Цепная реакция

Они остановились в каком-то придорожном мотеле. Поздний вечер вступил в свои законные права, и ливень, который весь день только набирал свою мощь, начал хлестать в полную силу. Гермиона припарковалась на последнем свободном месте. Она умоляла Мерлина о том, чтобы в мотеле осталась хотя бы одна свободная комната, потому что очередную ночевку с Малфоем в машине она не вынесет. С тех самых пор, как она объявила ему о том, что вчера произошло, он не проронил ни слова. Она не знала, вспомнил он или нет, верит он ей или нет. Верит, наверное, раз остался и… промолчал. Он был в ступоре, и Гермиона буквально чувствовала исходящие от него волны ненависти и озлобленности на нее. Кассеты они больше не включали. На бегу набрасывая плащ на голову, чтобы не намочить волосы, она понеслась ко входу в мотель. Малфой, естественно, дожидаться в салоне ее не стал. Он выбрался из машины, стоило дверце только захлопнуться за спиной Гермионы. Она замерла на крыльце мотеля, бросая на него грустный, слегка сочувственный взгляд, а затем заскочила в холл. Драко за ней не пошел. Лишь только она скрылась из поля его зрения, он ударил ногой по колесу ее автомобиля, со всего размаху, так, что даже пальцы заболели. После этого удара последовал следующий. А затем еще один, и еще, и еще. Ему было плевать на дождь. Он не чувствовал холода, не ощущал того, что вымок до нитки. Он не осознавал, что делает. И он не понимал, как, Мерлин, он смог это допустить. Как, как, КАК?! Да, каким-то уголком своего воспаленного сознания он понимал, какими мотивами руководствовался вчера его пьяный мозг. Но, Салазар… этого было так чертовски, так совсем, неописуемо недостаточно. Сначала он не поверил. А затем в его мозг словно вонзилось сверло, и он вдруг вспомнил вчерашнюю ночь во всех красках, вплоть до самой мельчайшей подробности. Все, что он ей обещал. И это был не сон. Вернулась ненависть. На себя, на нее. Такая, что она жгла изнутри. И он даже не мог определить, кого ему больше хотелось убить сейчас за эту несусветную глупость – ее или себя. Грейнджер предложила, а он согласился. Его конченая жизнь. Этот конченый мир. Кажется, раз и навсегда он был готов поклясться себе в том, что к бутылке больше не прикоснется. Что делать, Мерлин, что?! Повестись на ее удочку, да? Так? Даже думать об этом ему было противно. Но уйти он не мог. Потому что он обещал. Больше, чем обещал. Оставить ее и умереть? Малфой почти зарычал, завыл от ярости. Все его демоны восставали и поднимали свои головы, рвали цепи и вырывались наружу. - Малфой, я тут кое-чт… что ты, черт возьми, делаешь?! – вскричала Гермиона. Она, шлепая по лужам, подлетела к машине, которой по-прежнему приходилось несладко. Схватив Малфоя за локоть, она попыталась оттащить его в сторону, но он не поддавался. Его тело – словно сталь, словно скала – с места не сдвинуть. - Убери руки, - процедил он, пытаясь избавиться от ее цепких пальцев. - Прекрати бить мою машину! – возмущенно закричала она. Драко саданул кулаком по металлу. Руку тут же пронзила боль, но он будто и не почувствовал. - Малфой! Да что же это… Она начала рыскать пальцами в складках пальто в поисках волшебной палочки. И единственным заклинанием, пришедшим ей на ум в эту минуту, оказалось: - Протего! Невидимый щит возник из неоткуда, разделив их стеной. Гермиона напротив своей машины с одной стороны – Малфой с пустотой за спиной с другой. И сейчас он зарычал. И это было даже не почти. - Убери это. - Нет. - Убери… - Нет! – выкрикнула она и топнула ногой. Попала прямо в лужу – брызги так и разлетелись в разные стороны. Малфой усмехнулся, холодно и зло. - Что еще сделаешь, Грейнджер? Топнула ножкой от досады… может, еще язык покажешь, м? Давай же, все дети так делают. Гермиона почувствовала, что распаляется. И с каждым произнесенным словом они все ближе и ближе к очередной ссоре, к новому скандалу. Дура, какая же она дура! Она жалела, он