Цепная реакция

- Драко Малфоя и след простыл… - Что, в самом деле? - Да-да! Он плешь проедал всему министерству из-за своего наследства, но в последнее время от него ни слуху, ни духу. - Надо же! А что Малфой-старший? От него слышно что-нибудь? - Нет. Он отказывается давать какие бы то ни было комментарии министерству… но, чувствую, скоро придется, хе-хе. Этим делом всерьез заинтересовалась Рита Скитер… - Хм… Эти слухи циркулировали по министерству изо дня. Куда бы Рон не пошел – он слышал одни и те же повторяющиеся сплетни, правда, с разной степенью искажения информации. Однако не нужно быть гением, чтобы понять всю суть этих пересудов и толков. Малфой исчез. И то, что на это обратила внимание сама Рита Скитер, не сулило ничего хорошего. Да, может быть, ничего интересного в этом и впрямь не было, однако Рон на собственном опыте знал – эта женщина способна раздуть из любой мухи слона. Каждый раз, когда он слышал очередную партию сплетен, он облегченно выдыхал, радуясь тому, что никто, кроме членов его семьи и Гарри не в курсе его разрыва с Гермионой и того, что происходило в последние месяцы. Для всех Гермиона Грейнджер была в командировке во Флоренции, Италия, чтобы способствовать налаживанию отношений между двумя странами и подписанию важных международных договоров, устанавливающих общий для волшебников этих стран правопорядок. Рон каждый день возносил благодарность небесам за то, что Риту Скитер нынешняя политика министерства не интересовала, и она ухитрилась обойти вопрос долгого отсутствия Гермионы стороной. С коллегами по работе же было сложнее, однако Рон, руководствуясь поддержкой начальника Гермионы, сумел отбиться от назойливых вопросов. С мистером Лори поладить оказалось гораздо легче, чем он думал. И все равно что-то грызло Рона изнутри, какое-то смутное подозрение, не дававшее ему спать. Гермиона словно исчезла. С кем бы он ни говорил, к кому бы ни обращался, никто ничего не знал и сказать не мог. Ее будто вычеркнули из жизни всех, кого она знала, за один день. Рон снова побывал в ее квартире. Обшарил там каждый дюйм, в попытке найти хоть какую-нибудь зацепку, Мерлин, да хоть что-нибудь, что могло бы приблизить его к ней. Однако ничего не было. Ровным счетом ничего. Ему смутно казалось – исчезновение Гермионы и Малфоя как-то связаны. Но как? Думать о том, что они могли сбежать вместе – бред. Они всегда были врагами. Нет, здесь что-то другое. Рон, как мракоборец, начал думать о том, что, возможно, так действовали похитители. Но тогда что им было нужно? Они не требовали выкупа, не подавали никаких знаков даже своего существования. Не угрожали расправой. Да и кто бы осмелился?.. Он быстро отмел эту мысль. Нет, тут все не так просто… Но что же тогда?.. Рон хотел поговорить с четой Малфоев, но он прекрасно знал, что они не пустят его и на порог. Они бы не сказали ему ни слова. Да и сам Рон, в общем-то, не горел особым желанием посетить мэнор. Рон злился на Гарри за его нежелание помочь ему. Он считал это своего рода предательством. Друзья так не поступают. Гарри считал, что все в порядке, что она вернется, но… Никогда нельзя быть уверенным. Что, если Гермиона все же в беде? А они сидят тут, сложа руки, и просто… просто ждут. Нет, Рон решительно этого не понимал. Конечно, он знал, что Гарри в курсе того, что Малфой тоже исчез. Он надеялся, что это сможет как-то образумить друга, заставит его признать свою ошибку и начать действовать. Но Гарри и бровью не повел: он продолжал вести себя как ни в чем не бывало. Гарри мыслил по той же схеме, что и Рон – он не связывал два этих исчезновения. Что могло быть между ними общего? Ровным счетом ничего. Так или иначе, но делать хотя бы что-то было просто необходимо. Из достоверных источников Рон смог узнать о том, что Малфой уже давно не жил в мэноре, а снимал крошечную квартирку где-то в городе, поэтому