***
Веселье. Ковыряю вилкой салат, разглядывая красные помидоры и огурцы, очищенные от кожуры. Это неприлично, и скорее всего мать уже нервно покусывает кончик языка во рту, скрывая это за улыбкой. Она просто не может сейчас отвлечься от Пенрисс, что сидят напротив. Я никогда не представляла их дом изнутри, но моя мать делала это довольно часто, и, если на то пошло, она практически описала его, хотя до этого не была здесь. Даже неохота поднимать голову, чтобы рассмотреть интерьер. Мне это просто не интересно. Единственное, что могу сказать, — слишком много света. Работают все лампы и подсвечники. Мои глаза этого не вынесут, хорошо, что нет нужды смотреть по сторонам. Ужин идет уже какой час, а моя мать никак не насмотрится в рот этой миссис Пенрисс. Отец спокойно беседует с её мужем, иногда покидая кухню, чтобы покурить, а Причард, которого так нахваливает не только его мать, но и моя, с легкостью поддерживает беседы взрослых, даже бросая пару шуток, после которых следует смех. — Причард, — опять эти её правила «обращения». — Харпер говорит, вы учитесь в параллельных классах? — я никогда ничего подобного не говорила матери. Наши разговоры о школе ограничиваются моей успеваемостью. — Да, — парень, кажется, смотрит в мою сторону, но я не поднимаю глаз. Из-за того, что не смотрю в лицо другим людям, возникает множество проблем, например, сейчас. Улыбается ли Причард? Если да, то мне нужно улыбнуться в ответ. Какой его взгляд? Пустой, брошенный без интереса на меня? Или иной? Как вообще люди смотрят друг на друга? — Харпер, ты придешь завтра на вечеринку? — не ожидала вопроса от парня, поэтому собираю ответ по кусочкам, выдавая предложение: — Я — староста. Мне так или иначе придется идти, — чувствую. Чувствую взгляд матери на себе. Помню, что она просила меня привести свое настроение в порядок к вечеру, но, простите, каким таким образом? Есть специальные таблетки? Пособие по улучшению настроения? Если мне нехорошо, то я останусь мрачной до самого вечера. На мое настроение трудно повлиять. Скорее я даже не попытаюсь вытащить себя из этого состояния, наоборот начну углубляться, уходить глубже в себя. Моральная деградация, которую сама же провоцирую и поддерживаю. Ничего. Завтра будет лучше. С утра всегда половина тяжести пропадает. — Хорошо, тогда мы точно там встретимся, — Причард вновь говорит, и я приподнимаю взгляд выше, всего секунду разглядывая его белые зубы, которые видны из-за растянутых губ. Вновь смотрю на свою тарелку, пожав плечами: — А как иначе? Ощущаю некую неловкость, но молчание тут же пропадает, когда моя мать начинает смеяться, громко что-то говоря обо мне, при этом потирая ладонью мое плечо, отчего меня передергивает, а тошнота подступает к горлу. Кухня опять заполняется разговорами, которые пропускаю мимо ушей, пару раз отвечая на вопросы Причарда. Я не могу судить о нем, как о человеке, ведь даже в лицо его не знаю. Я слышу один голос, вижу тело, но, если учесть, что в школе его много, кто знает, он, думаю, общительная личность. Социально активный. Но меня это не интересует. А вот мою маму это уж больно волнует. Первое, о чем она меня попросила, когда мы, наконец, вернулись домой, — это обязательно хорошо выглядеть завтра. И я не глупая. Хорошо осознаю, до чего вскоре дойдут наши с ней разговоры.***
