Цепная реакция

Он увидел одну симпатичную волшебницу в баре. Окинул ее придирчивым взглядом с ног до головы. Оценил ее завитые волосы и блестящие черные туфли на невыносимо высоких каблуках. Словно ощутив на себе взгляд Драко, она обернулась. Взглянула на него через плечо, прямо, не стыдясь, без ужимок и покрасневших щек, а затем растянула губы в улыбке и подмигнула ему. Одними губами произнесла: «Через минуту». Отвернулась. Прошептала что-то на ухо своей подруге, допила коктейль и встала. Уверенной походкой прошла через весь зал. Парочка подвыпивших волшебников проводила ее плотоядным взглядом. - Симпатичный, - хихикнула она, глядя на Малфоя. – Здесь или у тебя дома? Он назвал ей адрес. - Почему ты не трансгрессируешь? У него не было волшебной палочки. - Жаль-жаль, - она немного разочарованно цокнула языком и оперлась плечом о стену, небрежным движением откинула волосы за спину. – Ты многое упускаешь. Но уже через мгновение она хищно улыбнулась. Ее глаза сверкнули. - Но знаешь, разнообразие тоже не помешает. Ты ведь не против, да? Она провела рукой по его груди. Ее пальцы впились в пуговицы его дорогой, но неприлично мятой рубашки. Конечно, он не против. Мерлин, Малфой даже обеими руками “за”. Пусть делает все, что захочет. Лишь бы выбило все мысли, всю дурь из его головы. Очисти мои мысли от боли. Секунда, и они уже у него в квартире. Он никогда раньше не приводил домой девушек – Малфой был не из тех, кто меняет девушек как перчатки и использует их не дольше, чем на одну ночь. И поэтому все происходящее сейчас ему было несколько в новинку. Ее губы тянутся к его губам. Дыхание неприятно щекочет кожу. Она пахнет огневиски, табачным дымом и мятной жвачкой. А еще – дешевым лаком для волос. - Как тебя зовут? – он понятия не имеет, зачем спрашивает. Просто ему это нужно. - А это имеет значение? – сдавленный шепот в его губы, в то время как пальцы пытаются лихорадочно нащупать молнию на его брюках. Она на миг отстраняется и слегка затуманенным взглядом смотрит на его лицо. - Стэйси, - наконец выдает она. На ее губах появляется глупая усмешка. – Меня зовут Стэйси. Ответного вопроса не последовало. Видимо, ее рот был создан для чего-то большего, чем праздные разговоры. Потому что ее язык вновь продолжил путешествие по его коже. Все ниже и ниже. - Тебе как больше нравится? – поинтересовалась она в перерыве между поцелуями. Он промолчал. Потому что – какая разница? Неважно, как. Лишь бы в голове стало тише. Так и не дождавшись ответа, Стэйси опустилась вниз. Ее опытные пальцы быстро справились с ремнем на его брюках. Устремились к пуговице, а затем чуть ниже – к ширинке. Она ухмыльнулась и посмотрела на него снизу вверх. Облизнула губы, и ее язычок слегка блеснул в полумраке. А затем ее зубы вцепились в замочек молнии и резко дернули вниз. Мерлин всемогущий… Одно движение, и она спустила его брюки до колен. Малфой зарычал. Стэйси поудобнее устроилась у него в ногах, садясь на корточки, и начала покрывать короткими, ритмичными поцелуями его бедра. Язык заскользил по коже вверх… Когда она коснулась его, Драко запрокинул голову и уперся затылком в стену. Так, что чуть из глаз искры не посыпались. Она помогала себе пальцами. Они были проворными и действовали уверенно и слаженно. Сжимая и отпуская. Вверх и вниз. Он запустил пальцы в ее волосы. Сжал один из ее локонов и слегка потянул назад. И от этого еще острее почувствовал ее язык. Влажный, плавный, слизывающий смазку. Ощутил тесноту и тепло ее рта. Тягучесть ее движений. С каждой секундой он проникал все глубже. Чувствуя усиливающееся напряжение и пульсацию в паху. Ее пальцы двигались быстрее. Засасывая, позволяя вбирать его в себя все сильнее. Пара минут, и он уже на пределе. Не думает