Упрямые бараны
Слишком просто можно потерять счет времени, особенно, если следить за ним нет ни сил, ни желания. У О’Брайена не было даже возможности нормально встать с кровати, с кресла, со стула на кухне. Будто к твоему и без того тяжелому телу приковали еще одну гирю, тянущую к полу без остановки. А жалкие попытки вдохнуть полной грудью? Нет, тщетно. Парню постоянно кажется, что в глотку залили свинца, а непонятное желание выговориться сводит с ума. Сидит в кресле, смотря на свой стакан с кофе. Он не вкусный. Совершенно. Особенно этот, больничный. Дейв каждый день торчит здесь. Дилана беспокоит его одержимость Лили. Или… Быть может, О’Брайен просто завидует, что не может так же. Парень часто бросает взгляд на Фарджа, который сидит на краю кровати Роуз. Они разговаривают, улыбаются. У них уже больше тем для общения, хотя в первый день в больнице они практически молчали. Стоит заметить, что Дейв не теряет бдительности. Он, может, и одаривает девушку своим вниманием, но иногда поглядывает на друга, кофе в руках которого давно остывает. Дилан выглядит уж больно замученным чем-то. Скорее всего, самим собой, своими мыслями, которые никогда не озвучит вслух. Он опять сделал ошибку. Опять повел себя, как кретин. Оправдывает себя тем, что был пьян, но чертов Пенрисс… Он совсем не ожидал увидеть его. Самое страшное, что вместо злости Дилан ощутил давление в ребрах, между лопатками. Парень не смог бы даже что-то сказать сердитым голосом, поскольку в тот момент лишился его. Абсолютно. Мысли все спутались, ни одной дельной не осталось. Такое с ним впервые. И это волнует. Как и тот вопрос, которым Дилан давится каждый гребаный час. Что произошло после? Выгнала ли Харпер Пенрисса? Нет, не так. Что он вообще у нее делал? Чем они занимались? О чем говорили? Употребляли? Или он опять принуждает ее к чему-то? Или… Стоп. Остановись. Иначе крыша поедет. О’Брайен стучит пальцами по стаканчику, глотнув воды во рту. Дерьмо. — Мэй не звонит, не приходит, — Дилан отвлекается, вырываясь в реальность, когда слышит голос Лили, которая немного озадаченно обращается к Дейву: — У нее все в порядке? Где она? Фардж не хочет этого показывать, но он правда не имеет понятия, поэтому оглядывается, чтобы изучить выражение лица друга, который остается хмурым. — Думаю, она дома… — Дейв предполагает, но не успокаивает этим Роуз. Девушка хмурит брови, неодобрительно прищурившись: — Ей не стоит надолго оставаться одной. — Я знаю, — Фардж прикусывает губу. — Мы можем съездить, посмотреть, как она, — спиной ощущает, как темный взгляд Дилана падает на него, будто дав морального подзатыльника. Но Фардж тоже отчасти баран, поэтому игнорирует друга, уверяя: — Мы ее привезем сюда, — обещает, и Лили тут же озаряется улыбкой, кивая головой: — Спасибо. …— Придурка кусок, — О’Брайен ведет машину, постоянно бросая в сторону друга якобы обидные слова, но тот лишь пускает смешок, удобнее усаживаясь: — Ты не смог бы скрывать. — Что именно? — Опять играет в идиота. — Что произошло? — Фардж стреляет вопросом в лоб, а О’Брайен только отмахивается, хмурясь: — О чем ты? — Между вами. Не веди себя, как придурок. Что ты сделал? — С чего ты взял, что я опять что-то натворил? — Парень следит за дорогой, но слышит, как Дейв усмехается: — Ключевое слово «опять», — он достает сигарету, чтобы закурить в салоне. — Колись, О’Брайен. Дилан нервно стучит зубами, оторвав одну руку, чтобы почесать переносицу: — Я… — Начинает тихо, поэтому откашливается, морщась, будто вновь давление в груди растет. — Я напился. — Окей, — пока никакого напряжения в голосе. Фардж слушает дальше. — И пришел к ней, — вздыхает с таким видом, будто ему тяжело вспомнить все детально. — Думаю, я приставал к ней. — А вот это уже дерьмово, — Дейв