От вечера субботы мне нечего ожидать. Очевидные вещи происходят друг за другом, не вызывая у меня шока или обыкновенного удивления: бутылки с соком, который оказывается в последствии вином или чем покрепче, затуманенные дымом никотина туалетные комнаты, разбросанные по коридорам бумажки этикеток и стаканчики, громкая музыка из актового зала постепенно становится на уровень громче. Я люблю шум, люблю людные места, где можно без особого труда затеряться, но настроения заходить в душный зал нет. Поскольку учителя, по обычаю, уединились в своем кабинете, на плечи старост взвалив груз надзора за порядком, мне приходится топтаться возле главных дверей. Я бы закрыла их, чтобы хоть свои собственные мысли слышать, но нельзя. «Харпер, ты не против, что мы пойдем внутрь? — примерно это было сказано каждым старостой, который опирался на то, что они — тоже подростки, и им хочется „гулять“. — Давай с нами», — и я спокойно отказываюсь, уверяя, что их помощь не нужна, на что слышу: «Ты такая ответственная, не то, что мы», — правда? Нет. Мне просто неохота дергаться под музыку на каблуках, которые в скором времени раздерут мои ноги к чертям. И в итоге, я стою одна на страже некого порядка, прижимаясь спиной к холодной стене. В темном коридоре с глухой музыкой могу хорошо видеть, поэтому вовремя замечаю приближающиеся силуэты. Они громко говорят, видимо, пытаются перекричать музыку, и узнаю голос Причарда, поэтому нервно оглядываюсь, оторвавшись от стены, и иду в противоположную сторону, не оборачиваясь. Не буду играть по правилам матери. С тех самых пор, как она узнала, что у Пенрисс есть сын, я почувствовала неладное. Нет, я ничего против него не имею, проблема даже не в том, что не знаю его, а в том, что мне он напросто неинтересен. И это делает ситуацию куда сложнее. Знаю, что по возвращению домой, мать начнет допрос, и ответы, желательно, должны касаться Причарда. Иду по темному коридору, обходя мусор. Старосты должны следить за чистотой, но учителя правда уверены, что подросткам это под силу, если даже они сами не способны справиться с ними? Плакать или истерически смеяться? Складываю руки на груди, замедляя шаг, когда понимаю, что подхожу к концу коридора, а шумный зал гудит далеко позади. Желание расслабить мускулы лица, мышцы тела одолевает, и я практически отдаюсь этому чувству спокойствия и усталости, но вспоминаю, что было вчера на лестничной клетке, поэтому опускаю руки, дернув головой, чтобы привести себя в норму. Смотрю на большое окно в конце коридора, к подоконнику которого я медленно подхожу, но отвлекаюсь на разговоры, льющиеся из-за двери уборной для мальчиков. Хмуро прищуриваюсь, слушая, и закатываю глаза, когда из-под двери начинает «течь» дым. Толкаю преграду рукой, уставившись на мальчишек класса шестого, которые что-то заорали при виде меня, быстро выскакивая из туалетной комнаты. Я не могу запомнить их лица, но голоса очень даже. На полу в темной уборной, где не работает свет, лежит дымящийся сверток фольги. Типичная дымовуха. Быстро подхожу к ней, начиная забивать ногой, пока дым не поднялся к потолку. Боль в ноге усиливается, поэтому прикусываю губу, продолжая давить сверток. Когда проблема в большей мере ликвидированна, расправляю плечи, ладонью помяв кожу шеи. Проверяю состояние пучка на голове, поправляю блузку и юбку-клеш повернув голову, чтобы взглянуть в зеркало, но скрипящая дверь отвлекает. Перевожу взгляд в сторону входа, тут же опуская его на уровень шеи первого вошедшего парня. — О, Бэйб, — Фардж. Просто. Восхитительно. — Дил, — его язык заплетается. — Малышка спутала сартиры, — ОʼБрайен. Что. Может. Быть. Лучше. Строгость не пропадает с моего лица, а голос не теряет жесткости: — Где ты успел так набраться? — Детям такое знать не стоит, — смеется, но я не вижу ничего забавного. Если он попадется в таком состоянии учителю, то решат, что это недосмотр старост. — Лучше иди домой, — даю совет спокойно, без какого-либо осуждения и делаю шаги в сторону двери. Фардж резко встает передо мной, так что мой взгляд упирается ему в грудь, а ноздри забиваются смесью