Цепная реакция

Он ощутил, как снаружи кто-то снял заклятья. Заметил, что в его комнату начали проникать посторонние звуки - шум воды из фонтана, пение одинокой птицы за окном. В это самое мгновение в дверь постучали. Несколько тихих и ритмичных "тук-тук-тук" разорвало тишину пополам. Еще секунда, и замок его двери щелкнул. Драко встал. Дверь отворилась, и в комнату вошла его мать. Его глаза уже давно привыкли к темноте, и поэтому, несмотря на мрак в комнате, он отлично видел свою мать, подмечая каждую деталь, каждый ее жест. Бледная, как сама смерть, белее молока; она медленно сделала шаг вперед и вновь наложила только что снятые заклятья, на этот раз изнутри. Замок вновь щелкнул. Одного-единственного взгляда на Нарциссу хватило для того, чтобы понять – что-то случилось. - Драко, - пробормотала она, глядя на сына и кидаясь ему на шею. Цепкие пальцы схватили его за плечи. Он стиснул мать в ответ, отмечая про себя, что она похудела. Нарцисса пошатнулась и чуть было не упала. Драко поддержал мать и, крепко сжимая ее тонкие запястья, подвел к кровати. Женщина бессильно опустилась вниз, от чего едва слышно скрипнули пружины. Она не плакала, не билась в истерике, но по ее лицу, по ее взгляду можно было определить, как сильно она напугана и каких неимоверных усилий стоит ей держать себя в руках. - Что случилось? - спросил Драко. Видя мать в таком состоянии, он почувствовал, что в этот момент что-то готово обрушиться, рухнуть у него внутри. Он не мог этого допустить. Не мог. Соберись. Соберись, Малфой. Не будь тряпкой при своей матери. У нее никого больше сейчас нет, кроме тебя. Что с тобой происходит? Ты, тот, который всегда был сильным, вдруг распался на части. Разбился на осколки как раз тогда, когда этого нельзя было себе позволить. Соберись. Признаться, сначала он был в ужасе. Так легко сдался. Все потому, что трус. Именно так, Малфой. Неси это позорное клеймо. Ты ведь боишься, правда?.. - Он здесь, Драко. В Мэноре. Сейчас. И он... - Нарцисса нервно сцепила пальцы и устремила взор потухших очей в пол, изучая покрытые мраком узоры на старинном ковре. - Он... Хочет увидеть тебя. Драко замер. Заледенел. Превратился в лед на этом самом месте. - Зачем? - спросил он, не узнавая свой собственный голос. - У него... - его мать прикрыла глаза и прерывисто вдохнула. - Есть для тебя задание. Он сказал, что хочет предложить, - на этом слове ее голос чуть слышно дрогнул, - тебе кое-что выполнить. На короткий миг все шестеренки в голове Малфоя замерли, остановились, но уже через секунду вновь пришли в движение. - Задание? - хрипло переспросил он. - Какое именно? В груди что-то встрепенулось. Монстр поднял голову, отрываясь от пожирания его внутренностей. Плевать на то, что Драко должен сделать. Все равно. Главное – задание. Это задание – его возможность. Его шанс спасти семью. Спасти себя. Чтобы вернуть отца из тюрьмы. Чтобы не видеть больше животного страха в глазах матери. Чтобы жить. Надежда ярким снопом искр вспыхнула в груди, обращаясь в пламя, которое своим светом разгоняло темноту, царящую в душе вот уже много недель. - Я не знаю, - ответила Нарцисса. - Он не сказал мне. Но он уверен, что тебя заинтересует это. Разумеется. Как же иначе. - Драко, - пробормотала мать, хватая сына за руки и смотря ему в глаза. - Если будет такая возможность... Умоляю тебя. Не соглашайся. Я прошу тебя, Драко. Не соглашайся, если можешь. Я постараюсь сделать все, все, что смогу. Что угодно... Чтобы это был не ты. Эта просьба матери оказалась неожиданной и ожидаемой одновременно. Но... Неужели она не понимала? Не видела? Бред. Разумеется, Нарцисса все понимала. Но она не могла так рисковать. Только не своим единственным сыном. Однако… Что такого Темный Лорд мог поручить Драко? Зачем он решил бы подвергать его жизнь опасности? Причин быть не должно. Было лишь задание, которое ему будет предложено. Из-за чего же так переживает