жалел. Но, Мерлин, неужели обязательно нужно реагировать на все вот так?.. - Малфой, - устало произнесла она, в этот момент с оглушительной силой ударил гром. – Выслушай меня. - А какой в этом прок? Ледяные капли струились по ее лицу, и пальто насквозь вымокло. Она сейчас – истинно гадкий утенок. Хотелось бы ей оказаться в более выигрышной позиции, но что уж теперь. - Пожалуйста, - взмолилась она. Но ему было плевать на ее интонации и просьбы. В нем лишь кипела его возродившаяся ненависть к ней, и его отчаянье. - Просто послушай, что я хочу предложить. Драко скрестил руки на груди. Такой же вымокший, как и она. Он смерил ее унижающим, уничтожающим взглядом. Крошечная фигурка в центре пятна света от фонаря, ссутулившаяся и растрепанная. Забитая и тошнотворная. - В мотеле есть последняя свободная комната. Давай… - она зажмурилась и сцепила пальцы в надежде, что это каким-то образом сможет придать ей стойкости. – Давай просто переждем эту ночь здесь, ладно? А как быть дальше решим завтра. Я… мы что-нибудь придумаем. Он рассмеялся. Оглушительно громко и недобро. Так, что от этого смеха у нее зубы свело, и лед разлился под ребрами. - Что-нибудь придумаем? В мире нет заклинания, способного разрушить Непреложный обет, Грейнджер. - Мы найдем выход. Просто нужно сесть и подумать и… - Грейнджер, - он заложил руки в карманы, продолжая глумиться над ней. Глаза его бесовски сверкали, в них отразился свет от всполохов молнии. – Не заставляй меня еще больше разочаровываться в тебе. - Но ведь все можно исправить! Он вновь расхохотался, запрокинув голову. Его белые зубы дьявольски блеснули. Клыки почти такие же, как у вампира. Она вздрогнула. - Ты еще совсем дитя. Неразумное и глупое. Ничего уже не исправить, Грейнджер. Уже нет. И тут она не выдержала и вновь сорвалась на крик: - Хорошо, пусть так. Но давай тогда уж отвечать за свои поступки. Потому что другого выхода все равно нет. Ты принял Обет и теперь обязан выполнять его условия. Она буравила его взглядом, а он молчал. И вдруг: - Неужели ты и мысли не допускаешь о том, что я могу просто отказаться от всего этого? Так тихо-тихо, что ей показалось, будто его слова ей послышались. - Если бы ты не ценил свою паршивую шкуру, ты бы уже давно избавил меня от своего присутствия. И в этом она, кажется, была права. И они оба это прекрасно понимали. Слишком высока цена. - Давай… давай зайдем внутрь? – неуверенно предложила она, стараясь разбить затянувшееся молчание. – Мне холодно. Ей холодно. Вот так просто. И неожиданно он осознал, что рядом с ним находится живой человек, такой же, как и он сам. Эти ее слова задели в нем что-то. Грейнджер холодно. Конечно, она ведь вымокла до нитки. Впрочем, и он тоже. Но Драко этого даже не ощущал. Его тело перестало быть его телом. Он будто существовал сейчас отдельно от него, не чувствовал капель, бьющих прямо в лицо, скатывающихся горошинами за воротник свитера и пропитывающих его холодом насквозь. Ей тоже может быть неприятно все это. Ее тоже может это бесить. Потому что – кто, Мерлин, они друг другу такие? Но ведь она зачем-то предложила это. А он почему-то согласился. Странно, но себя он мог оправдать и оправдывал. А ее даже не пытался. Хотя вчера они были на равных. Он, не сказав ей ни слова, направился к входу в мотель. А Гермиона, словно послушная собачонка, засеменила следом, испуская вздох облегчения. Наверное, стоило бы попросить его о том, чтобы он вел себя не так дико, но она не решилась рискнуть и потревожить его еще раз. Это грозило лишь еще больше ухудшить положение и накалить атмосферу до невозможных пределов. Пуф, и очередной взрыв. - У нас двести третья комната, - тихонько сказала Гермиона, направляя его в сторону лестницы. Малфой резко обернулся. - Что значит – у нас?! Конечно же, она знала, что именно так он и отреагирует. - В мотеле оставалась лишь одна свободная комната, я уже говорила. Сам виноват, что прослушал мои слова. Не