Не обнимай меня

У судьбы курок на взводе, Неслучайно все, что происходит. Она то лечит от тоски, То разбивает сердце вдребезги.

Родители одновременно очутились в прихожей: мама из кухни, а папа из зала.   - Игорек! – синхронно воскликнули они, бросаясь ко мне. Мама, на несколько секунд опередив папу, крепко обняла меня и поцеловала, а вслед за ней это же проделал и папа.     Я улыбался, отвечая на их объятья и подставляя щеки для поцелуев, но смотрел за их спины, где в дверях своей комнаты стоял малой. Он выглядел совершенно спокойно, словно все это время я жил вместе с ними и приехал не из другого города, а вернулся с вечерней прогулки. Вот только стоило нашим глазам встретиться, как Денис слегка прищурился. Он всегда так делал, когда понимал, что я хочу с ним поговорить о чем-то, что мог рассказать только ему. И я ждал, что он поступит так же, как и всегда. Кивнет головой и укажет на мою комнату, но он поступил иначе. Хлопнул дверью своей комнаты, закрываясь там.   - Денис! – моментально отреагировала мама, оборачиваясь на хлопок. – Немедленно выйди из комнаты и поздоровайся с братом!   Ответом ей послужила громкая музыка. - Денис! – уже закричал папа. - Не надо, - я отрицательно покачал головой. – Все в порядке. - Ох, сынок! – мама вновь вернула внимание мне и стала расстегивать мою куртку, словно я был маленьким ребенком. – Ты почему не сказал, что приедешь? И что там с учебой? Сейчас же занятия идут. - Я договорился, - тепло улыбаясь, ответил я. Ложь, конечно, но родители даже представить себе не могут, что я могу соврать им. - И на сколько договорился? – подключился к допросу папа, утаскивая к моей комнате средних размеров сумку. - На неделю.     Это уже было правдой. Побуду тут неделю, успокоюсь, а потом вернусь. Возьму академический отпуск или переведусь в другой университет, возможно даже в другом городе. Сбегу, одним словом. Я понимаю, что это будет красноречивей всех слов, и что Рафаэль все тут же поймет, но я просто не мог заставить себя находиться с ним в одном помещении. Стоило мне представить, что он рядом, как я сразу терялся и превращался в статую. Не хочу так жить.     Хотя жить я сейчас вообще не хочу.     Я не вижу своего будущего. Лишь механические действия, которые от меня все ждут. Окончания учебы, устройство на работу… Но то, что должно разбавлять их для меня, остается загадкой. Вновь поверить кому-то и влюбиться я просто не смогу. Две мои любви оказались несчастными, поэтому с меня хватит.     Я думал обо всем этом, одновременно рассказывая родителям о своей учебе и недавнем соревновании. Их глаза так знакомо горели гордостью за меня, и от этого становилось хуже. Сказав, что устал с дороги и хочу принять душ, я спрятался от них в ванной комнате, где, действительно принял душ. Думал, что, стоя под струями воды, смогу смыть с себя сегодняшний день, свою усталость и боль. Наивно сверх меры. Это я понял, когда закрыв глаза, поневоле окунулся в воспоминания об утре.   «- Давай останемся в этом мгновении навсегда» Лжец! Чертов лжец! Будь ты проклят! Ты, твоя семья, все твои близкие! Хочу, чтобы ты умер! Медленно, мучительно, задыхаясь в агонии от боли, без возможности ее унять! Умри, умри, умри, умри! Исчезни! Пускай тебя никогда не было. Пускай я лишь выдумал тебя. Уж лучше это. Уж лучше я буду шизофреником, чем ты в действительности существуешь.     Сколько же мне еще расплачиваться за свой грех?..   - Сыночек, солнышко, все хорошо? Ты уже час там сидишь. Я ужин приготовила, выходи, покушай.   Голос мамы возвращает сознание. Я провожу ладонью по лицу, убирая воду, и как можно беззаботней отвечаю: - Хорошо. Спасибо. Я сейчас.     Я слышу удаляющиеся шаги мамы и выключаю воду, потянувшись за ближайшим большим полотенцем. Наскоро вытеревшись, я прошел к себе в комнату и, быстро одевшись, схватил выключенный телефон, снимая крышку и вытаскивая сим-карту. Покопавшись в ящиках компьютерного стола, я нашел другую сим-карту, с местным номером, и вставил ее на место московской. Руки во время этого действия чуть подрагивали. Было невыносимое желания все же включить телефон перед тем, как вытащить сим-карту и проверить, звонил ли кто-нибудь, точнее звонил ли один единственный человек, но я сдержал свой порыв. Я боялся своих чувств, и тех, что могли накрыть меня, если звонки были, и тех – если звонков не было.     Иногда неведенье – это хорошо.     В деканат я позвонил, еще находясь в Москве, и сообщил, что уезжаю по семейным обстоятельствам. Наташа же знает мой второй номер, и, не дозвонившись на один, я уверен, она начнет атаковать звонками другой.     Так что все мелкие проблемы решены, осталась лишь одна…     Когда я появился на кухне, то мама моментально засуетилась, накладывая мне ужин и поминутно интересуясь, не хочу ли я еще чего-нибудь, а папа отключил звук у телевизора и продолжил свои расспросы про учебу и мои дальнейшие планы. Из комнаты Дениса все так же раздавалась музыка. Выходить он явно не собирался. Когда же я поинтересовался у родителей, ужинал ли малой, то они проигнорировали меня. Я вздохнул. Все меняется, весь мир меняется, кроме отношений в нашей семье. То ли радоваться этому постоянству, то ли огорчаться...     Освободился я от допроса родителей ближе к двенадцатому часу, и то только потому, что им завтра надо было рано вставать на работу. Музыка к этому времени играть перестала, а это значило, что и дверь в комнату Дениса открыта. Я без раздумий постучал и сразу открыл ее, заходя внутрь. Братишка находился на кровати с учебником истории в руках.   - Привет, - улыбнулся я. – Мы можем поговорить?   Денис поднял на меня глаза. - Ты решил признаться родителям в своей ориентации? – холодно спросил он. - Нет. - О… Ты решил рассказать им, что изнасиловал Рому? - Нет, - я чувствовал себя первоклашкой под грозным взглядом директора.   Малой слегка нахмурился, недоуменно глядя на меня, а затем спокойно сказал: - Значит, нам не о чем говорить.     В горле образовался странный комок, хотелось застонать. Я чувствовал себя так, словно тону, а Денис был моим спасательным кругом, который почему-то все удалялся и удалялся от меня.   - Денис… - тихо позвал я его, но продолжить не успел. На кровати, рядом с братом, зазвонил мобильный, который он поспешно схватил, улыбаясь при этом так, как не улыбался до этого никогда. И он, напрочь игнорируя меня, ответил на звонок: - Привет… Нормально, а ты?...   