немного повышает голос, вынимая сигарету изо рта. — Блять, Дил, ты же в курсе, какую херню творишь, когда выпьешь. — Я в курсе, — жестко отвечает, сжав зубы. — Тогда, какого черта поперся к ней? — Я не знаю, — честно признается, ведь правда не имеет понятия, что толкнуло его все-таки вернуться к Харпер. — Но дело даже не в этом. — А в чем? — Дейв опускает стекло окна, чтобы дым не поднимался в салон. Ему кажется, что О’Брайен прекрасно все осознает, но продолжает врать и себе, и ему, чтобы было проще. Жить во лжи легко до определенного момента. И, походу, ты, Дилан, достиг своего края, поскольку в следующую секунду со злостью морщишься, ругнувшись: — Отвали, — сорвался. Все. Больше его не стоит трогать, поэтому Фардж затыкается, задумчиво потягивая никотин. Смотрит в окно. Его беспокоит то, как перемены отражаются на Дилане. Если Дейв смог принять себя со своими чувствами, то О’Брайен будет бороться. Сразу видно — его прекрасно воспитали в банде. Нельзя, значит, нельзя. И Дилан будет следовать запрету. Страшно представить, какие противоречия и внутреннее истязание ему придется ощутить, когда он сделает оплошность, поддавшись чувствам. Район Харпер не нравится Фарджу. Слишком пафосный. Каждый человек, стоящий на лужайке своего богатого дома провожает автомобиль парней с таким видом, будто мимо проезжает чертов мусоровоз. Дилан курит за рулем, хмуро вздыхая, когда очередные подружки-соседки посматривают в их сторону, шепчась. Никто не любит подозрительных людей. Особенно тех, что выглядят, как наркоманы. А именно так со стороны выглядят они. К черту. Плевать. Не привыкать к подобному дерьму. О’Брайен паркует автомобиль возле участка дома Харпер, а Дейв осматривает окна, замечая: — Сейчас мрачно, но свет не горит, — странно, если учесть последние события, то Мэй наоборот должна стараться находиться в светлых помещениях. Выходят из салона, на автомате оглядываясь, чтобы убедиться: никого вокруг, никто не преследует. Это типичная мнительность, осторожность, которая никогда не бывает лишней. Дилан невольно медлит, позволяя Дейву подняться на крыльцо первым. Фардж стучит в дверь, оглядываясь на друга, который опять нервно чешет переносицу, после сует ладони в карманы кофты, стараясь часто не пересекаться взглядом с Дейвом. Проходит молчаливая минута. Фардж давит за кнопку звонка, прикусив губу: — Её не может быть дома? — смотрит на Дилана, будто тот точно должен знать ответ, но О’Брайен лишь пожимает плечами, странно стрельнув взглядом в сторону дома Пенрисса. Что, если она… К черту. Она не там. Она не дура. И осекся, как только мысленно произнес это. Больше не считает её таковой? Дейв поворачивается всем телом к другу, откашливаясь: — Кажется, её нет, — вздыхает, чмокая губами. — Бред. Где она? О’Брайен догадывается. И, скорее всего, желает, чтобы оказался правым. Ведь, если Харпер не в школе, то она точно у этого мудака по соседству. Чертовски непривычно. До мозга и костей. Парни давно не ходили по этому полному людей коридору школы. Шум, возня, ругань и смех — все это стало таким неприятным, хотя раньше парни никак не реагировали на внешние раздражители. Теперь всё вокруг влияет на них так, будто любая мелочь, любое слово имеет вес. Тяжело осознанно переступать порог здания, зная, сколько неприятных лиц придется увидеть, тот же самый Донтекю. О’Брайен игнорирует свое желание опустить голову. Держится рядом с Фарджем, который толкает людей, идя вглубь коридора. Гребаная большая перемена. Гребаные голоса. Гребаные лица. Эмоции. Смех. Говор. Дилан сжимает ладони в карманах, стараясь не задерживать взгляд на каких-то определенных людях. Он просто скользит по лицам, понимая, что не видит Харпер. Обычно она стоит у своего шкафчика, поэтому стоит пройти к