21/11 (m)

Мы встречались в прошлой жизни

Когда они знакомятся в сентябре, на Минхёке нежно-голубой шарф крупной вязки. Хёнвон невольно думает, что еще слишком тепло для шарфов, но потом понимает, что именно спрятанная в нём улыбка цепляет его. Как будто на острый крючок. Минхёк дозирует слова. Он не зажат, не закрыт – просто будто боится, что любое его случайное слово имеет разрушительную силу. Его тонкие пальцы перекидывают непослушный конец шарфа, постоянно разматывающегося, и Хёнвон думает, что скучает по ощущению чужих рук на своей коже. В начале октября на Минхёке черный шарф в плотную сетку, широкий, позволяющий скрывать половину лица. Хёнвон трогает его и улыбается. Его заматывает в чувства к Минхёку так же, как тот кутается в свои шарфы. У Минхёка проникающий смех, и когда он снимает пальто и шарф, то не перестаёт оставаться трогательным. Осторожно смотрит на Хёнвона и позволяет подбираться ближе. Позволяет случайно касаться рук и не дергается от этих прикосновений. Позволяет стирать дождевую воду со своих щёк и не опускает при этом глаза. Позволяет писать ночью и сонно отвечает на любую глупость. У Хёнвона просто нет выбора. В конце октября Хёнвон мучается навязчивой идеей подарить Минхёку шарф. Потому что очередной, тёпло-красный, говорит о том, что Минхёк их любит. Это довольно личный подарок – выбрать вещь, в которую он будет дышать и смеяться, когда холодно. Хёнвон зацикливается на этом, пропускает вопрос Минхёка и получает смешок и щелбан. Руки у Минхёка холодные. – Знаешь, – тот улыбается. – С тобой комфортно. Хёнвон может ответить тем же. Ему спокойно рядом с Минхёком. Он, кажется, может рассказать ему всё вообще. Они интересуются одинаковыми вещами, и Минхёка совсем не бесит заторможенность Хёнвона – он ждет и не торопит. Они знакомы ничтожно мало в сравнении, но кажется, будто куча времени до этого нужна была, чтобы просто прийти друг к другу. – Мы как будто бы встречались в прошлой жизни, – смеется Минхёк, а вот Хёнвону совсем не смешно. Это будто действительно так и есть. Он делает шаг во всех смыслах. Опускает тёпло-красный шарф Минхёка до подбородка и целует прохладные губы, жмурится что есть сил, хотя знает прекрасно – его не оттолкнут. Минхёк коротко выдыхает, будто с облегчением. Пахнет приближающейся зимой и снегом. Хёнвон обнимает Минхёка и улыбается. В грядущей зиме ему будет тепло. В ноябре Хёнвон не понимает, как реагировать на то, что у Минхёка и правда коллекция шарфов, но ни один из них не был куплен самим Минхёком. – Это грустно, – тот любовно проводит пальцами по тонкому шарфу приятного винного цвета. – Это запускает счетчик. Каждый раз. Видишь? Хёнвон видит. У Минхёка есть теория, что тот, кто дарит ему шарф, не останется в его жизни надолго после этого. У каждого шарфа есть имя, и Минхёк носит их, потому что хоть так, но оставляет себе хорошие воспоминания о людях, с которыми он даже не общается больше. Тут и бывшие возлюбленные, и бывшие друзья. – Я как Синяя Борода, – смеется Минхёк, но в его смехе нет ничего счастливого. Хёнвона промораживает и всё, на что его хватает – обнять этого парня и обещать ему и себе, что с ними такого не произойдет. Рождественский декабрь загорается тысячами огоньков, включая те, что у Минхёка в глазах. Его рука – в руке Хёнвона, и мягкий снег делает всё еще волшебней. Минхёк безостановочно говорит про то, как они будут отмечать рождество, и что ему хочется съесть, и что он хочет в подарок. Хёнвон уже купил всё, он хочет устроить Минхёку настоящий праздник, с ёлкой, с имбирным печеньем и тёплым вином, чтобы сидеть вместе в тёплом пледе и смотреть старые рождественские фильмы, а потом засыпать, так и не добравшись до кровати. Хёнвон любит его так, что в груди тесно. Это чувство горит в нём, как рождественская свечка. Внутри тепло и спокойно. Не нужно бежать, переживать и беспокоиться – всё это у Хёнвона уже было, от всего этого Хёнвон уже устал. Пока Минхёк отвлекается на прилавок с конфетами, Хёнвон делает вид, что ему звонят, а сам сворачивает за угол и покупает Минхёку шарф. Зимний, с медведями в красных колпачках. Хёнвон улыбается, пряча его в рюкзак. Его чувства настолько сильны, что проклятие обязательно будет разрушено. Лицо Минхёка нечитаемо. Он разглядывает медведей на шарфе и дёргает губами, обозначая улыбку. Хёнвон торопливо объясняет, что у них всё по-другому, что они никогда не расстанутся, что именно его Минхёк ждал, чтобы освободиться. Минхёк кивает и улыбается, кажется, искренней. Хёнвон обнимает его, игнорируя поднимающуюся панику. Ему хочется сжечь этот шарф, но он взрослый человек, он не верит в такие закономерности – что из-за какого-то куска шерсти может разрушится что-то важное и сильное. Они пьют вино и смотрят рождественские фильмы. На лице Минхёка – отсветы ёлочных лампочек. Он спокоен и расслаблен, и Хёнвон тоже успокаивается. Ждет, пока Минхёк заснет на его плече, сжимая его руку. Улыбается. Минхёк просыпается ночью. Укрывает Хёнвона одеялом, осторожно трогает его волосы, внимательно изучает его лицо и улыбается так, словно живёт свой последний день. Шарф отправляется в шкаф к остальным. Минхёку страшно. Хёнвон запустил счетчик. Зима рассыпается снегом им на головы. У Чжухона неловкая улыбка, он тыкает пальцем в медведей на шарфе Минхёка и смеется. – Тебе идёт, – говорит он. – На прошлое рождество его подарил мне очень важный человек, – отвечает тот. Чжухон меняется в лице, ему неловко еще больше. Он убирает руку себе за спину, кашляет и смахивает снег со своей шапки. – Он уехал из Кореи и мы больше не общаемся, – грустно улыбается Минхёк. Чжухон светлеет, но делает сожалеющее лицо. Ему нравится Минхёк, нравится от макушки до подошв тяжелых ботинок. С кучей шарфов на каждую, кажется, неделю зимы. Они идут пить кофе, и Чжухон думает, что потом, очень потом, найдет для Минхёка идеальный шарф.