Я, понимая, что разговор не состоится, вышел из комнаты и прислонился к двери спиной. - Нет, все хорошо, просто этот приехал… Ага… Джино, я что, по-твоему, идиот? Конечно, я не скажу Роме! Мне самому противно рядом с ним находиться. Давай вообще сменим тему… Я надеюсь, на мотоцикл ты еще не садился?... Да. Потому что ты запросто можешь наплевать на слова врачей и поехать гонять… И будут правы… Не меньшая зараза, чем ты… Я соскучился. Скорей бы выходные… Да знаю я, что неделя только началась, ну и что? Ты разве не скучаешь?... Сам ты девчонка… Это не намеки, а открытый текст… Да ладно тебе, я же шучу… И кто после этого девчонка?... Оба? Значит, мы лесбиянки? Ты иногда такой дурак… Да-да, поднимаешь, и не только настроение… Я извращенец? То есть, ты бы предпочел, чтобы у меня на тебя не вставал?... Чего? Так вот, чего ты хочешь! Поиметь меня! Только после того, когда Паша все-таки даст Роме поиметь его… Не смеюсь я, тебе это кажется… Они самые… Я тебя тоже люблю. И скучаю… Какой сюрприз?... Черт, Джино, мне уже страшно. Что ты задумал?... Скажи хотя бы, никто не пострадает?... Слава Богу… Да? А по-твоему, это я ворвался с пистолетом наперевес и заявил, что это похищение?... Блин. Ну, я лишь компанию составлял, а этот гениальный план пришел все-таки в твою голову!... Весело, весело. С тобой не может быть не весело…     Я оторвался от двери, не в силах больше слышать счастливый голос Дениса, и на деревянных ногах дошел до своей комнаты.     У моего брата есть парень, и у них все хорошо.   Меня называют безликим «этот».     Руки трясутся так, что страшно становится. Я кое-как смог достать упаковку таблеток, что выписал последний психолог и, не запивая, проглотил сразу три штуки, чтобы хоть как-то успокоиться, а потом подумав, выпил еще и снотворного. Все равно без него сегодня вряд ли смог бы заснуть.       Утром не хотелось просыпаться. Даже не то, чтобы просыпаться, а просто открывать глаза. С закрытыми я мог потешить себя надеждой, что Рафаэль все же рядом со мной. Лежит в паре сантиметров от меня, и если я протяну руку, то обязательно коснусь его. Меня совершенно не смущал тот факт, что за стенкой ходят родители, собираясь на работу, что я слышал их тихие голоса, что Денис шумел. Мне все равно казалось, что Рафаэль рядом, лишь протяни руку… Но я не протягивал. Отчего-то осознание, что я не смогу коснуться его с закрытыми глазами приносило больше боли, чем тот факт, что открыв глаза, я его вовсе не увижу. Возможно потому, что с закрытыми я мог помечтать, а это больно, когда твоя мечта оказывается несбыточной.     Входная дверь хлопнула, вначале один раз, а спустя несколько минут – второй, и наступила тишина.   Я глубоко вдохнул, сминая в кулаке простынь, и резко распахнул глаза. Я был в комнате один, что вполне естественно. Я знал это, понимал головой, но в сердце все равно появилась тянущаяся боль. Такая вязкая, противная, будто в груди что-то рвали на части, причем это «что-то» рваться не хотелось, поэтому все происходило медленно.   Навалилась апатия. Хотелось лежать на кровати, смотреть в потолок и больше ничего. Но это было бы роскошью для меня. Я должен подняться на ноги, привести себя в порядок, заставить улыбаться. Жить дальше.   Жить дальше… Хах… Жить дальше… Правда что ли? Жить дальше… Как?!   Ммм… Ненавижу!   Я резко сажусь на кровати, закрывая голову руками и сжимая в ладонях собственные волосы. - Черт, черт, черт… Возьми себя в руки. Ну же! Возьми себя в руки! – я с шумом дышал через рот, пытаясь выровнять дыхание и успокоиться. – Хорошо. Все хорошо… Ну же! Ну!     Не знаю, сколько я так просидел, нарушая тишину комнаты собственным дыханием, но в какой-то момент я задышал через нос и отпустил волосы, поднимая голову и глядя перед собой. Я не успокоился и не взял себя в руки, и не почувствовал прилив сил для борьбы, да и желания бороться не было. Я сдался. Опустил руки…     Руки… Голова нещадно заболела, да так, что сквозь зубы вырвался непроизвольный стон. Что? Что? Что? Какая-то мысль упорно ускользала от меня, не давая себя поймать и тем самым принося еще больше боли. И, в конце концов, я просто не выдержал и махнул на это рукой. Мне и так плохо, не хватало еще головной боли.       Ближе к обеду, когда я все же смог подняться с кровати и более-менее привести себя в порядок, сидя на кухне и отстраненно глядя в окно, помешивая давно остывший чай, позвонила Наташа. Назвала меня идиотом, потому что я уехал, и потому что не предупредил ее, и потому что сказал Рафаэлю, что не люблю его. А еще сказала, что она врезала ему за меня. И что Рафаэль, судя по лицу, не спал всю ночь, а судя по одежде – не ночевал дома.     От этих слов сердце опять заныло, и появилась жгучая тоска, печаль.     А Наташа продолжала говорить. Рассказала как взволновало мое отсутствие Илью, Ваню и Шамиля, как она соврала им, что я просто заболел, и как вбивала им в голову, что навестить меня плохая идея, потому что я болен, слаб, мне не до гостей, и вообще у меня маленькая квартира и такую ораву не поместит.     А потом она пыталась привести меня в чувство. Говорила, чтобы я взял себя в руки, словно я не пытался, что все проходит, и мне обязательно станет легче. Слова «скоро» и «в ближайшее время» она не употребила. Понимала, что это явная ложь. Легче станет, но не сейчас, не через день и даже не через неделю.     А еще она обещала, хотя это было больше похоже на угрозу, что, как только я вернусь, она, не слушая мои возражения, затащит меня в гей-клуб и найдет там для меня самого лучшего парня. И как только он поймет, какой я хороший и весь такой положительный, то передумает просто перепихнуться и решит завести со мной отношения. А Рафаэль пускай лапу сосет, раз он такой мудозвон. Именно такая характеристика была выцарапана на боку его автомобиля. Наташа сказала, что он вообще должен сказать спасибо за то, что пострадала машина, а не сам парень, когда она стаскивала с него свой шарф. Уж очень ей хотелось затянуть его, да посильней.     А потом вновь вернулась к тому, что я идиот, ведь в тот момент когда она забирала шарф, Рафаэль рассказал ей о том, что я сказал ему в туалете. Она кричала, что это не выход из ситуации, что я просто решил спрятаться и сбежать этими словами, вместо того, чтобы твердо встретить неприятность.     