беспокойся, я наколдую вторую кровать, и все что необходимо… - Там что, еще и двуспальная кровать?! Крылатые волшебники и волшебницы, дайте ей терпения и выдержки. - Я же сказала, что поработаю над этим, не выходи из себя, - она легонько пнула его плечо кулаком. Чересчур дружеский и неуместный жест, но она поняла это слишком поздно. Благо, он его проигнорировал. - Я уже не в себе. Грейнджер, ты рехнулась! Мало того, что приволокла меня в эту магловскую дыру, так еще и… - Ну, уж извини, что нашла. Неизвестно, сколько бы еще нам пришлось ехать по такой погоде, если бы не этот мотель, - буркнула она. – В комнате есть камин, а еще мы успели как раз к ужину. Драко, бормоча все известные ему ругательства, ступил на лестницу и пошел наверх. Немного повозившись с ключом, Гермиона наконец открыла дверь их комнаты. Номер был обставлен довольно просто – уютная двуспальная кровать с балдахином напротив камина, комод, столик на шатких ножках и пара зеленых кресел. Стены были выкрашены в темно-желтый цвет и снизу были обиты панелями. Над каминной полкой висел деревенский пейзаж кисти неизвестного художника. На полу лежал толстый широкий ковер. В комнате было два окна, и оба выходили на проезжую часть. По стеклам барабанил неугомонный и непрекращающийся дождь. Что же, хоть занавески задернуты. - Ванная там, если тебя интересует, - она махнула рукой в сторону крошечной, незаметной с первого взгляда двери, расположенной чуть правее входной. Малфой не ответил. До нее донеслось лишь его назойливое бормотание, и единственным, что она смогла разобрать, оказалось “убожество” и “невыносимо”. Фыркнув, она извлекла из кармана волшебную палочку. Секунда, и вот уже струи теплого воздуха высушили ее вымокшую одежду и волосы, а заодно и слегка подсыревший под ногами ковер. - Могу и тебе помочь, если хочешь, - великодушно предложила она, не зная, куда себя деть. - Обойдусь без тебя, - выдавил он сквозь стиснутые зубы. - Как знаешь, - ответила она, пожимая плечами. – Как обсохнешь, спускайся на ужин. Если, конечно, ваше высочество сочтет за милость высунуть свой нос за пределы этой комнаты, - добавила она чуть насмешливо, но беззлобно. Он промолчал – лишь дверь в ванную за ним оглушительно захлопнулась. Еще раз пожав плечами, она отправилась в столовую в гордом одиночестве. Гермиона зачем-то честно старалась дождаться его. Минут двадцать она не прикасалась к предложенным ей мясу и овощам, а затем решила – ей все равно. Точнее, она просто поняла, что он не придет. С тоской взглянув на пустой стул и нетронутую порцию ужина напротив, она принялась рассеянно ковырять вилкой в тарелке. Что вчера нашло на нее, что она предложила ему… такое? И, что главное, что нашло на него? Почему согласился? Да, она хотела изменить свою жизнь, попытаться начать все заново. Да, она хотела покинуть Лондон, чтобы найти какое-то новое место для себя, чтобы избавиться раз и навсегда от боли и несчастья. А в результате… В результате одно из самых главных ее несчастий было незримыми цепями привязано к ней до скончания веков. Нет, наргл ее укуси, уж такого она совершенно не планировала. Да, пожалуй, Малфой оказался прав – она и в самом деле не умеет пить. Но… ведь он умел?.. А еще… что подумает Рон? И Гарри, и Джинни и остальные? Может, сначала они и не заметят ее исчезновения, но в какой-то момент… И самое главное – какие мысли посетят их головы, когда они узнают, что Малфоя тоже след простыл?.. Аппетит как рукой сняло. Так и не покончив со своей порцией, она решила покинуть столовую, а заодно и отогнать от себя дурные мысли. Однако на выходе она замерла, закусив губу. Пара мгновений колебания, и вот она уже возвращается обратно, чтобы взять его тарелку. Тихо ненавидя себя за проявленную заботу, она вернулась в номер, который успел слегка измениться за время ее отсутствия. Все еще насквозь мокрая, одежда Малфоя валялась на покрывале; одна туфля была у комода, вторая неизвестно