ни о чем. Только чувствует. И слышит рев в ушах. И ее приглушенные, влажные стоны. Соприкасаясь с ее небом. Потираясь о него самым кончиком своего возбуждения. И эти острые зубки, почти впивающиеся, почти кусающие… Малфой подается вперед, толкается, дальше проникая в нее. До основания, добираясь до самой глотки. Выгибая спину. Разрывая напряжение. Закусывая губы и закрывая глаза. Она быстро подстроилась под его ритм. Задышала чаще. Ее пальцы пробежали по его разгоряченной коже и остановились где-то в районе позвоночника. Его мышцы слегка подергиваются под ее пальцами. Давай же. Ну давай. Сильнее. Еще сильнее. Ее горячий язык и тесный рот. Его разгоряченная кожа и капельки пота на лбу. Медленно скатывающиеся, срывающиеся вниз. Стэйси вновь переводит взор на его лицо. Смотрит прямо в глаза. Вглядывается в его бездонные широкие зрачки. Он отводит взгляд. Не желая видеть ее радужки, которые, Мерлин… И в этот момент узел внизу живота развязался. Он кончил, изливаясь в ее рот. И тут же его тело словно застыло. Одна рука так и замерла на спутанных волосах у нее на затылке. Ощутила липкость ее лака. Другая коснулась ее горячей и покрасневшей щеки. Стэйси быстро встала на ноги и облизнула слегка припухшие губы. Деловито поправила прическу и начала придирчиво себя осматривать. - Понравилось, сладенький? – поинтересовалась она. Он натянул штаны. Медленно застегнул ремень. И вместо ответа отсчитал несколько золотых монет и протянул ей. Стэйси надула губки и даже как будто обиделась: - Я не из таких вообще-то. Так что оставь это себе. И прежде чем он успел что-нибудь сделать или сказать, она испарилась. Громкий хлопок, и ее уже нет. Драко швырнул монеты за спину. Со звоном стайка маленьких галлеонов разлетелась по углам его комнаты, отскакивая от пола и от стен. Ему как будто стало спокойнее. Тише. В голове ненадолго прояснилось, и дышать стало проще. И лед под ребрами слегка подтаял. Он прикрыл глаза. И тут же перед ним возникло лицо Стэйси, ее карие глаза. Только сейчас он понял, насколько она была похожа на Грейнджер. Просто до нелепого. И от осознания этого он готов был надсадно рассмеяться. Те же карие глаза и густые каштановые волосы. Нос, со слегка вздернутым кончиком. Узкий подбородок и плавная линия скул. Только вот рот ее был куда более испорченным. И не только рот. Он постарался очистить голову от этих случайно подмеченных параллелей. Плевать, какая она. Все равно. Он тут же состряпал себе оправдание, заключающееся в том, что он-то особо и не выбирал. Просто она была первой, попавшейся на глаза. Она была случайной. Да, именно случайной. Но все равно. Какого дьявола с тобой творится, Малфой? Ты продолжаешь ломаться. Крошишься и обсыпаешься. Сдаешься под напором собственных мыслей. Это было всего лишь воспоминание. Одно из сотни, из тысячи. Ничуть не большее по значимости. Ты ничего ей не должен. Ни себе, ни ей. Были десятки людей, которых ты пытал. Лично. И они точно так же корчились, изнывая от боли. В ней нет ничего особенного. Она такая же, как и все. На мгновение он задумался о том, как бы он себя повел тогда, в тот первый день, будучи при памяти. И тут же – бред. Он бы остался таким же Малфоем. Тем же самым. Который легко блефует и врет. Играет по собственным правилам. И которому – почти безоговорочно – верят. Она верит. Ничего не изменилось. Все по-прежнему. Между ним и ей – уж точно. Малфой ненавидел ее. Не-на-ви-дел. Делал из нее виновницу всех своих грехов. Однако чувство вины от самого себя не спрячешь. Оно тяготело у него на спине мертвым грузом. И больнее всего было осознавать свою уже почти извечную неправоту. Свою ошибку. Ошибку. Как много ошибок за всю свою жизнь ты совершил?.. И почему причиной каждой из них ты делаешь – сейчас – ее? Да просто потому что. В войне, которую они ведут, никто не мог победить. И поэтому хватит. Больше никаких ненужных мыслей, таких лишних и неправильных, совершенно неуместных и глупых. Прочь из его головы. Прочь! Ему просто нужно было избавиться. От нее. От воспоминаний. От самого себя. Но почему-то, черт, все, что он делал, имело лишь временный эффект. И с каждым разом понятие «временный» становилось все уже и короче. Опускалось на пару минут-секунд-часов вниз. Он почти зарычал от бессильной злобы. Малфой найдет способ справиться с этим. Найдет. Главное оставаться прежним. Потому что другого варианта просто нет. Потому что у него никогда не было права выбора. Сколько он будет продолжать бороться? Наполовину сломленный. Безнадежно далекий от себя прежнего. Лишь с ненавистью и ожесточением в ножнах. С горьким – гордым – упрямством. Совсем один. Сколько, Малфой? Дай самому себе обратный отсчет. Прежде, чем удариться свинцом в стену. И окунуться в такую близкую, ожидающую уже за порогом тьму. Несколько недель спустя Гермиона, наконец, перевезла все свои вещи в квартиру Рона. Но с каждой внесенной в этот дом коробкой ее напряжение усиливалось. От этого уже не избавиться, не убежать и не спрятаться. Это насовсем. Насовсем. Она отчаянно пыталась убедить себя в том, что ее все устраивает и она счастлива. Ведь все было правильно, да? Так, как нужно. Так, как она всегда хотела. Гермиона решила взять небольшой отпуск в Министерстве, чтобы немного привыкнуть к этой новой, изменившейся жизни. Но в последний момент передумала. Лучше оставить все, как есть. Теперь она уходила домой вместе с Роном. После работы он всегда, словно порядочный и послушный пес приходил к ней в кабинет и ждал столько, сколько потребуется, окончания ее рабочего дня. Порой она тянула время специально, по второму разу проверяя отчеты и изучая одни и те же бумаги. Ей не хотелось, чтобы дома между ними вновь возникала неловкость. Проще вогнать его – а заодно и себя – в состояние унылой сонливости, чтобы все его порывы плавно сошли на нет. Но неловкость и так была. Когда они ложились в одну постель. Когда он клал руку ей на талию, почти засыпая. Гермиона долго лежала без сна. Видела, как облака проплывают по небу за окном, и гадала, когда ей можно и уместно будет повернуться на другой бок. Она боялась его потревожить. А заодно – потревожить себя. Ей все еще было неловко. Странно. Неуютно. «Знаешь, что происходит с организмом человека во время секса?..» Хотелось бы ей знать, конечно, но не уровне учебника биологии для старшей школы. Ее тело сопротивлялось. Даже если она сама хотела, чтобы это, наконец, произошло, ничего не получалось. Губы Рона – слишком мягкие, неправильные. Его руки на ее бедрах – большие и тяжелые; пальцы – неприятно влажные. Все не так. Все было совсем не так. Не по-настоящему. Фальшиво. Во всем. Начиная от того, как она жарила ему на завтрак яичницу-глазунью, а после смотрела, улыбаясь, как он поедает ее, что видит Мерлин, доставляло ей немало раздражения. Он извинялся за свои «манеры». А она говорила, что это мило. Стирала салфеткой с его нижней губы пятнышко от кетчупа. Ничего особенного. Раньше она, конечно, тоже замечала, что он такой. Каждый день видела его за завтраками в Большом зале и не только. Но по большому счету ей было наплевать. Тогда Гермионе хотелось лишь чтобы он, наконец, понял, что она чувствовала к нему. Как она могла так ошибаться? Что, черт возьми, застилало ей глаза, и почему это спало, когда было так необходимо? Гермиона начала всерьез опасаться, что у нее духу не хватит на все это. На жизнь с ним. Но отчаянно, с остервенением продолжала гнуть прежнюю линию. Когда-нибудь она станет прежней. И все станет