Неприятность…     Неприятность - это когда ногу ломаешь, а на носу соревнования…   Или кошелек теряешь, а там были все деньги…   Или компьютер перестает работать, а курсовая была только закончена…   Или когда проезжающая мимо машина водой из лужи обливает, а одежда вся белая…     Вот это неприятности. А то, что ты для любимого человека являлся объектом спора – это личный апокалипсис. Хуже него может быть только настоящий. Да и то, ты, наверное, порадуешься ему, ведь больше не придется мучиться.     Настроение, которое Наташе удалось хоть немного приподнять, было вновь испорчено, и я постарался как можно быстрей попрощаться с ней, чтобы вернуться к своему чаю и виду из окна.     Через час пришли родители на обед, и я как хороший сын составил им компанию, попутно расспрашивая, как прошло утро и кивая головой по мере их рассказа. Спустя полчаса, со школы вернулся малой. Он, не говоря ни слова, закинул рюкзак к себе в комнату и вновь убежал. Я выглянул в окно, чтобы посмотреть в какую сторону он направился, но Денис лишь перебежал двор и зашел в подъезд дома напротив. Там жил Паша. Лучший друг моего младшего братишки. Нынешний парень Ромы.     Рома…     Говорят, первая любовь не забывается, и встреча с ней всегда волнительна. У меня повод для волнения есть, причем весомый такой. Правда, я не думал, что мы с ним все же когда-нибудь увидимся. Вряд ли бы он хотел видеть меня после того, что я сделал. Я столько раз хотел извиниться перед ним лично, но каждый раз останавливал себя. Я живое напоминание того, что случилось с ним, того, что он, наверняка, хочет забыть всеми силами, поэтому я не придумал ничего лучше, как просто исчезнуть из Роминой жизни. Исчезнуть и никогда не появляться.     Но как говорится: «человек предполагает, а Господь располагает».     Вот и наши пути вновь пересеклись в кафе. Он был все таким же маленьким, милым, очаровательным и… не моим.     Не моим… Потому что у меня не было прав на него, но так хотелось. Поэтому я повел себя как придурок, оскорбив его.     Не моим… Потому что он принадлежал другому. Тому, кому, казалось, все равно на чувства Ромы.     Не думал, что могу так ревновать. От злости даже не следил за своим языком, за что и получил потом от Паши.     Я тихонько усмехаюсь, вспомнив, как Паша вырубил меня одним ударом. Ничего. Заслужил. А Рома, наверное, с ним сейчас как за каменной стеной. Надеюсь, он сейчас счастлив.   - Игорек, солнышко, что ты собираешься сегодня делать? – отвлекает меня от моих мыслей мама, одновременно ища что-то в своей сумочке. - Думаю в школу сходить, учителей навестить, - говорю первое, что приходит на ум. - Сходи обязательно. Они тебя очень рады будут видеть. - Схожу, - кивнул я. – А вы уже уходите? - Да. - Так рано… - Игорек, ты чего? Обед уже к концу подходит! – удивилась мама. Я ничего не ответил, лишь встал из-за стола проводить их до двери. Папа молча, только махнув рукой, вышел из квартиры, а мама быстро чмокнула меня в щеку и, пожелав приятной прогулки, ушла.     Я опять остался один, моментально почувствовав себя хуже некуда. Все же когда родители рядом, мне куда проще, ведь приходится притворяться что у меня все хорошо, а когда я один, то маска спадает сама по себе.     Что же мне делать? Сейчас и вообще. Если делать ничего не хочется. Даже валяться на кровати. Даже просто шевелиться. Стоять бы вот так вот в коридоре до скончания веков. Кажется, я действительно превратился в статую, которая двигается, только если ее подвинуть.     Я выдохнул, собираясь сделать шаг, но так его и не сделал. Я не хотел идти ни на кухню, ни к себе в комнату, ни в гостиную, ни схватить свою куртку и пойти на улицу.   - Как же все это бесит. Какого черта ты ко мне прицепился? – обратился я вслух к Рафаэлю. – Оставь меня в покое. Ты мне не нужен.     На последних словах апатия вдруг сменилась злостью. Я широкими шагами дошел до своей комнаты и с силой распахнул дверь. Она ударилась об стену и отлетела назад, но я вовремя выставил руку, не давая ей закрыться или ударить меня. Пройдя внутрь, залез в свою сумку, вытаскивая таблетки и выпивая парочку. Все. Теперь надо подождать пару минут, пока таблетки подействуют, и не будет никакой апатии, а так же злости или еще чего-либо. Только умиротворение.     Я прикрыл глаза, кивая сам себе, и улыбнулся. Пальцы сами по себе сжали края сумки, а в следующее мгновенье она уже летела в стену, гулко ударившись об нее.   - Успокоиться, да? Смеетесь? – неизвестно у кого спросил я. Меня всего потряхивало. Хотелось вцепиться во что-нибудь и разорвать это на части. Я подлетел к кровати и, схватив подушку, так же запустил в стену. – Да как тут можно успокоиться?! Ненавижу! Чтоб тебе пусто было! Чтоб твой отец не дал тебе уничтожить его фирму, и ты навсегда стал бы его рабом! Да чтоб тебя машина сбила, а вместо того чтобы сдохнуть ты бы остался без ног, глухой, слепой и немой! И чтобы все лицо шрамы покрывали!     Из легких вышел весь воздух, и я зашипел. Вместе с воздухом, тело покинула и ярость. Таблетки начали действовать. Я опустился на пол рядом с кроватью, упираясь спиной об нее, и положив голову на матрас, посмотрел на потолок. Дыхание после криков выровнялось, и я, махнув рукой, пробормотал:   - Ай, да иди ты к черту. Живи, как хочешь, и делай, что хочешь. Меня это больше не касается. Я поднялся на ноги, и прошел на другую сторону комнаты, чтобы подобрать подушку и вернуть ее на кровать, а затем – в гостиную, где развалившись на диване, стал бесцельно щелкать пультом, в поисках чего-нибудь интересного по телевизору. Идти куда-то, тем более в школу все же не хотелось, а это хоть какое-то занятие.     Ближе к четырем часам дня, я вспомнил про грязную посуду, что осталась с обеда, и вымыл ее, попутно решив приготовить ужин, а пока фарш размораживался в микроволновке, немного прибрался в квартире. В общем, к приходу родителей квартира сияла, а в духовке подходили макароны-ракушки, заполненные фаршем и покрытые сверху сыром. Когда мама и папа это увидели, то тут же стали нахваливать меня и обсуждать между собой как им повезло с сыном. Ровно до прихода Дениса. При виде него, они сразу же поморщились и начали читать ему нотацию. Малой же в ответ поступил как всегда. Закрылся у себя в комнате и включил музыку.   Я вздохнул, глядя на захлопнутую дверь. Как бы мне хотелось, чтобы он нормально общался с родителями. Но я прекрасно понимаю, что это не вина малого, а именно мамы и папы. Они отталкивают от себя Дениса. И я совсем не удивлюсь, если по окончании школы он просто уйдет из семьи. Вот только я этого не хочу. Не хочу терять брата, пускай он со мной и не общается. Но что я могу сделать?..   