Цепная реакция

Она надела легкое розовое платье до колен с рукавами фонариками. То самое, которое она надевала на выпускной бал в Хогвартсе. Оно ей нравилось: это платье было воздушным, нарядным и в то же время простым. Гермиона любила наряжаться по особым поводам, но сегодня она решила, что заморачиваться с новым платьем ради одного свидания (хоть и, наверное, самого важного в ее жизни) все же не стоит. Она всегда любила практичность. Гермиона решила особо не усложнять все происходящее, потому что ее нервы и так были на пределе. Она боялась. До чертиков, до спертого дыхания и дрожи в коленках. Что если она права? Что если она и в самом деле угадала? Что если Рон всерьез собрался предложить ей стать его женой? Что, что, что?.. И самое главное – что ей в таком случае ответить? Как себя вести? Хотя над первым вопросом, пожалуй, ломать голову нечего. Ответ очевиден. И ответ этот утвердительный. Без вариантов. Но… Ладно, изменим схему. Хотелось ли ей выйти замуж? Да, когда-нибудь, совершенно определенно хотелось бы. Хотелось ли ей выйти замуж за Рона? Мерлин. Она не знала. Правда не знала. Потому что она не могла сказать, что любит его. То есть, конечно, она любит. Вне всякого сомнения. Но любит его как друга, как человека, но не как… Гермиона спрятала лицо в ладонях, что грозило подпортить ее макияж. Перестань накручивать себя. Просто перестань. Может быть, ты ошиблась, и у него и в мыслях ничего такого нет. Ты наверняка ошиблась. Поэтому соберись. Настройся на приятный вечер и милую беседу. Ты же Гермиона Грейнджер, в конце-то концов! Ты всегда была серьезной и стойкой. А в последнее время… просто выбилась из колеи, стала сама не своя. Так нельзя. Нельзя, слышишь? Во всем виноват чертов Малфой. Если бы не он… Ничего этого не было. Ну да, конечно, просто Малфой. Как будто бы до встречи с ним ты не… Плевать. Не имеет значения. Поэтому – да, конечно. Это Малфой, просто Малфой. Забудешь о нем, и все придет в норму. Выкинешь его из головы, и жить станет проще. Гермиона убрала руки от лица и взглянула на свое отражение в зеркале. Кожа бледная, практически белая, из-за чего ее губы кажутся кроваво-красными, а глаза – огромными. Она похожа на большую и нелепую фарфоровую куклу, разукрашенную неумелым художником. Гермиона слегка постучала ладонями по щекам, желая, чтобы они зарумянились. Взяла с туалетного столика салфетку и жестко провела ей по губам, чуть ли не полностью стирая помаду. Затем она взяла пуховку, едва коснулась ею перламутровых шариков пудры и провела ею по лбу и по скулам. Улыбнулась собственному отражению. Улыбка получилась слегка натянутой, почти испуганной. И ладно. Все лучше, чем бледность и нервозность. Она рассеянно заправила прядь волос за ухо. Взглянула на часы. Без пяти восемь. Сердце колотилось в груди, как сумасшедшее. Гермиона больше не могла праздно сидеть на месте в ожидании Рона. Она вскочила со стула и начала мерить шагами комнату, все еще мысленно уговаривая себя успокоиться. Провела влажными ладонями по подолу платья. Минуты тянулись практически вечно. На ткани остались чуть заметные следы. И пускай. Она подлетела к окну. Несколько секунд она провозилась с защелкой. Наконец рама грустно скрипнула, и створки отворились. Холодный воздух, пропитанный запахами и шумом Лондона, ударил ей в лицо. Сирена полицейской машины. Чей-то звонкий смех. Звуки клаксонов. Небо, украшенное россыпью алмазов-звезд. Умиротворенное. Спокойное. Невозмутимое и равнодушное ко всему. Сейчас она так искренне завидовала небосводу у нее над головой. Когда же, наконец, большая стрелка часов оказалась на цифре двенадцать, за спиной Гермионы раздался хлопок. Пунктуально. Она сделала глубокий вдох, прежде чем обернуться. Рон стоял перед ней. В идеальной белой рубашке, в новехонькой, с иголочки, мантии. Даже волосы аккуратно приглажены. И, Мерлин. Он надел бабочку. Самую настоящую. У Гермионы перехватило