нему. В крайнем случае, подкараулить у кабинета. Фардж щурит веки, приглядываясь, когда сквозь толпу замечает знакомые вьющиеся волосы, и сам не понимает, отчего именно выдыхает, борясь с желанием отругать девушку за столь странное поведение. Понимает, что после произошедшего Харпер может творить странные вещи, но она должна предупреждать о своем перемещении. Замедляет шаг, оборачиваясь к другу: — Там, — кивает в сторону шкафчиков, вдруг вовсе остановившись, ведь замечает ещё одного человека, слегка опешив. И тут что-то проясняется. Дилан бросает острый взгляд в сторону Харпер, что стоит к ним спиной, перекладывая учебники из рюкзака на полки. И О’Брайен часто моргает, зло выдыхая через нос, когда видит Причарда, который находится рядом с ней, явно пытаясь о чем-то говорить. — Как же заебал… — Дилан шепчет, на секунду отворачивая голову, чтобы хорошенько прикусить губу. — Что за херня? — Дейв продолжает щуриться, но О’Брайен не отмахивается, не желая говорить на эту тему. Он смотрит на девушку, думая о том, как поступить. Видит, как к ней со стороны уборной подходит компания парней. Блять, да какого хера? Они начинают что-то говорить и явно издеваются, ведь девушка дергает плечами, а Пенрисс с угрозой что-то отвечает, хмурясь. Фардж ничего не предпринимает. Стоит полу боком, смотря то на Мэй, то на Дилана. О’Брайен должен взять инициативу в свои руки. Хватит уже быть бараном. Но в глубине души Дейв надеется, что Дилан не станет ничего проявлять. И на то есть причины. Девушка чувствует себя в ловушке: с одной стороны Причард, с другой — надоевшие одноклассники, которые за один день успели вывести её из состояния равновесия. Стоп. А его и не было. Она пошла на занятия только для того, чтобы не быть одной дома. Вот и всё. А теперь обязывается слушать и терпеть. Но это не в её стиле. — Что вам надо? — Харпер не поднимает глаз. Она опирается рукой на дверцу шкафчика, продолжая смотреть вниз, а Пенрисс мнется. Стоит за ней, нервно сжимая ремень рюкзака, пока парни смеются. Один из них встает ближе, наклоняясь к лицу Мэй: — Он до сих пор платит тебе? Или ты его бесплатно обслуживаешь? — Издевается, слушая одобрительные смешки друзей, и касается пальцами ее щеки. — А мне бесплатно отсосешь? — Отвали, — Причард делает шаг вперед. Харпер сжимается, с напряжением дергая головой, но парень грубо сжимает пальцами ее затылок, обратно, и рывком поворачивает ее лицом к себе. Мэй не поднимает взгляд, не мычит, но пытается вырваться, ощущая, как тошнота подступает к горлу. Причард моргает, готовясь сделать шаг, чтобы оторвать руку этого кретина, но замирает. Мэй вздрагивает. А парень отпускает ее, когда оглушает удар. Дилан сильно хлопает ладонью по шкафчику между ними, заставляя парней отойти назад. Харпер сжимает пальцами ткань кофты, поднимает глаза, наконец, находя того, с кем хочет установить зрительный контакт, но О’Брайен смотрит на парня, которому когда-то сломал нос: — У тебя проблемы? — У шлюшки твоей проблемы, — пускает неприятный смешок, и его друзья поддерживают. Дилан покусывает губу, быстро моргая, и усмехается, делая шаг к нему. С угрозой. — Так, — Дейв берет друга за капюшон, не дает ему наступать. Он сейчас и так раздражен. Нельзя усугублять. — Как дела, Дилер? — Фардж хочет отвлечь всех разговором, но понимает, что даже Харпер его не слышит. Она смотрит на Дилана. Смотрит, еле моргая. Смотрит так, будто ждет, что он посмотрит на нее. Глаза широко распахнуты. И в них это чертово ожидание контакта. А Дилан не смотрит на нее. Вся его злость направлена на парня, который отходит назад, продолжая усмехаться: — Вы тоже постоянные клиенты? — Опускает взгляд на Мэй. — Сколько, Харпер? О’Брайен дергается в его сторону, но Фардж тащит его обратно, сам выходит