каким образом очутилась под креслом. Самого же Драко не было, но по шуму воды Гермиона определила, что он, должно быть, принимает душ. Гермиона поставила его тарелку на кофейный столик, а сама неловко присела на краешек кровати. Пожалуй, только сейчас она поняла, насколько устала. Она ощущала себя такой маленькой, слабой и жалкой. А еще – полностью опустошенной и вымотанной. С тоской Гермиона взглянула на мокрую одежду Малфоя, успевшую намочить уже и покрывало. Прекрасно понимая, что ее действия не вызовут ничего, кроме его негодования, она все же решилась просушить его вещи. Те в одно мгновение стали сухими. Пробормотав еще пару слов, она разожгла огонь в камине, и поленья весело затрещали; повеяло живым – настоящим – теплом. Колдовство, кажется, лишь присоединилось к факторам, выпивающим чашу ее сил сегодня. Окончательно и бесповоротно поняв, что сидеть и вообще находиться в вертикальном положении она больше не в состоянии, Гермиона повалилась на матрас. Закинув руки за голову, она бессмысленным взором уставилась в потолок. А неприятные мысли тем временем вновь пробрались в ее разум. И в этот раз она была уже не в состоянии их изгнать. И это было даже легко – поддаться им, позволяя себе погружаться все глубже, падать все ниже и тонуть. Всего один день прошел, а она уже успела горько пожалеть о своем недавнем решении. Если бы только она могла вернуть время вспять и не позволить случиться тому, что произошло. Ах, если бы… Но с другой стороны… Гермиона ведь дала самой себе зарок – перестать наконец жалеть о своих поступках и начать жить. Так почему бы и не попробовать? Малфой – такой же человек, как и она. Им тоже можно манипулировать, с ним тоже можно договориться. Всего-то и нужно, что быть осторожной. Тем более, она знает его уже достаточно давно, чтобы овладеть кое-какими его навыками и чему-нибудь у него научиться. К тому же она всегда была способной ученицей. Может, попробовать и стоит. Но… не сейчас. Этот день – эту ночь – нужно просто пережить. Хотя бы пережить. А дальше – будь что будет. Неожиданные звуки какой-то возни заставили ее встрепенуться. Насторожившись, Гермиона вновь села на кровати. Тем временем дверь в ванную открылась, и в общую комнату вышел Малфой, ерошивший волосы полотенцем. Он был совершенно мокрый, и на пол с него капала вода. Гермиона, как зачарованная, смотрела на его обвязанные полотенцем бедра, на его рельефный живот и ребра, по которым косыми дорожками быстро бежали струйки воды. Она видела, как перекатываются его мышцы, как покрывается мурашками его разгоряченная кожа. Контуры померкшей черной метки отчетливо выступали на его предплечье, и это вновь внушило ей холодный трепет, как тогда, бесконечно давно в баре. Она не дышала – боялась спугнуть это видение, все в облачках пара и пышущее жаром, такое живое и… расслабленное. Без малого спокойное. Ее щеки налились краской. Никогда она еще не видела его таким. Он слегка откинул голову, прикрыв глаза, и взгляд ее вперился в его шею, в эту яростно бьющуюся жилку у него прямо под ухом. Гермиона сглотнула, ощущая, как ее внутренности завязываются узлом. Мерлин, помоги. Он явно не подозревал о ее присутствии здесь сейчас. Если бы он только обратил внимание на то, что он не один… Неожиданно ее сердце екнуло и упало. Потому что на его бледной, идеальной, почти мраморной коже она разглядела длинные узкие полосы шрамов. Они накладывались друг на друга, сплетались в причудливый, паутинчатый узор. Шрамы были везде – на его руках, плечах, на груди и на спине. И все, что она могла сейчас – это всматриваться в них испуганным, непонимающим взглядом. Откуда? Как?.. Озарение пришло само собой. И в ушах отдалось знакомое, резкое “Сектумсемпра!” И вдруг ей стало больно. И отчего-то бесконечно, неимоверно его жаль. И эти боль и жалость затопили ее изнутри, наполняя до краев, занимая все ее существо. Наверное, она вздрогнула или всхлипнула. Гермиона не