Так закончился мой первый день пребывания дома. Оставалось, как я думал, еще шесть…     Следующий день для меня начался, как и предыдущий: с тихих переговоров родителей и топота Дениса. Вот только в этот раз я не стал отлеживаться в постели и теша себя каким-то надеждами и фантазиями, а рывком сев на кровать, открыл глаза. Вставать не хотелось, но я все же заставил себя подняться с кровати и выйти в коридор.   - Доброе утро, - хрипло поприветствовал родителей. - Доброе, - отозвался папа, проходя мимо меня в одних трусах и с газетой в руках. - Солнышко, а ты чего так рано встал? – заботливо поинтересовалась мама, и тут же без перехода рыкнула на Дениса, что выходил из кухни: – Смотри, что ты наделал своим топотом! Брата разбудил!   Денис закатил глаза и трагически произнес: - О, Боже, что ж теперь делать? Пойти повеситься, что ли? - Не дерзи матери! – воскликнула мама, разворачиваясь к нему и отвешивая малому подзатыльник. Он ощерился. - Было бы неплохо, - добавил папа. Я вскинул голову в сторону папы, думая, что мне это послышалось. - Точно! Как я мог забыть о вашей секте! У вас же тогда будет тема для обсуждения. Будете целый месяц мусолить то, как поработил меня Сатана! – совершенно спокойно ответил Денис. Казалось, что слова отца его совсем не задели. - Не произноси это имя в нашем доме! – выходя из себя, прикрикнула мама. - Сатана - это не имя, а скорей руководящая должность, а имя это Люцифер. - Денис! Немедленно закрой свой рот и марш в свою комнату! – заорал папа, да так, что я вздрогнул. – Ты наказан! Не смей целую неделю выходить из своей комнаты! Даже в школу.   Денис посмотрел на него, удивленно приподняв брови, а затем, фыркнув от смеха, направился к себе, пробормотав напоследок: - Пиздец, какое страшное наказание.    Дверь хлопнула. Заиграла музыка.     Мама тяжело выдохнула, закрывая лицо ладонями, папа подошел к ней сзади, приобнимая за плечи:   - Успокойся, дорогая, все хорошо. Не обращай внимания на этого недомерка.   Мама закивала головой, убирая руки, и ответила: - Да, ты прав. Давай собираться, а то мы уже опаздываем. Игорек, проследи, пожалуйста, чтобы твой брат не выходил из комнаты.     Я мог лишь кивнуть, все еще находясь в шоке от увиденного и услышанного. Да, отношения между родителями и Денисом всегда были плохими, но когда они успели перейти в открытую ненависть? Так же нельзя! Мы одна семья, мы должны поддерживать друг друга и всячески помогать!     Сказал человек, который боится признаться родителям не только в своей ориентации, но и в том, что ему плохо.     Просто цирк какой-то с несмешными клоунами. И пристрелить жалко, и смотреть сил нет…     Пока я думал обо всем этом, готовя себе завтрак, родители ушли на работу. Из комнаты Дениса все так же доносилась музыка.   …Мы подарили друг другу молодость, Теперь подарим друг другу билеты Во взрослую черствую жизнь. Я чувствую, что ничего не чувствую, Так скажи мне, скажи мне, Как это перетерпеть? Я не хочу пить, но как это перетерпеть?.. Услышав последние строчки, рука с чайником дернулась, проливая кипяток мимо. Я рефлекторно отпрыгнул в сторону, пропуская следующие строчки, но когда услышал другие, внутри все заледенело.   …Я падаю, даже когда ты держишь. Я погас раньше, чем твоя надежда. Нам с тобой нечего скрывать под одеждой. Мы такие родные, но не будем прежними…   Не выдержав, я зажал уши руками, мотая головой.   - Не думай об этом, не думай. Это просто текст песни, в нем нет смысла. Обычный текст.     Боже, сколько же я еще буду обманывать себя и окружающих во всем? Я хоть когда-нибудь скажу правду?     Развить эту мысль я не успел, так как у Дениса заиграла следующая песня, а я автоматически прислушался.   Заблудился на пути, И куда не знаешь идти, Все равно увидишь знак, И поймешь, что все будет так.   Ты не можешь все понять, И боишься все потерять, Посмотри, вокруг себя, Этот мир, он для тебя.  Да он издевается!   Будет все хорошо! Будет все хорошо!   Вон он я, смотри Сверху на меня, Я стою один. Улыбаюсь я. Даже если гром, Разразит меня, Будет все ок Точно знаю я!     Конечно, будет все хорошо, ведь шанс выжить просто минимальный, а у мертвых проблем нет. Вот только впервые в жизни я четко осознавал, что не хочу умирать, а все из-за этой дурацкой песни. Слишком музыка веселая. Откуда она вообще у малого? Он же раньше такое не слушал!   Машина, квартира, красивый и загородный дом, Большой холодильник, в котором еды немерено, Удобное кресло, бассейн, камин и вся фигня, Так жить интересно, но это не про меня.   Нет денег совсем, да денег нет. Нету совсем, да-да-да-да-да денег нет. Нет денег совсем, да денег нет. Нету совсем, да-да-да-да-да денег нет.   Я захохотал в голос, и, не удержавшись на стуле, свалился на пол, продолжая смеяться. Кто-то определённо испортил музыкальный вкус моего брата. Но я должен поблагодарить его, потому что лежа на полу и посмеиваясь, я, хоть на короткое время, но чувствовал облегчение. Дышать стало свободней, да и улыбаться специально не надо было. Губы сами собой были растянуты в настоящей улыбке, и я непроизвольно повторял припев песни. Даже когда она закончилась, я, поднявшись с пола, продолжал ее напевать, выпивая слегка остывший чай и хрустя гренками.     Я до сих пор чувствовал боль в груди, но она уменьшилась на какую-то треть, словно что-то теплое и солнечное прикоснулось к ней. Оно еще пока не может залечить мою несуществующую рану, но я вдруг осознал, что когда-нибудь это произойдет. Боль пройдет и останется лишь рубец на память. Надо лишь подождать и перетерпеть заживление.     Глубоко дыша, я еще некоторое время посидел за столом, а затем встал, чтобы убрать все после завтрака и вымыть посуду, одновременно решая, чем бы заняться. Покидать квартиру все еще не хотелось, но под такую громкую музыку телевизор не посмотришь. Поэтому я решил перечитать что-нибудь из книг, что стояли у меня в комнате на полках. Но почему-то стоило мне только переступить порог комнаты, как вновь вернулась апатия. Первым порывом было выпить таблетки, но я зачем-то одернул себя. Надо учиться жить без них, ведь не всю жизнь мне их глотать.     С этими мыслями я прошел к кровати и рухнул на нее, закутываясь в одеяло. Музыка грохотала, но я ее уже не слышал, моментально вырубившись. Похоже, мой смех был вызван вовсе не песней, а сдавшимися нервами и теперь мне нужен был отдых.       