вперед него, ругнувшись: — Иди к хуям, — морщится, повернувшись лицом к другу, который продолжает зрительную войну с теми, что начинают разворачиваться, уходя. Один из них окидывает Харпер взглядом с ног до головы: — Увидимся, шлюха, — процеживает, спеша за друзьями. Мэй прикрывает веки, выдыхая. Дрожащими пальцами сжимает ручку дверцы. Терпи. Не обращай внимания. Игнорируй. Ты ведь мастер в этом, так, в чем дело? Дейв закатывает глаза, качая головой: — Забей, — обращается и к Дилану, и к Харпер. О’Брайен стучит себе по бедру кулаком, поворачиваясь лицом к Харпер, но смотрит не на нее, а на Причарда, который не отходит назад, терпя взгляд Дилана. Харпер не отворачивается, продолжая смотреть на парня, который зло щурится, плюнув словом: — Проваливай, — на этот раз не собирается уходить. Тот, кто должен свалить, — это Причард. Пенрисс хмурит брови. Опускает взгляд на Мэй: — Пока, — никакой реакции с ее стороны он не ждет, и девушка не сможет ему ответить, так как она еще ждет, что О’Брайен посмотрит на нее. Но этого не происходит. Причард медленно отступает назад, перед тем, как отвернуться, он стреляет взглядом в Дилана, который не меняется в лице, сверля затылок недруга до тех пор, пока он не теряется в толпе. — Какого хрена ты здесь? — Дейв встает рядом с другом, обращаясь к Харпер, и та отмирает, немного огорченно глотнув: — Я… — Оглядывает шумный коридор, после чего поднимает глаза на Фарджа. — Мне не хотелось сидеть дома. — Приехала бы в больницу, — замечает, как она метает секундный взгляд на Дилана, который смотрит в сторону. — Давай, погнали с нами, — уговаривать не придется, правда, Харпер чувствует сжатый в животе дискомфорт. Она кивает, поправляя ремни рюкзака. Дейв слабо улыбается, ладонью подтолкнув девушку по спине, когда она отворачивается, опустив голову так, чтобы вьющиеся локоны скрыли глаза. О’Брайен издевается над своей губой, раскусывая ее до крови. Смотрит в затылок девушке, зашагав следом, и игнорирует Фарджа, когда тот оглядывается, с хмурым недовольством щурясь. Пошел ты, Дейв. Вот, что думает Дилан.***
В палате Роуз будто нарочно царит такое спокойствие, которому сильно завидует Харпер. Она впервые ощущет подобное к человеку, которого, признается, любит, как друга. Снова, как друга. Лили держит кружку чая, с большими от непонимания глазами слушая Дейва, который объясняет, что Мэй была в школе, хотя та сидит рядом, на другом конце кровати, и вполне способна говорить сама. Но не хочет. — Не думаю, что ты в том состоянии, чтобы ходить в школу, — поддакивает Лили, обращая свое внимание на подругу. — Если честно, мне кажется, что нам с тобой лучше обратиться к психологу. После такого нам может пригодиться помощь. Харпер продолжает дергать ткань кофты, не соглашаясь кивком головы, но отвечает на зрительный контакт, решая перевести тему, чтобы не говорить о себе. Мэй никогда не любила обсуждать свои проблемы, особенно, если они сильно заботят её саму. Её слабость, её неспособность быть сильной. Быть прежней собой. Ей так необходимо вернуть себя. Но для этого понадобиться гребаное магическое вмешательство. — Как твое самочувствие? — задает вопрос, краем глаз видя, что Фардж оглядывает палату, понимая, что О’Брайен так и не вернулся. Точнее, не заходил. Парень сказал, что возьмет себе кофе в автомате. Дейв поднимается, практически невесомо касаясь пальцами плеча Роуз, которая бросает быстрый взгляд в его сторону, но после вновь смотрит на Мэй, улыбаясь: — Отлично. Иду на поправку, — и Харпер завидует этой улыбке. — Моя мать всё ещё рвет и мечет, пытаясь узнать, где я пропадала, но не могу сказать. Это может задеть и Дейва с Диланом, так? Лучше молчать, — опускает спокойный взгляд на кружку в своих руках. — Понимаю её волнение, она