мать? Хочет, чтобы он отказался? Но он не мог не согласиться. Хотя, говоря начистоту, вопрос о его мнении, о его согласии и не стоял. Это приказ, который он обязан будет выполнить. А еще это был вопрос жизни и смерти. И это был тот самый шанс, на который он так надеялся. И плевать на любую опасность. Драко покачал головой. Нарцисса сильнее сжала его ладони между своими собственными. Он ощутил, что ее пальцы слегка дрожали и были холодны, словно снег. - Обещай мне, - прошептала она, - что откажешься, если будет хоть один шанс. Во имя Салазара. Пожалуйста, Драко. Пожалуйста. Сколько всего можно было услышать в этом "пожалуйста". Каждая буква горела ледяным пламенем; каждый произнесенный звук заключал в себя столько непохожих эмоций, что невозможно было понять их по отдельности, но вместе они создавали нечто невероятно особенное. Драко отвернулся, не желая смотреть в глаза матери, не желая вслушиваться в эхо призрачной мольбы, все еще колоколом звонящее в ушах, когда он произнес одно-единственное "обещаю". Его ответ походил на шелест рвущегося пергамента. Бесцветно. Сухо. Плоско. Он прекрасно понимал, что бросает слова на ветер. Нарцисса кивнула, поднимаясь. - Он ждет, - сказала она и, подойдя к двери, начала снимать заклинания. Закончив, она распахнула дверь. Драко взял с комода волшебную палочку и спрятал ее в задний карман брюк. Не самое лучшее место. Да и палочка, если вдруг что, ему вряд ли поможет. Глупо, на самом деле. Он не успеет и пикнуть, как его чертова жизнь оборвется. Но его не убьют, Драко был уверен в этом. Не для того был зван. Они вышли, и Драко двинулся вслед за матерью. Они бесшумно шли вперед, ступая по толстым старинным коврам. Отполированная дубовая мебель блестела в свете свечей, люди, изображенные на портретах, медленно провожали их долгими взглядами. Сердце бешено колотилось в груди, сдавливая ребра. Он ощущал каждый удар в каждой части своего тела, начиная от груди и заканчивая кончиками пальцев. Возбуждение вперемешку со страхом опаляло изнутри. Наконец, они подошли к тяжелым дубовым дверям. Драко обошел Нарциссу и встал перед ней, положив руку на бронзовую дверную ручку. Кончики пальцев дрожали. Ну да, разумеется. Ты же привык прятать голову в кусты, полагая, что все как обычно решится без тебя. Не в этот раз. Сейчас только ты можешь помочь себе. Своей семье. Он замер. Отсчитывал удары сердца. Раз. Два. Три... Он резко повернул ручку и вошел в скудно освещенную комнату. Он чувствовал, что мать неслышно вошла за ним. В резном мраморном камине горел огонь, языки пламени отбрасывали причудливые движущиеся тени. Над каминной полкой висело зеркало в золоченой раме. Гостиная, одна из самых роскошных в доме, теперь больше походила на золоченую клетку. На камеру. Драко мельком взглянул на свое отражение. Легко, быстро, стремительно, едва оцарапывая собственное лицо взглядом. Выдыхая сквозь стиснутые зубы, он немного расслабился – его привычная маска была на месте. Драко, чьи глаза успели отвыкнуть от полумрака во время прохода по ярко освещенным коридорам, прищурился. Старинный тяжелый деревянный стол стоял в центре комнаты. За ним сидели четверо. Драко узнал искривленную физиономию Долохова. Следом за ним сидели хмурый Яксли и Беллатриса, тусклые черные волосы которой спутанными космами падали на лицо и плечи. Она лениво посмотрела на Малфоя из-под тяжелых век и скривила тонкие губы в заговорщической усмешке. Драко перевел взгляд на последнего Пожирателя, сидящего за столом. Черные сальные волосы, обрамляющие слегка осунувшееся лицо с желтоватой кожей, на фоне которого ярко выделялись темные, словно бесконечные туннели, глаза. Северус Снейп. Пожиратели смерти сидели по двое по правую и левую сторону стола. Сидящий во главе находился спиной к огню, так, что на фоне ярко горящего пламени лишь выделялись очертания кресла и едва различимые контуры устроившейся в нем