Профессор Адамсон

Красные лучи восходящего солнца медленно наполняли светом и теплом маленькую комнату, создавая в ней некую умиротворённость и спокойствие, которого так не хватало долгое время. Хотелось, подобно Живоглоту, вытянуться на деревянном полу, подставив свое тело теплу, что проникал под кожу и согревал все внутри. Но Гермиона лишь улыбнулась своим мыслям, посильнее укутавшись в шарф, накинутый поверх лёгкого платья. Казалось, ничто больше не сможет согреть ее, вынуждая каждое мгновение проживать в холоде и заполняющей пустотой ее сердце. Ей ни поможет ни солнце, ни теплый плед, ни чай, что давно остыл и одиноко стоял на подлокотнике кресла рядом с ней. По подсчётам девушки, сейчас было около пяти утра, может чуть больше. Но сон ее покинул под гнетом мучающих кошмаров, что приходили каждый раз, стоило прикрыть глаза и позволить уставшему мозгу немного отдохнуть. В них Гермиона заново проживала войну и смерть дорогих ей людей на протяжении долгого времени. И, наверное, стоило бы прибегнуть к помощи зелий, да только девушка напрочь отказывалась, словно наказывая себя за допущенные ошибки. И поэтому все, что она могла позволить себе — проснуться в холодном поту среди ночи и оставшееся время до утром провести за книгой, стирая текстом неприятные ведения. Вот и сейчас, погрузившись в чтение, она забывалась и теряла связь с реальностью ровно до того момента, пока жильцы Норы не просыпались и кто-то из них не стучал в дверь ее комнаты. «Страдать для человека так же естественно, как дышать». Прочитала Гермиона отрывок, затронувший что-то внутри нее. Именно так сейчас и было. Она дышала, и каждый вдох был наполнен страданием. Это чувство стало неотъемлемым спутником, и ничто не могло избавить ее от него. Неожиданно раздался стук в дверь, заставивший Гермиону вздрогнуть. Выныривая из мыслей, она закрыла книгу, не забыв вложить закладку, когда стук вновь повторился, и за дверью послышался тихий голос друга: — Гермиона, не спишь? — Нет, Гарри. Заходи. Дверь открылась. Из проёма показалась голова парня. Он тепло улыбнулся и нерешительно вошёл в комнату. — Все уже встали, — как-то неуверенно посмотрел на нее мальчик-который-выжил и победил. — Пойдем завтракать? Гермиона посмотрела в окно, за которым солнце давно взашло и ярко светило, проникая в окно. На свету солнечных лучей медленно танцевали частички пыли, бесконечно кружась между собой. Живоглот сидел на подоконнике, наполовину скрытый занавеской, уныло и не спеша облизывая лапку. Он иногда бросал заинтересованный взгляд хищника на пролетающих мимо окна птиц, изредка покачивая свисающим хвостом. Слишком быстро пролетело несколько часов, отметила Гермиона, откладывая книгу в сторону и сбрасывая шарф. Все это время Гарри молчал, со скрытым беспокойством взирая на каждое движение подруги. — Я сейчас спущусь, дай мне пару минут, — ответила Грейнджер, поднимаясь и попутно разминая затекшее тело от долго сидения в одном положении. Парень кивнул и, бросив последний взгляд в ее сторону, вышел. Она услышала, как заскрипели ступеньки под тяжестью веса Гарри, а затем крик, оповещающий, что она скоро будет. В Норе жизнь кипела, словно вода в котле, поставленном на максимальный огонь. А жильцы варились в нем день изо дня, продолжая жить и радоваться спокойным, безмятежным дням. Только ночи было дозволено видеть правду. Стоило солнцу зайти за горизонт, а небу покрыться россыпью мелких бриллиантов, во главе которых возвышался лунный диск, радость и веселье покидали этот дом. Каждый волшебник разбредался по своим комнатам и там, сидя в мнимой безопасности и скрытый от посторонних глаз, давал волю своим слезам, выпуская боль наружу. Гермиона не раз слышала плачь миссис Уизли, оплакивающей своего дитя. Видела, как