Уизли решил, что необходимо ее проверить. Просто так, на всякий случай. Он сомневался, что найдет там хотя бы что-то важное, но надеялся на то, что то, что он увидит, окончательно убедит его в том, что исчезновения Гермионы и Малфоя никак не связаны. И вот Рон стоит на тесной лестничной клетке в одном из старых и покосившихся домов Лондона и молится о том, чтобы, не приведи Мерлин, не появилась хозяйка. Уизли не церемонится. Он пинком открывает дверь в квартиру Малфоя и входит внутрь, закрывая нос рукавом мантии. В квартире темно, и стоит ужасный затхлый запах. Рону приходится пробираться вперед буквально на ощупь. - Люмос! – шепчет он, тихонько претворяя за собой дверь. Пресекая крошечную прихожую, Рон оказывается в одной-единственной комнате, такой же крошечной и тесной. Окна плотно задернуты тяжелыми бархатными шторами, и Рон не решается их отодвинуть. Вместо этого он, подняв волшебную палочку над головой, принимается изучать помещение. У массивной резной кровати с балдахином стояло несколько бутылок. Пара полностью пустых, еще три – наполовину. Опустившись на колени, Рон заглянул под кровать, где обнаружил еще несколько брошенных сосудов. На полу лежал толстый слой пыли. - Ну и свинарник… - пробормотал Рон, скривившись и отряхивая мантию. Он встал. Отошел от кровати и перевел волшебную палочку чуть левее. Луч света выхватил стол, на котором стояла одинокая тарелка с кашей, покрывшейся зеленоватой плесенью. Между ножкой стола и столешницей обосновался довольно упитанный паук. Рон нервно сглотнул. До его слуха донесся писк. Рон глянул вниз и увидел мышь, испугавшуюся света и юркнувшую под кровать. Ну и мерзость. И в этом гадюшнике жил Драко Малфой, чертов аристократишка. Мальчишка, всегда считавший себя особенным, человеком первого сорта, по сравнению с которым все остальные – лишь мусор. Рон сплюнул на пол. У него в груди закипало злобное удовлетворение. Малфой получил по заслугам. Без волшебной палочки. Без денег. Без имени. Без короны на голове. Однако… Рон тряхнул головой. Так или иначе, Малфоя здесь не было, причем, судя по царящему тут запустению, довольно давно. Рон огляделся. Тот же слой пыли на полу и шторах. И эта тарелка на столе… Как будто Малфой был здесь, просто вышел на минутку и… больше не вернулся. Вместо удовлетворения в груди у Рона теперь закипал страх. Все это он уже видел. Все это было связано. - Гарри, да послушай же ты! – воскликнул Рон, вцепившись пальцами стола в края столешницы и наклоняясь. – Я был у него в квартире. Там… там то же самое! - Рон… - Гарри попытался утихомирить друга, но безрезультатно. - Я считаю… нет, я уверен в том, что это не просто так, это… - Рон! - Я был там, Гарри, и я все видел! Я… - РОН! – не выдержал Гарри. Он ударил кулаком по столу. И, кажется, это сработало – Рон замолчал. Его щеки пылали. - А теперь послушай меня, пожалуйста. Я обо всем этом знаю. - Да что... – начал было Рон, но Гарри оборвал его движением руки. Он замолчал, но слова, засевшие у него в голове, так и просились наружу. Рону требовались титанические усилия, чтобы молчать и слушать. - То, что пропал Малфой, меня озаботило, - начал Гарри, удобнее устраиваясь в своем кресле. – И я поручил специальной группе проверить и… - Ты поручил специальной группе? – переспросил Рон. В голосе возмущение, граничащее с дерзостью. Гарри прикрыл глаза. Мерлин, дай ему терпения. - Рон, это проверенный отряд мракоборцев. Группа очень опытная, поверь, на этих ребят можно положиться… Рон холодно усмехнулся. - Ты предпочел все скинуть на какую-то там группу, вместо того, чтобы что-то сделать самому? Гарри, очнись! Речь идет о Гермионе. О нашей... подруге, - последнее слово далось ему с огромным трудом. - Я, кажется, уже говорил тебе о том, что думаю по этому поводу. Рон отошел. Он явно был не просто рассержен – он был зол. - Можешь не утруждаться и