настоящим. Начиная ее реакцией на то, как он ест, и заканчивая тем, как он ее целует. «Признайся, ты ведь хотела бы…» …хотела бы другого. Все стало настолько нелепым, что она неосознанно начала сравнивать Рона – угадайте-ка, с кем? БИНГО! – с Драко Малфоем. Гермиона вспоминала Малфоя, его уверенную походку. Каллиграфический почерк. Представляла его, сидящего в Большом зале за столом Слизерина. Лениво откинувшегося на спинку своего стула, с Паркинсон под боком. Малфой с ровной спиной. Назубок знающий все правила этикета и так лениво, играючи ими пользующийся. Он и его идеально отглаженная мантия. Накрахмаленный воротник белоснежной рубашки. Он и его плавные, размеренные движения. Негромкий голос и вкрадчивый тон. Сверкающая улыбка. Улыбка-не-для-всех-и-уж-точно-не-для-тебя-Грейнджер. Драко Люциус Малфой. Аккуратный и бережный. Безупречный. Его идеальные аристократические манеры во всем. Кроме, пожалуй, отношения к людям. Она воображала его, просыпающегося утром. Даже после бурной ночи у него, наверное, будут идеальные волосы и свежее, отдохнувшее лицо. Точнее, были бы. Тени под его глазами, морщинка на лбу, его худощавость говорили сами за себя. Сравнивать его с Роном – безумие. Просто думать о нем, представлять его, воскрешать его образ в памяти вновь и вновь… Это ненормально. Это неприемлемо! Гермиона честно пыталась избавиться от этих навязчивых мыслей о Малфое. Она отгоняла их, словно стайку назойливых мух. Но они возвращались вновь и вновь, кружились перед ней, словно в замкнутом заколдованном круге. И более того она – Господи, прости – за него беспокоилась. Сначала это было дико. Волноваться о Драко Малфое? Заботиться о нем? Нет, нет и нет, сэр. Никогда, ни за что. Он не тот человек, который нуждается в заботе. В ее заботе. Не тот, который вообще стоит ее мыслей. Ему на это наплевать. У него это не вызовет ничего, кроме отвращения. И уж, конечно же, не стоит проявлять такое отношение к человеку, который готов был растоптать ее, даже несмотря на то, что ее пытали у него на глазах. А потом она просто махнула на истерику внутреннего голоса и здравого смысла рукой. Ее снедало любопытство. Такое, какое обычно разгоралось в ней, когда она видела незнакомую книгу, изучала новый предмет или тему или разгадывала сложную загадку. Загадку. Он был, пожалуй, самой сложной и заковыристой загадкой из всех, которые ей когда-либо встречались. Такой простой и сложный одновременно. Все ведь понятно до банального и в то же время – совсем ничего. Никогда нельзя было сказать наверняка, что он на самом деле чувствует, играет он или нет. Неосознанно она поставила себе цель: когда-нибудь она доберется до ответа. Познает его настоящего. Настрой этот был довольно скептическим. А толку-то этого? Просто – зачем? Да незачем. Все лучше ее нынешней невыносимой жизни. Невыносимой. Как только это слово прозвучало в ее голове, тут же завязался мысленный спор. Разум протестовал, и у него были весомые контраргументы. Масса доводов, которые бы могли доказать ее неправоту. Но сердце… ему ведь не прикажешь. Они с Роном слишком разные, непохожие. У каждого – свой мир, своя жизнь и взгляды на нее. И им, по сути, даже не о чем говорить по вечерам, кроме как о работе, обсуждения которой Рон так не любил. Гермиона на секунду закрыла глаза. Хватит. Все эти проблемы вызваны ее зацикленностью и нежеланием взглянуть на все под другим углом. Да, именно так. Она сама загнала себя в ловушку. Сама в этом виновата. Нужно измениться, и тогда мир вокруг тоже изменится. По крайней мере, так говорят. - Гермиона? Голос Рона напугал ее до чертиков, она чуть было не подпрыгнула на диване от неожиданности. - Да? Она старалась, чтобы голос не звучал испуганно. - О чем ты думаешь? О