дыхание. Он выглядел… великолепно. Пожалуй, таким она не видела его с самой свадьбы Билла и Флер. Сейчас он не менее безупречен, чем Малфой когда-то. Черт! Рядом с ним она чувствовала себя неловко, в своем простом розовом платье и с довольно незамысловатой прической. Рон одарил ее теплой улыбкой. Окинул ее взглядом с головы до ног. - Тебе безумно идет этот цвет. Ты выглядишь изумительно. Тон совершенно искренний. Слегка взволнованный. Гермиона почувствовала, что краснеет. - Спасибо, - робко произнесла она. – Ты тоже. И это еще мягко сказано! Но, Мерлин. Беспокойство ее стало практически осязаемым. Она ощутила, как кожа рук покрывается мурашками. Хоть бы это было не сегодня. Хоть бы она оказалась не права… Пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста. - Закрой глаза, - произнес Рон. - Зачем? Он ухмыльнулся: - Я же говорил, что это сюрприз. - Но ведь… - Закрой глаза, - настойчиво. Рон взял ее за руку. И она подчинилась. Пусть делает все, что нужно. Потому что – это же ее Рон. Гермиона почувствовала, что ее лица коснулось что-то мягкое. Почти такое же нежное, как пуховка. - Ты завязываешь мне глаза? – истерическим смешком. - Чтобы ты не жульничала, - по его тону она поняла, что он ухмыляется. Если бы не шелковая лента на ее веках, она бы непременно закатила глаза. - Не веришь мне? - Ни капельки. Когда Рон, наконец, справился с завязыванием ленты, он вновь взял ее за руку. Сделал шаг вперед. - Куда мы идем? - Скоро узнаешь. Господи, до чего упертый! Гермиона разнервничалась еще сильнее. Но сейчас ее беспокойство бок о бок шло с предвкушением и любопытством. Ей не нравилось, когда она не может контролировать ситуацию. Она не любила быть в неведении. И все же… - Осторожно, сейчас тебе придется немного… - Мы идем на крышу! – охнула она, почти спотыкаясь о неожиданно возникшее препятствие. В самом деле, они шли по ступенькам. Их шаги гулким эхом отдавались в тишине. Гермиона услышала, как с губ Рона сорвался слегка разочарованный вздох. - Могла бы хоть вид сделать, что не догадываешься ни о чем, - пробормотал он. Теперь предвкушение, наконец, взяло над ней верх. И волнение вдруг стало таким приятным. Почти медово-сладким. Чем выше они поднимались, тем отчетливее она слышала музыку. Гермиона крепче стиснула пальцы Рона. Послышался скрип двери. Они миновали последнюю ступеньку. Пара шагов, и они замерли. Одним движением руки Рон развязал затянутый у нее на затылке узел. Пелена спала. Гермиона распахнула глаза. Распахнула и не поверила им. Потому что то, что она видела, было неописуемо красиво. Рядом с краем крыши – уютный круглый столик, накрытый на двоих. Два стула с резными спинками. На столе – свечи в высоких длинных подсвечниках, зажженные, с медленно подрагивающим пламенем на почерневших фитильках и уже немного оплавившимся воском. Вокруг – цветы. Самые разнообразные. Такие, которые она знала и те, каких никогда не видела. Цветы – абсолютно повсюду. Нежные белые, розовые и сиреневые, они стояли в кадках и в вазах, сплетались в гирлянды и собирались в пышные букеты. А над ними – радужные светлячки, игриво трепещущие крылышками, сонно порхающие от одной чашечки к другой. Аромат – опьяняюще сладкий. Проникающий под кожу, затуманивающий разум. И эта музыка из воздуха. Плавная, переливающаяся. Невесомая. Но больше всего ее поразило не это. Самым прекрасным оказался вид. Гермиона сделала невольный шаг вперед. Шаг навстречу этому раскинутому как на ладони, бесконечному, сверкающему тысячей, миллионом огней, Лондону. У нее замерло сердце. Что обычно говорят в таких ситуациях? Если вообще нужны слова. Если они вообще есть. Потому что у нее их не было. Ни единого словечка. Сияющая, она повернулась к скромно стоявшему поодаль Рону. Порой один взгляд – вместо тысячи слов. Одна улыбка – лучше всякой похвалы. У нее защемило сердце. Гермиона – в почти приятной истоме. Сложно было поверить в то, что