ведь моя мама. Харпер невольно отворачивает голову, уставившись куда-то в бледно-зеленую стену. Мать. Её мать до сих пор никак не проявила себя. Где это чертово волнение? И почему Мэй оно так необходимо? Чтобы знать, что она кому-то нужна так же сильно, как Лили. Что кто-то переживает и волнуется, что кто-то будет «рвать и метать». — Твоя мать не расспрашивала тебя? — пуля в лоб. И в грудь. Мэй резко смотрит на подругу, которая остается невозмутимой, вполне себе улыбающейся. Для неё это просто вопрос, а в глотке Харпер вновь встает отвратительный комок. Но она терпит его, когда моргает, пытаясь собраться для ответа: — Она не звонила, — отвечает через силу, замечая, как опускаются уголки губ подруги, а на лице так и написано, что сейчас польются вопросы, поэтому Харпер поднимается с края её кровати, быстро тараторя полушепотом: — Пойду, посмотрю, где Дейв, — смотрит в сторону, правда, всё равно знает, что Роуз заставляет себя замолчать и кивнуть, вновь пробуя улыбнуться: — Хорошо, — голос немного ниже. Провожает подругу до двери, после чего вновь смотрит на свой чай в кружке, выдыхая. Нехорошо. Харпер прикрывает за собой дверь, так и замирая возле неё. Без желания смотрит по сторонам, не зная, куда идти. Она понятия не имеет, где могут быть парни. А нужно ли их вообще искать? Девушка проводит пальцами по волосам, не приглаживая непослушные вьющиеся пряди. Складывает руки на груди, зашагав в неопределенную для неё сторону. На этаже слишком тихо. Рабочий день, ещё утро, поэтому посетителей особо нет, да и персонал пока занят на первых этажах, где оказывают помощь нуждающимся. Здесь же лежат пациенты, которым скоро выписываться, поэтому Мэй редко пересекается с медсестрами или людьми в белых формах, которые наливают себе кофе. В таких бледных коридорах легко можно заблудиться. Харпер слишком невнимательна. Особенно сейчас, так что не удивляется, когда понимает, что поворот за поворотом приводит её к каким-то пустым палатам с распахнутыми дверьми. Ориентироваться можно только по номерам. Стоит уже вернуться? Сколько проходит времени её блуждания? — Дилер? — девушка оглядывается. Позади, кажется, со стороны лестничной клетки выходит Дейв. Он немного хмурит брови, держа ладони в карманах джинсов: — Что делаешь? — с недоверием спрашивает, а Харпер поворачивается всем телом, пожав плечами: — Гуляю, — в принципе, правда. — М-м-м… — Фардж тянет, медленно шагая к ней. — Могу составить тебе компанию? — интересуется, а Мэй только и делает, что пожимает плечами, смиренно приняв его желание, поэтому в следующую секунду они вместе шагают по тихому коридору. От Дейва пахнет никотином. Курил? Очевидно, с О’Брайеном. — Где Дилан? — как бы невзначай. — Он… — да, Харпер замечает эту короткую паузу. — Скоро придет. Думаю, ты уже знакома с его раздражительной натурой. Мэй скованно улыбается, кивая головой, и вздыхает, уставившись перед собой. — Я могу у тебя кое-что попросить? — внезапно, но Мэй опять кивает, ожидая всего. Фардж вынимает одну ладонь, потирая ею затылок, и выбирает слова, прежде чем начать: — Если… Если тебе покажется, что Дилан делает что-то неправильное, останови его, ладно? Нет, не ладно, ведь Харпер не совсем понимает. Она переводит взгляд на парня, хмурясь: — О чем ты? — Если он попытается сделать что-то, когда выпьет, заставь его остановиться. Ему нельзя, — отвечает, так и не объясняя, что именно, но девушка вдруг догадывается, хоть и поверхностно. Дейв имеет в виду «приставания»? Причем здесь «ему нельзя»? А Фардж сам принял такое решение, не обговорив с другом. Он видит, как Дилана ломает от того, что с ним происходит. Он злее, раздражительнее, агрессивнее, больше курит и пьет. Дейву кажется, что О’Брайен не сможет принять свои чувства к