не напрягать своих «ребят», - он чеканил каждое слово. – Я сам во всем разберусь. И я сам найду ее. - Рон… Гарри хотел переубедить друга, но Рона уже не было в кабинете. Он ушел. Они были на крошечной лужайке за домом. Гермиона постелила плед прямо на траве под деревом и, откупорив пару бутылочек Кока-Колы, прилегла под сенью дерева. Со стороны океана дул легкий прохладный ветерок. В последнее время все шло гладко. За недавние пару дней не было ни ссор, ни скандалов. Все было хорошо. Гермиона уже давно не пыталась разобраться в своих чувствах и что-то анализировать. Она просто от этого устала. Хотелось спокойствия. Хотелось безмятежности. И на короткий миг она, кажется, ее получила. Однако отключить внутреннего аналитика было не так-то просто. То и дело к ней приходили мысли о себе и о Малфое. Все происходило слишком быстро. Гермиона никак не могла понять, что это значит и как все это называется. Ведь… Все могло измениться в любой момент, в любую секунду. Малфой мог уйти в себя и закрыться вновь. И несколько раз он уже был предельно близок к этому, однако пока ей удавалось его… спасать. Да, именно спасать. Ведь в первую очередь от своих приступов агрессии страдал он сам. Лишь со временем Гермиона поняла, с чем это может быть связано. Она, возможно, и была зачастую поводом вспышек его гнева. Но она не была причиной. Много раз ей приходилось задумываться о том, через что же ему пришлось пройти во время Второй магической войны. Она хотела бы знать, о чем он думает, хотела как-то помочь Малфою, но понимала – к этой части его жизни ей нет доступа. Он не позволит. Разумеется, догадываться ей никто не запрещал. Гермионе казалось, что она может себе это представить, но когда она видела его глаза, этот пустой взгляд, направленный в самое себя, она понимала, что ошибается. Все было сложно. Гораздо сложнее, чем можно было бы себе представить. Сейчас он спал. Малфой и сам не заметил, как задремал. В этот самый момент он был спокоен, как никогда. Его грудь мерно вздымалась и опадала. Гермиона, подперев голову рукой, легла на бок. Так, чтобы было удобнее смотреть на него и видеть его лицо. Глядя на то, как слегка подрагивают его веки, она улыбнулась. Она не знала о том, что, обдумав все еще раз, он решил, что сходит с ума. Она не догадывалась о том, что он был с ней непривычно обходителен только для того, чтобы у него была возможность ходить в библиотеку, которую он нашел совершенно случайно. Она не подозревала о том, что он пытался найти информацию о том, как разрушить скрепленный между ними Обет. Нет, Гермиона ничего этого не знала. И поэтому ей было так легко лежать сейчас рядом с ним, всматриваясь в тени на его лице и солнечные блики, пляшущие на его светлых волосах. Она чувствовала с ним какую-то особую связь, походящую на родство. Эта близость пугала ее. Но каждый раз, когда она видела то, как он улыбался, как он успокаивался и был собой, ее наполняло тепло. И тепло это никак не было связано с палящим солнцем и обжигающим ветром. Нет, это было нечто другое. Гермиона не могла дать этому определения. Она не знала, как назвать зарождающееся в ней чувство. Они вдвоем успели многое пройти за это время. Они. Вдвоем. Если бы Гермиону спросили, когда все это началось, она бы не смогла дать внятного или вразумительного ответа. Она уже и не помнила. Рядом с ним она чувствовала себя живой. Она словно очнулась после долгого сна. И за то, чтобы продлить это ощущение, она была готова на многое. На очень и очень многое. - Думаешь, кто-нибудь пригласит на бал эту грязнокровку…? Да, именно так он и сказал. Сама мысль о том, что кто-то может пригласить Грейнджер на Святочный бал, казалась ему ненавистной. Малфой успокоился. Со времени Чемпионата мира по квиддичу прошло уже полгода, и все вернулось на круги своя. То, что произошло тогда в лесу… он старался об этом не думать. Для