в тихом плаче, прижавшись к груди Гарри, содрогалась Джинни, а парень утешал, как мог, не скрывая своей собственной боли. Пару раз к ней приходил Рон, но, так и не получив желаемого сочувствия, уходил. С каждым разом отдаляясь все больше и больше от нее, но не переставая любить. Он просто начал понимать, что чувства больше не взаимны. Но день изо дня хоть на чуточку, но им становилось легче. Боль угасала, оставляя после себя шрамы, которые в будущем зарубцуются и лишь в непогоду будут ныть, напоминая о себе. Сама Грейнджер ни с кем не делилась, проживая всю свою боль в полном одиночестве. И никто не мог достучаться до нее. После многочисленных попыток разговоров, все смирились, ведь ей пришлось многое пережить, и теперь Гермионе просто нужно время, чтобы вновь прийти в себя, думали они. Мотнув головой, девушки сжала губы и посмотрела на свое отражение. Если бы они на самом деле знали причину ее поведения, может быть, перестали каждый раз встречать и провожать ее взглядом, полным сострадания и непонимания. Расчесав непослушные кудри, Гермиона заплела их в косу и перекинула на одно плечо. Затем поспешила вниз, не желая вынуждать себя ждать. На выходе, помедлив и задумавшись, Гермиона вернулась к креслу и забрала шарф, вновь накидывая его на плечи. За столом сидели в полном составе Уизли, рядом с Джинни был Гарри. Он активно жевал тост и что-то тихо обсуждал с девушкой. Молли, как обычно, суетилась по кухне. Отдавая поручения приборам, она успевала печь, как поняла по запаху Гермиона, блины и перекидываться фразами со всеми собравшимися за столом. Но, казалось, ее мало кто слушал. — Джордж, дорогой, кушай, не сиди просто так, — не оборачиваясь, крикнула она. Парень сидел и отстраненно смотрела на пустую тарелку перед собой, изредка царапая ее вилкой. Рядом сидящий Рон старался изо всех сил увлечь его разговором, но все было бестолку. На мгновение девушке показалось, будто вместо шарфа она накинула на себя мантию-невидимку и теперь никто не мог обнаружить ее присутствие. Но это предположение разрушилось, стоило только об этом подумать. — Доброе утро! — Ее все же заметили. — Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался больше из вежливости Артур Уизли, не отрываясь от свежего выпуска «Пророка». На какой-то миг воцарилась тишина, все ожидали ее ответа. — Спасибо, хорошо, — Гермиона сбилась со счёта, в какой раз говорит это предложение. Под возобновившиеся разговоры девушка прошла к столу и села на единственное свободное место по правую сторону от Рона. Изредка ее спрашивали, стараясь вовлечь в разговор, но девушка отвечала односложно, не желая вникать. Поэтому через какое-то время они оставили в покое, и Гермиона уже в полном молчании ела яичницу, что, казалось, застревала у нее поперек горла. Когда с едой было покончено, девушка потянулась к стакану с соком, и в этот момент в открытое окно с тихим уханьем влетела сова. Она несколько раз покружила над столом, и только после бросила небольшой конверт в пустую тарелку девушки. За столом снова стало тихо. Мысленно порадовавшись этому, Гермиона аккуратно взяла конверт, что успел немного запачкаться. С удивлением девушка обнаружила печать и герб их бывшей школы, Хогвартса. Распечатав и вынув лист, сложенный вдвое, она бегло пробежалась по аккуратно написанным строчкам. — Что там, Гермиона? — с нескрываемым любопытством спросил Рон, пытаясь заглянуть в письмо. Не желая пересказывать, она отдала конверт Рону и отпила из стакана, наблюдая за тем, как ее письмо побывало почти у всех присутствующих в руках, словно оно было адресовано всем им. — Что ты думаешь насчёт этого? — поправив сползающие очки, поинтересовался Гарри. — Думаю, стоит пойти. Невежливо отклонять приглашение директора.