том, что, надеюсь, еще не все потеряно. - Да так, ни о чем особенном. - И все-таки? – Рон настаивал. Дело было в его квартире, в гостиной. За окном стояла удушливо-жаркая майская суббота, выходить из дома куда бы то ни было не хотелось. - Я читала, Рон. - Твои глаза пятнадцать минут не двигались. Просто застыли на одной строчке. Она бережно прикрыла книгу, заложив пальцем нужную страницу, рассчитывая все-таки продолжить чтение в ближайшее время. Интересно, он что, засекал время? Наблюдал за ней? И скольким эмоциям удалось отразиться на ее лице, прежде чем… - В чем дело, Рон? Он сидел в кресле напротив, зыркая на нее поверх страницы «Ежедневного пророка». - То же самое я хотел спросить у тебя. Она начинала злиться. Гермиону всегда раздражало, когда он вел себя вот так – раздувал из мухи слона. Или в этот раз все-таки не раздувал?.. - У меня небольшой завал на работе, - выдохнула она. – Скоро проверка, и мне еще нужно подготовить и перепроверить кипу отчетов. Я немного волнуюсь. Взгляд Рона чуть-чуть потеплел, хотя губы и скривились – оправдание походило на правду, но и означало давление на больную мозоль. - Очень надеюсь, что ты и вправду думала всего лишь об отчетах. Потому что твой взгляд… Гермиона закатила глаза. Как бы показывая ему – я серьезно. И нечего копаться в ее чувствах, пытаясь найти скрытый подтекст. Это стало почти нормальным, обычным для нее – врать Рону, прямо глядя ему в глаза. Видит Мерлин, ей это не нравилось. Но выхода другого у нее не было. Пока не было, - мысленно поправила она себя. - Ладно. Ладно, хорошо. Я, должно быть, как всегда преувеличиваю. Он отложил газету и устало потер виски, прикрыв глаза. Ей почти до зуда под ногтями хотелось съязвить. Сказать что-нибудь в роде «конечно, и в этом, знаешь, нет ничего удивительного». Гермиона тут же осадила себя. Так нельзя. Потому что так поступает только… чертов Малфой. И она никогда не была и не планирует стать такой же, как он. Не желает иметь с ним ничего общего. Его и так слишком много в ее мыслях. Передозировка Драко Малфоем, не иначе. Разумеется, ведь весь его яд в последнее время тратится исключительно на нее. И ладно. Сейчас нужно не об этом думать. Рон ведь не просто так с ней заговорил, верно? Конечно, ведь праздные беседы обо всем на свете не входят в содержание их выходной программы. Ему определенно было нужно сказать ей что-то важное. Вопрос – что? Она прочистила горло: - Ты, кхм… хотел поговорить со мной о чем-то? Гермиона очень надеялась, что он не будет говорить с ней о… О. Об этом. Их отношениях. Он ведь чувствовал ее неловкость, начиная с утра и до самого вечера. Только не сейчас. Пожалуйста, не надо. - Да, в общем-то, - он взъерошил пальцами волосы. – У тебя ведь нет планов на сегодняшний вечер… ну, или неотложных дел? Спрашивает так, будто бы они и не жили уже который день под одной крышей, будто бы между ними и не было ничего. Ее сердце сжалось, в горле пересохло. Беспокойство тут же начало грызть ее внутренности, словно маленькая отощавшая мышка. Она попыталась пошутить: - Даже не знаю, что сказать, - она приложила указательный палец к подбородку и как будто бы задумалась. – Думала сходить вечером в какой-нибудь клуб и провести там всю ночь кряду, а потом завалиться в номер в отеле с каким-нибудь парнем, и… Глаза Рона округлились. Она рассмеялась. - Да ладно тебе, я просто шучу. - Такие шутки не в твоем стиле. И он был абсолютно прав. Такие шутки прозвучали бы более уместно, исходя они от… Нет, нет и нет! Гермиона, черт возьми! Что с тобой?! Рон вновь смерил ее пристальным взглядом. Осмотрел ее с головы до ног. Не так, как он обычно это делал, когда хотел ее. В этот раз было иначе. Этот взгляд был приправлен беспокойством с легкой смесью недоверия и