запахов из алкоголя и одеколона. Даже запах никотина не столь отвратителен на этом фоне. Дилан проходит к раковине, крутя ручки, и достает сигарету, так что проглатываю волнение: — ОʼБрайен, не кури здесь, — прошу, сделав шаг в сторону, чтобы обойти Фарджа, но тот вновь препятствует, пустив злой смешок: — А ты че такая дотошная? — Злость. Слышу ее в голосе, и быстро понимаю, что на нетрезвого человека лучше не нарываться. — У тебя бешенство матки, что ли? — Тихо, но глубоко вздыхаю, отводя взгляд в сторону. — У Бэйб недотрах, поэтому она трахает мозги другим? — Повышает тон резко, и я вздрагиваю, реагируя на крик. — Не ори, — ОʼБрайен делает поток воды сильнее, чтобы приглушить голос парня. — У тебя там под блузкой излишки смелости? — Я практически не понимаю, что он несет, поэтому прикрываю глаза, вновь повторяя попытку обойти его, но на этот раз Фардж буквально отталкивает меня обратно к подоконнику, отчего внутри меня рождается возмущение, покрывающее испуг перед тем, кто крупнее меня: — Какого… — хочу начать, но парень вдруг подходит ближе, ладонью сдавив мне рот, и от давления на голову морщусь, прижимаясь к подоконнику. Грубо хватаю его за запястье, но он убирает ладонь, вцепившись пальцами в мое плечо, с настоящей угрозой в тоне спрашивая: — А действительно, что у тебя под блузкой? — Фардж, — ОʼБрайен включает второй кран, куря. Я глубоко дышу через нос, но уже не скрываю своего сбитого дыхания. Взглядом терзаю шею парня, который только смеется, когда пытаюсь разжать его пальцы: — Ходишь и смотришь на меня с высока, — я не смотрю на него. — чертова зазнавшаяся сука. Когда рядом учителя, чувствуешь уверенность, доставая меня, а что теперь? — Немного наклоняет голову. — Харпер, что сейчас будешь делать? Где твой гордый взгляд? — Громко смеется, бросая взгляд в сторону друга. — Она даже в глаза мне не смотрит! Что с тобой, Харпер?! Правда. Что со мной? Я трясусь. Понимаю, что сейчас лучше молчать, ведь Фардж пьян. А я боюсь нетрезвых людей. От них не знаешь, чего ждать, и любая мелочь может стать решающим фактором к действию с их стороны. Поэтому сжимаю губы, скрывая дрожь, но руки выдают мое напряжение, что находит весьма забавным Фардж, наклоняя голову. Он исследует взглядом мое тело, останавливая его на груди. Чувствую это, ведь кожу начинает неприятно жечь, будто кто-то направляет лупу под солнцем на больное место. — Ты постоянно носишь юбки, что ты там прячешь? — Фардж грубо касается подола моей довольно длинной юбки, отчего окончательно теряю самоконтроль, приоткрыв губы, и хватаюсь обеими руками за его запястье. Парень смеется, осматривая мое напуганное лицо: — Наконец, я вижу что-то кроме твоего сучьего самолюбия, — пальцами сжимает мое бедро, и не выдерживаю, тихо пискнув, что только радует парня, который ближе встает ко мне, продолжая «играться». — Фардж, — слышу голос ОʼБрайена, который вынимает сигарету изо рта. Но его друг буквально сжирает мое лицо взглядом, удивляясь: — А у тебя довольно неплохое личико, — щупает бедро, вдруг выдергивая край блузки, чтобы забраться рукой под ткань. Я пищу, морщась от тошноты, вызванной действиями парня, который явно наслаждается тем, сколько эмоций я могу выражать, ведь обычно люди наблюдают только мое «каменное» лицо. — Эй, Харпер, подними на меня глаза, — с усмешкой просит. — Я разрешаю. Опускаю голову ниже, одной рукой задерживаю ладонь парня, которая холодом обжигает теплую кожу талии, а другой давлю на его плечо, надеясь оттолкнуть, создать больше пространства, чтобы я могла сделать глубокий вдох. — Бэйб, — еще один шаг — и я буквально прогибаюсь, отворачивая голову в сторону, чтобы не чувствовать запаха алкоголя из его рта. — Давай, подними