фигуры. Не нужно быть гением, чтобы понять, кто занимал это место. Фигура даже не шевельнулась, когда Драко вошел в комнату, но Малфой чувствовал, как невидимые, красные, змеиные глаза Волан-де-Морта вперились в него, разрывая кожу до самой плоти, опаляя и сжигая кости. Превращая в пепел. Драко уверенно смотрел в ответ, хотя дикий, пылающий страх сковывал его внутренности. Не теряй прежнюю маску, Драко. Холодность. Безразличие. Отстраненность. Уверенность. Руки сжались в кулаки. Ногти впились в ладони до мяса. Дрожь волной прошла по телу. Спрячь свои эмоции. Все. До последней крупицы. - Выйдите, - вдруг неожиданно сказал Волан-де-Морт, обращаясь к Пожирателям смерти. - На сегодня это все. Они послушно поднялись со своих мест и направились к выходу из комнаты. Поравнявшись с Малфоем, Снейп взглянул ему в глаза. Малфой чуть заметно кивнул, стараясь придать выражению лица как можно больше безразличия, чтобы этот его жест можно было принять за ничего не значащее движение. Он отвел взор в сторону. Снейп никак не отреагировал на это, не подал никакого знака, что вообще заметил его кивок, и прошел мимо. Драко перевел взгляд на Беллатрису, единственную, кто сделал пару шагов и замер. Она стояла у другого конца стола, повернувшись спиной к выходу и лицом к креслу Темного лорда. Мозолистые пальцы женщины судорожно, глубоко впиваясь ногтями, сжимали бархатную спинку придвинутого вплотную к столу стула. - Мой лорд... Мой повелитель... Нельзя ли мне остаться... - в голосе Беллатрисы слышалось обожание. - Ни к чему, Беллатриса, - ответил Волан-де-Морт. С губ Пожирательницы сорвался разочарованный, обиженный вздох. Она бросила обжигающий взгляд в сторону Малфоя, а затем снова повернулась к своему повелителю. - Может быть, все-таки вы позволите мне… Кончики длинных белых пальцев очертили контуры ее подбородка. Невесомо. На расстоянии. Губы Беллатрисы приоткрылись; ее грудь резко вздымалась и опадала. Она словно чувствовала на своей коже прикосновения таких далеких от нее рук. - Иди, Беллатриса, - отрывисто произнес Волан-де-Морт, вновь пряча руку. С губ Беллатрисы сорвался разочарованный вздох. – Я не намерен повторять свои приказы дважды. Она все еще мялась, словно пыталась придумать как можно более убедительный предлог, чтобы остаться. Видимо, так его и не найдя, кланяясь, она медленно направилась к выходу, как неожиданно Темный Лорд вновь обратился к ней: - Уведи Нарциссу. Нам с Драко нужно поговорить... наедине, - прошелестел он. Шипение. Свистящее шипение. Прямо как у змеи. У Драко замерло сердце. - Но... Повелитель, - из-за спины Малфоя раздался голос его матери. Он звучал ровно. Словно так и должно быть. Да уж, она явно справлялась гораздо лучше него. – Позвольте мне остаться... Драко ведь мой сын... - ...и именно поэтому он расскажет тебе слово в слово то, о чем мы с ним говорили здесь, не так ли, Нарцисса? Тем не менее, сейчас этот разговор касается только меня и Драко, - мягко произнес Волан-де-Морт. Драко заметил, что тот достал из складок мантии волшебную палочку и начал медленно поглаживать рукоять. Драко остолбенел. Только не его мать. - Но, мой Лорд... - в голосе Нарциссы зазвучало чуть различимое отчаянье. - Умоляю... - Мама, - тихо произнес Драко. - Это важно. Тебе не нужно быть здесь. - Говоря "не нужно", он имел в виду совсем иное. Он постарался внести в эти слова как можно больше смысла. Нарцисса с шумом втянула воздух, бросая тревожный взгляд на Драко, из чего он заключил, что она не сможет так просто уйти и оставить его наедине с ним. - Не испытывай мое терпение, Нарцисса, - произнес Темный Лорд. В голосе Волан-де-Морта сквозило раздражение и тихая угроза. Конец палочки молниеносным движением был повернут так, что оказался нацелен прямо Драко в сердце. Нарцисса вздрогнула. - Не испытывай мое терпение, – повторил он. - Ты ведь не хочешь, чтобы у твоего сына были... неприятности. Чтобы он