вопроса. - А если серьезно… почему ты спрашиваешь? – она попыталась выйти из неловкого положения. Гермиона уселась по-турецки на диване в ожидании ответа. Рон откинулся на спинку кресла: - В общем-то, я хотел тебя кое-куда пригласить. Она удивилась. Он? Пригласить? Это что-то новенькое. Единственный раз, когда они ходили вместе куда-то не в рамках семьи или работы, был тогда, когда он позвал в ресторан пару месяцев назад. Тот вечер прошел вполне… сносно. - Куда пригласить? – спросила она настороженно. Рон ухмыльнулся: - Это сюрприз вообще-то. Сюрприз? Она недоверчиво посмотрела на него. Рональд Уизли никогда не делал ей сюрпризов. Она решила уточнить: - Ты говоришь о свидании? - Ну… - он немного замялся, – в общем, да. Да ладно! Рон заинтриговал ее. Настолько, что она чуть было не слетела с дивана и не засыпала его вопросами. Но она сдержала свой порыв. Даже почти равнодушно кивнула, сохраняя свою обычную сдержанность с налетом легкой строгости. - До вечера я тебе ничего не скажу, не беспокойся. Она и не беспокоилась. Ни капельки. Ха-ха. - Но ведь я должна знать, что мне надеть, - в ход пошли запрещенные приемы. И пускай. Иначе она и до вечера не доживет – умрет от любопытства. Наверное, это слегка не по-грейнджерски. Но она, в конце концов, была девушкой. И почему бы хоть разочек не попробовать быть… обычной. Рон пробормотал нечто невнятное. Единственными словами, которые она расслышала, оказались «прохладно» и «платье». В голове тут же снопом искр засверкали самые разнообразные картинки. Гермиона нервничала и находилась в приятном предвкушении одновременно. - Ладно-ладно, - сказала она. – Не буду пытаться вызнать, что ты придумал… Хотя, во имя Годрика, ей так хотелось. То, что Рон придумал что-то особенное, что-то для нее, выбило все неприятные мысли из ее головы. Не сказать, чтобы насовсем и полностью. Осадок, конечно, никуда не деть. Но не всё же сразу, верно?.. Рон отложил газету на кофейный столик и встал. Слегка потянулся. Взглянул на часы. - Мне надо идти. Нужно еще подготовить кое-что и уладить пару мелочей… Будь готова к восьми. - Рон, просто скажи, что… – серьезно начала она, все еще не понимая до конца, стоит ей радоваться или беспокоиться. Он покачал головой и ехидно улыбнулся: - Обещаю, что тебе понравится. Только и всего. Рон вышел из комнаты, предварительно чмокнув Гермиону в макушку и проведя рукой по ее волосам. Что ж, пускай это будет сюрпризом. Она не будет думать об этом. Не будет, и все тут. Вечером и так все станет ясно. Гермиона с полной готовностью и непоколебимой уверенностью решила вновь вернуться к чтению, как неожиданно ее взгляд привлек оставленный Роном на столе выпуск «Ежедневного пророка». На первой полосе красовались две огромных фотографии – Гарри с Джинни в обнимку на одной, Гермиона с Роном, нелепо положившим руку ей на плечо, на второй. Она придвинула газету чуть ближе. - «Звон свадебных бубенцов…» - пробормотала она, читая заголовок. Гермиона быстро просмотрела статью. Ее щеки побледнели, а ногти больно впились в ладони. Догадаться, кто был автором этой, с позволения сказать, статьи, было нетрудно. Рита Скитер, конечно же. Гермиона оттолкнула от себя газету. Все эти грязные намеки читать было гадко, мерзко… противно. Точно так же, как и разговаривать с Драко Малфоем. И вдруг. «…неужели ОНИ и правда женятся?» Она замерла. Стало трудно дышать. Кажется, будто парализовало не только ее саму, но и ее легкие. Рон Уизли никогда не делал ей сюрпризов. Они всего раз были на настоящем свидании. А сегодня… Необычное поведение Рона и эта статья. Нет. Какая-то глупая шутка. Просто совпадение. Рон бы… не сделал ничего такого. Правда ведь? Быть того не может. Неужели Рон собрался сделать ей предложение?..