него тот эпизод остался в прошлом. В свете грядущих событий самым правильным было бы решение забыть о ней и о том, что случилось. Нужно было похоронить в себе все чувства. Вырвать с корнем и сжечь. И, видит Мерлин, он очень старался. У него практически это получалось. Малфой гордился собственными успехами. Его радовало то, что это было так легко – говорить с ней, как и всегда, не испытывая ничего иного, кроме… Да, практически ничего. Весь Хогвартс готовился к Святочному балу, и Драко, конечно же, не остался в стороне. У него была припасена великолепная парадная мантия, и он уже пригласил на бал Пэнси Паркинсон. И все же один вопрос никак не давал ему покоя. Малфой никак не мог перестать думать о том, кто же пригласил на бал Грейнджер. Судя по тому, что он слышал не так давно в коридоре, Уизли и Поттер были не в курсе. Это его удивляло. Но больше его удивляло то, что ее пригласил на бал не кто-то из них. Драко честно пытался не думать об этом, выкинуть чертов вопрос из головы. Какое ему было дело?.. Он же решил избавиться от всяких мыслей, так или иначе связанных с ней. Это было не просто правильно. Это было необходимо. Но, Мерлин. Он ничего не мог с собой поделать. В конце концов, он сдался. Он позволил себе маленькую слабость. Единственную мысль, связанную с ней. И очень скоро он понял, что зря так поступил. За одним вопросом потянулись вереницей и другие, и чем ближе был бал, тем сложнее было ему отделаться от навязчивых мыслей. Драко пытался представить, что бы она надела. Как бы выглядела. Какую бы сделала прическу. Он видел, как в Хогсмиде она заходила в один из магазинов одежды и примеряла там кое-что. Мысленно заключил, что желтый цвет ей совершенно не идет. Кажется, Грейнджер тоже это поняла, потому что то платье так и осталось висеть на вешалке. Стоп. Что?.. От осознания смысла того, о чем он только что думал, Драко пришел в ужас. Необходимо себя контролировать. Он ведь держался. Правда?.. У него же получалось не смотреть… не думать. Не бояться?.. Он хотел в это верить, но с каждым днем убеждался в том, что врет самому себе. Все его существо противилось картинке, которая все чаще возникала в мозгу. Грейнджер в чьих-то объятьях, кружит по Большому залу. Обнимает кого-то другого. Прижимается к нему всем телом. И улыбается. Ее глаза сверкают, а она улыбается этому безликому незнакомцу. Мерлин, да кто же он?! Может быть, она врала, не хотела говорить этим двоим о том, что на самом деле осталась без пары. Малфою хотелось верить в это. Но в глубине души он понимал, что ошибается. В этом ее поступке не было бы смысла. А каждый шаг Грейнджер всегда имеет под собой серьезный резон. И вдруг. А хотел бы он оказаться на месте этого незнакомца? Хотел бы он, Драко Малфой, быть на месте ее партнера, вести ее по танцевальной площадке, кружа в вальсе? Говорить с ней, видеть ее лицо, держать ее за руку… Малфой так и замер. Его ноги словно приросли к полу. Ощутил покалывание в правой руке. Нет, это было уже слишком. О таком… ему нельзя было думать о таком. На этих мыслях было вечное табу. Запретная территория. Нельзя. Ведь это было невозможно. И все же… Нет, никаких «все же». Думать об этом – вредить самому себе. А у него и так слишком много забот. Слишком. Наконец, этот день настал. С самого утра Драко ходил как на иголках. Хвала Мерлину за то, что сегодня он уберегал его от Пэнси, которая уже осточертела ему своими разговорами о платьях и прическах. Драко увидел Грейнджер за завтраком. Она явно была в предвкушении вечера, однако старалась держаться чинно и невозмутимо. Ее выдавали только ее глаза – сияющие, ярко распахнутые. В правой руке вновь началось покалывание. Драко сжал ее в кулак. - Эй, ты в порядке? – поинтересовался Блейз Забини. - В полном, - процедил Малфой, утыкаясь в тарелку с овсянкой. Еда не желала лезть в глотку. Посидев еще с минуту, Драко