Звонок в дверь трещал, не прекращая, заставляя глубже залезть под одеяло, но даже там противный звонок находил меня. Морщась, я все еще пытался ухватиться за остатки уходящего сна, но это уже было бесполезно – к настырному звонку присоединилась музыка из комнаты малого. Застонав, я все же вылез на свет Божий и, все еще плохо соображая со сна, потопал в коридор, но меня опередили. Закончилась одна песня, а другая еще не началась, давая несколько секунд тишины. Относительной, ведь звонок продолжал трещать. Денис, похоже, услышал его, потому что следующая песня так и не заиграла, зато послышался бодрый топот ног, что направился к входной двери. Я приоткрыл свою дверь и выглянул наружу. Как раз вовремя: Денис полностью распахнул входную дверь и наполовину высунулся из квартиры. Перед ним стоял высокий, наверное под два метра, брюнет в очках в тонкой металлической оправе.   - Джино? - неуверенно спросил Денис. Парень широко улыбнулся. - Я за него. Джино больше нет, есть только Дис. Угостишь чаем или я зря ехал? - У меня родителей дома нет, так что никакого чая, - скороговоркой ответил малой, втаскивая парня в квартиру и одновременно наклоняя для поцелуя.     Я ошарашенно замер, наблюдая эту картину. На долю секунды мне показалось, что внутри меня лопнул маленький шарик, и его содержимое теперь разъедало все внутренности.     Зависть.     Самая настоящая, черная зависть.     Я закрыл дверь, чтобы не видеть этого. Рана, что казалось начала потихоньку затягиваться, вдруг вновь стала кровоточить, но к боли от этой раны, присоединилась еще и другая. Боль от слов Дениса. Родителей дома нет. Меня он в расчет не берет. Не боится? Не стесняется? Нет. Я для него просто не существую.   К зависти присоединяется обида.     Я мечусь по комнате, пытаясь прийти в себя, успокоиться, придумать какой-нибудь весомый довод не обращать на это все внимания. Надо отвлечься, заняться чем-нибудь. Я хотел почитать! Сейчас самое время, в квартире тихо, ничто не отвлекает…     Схватив первую попавшуюся книгу, я плюхнулся на кровать, упираясь спиной в стену, и открыл первую страницу, пытаясь погрузиться в выдуманный мир, но ничего не выходило. В конец разозлившись после того, как пришлось пятый раз перечитывать один и тот же абзац, я полностью сосредоточился на книге, отбросив все мысли.       Спустя двадцать минут я уже не думал ни о чем, кроме Грея Пирсона и отряда «Сигма», когда по квартире разнесся довольно громкий стон. Рука дернулась, вырывая страницу. Стон повторился.     Денис… Сученок маленький, ты же это специально делаешь! Ты мог включить музыку, но не включил… Убью мелкого паразита и прикопаю во дворе.     Тихо ругая малого и стараясь не акцентировать внимания на стонах, я вытащил из сумки свои наушники и включил музыку на телефоне, чтобы не слышать того разврата, что творился в квартире.   Надеюсь, они успеют закончить до прихода родителей на обед, хотя до этого еще целых два часа… Я угадал. Где-то через час квартира вновь наполнилась тишиной, и я смог вернуться к чтению, лишь иногда отвлекаясь на ходьбу, голоса и смех за дверью.   Не знаю, сколько это продолжалось, но от книги меня оторвал дикий, переполненный ненавистью ор папы:   - Что это за хуйня?!     Я подскочил с кровати, как заправский солдат и кинулся в коридор, недоумевая, что могло стать причиной такого поведения папы, ведь до этого я никогда не слышал, чтобы он ругался матом.     Не успел я открыть дверь, как на меня упал парень Дениса в одних трусах, повалив на пол.   - Не смей его трогать! – заорал не хуже отца малой.   Я из-за плеча, лежащего на мне парня, посмотрел на то, что происходило в коридоре. Папа был просто багровым, с перекошенным в отвращении лицом и невероятно диким взглядом, от которого по коже пошли мурашки. Денис же стоял спиной к нам, поэтому его лицо я не видел, но вот ладони, сжатые в кулаки, разглядел.   - Неужели спалились? – предположил я, совсем не ожидая ответа, но он последовал. - Ага. А вот нечего приходить домой раньше времени, - поделился со мной парень малого. Имя никак не вспомню… Слишком странное оно. - Ты мне еще будешь указывать, отродье? – воскликнул папа, замахиваясь на Дениса, но тот не дал себя ударить, поймав в воздухе руку отца и оттолкнул его от себя. - Вот этого тебе лучше не делать, - покачал головой малой. – Иначе сломаю тебе руку не задумываясь. - Чего?! – скривился папа, глядя на Дениса, как на какое-то насекомое. – Ты, ничтожество, угрожаешь мне? Своему отцу? Совсем место забыл, шавка?! Ты нам с матерью всем обязан! Мы дали тебе жизнь, поэтому чтобы этого, - папа указал на парня все еще лежащего на мне, - больше в нашем доме не было! - Его зовут Дис, и он мой парень! Ясно тебе? Я его люблю! – последние слова Денис просто выплюнул в лицо отца, которое тут же покраснело еще сильней. Глаза папы налились кровью. - Боже! Мой сын гомик! Что скажут люди? - Ну как вариант: «А у четы Явеев младший сын – педик», - явно издеваясь над папой, предложил Денис.   Дис фыркнул от смеха, привлекая к себе внимание. - Тебе смешно, ублюдок? Да? - Да, смешно, - абсолютно спокойно ответил парень. – И, нет, я родился в законном браке. А Вы, прежде чем употребить какое-то слово, узнайте его значение... Чувак, - после небольшой паузы добавил он. Теперь уже Денис прыснул от смеха. - А что значит «чувак»? - зачем-то подал голос я. - Кастрированный баран, - ответил Дис.     Лучше бы я не спрашивал, лучше бы Дис не отвечал. Из ушей отца чуть ли дым не повалил.   - Пошел вон из моего дома, чертов пидарас! – заорал отец. – Чтобы я тебя больше никогда не видел! Живо, мать твою! – он подлетел к Дису и, вцепившись ему в плечо, рывком поднял с меня, выталкивая в сторону выхода. - Эй, совсем рехнулись?! – воскликнул парень, пытаясь вырваться из захвата отца, но почему-то  у него ничего не получалось. – Дайте одеться! - Перебьешься, сучонок. Мы, значит, с женой к тебе со всей душой, а ты содомию в нашем доме разводишь? Да тебя за это вообще камнями забить надо! - Слушайте, да Вам лечиться надо! - Это вам, педикам, лечиться надо! - Отпусти его! – зарычал Денис, кидаясь на отца. От неожиданности, тот действительно разжал руку, и Дис тут же отпрыгнул в сторону, а малой и папа повалились на пол. - Слезь с меня, сосунок! - Дис, иди одевайся, - проигнорировав отца, произнес Денис. Парень кивнул, тут же скрывшись в комнате малого. - Ну все, щенок, моему терпению пришел конец! Из дома ты теперь выйдешь только в школу! И никакого телефона! Никаких друзей! А как только тебе исполнится восемнадцать, проваливай на все четыре стороны! Ты нам больше не сын! У тебя больше нет семьи! Но если попробуешь ослушаться или сбежать до этого времени, в психушку отправлю до конца твоих дней!   