испытал боль... При этих словах мать Малфоя вновь вздрогнула, словно от невидимой пощечины, содрогнулась всем телом и быстро замотала головой, точно как тряпичная кукла. Драко видел, как остатки выдержки и показного самообладания покидают ее. - Я... Нет... Никогда, - пробормотала Нарцисса. Беллатриса буравила ее грозным взглядом. Малфой на крошечную миллисекунду прикрыл глаза. В душе бушевал шторм. Не позволяй себе упасть в черноту. - Беллатриса, - произнес Темный Лорд, призывая ту к действию. Беллатриса схватила сестру за руку и поволокла к двери, словно сломанную марионетку, что-то усердно шепча ей на ухо. Драко отвернулся. Он не хотел видеть обреченный взгляд матери. Он не мог. Дверь позади него оглушительно захлопнулась. Так, что зазвенело зеркало в раме. Звук этого удара эхом отдался у него внутри. Слабак. Соберись. Сделай то, что нужно. То, что поможет твоей семье. Ты ведь хотел этого. Быть полезным. Помочь. Обрести собственную славу. Драко стоял, сжав руки в кулаки и глядя в пол. Его плечи поднимались и опускались в такт тяжелому, чуть сбивчивому дыханию. Какое-то время в комнате стояла тишина, нарушаемая лишь треском горящих поленьев в камине. И оглушительными ударами его сердца. Он позволил льду растечься внутри, замораживая чувства. Но это не могло усмирить упрямый орган, бешено перегоняющий кровь. - Сядь, Драко, - неожиданно предложил Волан-де-Морт. Малфой резко вскинул голову. Снова остро взглянул на свое отражение. Маска. Равнодушие. Что ж, пока что он справлялся. Пока что. Стараясь выглядеть как можно более уверенно, Драко подошел к тому креслу, спинку которого еще совсем недавно сжимали пальцы Беллатрисы. Резко дернул его на себя. Ножки неприятно скрипнули по каменному полу. От этого звука Малфой едва не поморщился. Драко послушно сел в кресло, откинувшись на спинку и закинув одну ногу на другую. Уверенность, граничащая с наглостью. Та самая, которая обычно сопровождала его по жизни. Та самая, которая не должна покинуть его сейчас. Потому что иначе он сломается. Рассыплется, развеется пеплом, обратится пылью. Два невидимых взгляда скрестились в темноте. - Нарцисса сказала, зачем я хочу видеть тебя? - поинтересовался Волан-де-Морт. Драко различил усмешку в его голосе. - Мать сказала, что вы хотите поручить мне задание, повелитель, - ответил Драко, стараясь, чтобы его голос звучал как можно ровнее и спокойнее. - Именно, - подтвердил Волан-де-Морт, нежно поглаживая палочку длинными пальцами. - Ты умный мальчик, Драко, и я полагаю, что ты способен выполнить порученную миссию. Но готов ли ты поклясться мне в вечной преданности, в безоговорочной верности? Готов ли ты вступить в ряды моих последователей, чтобы исполнить мою волю? Подумай, Драко. Тебе всего шестнадцать. Это невероятная честь. Ты так молод, но будешь наравне с другими… даже выше их… У Драко сжалось сердце. Малфой вспомнил просьбу матери. Разумеется, слова Волан-де-Морта были приказом, не просьбой. Об отказе не могло идти и речи. Тем не менее, у Драко так и вертелось на языке: "А если нет? Если я не согласен?" Что будет, если он бросит ему вызов? Он вновь услышал усмешку в голосе Темного Лорда. - Отказ неуместен, Драко, – произнес Волан-де-Морт, словно прочитав его мысли. Драко постарался закрыть свои мысли. Поздно спохватился, ведь именно это ты и должен был сделать в самом начале, сразу же, как только вошел в эту комнату. Ты и пытался это сделать. Но безрезультатно. Темный Лорд тем временем продолжал: - Ведь в случае успеха ты получишь все, что так необходимо тебе сейчас. Ты и твоя семья сможет вернуть утраченные позиции. Ты и твоя семья будете на моем... особом счету. А именно ты, Драко… Ты получаешь шанс стать особенным. Ты обретешь славу и возможность возвыситься в моих глазах. Сердце Драко забилось чаще. - Я должен стать Пожирателем смерти? - осведомился он, хотя ответ на этот вопрос не требовался. - Именно, Драко. Спасение