отшвырнул вилку и встал из-за стола. Грейнджер это заметила. Смерила его непонимающим, но поверхностным взглядом. Стоило их взорам встретиться, как она тут же отвела глаза и принялась как ни в чем не бывало щебетать о чем-то с Уизли и Поттером. Те заулыбались. Ближе к обеду ситуация накалилась до предела. Факультетские столы так и ломились от всевозможных яств и угощений, однако Драко к ним даже не притронулся. Он смотрел Грейнджер в затылок уже не таясь. Он даже хотел, чтобы она увидела его взгляд. Чтобы она все поняла. Но, конечно же, этого не случилось. В этот раз она даже не взглянула на него. Малфою был срочно нужен воздух. Однако краем уха он услышал, что троица друзей тоже собралась прогуляться, поэтому он решил остаться в Хогвартсе. Вечер близился стремительно и неумолимо. Близилось и время облачаться в парадные мантии, однако Драко медлил. Он все еще не был готов. Наконец, время пришло. В гостиной Драко встретился с Пэнси, которая тут же принялась весело о чем-то щебетать. Как того требовал этикет, Малфой похвалил наряд Пэнси. Он даже не разглядел, какого цвета была на ней мантия. Малфой не видел и не слышал ее. Он сдался. Его мысли окончательно поселились где-то там, в башне Гриффиндора. Он уже не пытался себя контролировать и бороться с самим собой. На это не было сил. Держа Пэнси под руку, Драко вышел в холл, где собралась уже целая толпа народу. От пестроты праздничных мантий рябило в глазах. Драко оглядывался по сторонам, пытаясь различить в толпе знакомое лицо и продолжая игнорировать трескотню Пэнси. Грейнджер нигде не было видно. Пробило восемь. Возможно, она все-таки соврала, и ее и впрямь никто не пригласил, возможно… Малфой рассеянно поправил высокий воротник своей мантии. Только сейчас он, наконец, одарил своим вниманием стоящую под боком Пэнси. В своей розовой мантии, украшенной всевозможными рюшами и лентами, она походила на огромную зефирину. Кажется, Паркинсон вновь что-то щебетала. Драко прислушался. - …я так рада тому, что отыскала эту мантию в магазине мадам Малкин! Она была там в единственном экземпляре и… Ясно. Драко снова отключился, продолжая сканировать глазами толпу. Мерлин, да где же она?.. В холл вошла делегация из Дурмстранга во главе с профессором Каркаровым. Стайка девчонок поблизости заметно оживилась – прямо за ним следовал Виктор Крам. Драко скривился. Дурмстрангцы быстро отыскали своих партнерш и уже во всю беседовали с ними о чем-то. Крам же стоял один, явно поджидая кого-то у лестницы. Драко хотел было отвернуться, как неожиданно увидел – Крам посмотрел вверх. Инстинктивно, он проследил его взгляд. Кажется, Малфой забыл, как дышать. Медленной, грациозной поступью эльфийки вниз спускалась девушка. На ней была мантия небесно-голубого цвета, гладко расчесанные волосы были уложены в аккуратную прическу. Она держалась уверенно, осанка – идеально прямая, походка такая, будто она ступает по самому воздуху, не касаясь ступнями земли. Ее бледная рука нежно скользит по перилам, вторую она протягивает ожидающему ее внизу кавалеру. Гермиона Грейнджер держится, словно настоящая аристократка. Ее выдает лишь улыбка – неуверенная, немного скованная. Драко смотрит на нее и не узнает. У него пересохло во рту. Ее красота поражает. И, видит Мерлин, не один Малфой смотрит ей вслед. Девчонки провожают ее завистливыми взглядами, мальчишки – восхищенными. Крам бережно берет ее за руку и, поцеловав ее запястье, сводит с лестницы. Только в этот момент Малфой осознает, что и сам протянул руку. Ей навстречу. Резким движением он тут же прячет руку в складках мантии, сжимая ее в кулак. Губы превращаются в ниточку. - Это что же, Гермиона Грейнджер? – бормочет Паркинсон ему в ухо. Малфой чувствует, как под ребрами начинается резь. Его словно полосуют ножом изнутри. Мысленно он задыхается. Двери в Большой зал распахиваются. Уверенным