывается, когда слышит незнакомое имя из списка.
— Стивен Роджерс?
Баки поворачивает голову, как раз вовремя, чтобы увидеть, как мальчишка отвечает — "здесь".
Стив. Баки повторяет имя у себя в голове, невольно соглашаясь, что лучшего имени для него и не придумаешь.
Он наблюдает, как Стив копошится в сумке, выуживая оттуда толстый блокнот и механический карандаш. Затем Стив наклоняется вперед и начинает что-то штриховать в верхней части страницы.
Баки отвлекает резкая боль в ноге и, ловя воздух ртом, он возмущенно разворачивается к сидящей рядом Наташе.
— Ты пялишься как идиот, — возмущенно шепчет она, придвигаясь чуть ближе и убирая свою ногу от его.
Баки непонятно от чего краснеет и опускается на свой стул, стараясь смотреть вперед, как и вся остальная часть класса, лишь изредка украдкой поглядывая в стивову сторону.
Когда звенит звонок, Баки с трудом соскребает себя со своей парты, больше всего в мире желая пообедать. Он в последний раз смотрит на Стива, который отчаянно пытается втиснуть блокнот в свою сумку как можно быстрее. Судя по всему, он тоже недолюбливает математику.
Затем он чувствует, как его подхватывают под локоть и получает не злобный, но сердитый взгляд от Наташи.
— Ты не мог быть более очевидным? — шипит она ему в ухо, таща за собой вниз по коридору.
— О чем ты?
— Как день ясно, что ты питаешь слабость к этому новому парню, и это вполне нормально, но прекрати так пялиться, это выглядит пугающе.
— Я не питаю слабость к нему, Нат, просто думаю, что он... кажется интересным.
Она одаривает его Взглядом, который означает "хорошая попытка, но я могу видеть тебя насквозь".
— Серьезно, — говорит Баки, — не смотри на меня так, я не знаю абсолютно ничего об этом парне. Но думаю, мы могли бы поздороваться и... и все такое.
— Хорошо, если мы увидим его на обеде, то предложим сесть к нам, но это не значит, что я буду терпеть твой дурацкий немигающий взгляд, ставящий меня в неловкое положение.
Пока они стоят в очереди в кафетерии, по ощущением длящейся целую вечность, Баки сканирует взглядом помещение, выискивая любой признак присутствия Стива.
Это не помогает, и он жалеет, что не вытянулся еще чуть-чуть больше, так ему было бы легче найти кого-то в переполненном зале. Он не замечает парня ни в одном закутке кафетерия, и ему не остается ничего, кроме как послушно поплестись за Наташей к их привычному столику, не обращая внимания на иррациональное тянущее разочарование в груди.