Харпер, если они у него есть. Фардж спокойно уживается с ними, зная, что нельзя, а вот О’Брайена слишком хорошо воспитали в банде. Для него каждое слово Главного — жизненный закон, который сложно ослушаться. Как дрессированная собачонка. Поэтому ему тяжелее. И скорее всего, если что-то произойдет, то, протрезвев, он не сможет это принять. Так считает только Фардж. Никто не знает, как может быть на самом деле. Харпер хочет задать вопрос, но Дейв смотрит на часы, что висят на стене: — Скоро приедет мать Лили, — старательно улыбается. — Давай вернемся к ней, — не спрашивает, разворачиваясь, и девушка, немного погодя, задумчиво спешит за ним, полностью уходя в себя, ведь… Не особо понимает, чего именно добивался Дилан, когда приходил к ней. Нет, догадки имеются, но Мэй напросто не верит в них. Это ведь невозможно. Он, хотящий… Ну… Нет, даже в голове подобное произнести не выходит. Настолько дико и неправильно. — Кстати, — Фардж не хочет идти в тишине, поэтому вновь говорит. — Лили подкинула мне идею, — смотрит на Харпер. — Может, тебе пока пожить у меня? Пока не вернется твоя мать? Ты не хочешь сидеть в больнице, но и одной не стоит оставаться, — ждет ответа, видя, как мнется девушка сбоку. Мэй глубоко вздыхает, не смотря в ответ: — Твоей бабушки нет? — Она пока в больнице. У неё проблемы с сердцем, — как-то ровно отвечает парень, видимо, не желая, чтобы кто-то знал, что его этот вопрос волнует. — Дома только я и… — мнется. — В последнее время, Дилан. Он только утром заезжает к себе домой, чтобы проверить обстановку, потом вечером остается у меня. Не думаю, что его присутствие будет лишним. Харпер мычит в ответ, задумавшись. С одной стороны, она не может находиться в одиночестве, особенно ночью, с другой — они с Диланом явно… В ссоре, так? Это необычно. Ссора. Будет неловко. Хотя, он будет всё время проводить с Дейвом, а Мэй может засесть в комнате для гостей и не выходить. Для успокоения ей будет достаточно знать, что в доме кроме неё есть ещё люди. Можно и согласиться. Наверное.***
Всё ещё не уверена, что это хорошая идея. Уже в машине Харпер ощущает давление. Дейв спокойно разговаривает с Диланом. Тишины нет, но девушка всё равно чувствует себя лишней. Неловко. Она внезапно понимает, что О’Брайен так и не взглянул на неё. После случая с Причардом. Это задевает. А влияние Дилана на её настроение — не нравится. Ничто не должно выбивать Мэй Харпер из колеи, но всё идет не так. Неправильно. Дом Фарджа совсем недавно стал приятным для Харпер. Девушка мысленно благодарит парня, который сразу же показывает ей комнату для гостей, поэтому Мэй остается в ней. Сидит на кровати, без остановки крутя пальцами старый телефон, которым пользовалась в прошлом году. Стоит ли звонить матери? Её так и тянет сделать это. Ненормально. Мэй должна быть сильнее, но… Черт. Девушка набирает номер, прижимая мобильный аппарат к уху, и ждет ответа, кусая губы. Смотрит в окно, небо за которым начинает темнеть, бугриться, а серый снег вновь кружится в воздухе. Зима. Отвратительная зима. Такая же грязная. — Да? — немного удивленный голос в трубку. Харпер от неожиданности вздрагивает, немного скованно заговорив: — Мам? — моргает. — Харпер? Что за номер? — Это старый телефон, — объясняется. — А что с твоим? — женщина не говорит раздраженно. Скорее устало. — Сломался, — лжет. — Надо купить новый. Когда приеду, пойдем в магазин. — А когда… — перебивает. — Когда вы приедете? — нервно скользит языком по нижней губе в ожидании ответа. Ещё один вздох женщины: — Я приеду одна. Мэй хмурится, не понимая: — Почему? Что с отцом? По работе остается? — Этот придурок проиграл все деньги в казино, — мать жестко произносит. — Стоило мне отвернуться, оставить его, так он поскакал в это чертово заведение. Знаешь