знала, что произошло, но он вдруг замер. Глаза его были по-прежнему закрыты, но она все поняла по его напрягшейся челюсти. Малфой окаменел, а она набрала в легкие побольше воздуха, готовясь к очередному пожару. Но он молчал и не двигался, словно позволяя ей себя рассматривать. В одну секунду он вдруг накинул полотенце на плечи, скрестил руки на груди и в упор взглянул на нее. - Любуешься работой своего дружка? – ядовито бросил он, кривя губы. А она так и замерла на кровати, не в силах пошевелиться, не в силах дышать, даже не в силах думать. Ей вдруг стало страшно. Его слова – словно удар под дых. Гермиона моргнула, пытаясь согнать наваждение и оцепенение, стараясь прийти в себя. Нужно ответить. - Я вовсе не… Она вовсе не – что? Бессвязно и жалко. Никчемная попытка. Такая же, как и она сама в эту минуту. Он как-то умудрился растоптать ее просто будучи самим собой. Вот так, одной фразой вонзил свое острое жало. Малфой делал так всегда, и это было нормально. Но почему-то это было так неправильно и особенно жестоко именно сейчас. А он вдруг неожиданно изменил позу, еще больше открываясь перед ней, показывая свое изуродованное тело в другом ракурсе. Ей захотелось зажмуриться. У нее не было сил. Ни капли. Она отвела взгляд и вперилась им в расшитое разноцветными нитками покрывало. - Ну-ну, Грейнджер, что же ты? Не нравится? Малфой продолжал издеваться, а она… она сломалась. И все, что она смогла сказать, так это: - Гарри не хотел. Он не знал… Глупые, пустые слова. Совершенно не к месту. Совершенно… - Не хотел, не знал… - с издевкой передразнил Малфой. – Детский лепет, Грейнджер, и ты сама это понимаешь. - Но ведь… - Нет никаких “но”. Он просто сделал это. И он об этом не жалеет. Голос твердый, словно сталь. Гермиона вновь подняла голову, но смотреть на Малфоя прямо не решилась. В его тоне было столько желчи и затаенной, глубоко запрятанной боли. - В этом разница между ним и мной. Он сделал. Я – нет. Есть ли на его теле хоть одна отметина, оставленная мной? Хоть один шрам? Разве я хоть раз отплатил ему сполна? Что она могла сказать в ответ на эти слова? И нужно ли вообще было что-то говорить? Неизвестно как, но он вдруг достучался до нее. И его слова вдруг что-то изменили, в одну секунду сдвинув какую-то шестеренку в механизме ее миропонимания. Да, Малфой не раз их подставлял и путался под ногами и… Но разве все это хоть раз компенсировало урон, нанесенный ему? Этого она сказать не могла. Под веками закололо – будто в глаза песка насыпали. Мерлин, как же она устала. Наверное, у нее окончательно сдали нервы, потому что стоило ей, пересилив себя, взглянуть на него, как она рассмеялась. Смех этот получился сухим и надрывным. Отчего-то глухим и хриплым, как рвущаяся бумага, как пыль в воздухе. Его брови взметнулись вверх. Потому что он не понимал. А она все продолжала немного истерически смеяться, откинувшись на подушки. Было в этом что-то сумасшедшее, но она как будто оживала с каждой секундой. Гермионе все вдруг показалось таким нелепым и неправильным, несуществующим. Она на кровати, а перед ней практически голый Драко Малфой, говорящий об истине. Реально ли это? Может ли это происходить в самом деле? - Ты находишь это смешным? – спросил он, впадая в недоумение и замешательство, не понимая причину ее веселья. Гермиона не отвечала. Нет, неужели он не видел?.. Она просто рехнулась. И ладно с этим. Малфой покачал головой, глядя на нее, как на умалишенную: - Ты ненормальная. Просто больная. После этих его слов последовал очередной взрыв хохота. Ему показалось странным то, что смех ее был вовсе не издевательским, а наоборот – таким звенящим и искренним. Что, во имя Салазара, ее так веселит? И уж не над ним ли она смеется?! Наверное впервые в жизни Драко Малфой почувствовал себя неловко. - Это не смешно, знаю, - выдавила она в попытке объяснить. – Но… За этим “но” ничего не последовало, кроме очередного смешка. Малфой лишь головой