его семьи. Освобождение отца из тюрьмы. Возвращение славы и авторитета. Слава. Та самая, к которой он стремился всегда, начиная, кажется, с самого момента его рождения. Он не мог отказаться. Несмотря на просьбу матери. Несмотря на собственный животный страх. Что бы там ни было, он сделает это. Внезапно чувство неправильности, не покидавшее его уже несколько дней, исчезло. Все вдруг встало на свои места, на те самые привычные места, и это окрылило его. Сейчас все было как нужно. - Хорошо, - ответил он. - Я согласен. Но что я должен сделать? Следующие слова Волан-де-Морта буквально въелись ему под кожу, смешиваясь с кровью. Эти слова стали его шансом. - Ты должен будешь открыть проход Пожирателям смерти в Хогвартс и провести их внутрь замка. Но не это твоя первостепенная цель. То, что мне нужно, можешь сделать только ты. Ты должен будешь убить Альбуса Дамблдора. Это стало его приговором. Именно эти слова и решили его судьбу. Разорвали жизнь пополам. До. И после. Он верил. Он надеялся. И думал, что сможет. Но. Но. Это слово повисло дважды. Ты знаешь, что было после. Знаешь ведь?.. Он вскочил. Глаза распахнулись и тут же закрылись вновь от просачивающихся сквозь не до конца задернутые занавески ослепительных солнечных лучей. Он сел на постели и запустил пальцы в волосы. Опустил лицо в ладони. Сон. Это был просто сон… Просто сон… Он убрал руки от лица и прищурился. Взглянул на собственное предплечье. Контуры померкшей Черной метки едва различимо выступали на его бледной, почти белой коже. Выползающая изо рта черепа змея. Извивающаяся дугой, похожая на недорисованную восьмерку – символ бесконечности. Иронично. Он усмехнулся. Сон, да не совсем. Он по-прежнему переживал этот момент. Каждую ночь все заново. Каждую ночь – вновь и вновь. А ведь прошел уже не один год. И от этого никуда не деться, не спрятаться. От этого не избавиться. Хотя, видит Мерлин, он старался. И на какое-то время ему это даже удалось, и все благодаря… Хотелось снова откинуться на жесткие подушки и забыться. Да вот только он знал, что это не поможет, как бы сильно ему этого ни хотелось. Вместо этого он встал и тут же чуть снова не свалился обратно на матрас – споткнулся о стоящую рядом пустую бутылку огневиски. Он схватил бутылку за горло, да так, что на запястьях отчетливо проявились голубые паутинки вен, и швырнул ее в сторону. Бутылка не разбилась. Лишь, уныло звякнув, откатилась в угол комнаты. Вторая попытка встать с постели увенчалась успехом. Десять очков Слизерину. Голова раскалывалась. Впрочем, как и вчера. И позавчера. И месяц назад. Наверное, ему не стоило так много пить. Мерлин, если бы он вновь мог прожить хотя бы день без осознания своей вины, своей ошибки… без въедливой, почти уже хронической злобы. Он литрами заливал в себя ежевичное вино, огневиски, да и вообще все, что под руку попадалось. Потому что – черт – это было так нужно. Необходимость утопить свое горе в рюмке. Заставить его уйти. Хотя бы на чуть-чуть. Лишь в этом он находил спасение. Лишь это было ему доступно. Потому что больше не помогало уже ничего. Малфой мог себе это позволить. В Мэноре он не жил уже давно, а потому не было человека, кто бы стал читать ему нотации. Драко съехал сразу же после того, как стало ясно – его семье ничего не грозит. Они прощены и помилованы. По всем статьям. Почему он ушел? Ему хотелось побыть одному, чтобы… подумать. Чтобы забыть то, что после стольких усилий вновь и вновь всплывало в его памяти. Чтобы кислота перестала проедать внутренности. Чтобы в глазах перестало печь. Чтобы боли больше не было. Боль. Пожалуй, за последнее время он сроднился с этим чувством настолько, что оно стало его второй семьей. И очень плохой, следует заметить. Малфой не боролся с ней. Потому что знал – он ее заслуживает. Остался только он. Он и она. Ах, да, и еще кое-что третье. Его одиночество. И он терпел. А ведь все могло быть