это все для них. Для нее. Рон взял ее за руку и уверенной походкой направился к столу. Галантно отодвинул стул. Он был истинным джентльменом сегодня. Еще чуть-чуть – и все, без малого аристократ. Рон извлек бутылочку шампанского из специального ведерка. Негромко звякнули кубики льда. Хлопок, и крышка отлетела куда-то в сторону, а игристая пена заструилась водопадом по горлу бутылки. Но прежде чем она отдалась скатерти, Рон ловко подставил бокалы. Так, что и одна капелька сорваться не успела. - Где ты этому научился? – изумилась Гермиона его проворным движениям. - Ловкость рук и щепотка магии, - ответил он немного смущенно, передавая ей бокал. Было ли ей сейчас неловко? Нет. Нравилось ли ей все происходящее? Да. А если он… А если хватит с этим пресловутым «а если…»? Порой Гермиона слишком много думала, и ей было сложно расслабиться, трудно отпустить себя и просто наслаждаться моментом. Так было и сейчас. Но она сказала себе – хватит. Хотя бы сейчас. - Как ты все это придумал? - поинтересовалась она. - Я просто захотел сделать тебе приятное. Ну, знаешь, удивить тебя… - он замялся всего на мгновение. – А потом вспомнил, как ты любишь Лондон, вот и… Гермиона чувствовала, как в груди разливается тепло, никак не связанное с шампанским. - Я немного переживал из-за того, что ты боишься высоты. Но, судя по твоему выражению лица, ты об этом даже не думаешь, и план мой удался. - Определенно. То, что ты сделал, все это… Волшебно. Правда. Даже больше, чем волшебно. Она и представить себе не могла нечто подобное. Наверное, впервые в жизни Гермиона Грейнджер чувствовала себя принцессой. Самой настоящей, той девушкой из сказок, с прекрасным принцем и тиарой. И на миг она забыла о том, что Рон – это Рон. О Малфое. О своих ненастоящих чувствах. Забыла обо всех внутренних трудностях, неловкости, тоске… И самое главное – о своих переживаниях. Гермиона всегда ценила в первую очередь дела, а не слова. А сегодняшний поступок Рона… Нечто особенное. Невероятное. Этот вечер – лишь для них двоих. Эта крыша. Этот Лондон. Весь чертов мир. И в этом – что-то по-настоящему значимое. Важное. Они просто сидели и разговаривали, под аккомпанемент плавной музыки. И это было на удивление легко. Здесь не чувствовалась фальшь. Рон поднял бокал. - За нас. - За нас, - эхом отозвалась она. С каждой минутой она оттаивала все больше, все сильнее млела. Гермиона чувствовала легкое головокружение. И ей это нравилось. На секунду ей показалось, что с шампанским лучше прекратить – завтра все-таки на работу. Она тут же прервала движение Рона, пытающегося подлить ей еще. - Может, тогда потанцуем? – неуверенно предложил он. Это и неудивительно. Ни он, ни она не были наделены особым талантом к танцу. Гермиона согласилась. Рон подал ей руку. Они вышли на небольшую площадку. Он обнял Гермиону за талию и прижал к себе. Она закрыла глаза и уперлась подбородком в его плечо. Они двигались – медленно и неуверенно. Скорее просто переминались на одном месте. Но все равно это было так… романтично. Нежно. Его рука опустилась несколько ниже. Гермиона немного напряглась. Наверное, впервые за последний час. - Надеюсь, сегодня у нас все, наконец, получится, - прошептал он ей на ухо. Она замерла в его руках. - Я бы тоже хотела на это надеяться. А еще больше ей хотелось перестать волноваться. Ведь сегодня Рон превзошел все ее ожидания. Этот вечер… Этот вечер. Она нервно сглотнула. Словно возвращаясь с небес на землю. Гермиона ощутила, как похолодело все внутри. Ткань ее платья была достаточно тонкой, чтобы она чувствовала все его прикосновения так, будто бы он касался прямиком ее кожи. - Я тоже на это надеюсь, - еще раз повторила она. Она все еще надеялась на скрытый подтекст. На что-то за этим «у нас все получится». Гермиона хотела, чтобы что-то большее было за этими словами, потому что… Но ничего не было. Только его руки, лениво скользящие по ее