покачал. А затем он взглянул на себя. На нее. Снова на себя. И, кажется, он наконец понял всю нелепость их положения. Это все – такой абсурд. И почему-то глупая улыбка исказила его губы. Он попытался избавиться от нее, но безрезультатно. - Мы сумасшедшие, Малфой? Ты понимаешь? Ты и я. У нас жизнь ненормальная. И в этом, кажется, она была абсолютно права. Просроченная версия Драко Малфоя, просроченная версия Гермионы Грейнджер. Несочетаемое. Разрушительная, гремучая смесь. Она и он. Вдвоем, вместе. Оба выжатые, как лимон. Оба запущенные и захламленные. Отсмеявшись, Гермиона, наконец, произнесла: - Я тебе ужин принесла. Она знала, что говорит неуместные вещи. И Малфой точно не оценит ее поступка и… ей было все равно. Она вдруг перестала нуждаться в его мнении, ее перестала интересовать и волновать его реакция. Она просто сделала это. Для себя. Это было в ее природе – заботиться о ком-то. Даже если этому кому-то ее забота и внимание совершенно не нужны. Малфой взглянул на оставленную на прикроватной тумбочке тарелку. Зачем она сделала это? Он не знал. Но почувствовал, что этот ее “жест” что-то значит. Стоило бы обрушиться на нее, съязвить или сделать что-нибудь привычное для них обоих. Но он этого не сделал. Его резкость и угрюмость куда-то пропали сами собой, не оставив в душе ни следа. Он промолчал. Она тоже. - Я устала, Малфой, - уже серьезно сказала она. – Мерлин, как я устала. Драко не знал, только ли о сейчас она говорит или о вообще. Наверное, и о том и о другом сразу. И он готов был согласиться с ней. Он тоже безмерно устал. Малфой вдруг отпустил себя. Почти расслабился. И, видя улыбку, все еще светящуюся на ее губах, он вдруг понял, что впервые она улыбается ему, из-за него. И почему-то осознание этого факта оказалось очень-очень важным. Глядя на ее улыбку, он понимал, что, как бы он ни старался, как бы он ни хотел, он не сможет возненавидеть ее вновь. Все изменилось после той ночи. Он изменился. Он спас ее. И он понимал, как дорого это стоит – слышать ее смех и различать эти искорки в ее взоре. Грейнджер вдруг обрела цену. Перестала быть пустой, отвращающей, лишней. Она стала иметь смысл. Драко ненавидел себя за это. Но он принимал эти мысли. Потому что это было правдой. Больше они друг с другом не разговаривали. Но они оба ощущали – стало спокойнее. Обстановка слегка разрядилась, и дышать стало легче. Гермиона наколдовала им отдельные койки и постаралась сделать так, чтобы и ему, и ей было комфортно. Драко ей не мешал – лишь молча ел принесенный ею ужин. Он оценил ее, она – его. И, должно быть, этого оказалось достаточно, чтобы лед, наконец, треснул, чтобы им обоим стало проще принимать тот факт, что они теперь повязаны. Да, они будут ссориться, и еще не раз пререкаться и выяснять отношения. Да, они навсегда останутся двумя противоположностями. Но не сейчас. Не в этот вечер. Сегодня они принимают друг друга. Сегодня у них перемирие. И все проблемы и трудности подождут до завтра. Одна ночь все равно ничего не решит. Верно ведь?.. Сейчас им нужна подзарядка. Хотя бы несколько часов тишины. И они им уступают. Все, конечно, получилось так глупо. Странно, но в их отношениях всегда присутствовала доля абсурда, а еще существовало полное отсутствие логики. Перемены между их состояниями были всегда неожиданными и кардинальными. Вот они друг друга убить готовы, но вот они уже вместе смеются над собой. Возможно ли такое между кем-то другим? Нет, наверное. И мозгошмыг с этим. Эта пороховая бочка – лишь для них двоих. Выключая свет, Гермиона, практически засыпающая на ходу, пробормотала: - Спокойной ночи, Малфой. Она не вникла в смысл сказанных ею слов. Даже не поняла, произошло ли это в действительности или нет. Но он услышал и промолчал. И лишь спустя несколько часов, когда она спала младенческим сном, и ей на лицо падал луч серебристого лунного света, он, все еще не спящий, тихо произнес: - Спокойной ночи, Грейнджер.