движением он, хватая Пэнси за руку, следует ко входу в зал. Мерлин, дай ему сил. Малфою кажется, что он не выдержит. Он не сможет на это смотреть, он… В груди словно застряло жало. Он чувствовал, как что-то пульсирует у него в районе сердца, истекая ядом, прожигая внутренности, и каждый вздох отдается болью. Живот скручивает так, что Малфой готов согнуться в три погибели. Ему хочется ослепнуть. Он мечтает оказаться как можно дальше от Пэнси, от Большого зала, от Хогвартса… Как можно дальше от Грейнджер. Малфой и Пэнси Паркинсон заняли свои места за столиком в Большом зале. Драко не видел ничего, ни новогодних украшений, ни людей вокруг. Перед его мысленным взором все еще была картинка, прокручивающаяся на повторе и словно в замедленной съемке – Крам целует Грейнджер руку и улыбается. Она улыбается ему в ответ. Каждый удар сердца ведет обратный отсчет. Сейчас, сейчас они войдут в зал. Она будет держать его под руку. Его руки обхватят ее талию. Они будут смотреть друг другу в глаза. А еще она снова ему улыбнется. Драко закрыл глаза, делая глубокий вдох. Он падает, падает, падает вниз… Каждый раз, когда он представляет то, как Крам касается руки Грейнджер, по телу разливается холод. Терпи, Малфой. Ты должен терпеть. Иначе… по-другому никак. Момент пришел. Профессор МакГонагалл ввела участников Турнира в зал. Все захлопали. Все, кроме Малфоя. Пэнси тоже сидела, чинно скрестив руки на груди. Гермиона улыбалась, разглядывая зал. Она одаривала каждого присутствующего в зале своей улыбкой, теплой и такой искренней. Драко стиснул зубы. Многие, очень многие смотрели на Грейнджер с неодобрением. Уизли входил в их число. Что ж, впервые в жизни Драко его понимал. Крам вел Гермиону так, словно она была хрустальной статуэткой. Его движения были исполнены нежности и мягкости, он не сводил с нее восхищенного взгляда. Что ж, спектакль начался. Участники турнира заняли свои столики около сцены. Крам все еще держал ее за руку. Вечер шел, как в тумане. Все начали есть, разговаривать и смеяться. Все расслабились. Праздник. Драко сидел, не двигаясь. Только не смотри на нее. Во имя Мерлина, просто не смотри на то, как она увлеченно разговаривает с ним, как что-то весело щебечет и… - Тыквенный сок, - процедил Малфой, и его кубок тут же наполнился оранжевой жидкостью. Драко ухватился за него, как за спасательную соломинку. Он решил дать себе шанс. Выдавил кривую улыбку. Попытался вслушаться в то, что говорила Пэнси. Кажется, она задала ему какой-то вопрос. Малфой ответил, сам не осознавая, что произносят его губы. До него долетали обрывки разговора Грейнджер и Крама. Мерлин, этот осел даже произнести ее имени правильно не мог. Нет же ничего проще, чем сказать. И тут Малфой задумался. А когда он называл Грейнджер по имени, пусть и мысленно?.. Он не успел ответить на этот вопрос. На сцену вышли «Ведуньи», а, значит, сейчас должен был быть вальс. Сердце Драко вновь учащенно забилось. Ему хотелось вскочить со своего места и выйти отсюда. Он опять сжал руки в кулаки. Малфой вытерпит. Он сможет. Заиграла музыка. Они вышли. Одну руку Крам положил Грейнджер на талию, вторую крепко сжал. Драко закрыл глаза. Он был не в состоянии. Нет, у него не хватит сил…* И неожиданно в сознании заиграла другая мелодия. Вальс Шопена. Он открывает глаза и видит Грейнджер, лежащую перед ним, смотрящую ему в глаза. Она ему улыбается. Драко вспоминает о том, где находится и что происходит. Он вспоминает, как они выписывали неспешные круги по гостиной в своем крошечном домике на двоих. Медленно его губы растягиваются в ответной улыбке. Он все еще сонный, дремота сошла не до конца. Осознание происходящего такое же легкое, как и первый вздох в момент пробуждения. Нет, он не сходил с ума. Он просто переживал свое прошлое заново. В новой роли. Кажется, впервые он не был в своей жизни персонажем второго плана.