спине. Горячие. Бесстыдные. Гермиона слегка отстранилась от Рона. Взглянула ему в глаза. - Скажи мне одну вещь. - Какую? – живо откликнулся он. - Этот вечер. Этот сюрприз. Цветы, крыша, шампанское… для чего все это? Он слегка удивился. Брови Рона взметнулись вверх. Он непонимающе взглянул на нее. - Но я ведь сказал тебе. Гермиона тряхнула головой: - Да. Я знаю. - Тогда почему ты спрашиваешь? - Потому что за этим есть что-то еще. Рон был в явном недоумении. А она, наконец, начала понимать. И внезапно цветы потеряли свой опьяняющий аромат. И голова перестала кружиться. В горле пересохло. - Я хотел, чтобы мы сблизились. - В каком смысле – сблизились? Она прищурилась. Все еще не желая верить в то, что он может быть таким мелочным. Таким эгоистичным. Рон не отвечал. Гермиона отступила на шаг назад. Почти вырвалась из его рук. Все еще в ожидании ответа. Который, по всей видимости, сулит ей дать лишь тишина. Рон опустил взгляд. - Ты все неправильно поняла, - наконец, с большим трудом выдал он. Ее кожа все еще горела в тех местах, где ее спины дотрагивались его пальцы. - Все это было не для меня, верно? Он начинал раздражаться: - Это было ради нас. Гермиона горько усмехнулась. Ее иллюзии окончательно рассеялись, уступив место пылающему гневу. - Да, ради нас. И нашей постели. Ради меня под тобой. Рон опешил. Покраснел от досады и злобы. - Да что с тобой? Он смотрел на нее так, как будто видел ее впервые в жизни. Его взгляд полон чего-то, что она никак не могла разобрать. Не могла и не хотела. Гермиона взвинтилась. Воздух словно накалился, а тона постепенно переходили на повышенные. - Что со мной? Это что с тобой? Почему ты ведешь себя так, словно… Дура, дура, какая же она дура! Думала, что для него это и в самом деле значит что-то. Думала, что он – Мерлин, ты только подумай – сделает ей предложение! Наверное, большую ошибку она сделала, лишь согласившись… на что? В последнее время вся ее жизнь состояла из сплошного потока ошибок. Она тут же одернула себя. Не время об этом думать сейчас. Наоборот радоваться стоит, что все опасения оказались напрасными. Но радоваться почему-то отчаянно не получалось. Гермиона хотела совсем не этого. - Гермиона, - он прикрыл глаза и взъерошил пятерней волосы. – Мы вместе уже два года. И мы… Она почувствовала, как пылают ее щеки. Черт, ей все еще неловко. - Это ответственно. Одна и та же фраза из раза в раз, выдаваемая почти на автомате. Изъеденная, затертая до дыр. Она всегда так говорила. А он всегда с ней соглашался. - Я говорю совсем не об этом, - он покачал головой. - Ты… даже этого не понимаешь. Ты все время отталкиваешь меня. Даешь мне отпор. И, знаешь, мне начинает казаться, будто со мной что-то не так. Будто я – не то, чего ты хочешь. Кого ты хочешь. Неужели ты настолько боишься меня и я тебе настолько неприятен? Гермиона застыла на месте. И на мгновение ей показалось, что по выражению ее лица в эту минуту он все понял. Но это было совсем не так. Он интерпретировал это по-своему. Отчасти ее это даже обрадовало. Потому что, что бы произошло, если бы он сейчас действительно узнал правду? Если бы он и правда догадался обо всем? Внезапно она поняла, какая непреодолимая пропасть была между ними. Только сейчас она осознала это со всей ясностью. Смогут ли они когда-нибудь преодолеть ее? Один Мерлин знает. Сейчас они все еще стояли на расстоянии друг от друга. Не смея приблизиться, сделать шаг навстречу. - Я начинаю думать, что ты со мной просто из-за того, что так нужно, и ты боишься бросить меня. Ей вдруг стало больно. Не за себя – за него. Неожиданно Гермиона посмотрела на все происходящее с другой стороны. Ведь дело было вовсе не в том, что… Точнее, не только в этом. Он замечал. Чувствовал ее неловкость, ее страх. - Не говори ерунды, Рон, - вот и все, что она смогла произнести. Он приглушенно рассмеялся. Пнул ногой одну из кадок с цветами. Гермиона вздрогнула против воли. - Просто