Я видел, как Денис побледнел на последних словах, но его голос прозвучал ровно: - Открою тебе секрет. У меня уже давно нет семьи.   В коридоре показался Дис. Он обеспокоенно смотрел на Дениса, видимо слышал все то что сказал отец. - Деся, - осторожно произнес он. Я уставился на него во все глаза. Деся? Никогда не слышал, чтобы кто-нибудь так называл Дениса… - Все хорошо, счастье. Прости, не могу с тобой нормально попрощаться, вдруг этому что-то в голову придет в очередной раз, - тепло отозвался Денис. Дис улыбнулся. - Я люблю тебя.   Отец попытался что-то сказать, но малой прижал его лицо к полу, так что зазвучало неразборчивое бормотание. - Я тебя тоже люблю.     Дис быстро обулся и натянул на себя куртку, а когда потянулся к ручке двери, то она сама открылась. На пороге стояла мама. Увидев ее, парень шустро проскочил мимо, Денис же застонал, откинув голову назад:   - Черт, теперь еще и ее выслушивать… - Никита? Денис? Что здесь происходит? - Окей, разберёмся по быстрому, - кивнул кому-то малой, отпуская папу. – Я гей, мимо тебя только что прошел мой любимый. Он, - Денис указал на отца, – нас застукал, закатил истерику. В восемнадцать лет я уйду из этого дома. Надеюсь, вопросов больше нет, а свое мнение оставьте при себе, я его и так знаю, но мне все равно на него, так же как и на вас. - За языком следи, щенок, - процедил сквозь зубы папа. – Не забывай, что теперь ты можешь выходить только в школу, значит никакой работы, и никакой отдельной еды. Будешь есть, что дадим, если заслужишь. - Да пошел ты! И ты, и она, - кивнул Денис в сторону мамы, что стояла в прихожей, ухватившись за стену. Не дожидаясь ответной реплики, малой повернулся к родителям спиной и направился к себе, но проходя мимо меня, он криво усмехнулся и произнес: – Наслаждаешься, мразь?     Мне показалось, что у меня одновременно выбили почву из-под ног и ударили в солнечное сплетение. Воздух из легких пропал, а голова закружилась, меняя расположения стен, пола, потолка. Я повернулся лицом в комнату, но не представлял что делать, куда ступить. Я, словно потерял ориентацию в пространстве, лишь шевелил пальцами, сгибая их и разгибая.     Нет.     Нет, Денис, прошу, лучше молчи, лучше игнорируй меня, только не обращайся ко мне  в таком тоне, не называй меня так.     Если минуту назад мне казалось, что я не могу дышать, то сейчас я дышал так, будто до смерти напуган и никак не мог успокоиться. Закрыв дверь в комнату, я осел на пол, вонзая ногти в плечи.     Почему-то… Почему-то слова Дениса на меня произвели большее впечатление, чем реакция родителей и слова папы. Возможно, потому что я знал, как они отреагируют, и подсознательно был готов к этому. Нет, не то… Подсознательно я был готов к тому, что они рано или поздно обратят внимание на мое поведение и обо всем догадаются, а их реакция в моей голове не была скрыта где-то на дальних полках, она всегда занимала первое место. Я всегда волновался только о том, что они скажут, когда узнают правду. Я бы пошел на все, чтобы они ее не узнали, но теперь они знают… Пускай не про меня,  а про Дениса, но это не важно, ведь слова отца, пускай он и не знал об этом, так же относились и ко мне.    Вот только почему-то мне наплевать на его слова, а на слова Дениса нет…     Почему?     И словно по мановению волшебной палочки из недр памяти всплывают слова последнего психолога, к которому я обращался: «Если Ваши родители любят Вас, то они примут Вас любого, а если же нет… То у Вас будет брат. Денис, если не ошибаюсь. Я уверен, что он простит Вас и поддержит, как только Вы во всем сознаетесь».     Это был тот самый момент, когда ты вдруг видишь правильное решение у задачи, которую давно пытался решить, одновременно недоумевая от того, что же ты делал раньше.   Какого черта я цепляюсь за людей, которые с легкостью отрекутся от меня, и отталкиваю того, кто всегда меня поддержит? Что это вообще такое? Я большей тупости в жизни не видел!     Денис всегда был для меня самой главной поддержкой. Он моя опора. Когда мне все надоедало, когда я хотел все бросить, только блеск его глаз, смотрящих на меня, заставляли двигаться вперед и раз за разом получать первые места. Мои победы – его победы.     Но я отвернулся от него. Отвернулся в тот самый миг, в кафе, когда он представил мне своего парня.     Всё… Пора уже вести себя как взрослый. Пора уже отвечать за свои поступки. Пора уже принимать себя. Пора уже прекратить лгать.     Но мне нужна помощь одного человека, который сможет подтвердить родителям, что я гей, если они вдруг решат, что я вру. И как бы мне больно не было от осознания того факта, что придется его услышать, увидеть, я все же поднялся на ноги, дошел до компьютерного стола и вытащил из его ящика московскую сим-карту. Поменяв ее местами с местной, я включил телефон, а затем стал ждать, когда можно будет зайти в телефонную книгу.     Телефон о-ойкнул, как аська, предупреждая о входящем сообщении. Один раз, второй, третий, четвертый… А потом я сбился, потому что звук начал просто захлебываться от количества приходящих смсок. Я удивленно моргнул, и на секунду забыв о том, что хотел сделать, зашел в сообщения, открыв последнее.     «Абонент +7********** звонил Вам 48 раз. Последний вызов 21.03.13 в 13:07».     Я не успел даже осмыслить прочитанное и количество звонков, как мобильный завибрировал у меня в руках, заставляя вздрогнуть, и нарушая тишину комнаты звонком. Взглянув на вызываемого абонента, грудь сдавило, а в горле пересохло, но я все же выдохнув, принял вызов. Все равно собирался ему звонить…   - Да. - Игорь! – оглушил меня вопль Рафаэля. – Слава Богу! Ты ответил! Боже, ты ответил! Игорь, пожалуйста, не бросай трубку, давай поговорим!   Я был поражен и не в силах что-либо сказать, слыша в голосе Рафаэля панику и отчаяние, перемешанные с облегчением. - Рафаэль, - неуверенно позвал я его. Он тут же замолчал. – Что с твоим голосом? - Я просто счастлив, что смог наконец-то дозвониться до тебя. Я так волновался! Игорь, умоляю, прости меня за этот глупый спор! Если ты не веришь, что я люблю тебя, то давай начнем сначала? Как незнакомцы. Дай мне еще шанс. Мне все равно, что ты любишь другого. Я хочу быть с тобой!..   …Жизнь прожить с тобой. Жизнь любить с тобой. Жить любимым тобой. Каждый день жизнь делить с тобой. Возвращаться домой, заправляя постель. Жизнь дарить с тобой. Обожать наших детей…   О, Боже, какой дурак! Я застонал. Вот же дурак!   Говорят, чтобы двое держались за руки, достаточно, чтобы один держал руку другого. Отчасти, это правда, но только отчасти, ведь, если второй не сжимает твою ладонь, значит, это ему не надо, он лишь позволяет себя держать, готовый в любой момент вырвать свою руку.   Рафаэль же просил меня тоже держать его за руку, а я не понял. Нет, я не хотел этого. Я не верил ему до конца, не верил, что заслуживаю счастья, поэтому искал и ждал подвоха, а когда он появился, то без раздумий вырвал свою руку.   Когда я узнал о споре, то мне показалось, что Рафаэль, протянувший мне, недостойному, руку и тянувший наверх, в рай, отпустил меня, заставив упасть в самый эпицентр ада. Но все было не так. Это я, испугавшись рая, вырвал свою ладонь из его, а затем обвинил его, не позволяя вновь спуститься за мной. И сейчас не позволю. Это моя вина, поэтому я буду карабкаться к нему наверх. Я сам вылезу из ада, а он будет моим стимулом, моей наградой.   - Игорь? Что случилось? Не молчи, пожалуйста!   Я улыбнулся. - Я сейчас у родителей. Ты можешь приехать? Надо решить один вопрос. - Да, - слишком поспешно отозвался Рафаэль. – Ближе к восьми вечера буду.   Я несколько раз ошеломлённо моргнул. - Ты знаешь, где живут мои родители? И то, как уверенно сказал о времени... Ты знаешь, когда будет самолет? - Я узнавал… - вздох на том конце. – Я уже купил билет. Хотел убедиться, что с тобой все хорошо.   Боже, Рафаэль, что же ты делаешь… - Жду тебя. - Я мигом. Обещаю. - Верю, - кивнул я, хотя он видеть этого не мог. – До встречи. - До встречи.   Сбросив вызов, я вздохнул. Теперь осталось только ждать. И не растерять силу духа. И еще кое-что. Достав из сумки таблетки, я пошел в ванную комнату, где смыл их в унитаз.   Хорошее было лекарство, надо будет потом сказать спасибо за него психологу, а еще спасибо за его промывку мозгов, пускай она и сработала не сразу.   Выйдя в коридор, я замер, прислушиваясь. В квартире было тихо, хотя обед еще не закончился. То ли родители не захотели есть дома, то ли… То ли еще что-то. А вот Денис куда подевался? Я прошел к его комнате и услышал тихий, размерный стук с перерывов в несколько секунд, затем стук прекратился, и послышались шаги. Спустя десять секунд стук возобновился. Ясно. Дротики метает. Значит малой не в гневе, а в ярости. В гневе бы он монстров убивал.   Я прикоснулся к двери, собираясь толкнуть ее внутрь и поговорить с братом, но передумал. В таком состоянии он в меня все десять дротиков запустит. Надо подождать. Совсем немного подождать.   Вот только чем заняться, чтобы убить время? Точно, у меня же есть Грей Пирсон!..     …Я ждал этого звонка в дверь с того самого момента, как Рафаэль позвонил мне, сообщив, что прилетел и ловит такси. Первые десять минут я с такой скоростью наматывал круги по комнате, что удивляюсь как пол до соседей снизу не протер, а после, не выдержав, переместился в гостиную, где припал к окну, что выходило во двор, и неотрывно наблюдал за всеми машинами, что въезжали.   Я нервничал так, что меня била дрожь. Такое со мной впервые. Ни одна контрольная, ни одна Олимпиада, ни одно соревнование, ни одно публичное выступление не заставляло меня так волноваться.   У подъезда остановилось белое такси, и из него сразу выскочил Рафаэль, я же, оттолкнувшись от подоконника, кинулся к Денису, застучав в дверь его комнаты.   - Денис, выйди, пожалуйста, поговорить надо! - Мне не надо! – раздался ответ с той стороны. - Денис! Это очень важно! – тишина. – Малой, прошу тебя… - Вот же достал, - прозвучало еле слышно, а затем послышались шаги и дверь распахнулась. – Что? - На кухне, пожалуйста.     Денис скривился, но послушно прошел на кухню. Мама и папа, сидящие там и совместно разгадывающие кроссворд, при виде Дениса скривились точно так же как и он, но малой их проигнорировал, налив себе стакан воды.   - Чего хотел? – более грубо повторил он. И сразу раздался тот самый, долгожданный звонок в дверь. - Сейчас! Подождите секунду, у меня для вас всех важное заявление есть!     Денис фыркнул на такие слова, а родители удивленно посмотрели. Я же кинулся к входной двери, встречать моего ангела в демонском обличии.   - Привет, - нерешительно произнес Рафаэль, когда я распахнул дверь. Я широко улыбнулся, глядя на него. Как же я скучал по нему. Но потом… Все потом. - Пошли, - вместо приветствия сказал я, хватая его за руку и крепко сжимая своей ладонью его.   И когда он так же крепко сжал мою ладонь, у меня на долю секунды перехватило дыхание, но я тут же взял себя в руки, протащив парня в обуви и верхней одежде в кухню. Члены моей семьи заинтересовано посмотрели на новоприбывшего, а я глубоко вздохнув, сказал:   - Папа, мама, малой, знакомьтесь, это Рафаэль - мой парень.   Раф повернул голову в мою сторону. Денис выплюнул всю воду, что успел набрать  в рот. Папа сломал ручку, что держал в руках. Мама схватилась за сердце. - Меня никогда не интересовали девушки, только парни. Вначале я боялся этого, а когда узнал, как вы относитесь к геям, то стал отрицать. Пытался встречаться с девушками, но они все рано или поздно хотели близости, а ее быть не могло. Какая близость, если у меня на них не встает? Зато вставало на одноклассников, на других симпатичных парней, даже на актеров. Вы себе представить не можете, через что я прошел и как мучился… - Игорек, что ты такое говоришь? Это шутка? – тихо спросила мама. - Нет. - Но как же… Это противоестественно. Это грех… Солнышко, давай мы обратимся к врачу… - Пять психологов. Я сменил пять психологов. Я тоннами глотал различные таблетки, потому что находился в постоянной депрессии, но вы этого не замечали. Не хотели или действительно не видели - уже не важно. Я день за днем ломал себя, потому что считал это мерзким. То есть это вы так считали, а я пытался вбить себе это в голову. И к чему это привело? Я изнасиловал мальчишку, что на четыре года меня младше, и у меня три попытки самоубийства, - лица родителей вытянулись. Рафаэль еще крепче сжал мою ладонь. Денис слегка прищурился. – Я жил так, как вы хотели, и находился в постоянном аду, а потом появился Рафаэль, и я влюбился, хотя всеми силами отрицал это и отталкивал его, но он