гла… — Фардж, — не знаю, что меня напрягает больше: такая близость парня или тон голоса ОʼБрайена, который все это время стоит в стороне молча. Его друг не отзывается, продолжая лезть мне под блузку, и раздраженно ругается под нос, схватив рукой меня за подбородок, и я чувствую боль в шее, когда парень грубо заставляет меня поднять голову, но на автомате мой взгляд остается опущен, что злит Фарджа. Парень сжимает пальцами щеки. Я прекращаю корчится от боли и страха, вновь принимая равнодушное выражение, правда в краях глаз скапливается соленая вода. Внешне я непоколебима, но сердце в груди отмирает. Больно стучит, сжимаясь, когда парень наклоняет голову, явно желая вцепиться мне в губы, и я мысленно готовлю себя к самому отвратительному, что когда-либо происходило со мной. Сердце замирает. Не чувствую его биения, задерживая дыхание, когда мокрые губы касаются… — Фардж, — он успевает прильнуть ко мне перед тем, как рывок заставляет его отойти на несколько шагов в сторону. Я начинаю сбито громко дышать, уже не находя сил скрывать своего страха перед парнями, которые гораздо сильнее меня. Руками начинаю нервно сжимать ткань задравшейся блузки, и дергать подол юбки вниз. Большими от перенапряжения глазами смотрю в пол, вздрагивая, когда Фардж начинает с возмущением кричать на ОʼБрайена, который лишь хрипло отказывается вступать в словесную перепалку. Я хмурю брови, искоса смотрю на Фарджа, который воспринимает мой взгляд с агрессией: — Блять, че ты смотришь на меня так?! — Вновь делает шаги в мою сторону, получая удар в грудь. ОʼБрайен толкает его к кабинкам: — Перегибаешь палку, — его тон становится грубее. — Хочешь, чтобы она на тебя за домогательства донесла? — Я ей шею сверну на хер, если она… — Начинает плеваться ругательствами, вновь дергаясь с угрозой в мою сторону, так что сжимаю руками блузку, быстро шагая в сторону выхода под матерный обвал Фарджа, обещающего расправиться со мной при первой возможности. Возможно, это все алкоголь, а может… Может я правда настолько порчу ему его обыденность? Выхожу в коридор, нервно оглядываясь, и замираю, когда вижу, что в сторону меня идет компания парней и девушек, громко говорящих. Успеваю ускользнуть на лестничную клетку, надеясь, что осталась незамеченной. Быстро бегу на этаж ниже, трясущимися руками заправляя блузку. Рвано дышу, с раздражением сжимая губы. Торможу на ступеньках, грубо сбрасывая с ног каблуки. Босые ноги касаются холодного камня, а обувь падает на этаж ниже, к дверям, и я тяжело дышу, смотря на нее. Дрожащие пальцы пытаются исправить растрепанную прическу, ведь я должна вернуть себе былую внешнюю непоколебимость, но уже грубо смахиваю слезу с щеки ладонью, шмыгая носом. Потираю рукой бедро, ведь все еще ощущаю прикосновение чужого человека. Вдох полной грудью. На выдохе неприятная тошнота не пропадает. Прижимаюсь плечом к стене, нервно дергая подол юбки пальцами. После чего прижимаю тыльную сторону ладони к губам, с дрожью втянув воздух в легкие. Слушаю тишину, подавляя желание поддаться усталости и сесть на ступеньки, чтобы отдохнуть, но мне нельзя терять бдительность здесь, ведь… Дверной скрип и громкая ругань. Еле поднимаюсь на больные ноги, испуганно вскинув голову и схватившись за перила. Карие. Парень, который до этого смотрел наверх, разговаривая с отстающим другом, тормозит на ступеньках, опустив взгляд на меня. Карие. Смотрю ему в глаза, громко дышу, не могу вновь собраться и принять равнодушное выражение. Как и вчера. Напуганно отворачиваясь, и бегу босиком вниз, хватая каблуки, продолжаю мчаться, стирая ладонью слезы с кожи щек. Второй за столько лет зрительный контакт. И первый настолько долгий. Карие. У него карие глаза.