посмотри на мир вокруг. - Рон… Он взглянул на нее в упор. Почти прожег ее пылающим взглядом. - Посмотри. И скажи, что ты видишь. Она вздохнула. Почти чувствовала зарождающуюся в груди панику. Приказала себе успокоиться. - Я вижу нас. Наконец он приблизился к ней. - Неправильный ответ, мисс Грейнджер. Нет никаких нас. И никогда не было. Есть ты. Есть я. Вот только «мы» нет. Она хотела протестовать. Уже было открыла рот и набрала воздуха в грудь. Но вдруг – а зачем? Он ведь прав. Но именно потому, что Рон был прав, она и не могла позволить ему одержать верх. Рон прервал ее раньше, чем ей удалось вымолвить хоть слово. - Не спорь. В этом нет нужды. Резким движением он отодвинул один из стульев и опустился на него. Уперся локтями в колени и зарылся пальцами в волосы. Закрыл глаза. На секунду ей даже захотелось подойти к нему. Она сделала микроскопический шаг вперед. И он, словно почувствовав это, отодвинулся. Назад. Дальше от нее. Это сделало ей больно. - Взгляни на Билла и Флер. На Гарри и Джинни. Они счастливы. У них все совсем иначе. Потому что у них все по-настоящему. Искренне. - Ты видела эти статьи в «Ежедневном пророке»? Разумеется, видела, - он потер ладонью лоб. – Да, там много чепухи. И все же… Все уверены, что ты и я… что в этом что-то есть. Понимаешь? Она понимала. И даже очень хорошо. Но только что она могла поделать? Подул прохладный ветер. Словно призывающий к примирению. - Это было ошибкой. Рон произнес это так тихо, что она его едва расслышала. Сначала ей даже показалось, будто его слова ей послышались. - Это все ошибка. И внезапно Гермиона почувствовала себя жалкой. Ничтожной. Она почувствовала себя так, как обычно ощущала себя в присутствии Малфоя. Остатки ее злости испарились. Безвозвратно. Потому что она поняла все с предельной ясностью. Это она во всем виновата. Это она делает Рону больно. Ранит его не хуже ножа. Она заставляет его страдать. Только она. Гермиона так зациклилась на себе, что совсем не обращала внимание на то, что он чувствует. В эту минуту ее будто бы окатили холодной водой. И это его она готова была обвинить в эгоизме? Она во всем виновата. Рон лишь хотел, как лучше. Рон боролся за нее. А она? - Рон, ты не прав. Гермиона очень хотела, чтобы ее голос не дрожал. Но он дрогнул. Ей просто нужно было сказать что-то. Лишь бы не погружаться в черноту. Не видеть эти поникшие плечи. Не слышать его надломленного голоса. - Тебя послушать, так я всегда не прав. - Рон, я вовсе не это хотела сказать. Ты ведь знаешь. Равно как и то, что я… Что она что? Любит его? Видит Мерлин. Она хотела сказать это. Но у нее язык не поворачивался. Он словно примерз к небу. Гермиона не могла солгать. Сейчас – не могла. Она ненавидела себя за это. Она сама – насквозь фальшивая. Но, кажется, сейчас Рону не нужны были ее слова. Он бы их все равно не услышал. А если бы и стал слушать ее, то все равно бы не поверил, даже будь она искренна с ним. Гермиона была так виновата перед ним. В глазах пекло. Еще чуть-чуть, и слезы начнут подступать. Нет. Так нельзя. Нельзя плакать. Она быстро заморгала, желая согнать пелену с глаз. Рон взглянул на нее отстраненно и немного безучастно. И вновь это покалывание на коже. Желание коснуться его и утешить. Она не могла видеть его таким. - Я, пожалуй, пойду, - тихо произнес он, обращаясь скорее к себе, нежели к ней. – Нет смысла говорить об этом. Ее сердце упало. Что она могла сказать? И должна ли была говорить вообще? Он встал. Медленно прошел мимо нее. Не глядя. Одним движением распахнул дверь. Растворился в темноте. Гермиона слышала эхо его удаляющихся шагов. И оно гулко отдавалось у нее под ребрами. Она спрятала лицо в ладонях. Кожа щек была мокрой. Это ее вина. Ее и ничья больше. Это она причинила ему боль. Рон всего лишь хотел, как лучше. Он, как и она, желал быть счастливым. И она могла дать ему это счастье. Но вместо этого… Мерлин, что же она наделала?..