оказался очень упрямым, так что я больше не собираюсь притворяться тем, кем не являюсь. - Подожди, Игорь, я не понимаю, - заговорил папа. – Зачем ты все это говоришь? Мы любим тебя, и примем любого…   Мама отчаянно закивала головой. Я уставился на них, как баран на новые ворота, а потом расхохотался. - Вы это серьезно сейчас?... Ахахахах… У меня слов нет!.. Хахах… Знаете что? Да идите вы оба. У меня есть младший братишка, Денис, и я иду только в комплекте с ним. Если вы любите и принимаете меня, значит, вы должны любить и принимать его. Только вот вам этого не надо. Вам вообще не нужны дети. Вы из тех людей, которые просто не могут быть родителями, не понимают, что это. Вы как тетя с дядей, которые не хотели заводить детей, но которым сбагрили целых двух. Вы даже ко мне относились не как к ребенку, а как к вещи, которая есть только у вас и которой можно похвастаться перед остальными. Ну да ладно. Это уже в прошлом. Теперь поговорим о будущем. Ключи от квартиры я вам пришлю почтой, как только заберу оттуда свои вещи. Денис, как только тебе исполнится восемнадцать, если захочешь, конечно, то можешь переехать ко мне в Москву. - К нам, - поправил меня Рафаэль. Я улыбнулся ему и послушно повторил: - К нам. И своего парня можешь прихватить. И еще, - я повернул голову в сторону родителей, – папа Рафаэля очень известный юрист с огромными связями, так что, если я узнаю, что вы обижаете малого или не даете ему видеться с… Дисом, то он постарается, чтобы вы лишились родительских прав, - довольно успешно блефовал я. Хотя, может, вовсе и не блефовал. Кто знает, может, отец Рафа действительно на такое способен? – Кстати, что за имя такое - Дис? – сменил я тему, но меня целый день волновал этот вопрос. - Аббревиатура, - тут же отозвался Денис, а увидев, как я удивленно приподнимаю брови, расшифровал: – Долгожданное Истинное Счастье.   Услышав такое, я не смог сдержать улыбки. А мы с Денисом не промах. Он счастье отхватил, я - ангела. - Красиво. Прости, малой, я бы еще с тобой поговорил, но не хочу тут больше задерживаться. - Все в порядке, - улыбнулся мне Денис. – Я тебя отлично понимаю. Эй, Рафаэль, обидишь моего брата, я натравлю на тебя переростка и недоростка, а у них, поверь, очень буйная фантазия, так что живым не уйдешь. - Учту, - усмехнулся Раф, хотя, так же как и я не понял, кем угрожал Денис. - Игорь! Подожди! - воскликнула мама, но я оборвал ее. - Не надо. Если вы меня действительно любите, то тогда научитесь любить и Дениса. Я вытащил Рафаэля в коридор и на секунду заскочил к себе в комнату, забрать сумку, а после уже – в прихожую, где обул ботинки и накинул куртку.     Мы в тишине выходим в подъезд и так же молча спускаемся по лестнице, продолжая держаться за руки. Кажется, что слова вовсе не нужны, но все же еще кое-что, что я просто обязан сказать. Мой последний рывок к ангелу, что послушно ждет меня на выходе из ада.     Я останавливаюсь на площадке между этажами и поворачиваюсь к Рафу.   - Рафаэль, я хочу, чтобы ты кое-что запомнил. Я больше не уйду от тебя, даже если вдруг узнаю о еще каких-то спорах, даже если ты будешь мне изменять, даже если ты устанешь от меня. Пока я люблю тебя, я буду рядом с тобой, независимо от того, нравится тебе это или нет. - Боже, Игорь, замолчи! Мне и так кажется, что я сейчас просто умру от переполняющих меня эмоций! - Даже не думай! Если ты умрешь, то я умру вслед за тобой.   Рафаэль как-то странно улыбается и осторожно притягивает к себе. Наши лбы и носы соприкасаются. Я тону в его серых глазах, а он выдыхает почти мне в губы: - Это самое лучшее признание, что я слышал в своей жизни. Знаешь, когда ты исчез, мне было так плохо. Мне уже было все равно, любишь ты меня или нет. Я хотел, чтобы ты просто был рядом. Не знаю, как такое возможно, но я без тебя словно задыхался. Пришлось опять обращаться к отцу, чтобы он нашел тебя. - Прости, я поступил как дурак. - Это я поступил, как дурак. - Оба хороши. - Да. Идеальная пара.   Рафаэль легко целует меня. - Снимем номер в гостинице или поедем домой? – спрашиваю я. - Давай домой, иначе мы не покинем этот город еще целую неделю.  Я улыбаюсь, но не говорю ничего против. Что-то мне подсказывает, что неделя - это еще малый срок…    Только очутившись во дворе, мы соображаем, что не вызвали такси, и теперь придется его ждать. Благодаря темноте и тому, что в нашем дворе нет ничего интересного для нынешней молодежи, мы с Рафаэлем можем обниматься, не скрываясь, и целоваться, хотя наши поцелуи быстрые и легкие. Мы оба понимаем, что увлекаться не стоит.     Но как же я скучал по нему. По его глазам. По его запаху. По его волосам. По его сережкам. По его рукам. По нему всему. Люблю. Не отпущу больше никогда, и сам не уйду.   - Слушай, кажется, нас запалили, - вдруг шепчет мне на ухо Рафаэль. – Какой-то мальчишка смотрит в нашу сторону уже минут пять.     Я, проследив за взглядом Рафаэля, оборачиваюсь и замираю, перестав дышать.   - Рома… - Рома? – удивленно переспрашивает Раф. – Это тот самый, которого ты… - Изнасиловал, - заканчиваю за Рафаэля. Он судорожно выдыхает, глядя то на меня, то на парня в другой части двора.     А я не могу отвести взгляда от Ромы. Нет сил. И, когда он вдруг направляется в нашу сторону, я просто леденею. Хочется сжаться до размеров крупинки. Хочется спрятаться за спину Рафаэля. Хочется сбежать отсюда. Но я не могу пошевелиться. Даже пальцы не слушаются. Горло не просто пересохло, такое чувство, что я не пил целые сутки. Меня начинает трясти.     А он все приближается. Такой же маленький, и такой же милый.     Прости меня… Прости, мой милый мальчик, пускай ты вовсе и не мой. Я так виноват перед тобой. Я причинил тебе такую боль. Если бы ты знал, как я сожалею, как бы хотел исправить эту ошибку. Я готов всю жизнь вымаливать у тебя прощение, но прекрасно понимаю, что одним «прости» тут не отделаешься. Да и нужно ли оно тебе мое «прости»? Нет. Я так думаю. Но я должен перед тобой извиниться. Я столько раз просил у тебя прощения мысленно, а сейчас пришел черед попросить лично.     Прости… Прости… Прости… Прости меня…     Он останавливается в полуметре от меня, и я немею, парализованный страхом. Из горла не вырывается ни звука. Ну же, Игорь, давай, возьми себя в руки и скажи это! Ты просто обязан!   - Мне Денис позвонил. Рассказал все, - холодно произносит Рома, а затем на его лице появляется улыбка, он протягивает мне руку.     И я вдруг понимаю, что плачу…