гораздо проще, не будь он трусом. Можно было бы просто взять волшебную палочку и забыться. Но он этого не мог. У него отобрали волшебную палочку. Министерство запретило ему пользоваться магией в течение трех лет. Потому что это чертово помилование – пустая болтовня. Сотрясание воздуха. Его нужно сломать, чтобы он перестал представлять собой угрозу. Раз предал однажды – предаст и снова. И плевать всем на то, что у него не было такой роскоши, как право выбора. И это, наверное, подкосило его больше всего. Осознание собственной никчемности, беспомощности, собственной жалкости и бесхребетности разрушало не хуже влияния дементора. Смерть – вот что уж точно было бы истинным помилованием. Драко не раз думал о том, что бы произошло, если бы он стер себе память. Не так, как он делал сейчас вот уже в течение долго времени. Одно слово и… все. Просто все. Облегчение. Пустота. Но какая сладкая! Чаще всего такие мысли посещали его ночью. И в такие ночи он не пил. Он просто стоял, вцепившись пальцами в края раковины и опустив голову, и долго, с остервенением, изучал свое поношенное отражение. В кране шумела вода – он его не закрывал. С волос капало. По лицу струились дорожки влаги. Огибали линию его скул и подбородка и медленно срывались вниз. Собирались озерцами в углублениях ключиц. Малфой мог часами стоять вот так. Он воображал, как его руки нащупывают в кармане брюк волшебную палочку. Медленно, он подносил ее к виску и сжимал челюсти. Не в силах произнести. Порой он думал, что заклятия забвения будет мало. И в такие минуты на ум приходили слова совершенно другого заклинания. И ему казалось, что произнести их будет гораздо легче. Зеленая вспышка. И тишина. Теперь уже – навсегда. Ведь все это было неспроста. Его мучения висели камнем на его шее. Да, может, он не попал в Азкабан, не стал жертвой дементора. Но и жить в таком положении, как сейчас, было ничуть не легче. Впрочем, думать сейчас об этом он не хотел. Попросту не мог. Потому что. Чертова. Голова. Он подошел к окну и резким движением руки отдернул непрозрачную занавеску. Яркий свет тут же ударил в лицо, причем, с удвоенной силой. Он сощурился и поднес ладонь к глазам. Между бровями залегла крошечная морщинка. Будь сегодня обычный день, он просто пошел в паб за углом за очередной бутылкой. Однако сегодня ему нужно было кое-что сделать. Простая формальность, не более. Но. Драко не мог допустить того, чтобы о нем трубили в газетах. Что бы он там не чувствовал, он все еще оставался Малфоем. И на нем все еще лежит ответственность за свою… кхм, репутацию. По крайней мере – за ее ошметки. Не зря же он отстегивал продавцу за то, чтобы тот молчал и – не приведи Мерлин – не растрепал о его опьяняющем романе с постоянно повышающимся градусом. Никто не должен знать о том, что он больше не живет в своем фамильном гнезде. Никто не должен знать о том, что он сломлен. Малфой безучастно оглядел свою комнату, запыленную и захламленную. Он снимал ее у старой, плохо соображающей волшебницы, которая даже при всем желании не могла бы ничего про него рассказать. Разумеется, он мог бы поселиться в одном из древних нежилых фамильных особняков Малфоев. Да, ему было плевать на роскошь, на статусность. Теперь уже – на все. Но не это было причиной его бегства. Драко не хотел, чтобы его трогали, жалели. Не хотел, чтобы его нашли. Он мечтал потеряться. Раствориться в чертовом Лондоне, в его закоулках. В своих мыслях. В самом себе. Встреча в министерстве была назначена на вечер, однако он решил подготовиться заранее. И сегодня – никаких запоев. Увы, марафон беспросветности придется прервать. Хотя бы на один день. Он привел себя в приемлемый вид достаточно быстро. И даже сам удивился собственной скорости. Ай, да к черту. Черные брюки. Черная рубашка. Черный галстук. Черные туфли. Черный. Везде. Во всем. Внутри. Снаружи. В отражении. В душе. Потому что черный – цвет аристократов.