же его пристрастие? Вот козел, — она явно не на шутку зла. — Я устала, Харпер, — признается, и Мэй верит. Голос говорит за себя. — Устала бороться за здравомыслие этого человека, поэтому еду домой, а он… Он пускай сам решает. Оставшиеся деньги не возвращает. Но и они у него кончатся, тогда примчится, как миленький. Вот только никто не примет его обратно. Харпер морщится, медленно встав с кровати: — Погоди, мам, — она моргает, дергая головой. — Ты хочешь… Ну… — касается пальцами лба. — Развестись, Харпер, не глупи. Ты уже взрослая. Должна понимать мое положение. Это сложно — постоянно удерживать этого кретина, делать всё за него и для него. У меня будто два ребенка, а не один, — её голос практически срывается. Харпер понимает. Она ещё в детстве заметила эту странность. Её отец, он как бы… Не был взрослым. Никогда. Его не интересовала работа, карьера, мать постоянно заставляла что-то делать. Поэтому Мэй не удивленна, просто сейчас — это как снег на голову. Девушке впервые за столько лет хочется, чтобы дома были все члены семьи, но этому не бывать. Теперь. — Господи, — женщина откашливается. — Не думай, лучше скажи, как твои дела? Я так давно не видела тебя. Нельзя рассказывать ей. Мать узнает о пропусках в школе, увидит рану на лице, если она хорошо не затянется. Но Мэй солжет, чтобы не напрягать женщину ещё и своими проблемами. — Я в порядке, — отвечает по старой схеме, сдерживая тон голоса. — Я напишу тебе. Нужно делать проект для школы. — Ты молодец, стараешься, — мать одобряет ложь. — Хорошо. Только не сиди допоздна, — просит. Харпер кивает головой, вздыхая: — Хорошо, пока. — Пока. Опускает телефон, закончив вызов. И садится на край кровати. Мило. Такого поворота она не ожидала, поэтому… Поэтому что? Ничего. Мэй никак не задевает то, что её родители разойдутся. Правда? Правда не задевает? Правда. Опять лжешь. Девушка моргает, чувствуя, как глаза горят. Смотрит на свои ладони, пальцами стуча по телефону, что уложила на колени. Шмыгает носом. Вскидывает голову, выдыхая. Ничего. Ей всё равно. Всегда было всё равно. Тогда, какого черта Мэй чувствует, как её лишают кислорода? На кухне царит та же мрачность, поэтому Фардж включает свет, наблюдая за тем, как О’Брайен бродит по помещению, делая вид, что чем-то занят. Он подходит к холодильнику, открывая, и изучает содержимое полок. Дейв усмехается, зная. Этот парень возьмет пиво. И да, Дилан берет банку, захлопнув дверцу. Щелкает крышкой, тут же делая глоток. Причем немаленький. Им пришлось уехать, поскольку мать Роуз внезапно заявилась раньше, чем говорила. Парни стараются не пересекаться с ней лишний раз, а Харпер вообще не видится с этой женщиной, зная, какая последует реакция. Уже близится вечер. Еды нет, поэтому Дейв решает заказать пиццу, правда, не уверен, что у кого-то в этом доме есть аппетит. У Мэй точно нет. У Дилана тоже. А вот сам Фардж не знает, чего хочет. Он постоянно проверяет телефон, так как Роуз обычно строчит гору сообщений, но сейчас — тихо. И Дейв ощущает себя параноиком, ведь эта деталь кажется ему странной. Остановись, Фардж. Роуз просто может быть занята. Вот и всё. — Хочешь есть? — Дейв отвлекается от телефона, подняв глаза на друга, который садится за стол, хмуро качнув головой. Ясно. Сегодня с ним лучше не говорить, иначе огребет ещё по лицу. — Окей, — всё хуже, чем Фардж мог ожидать. Он подходит к холодильнику, так же открывает и берет банку, правда не успевает выпить, к счастью, так как телефон вибрирует. Парень вынимает его, взглянув на экран, и немного мнется, озадаченно моргая. Да, сообщение от Роуз, но… Оно немного необычное. «Приедешь?». Дейв бросает взгляд на Дилана. Тот незаинтересованно уставился на банку, пальцами пытаясь содрать блестящую этикетку. Фардж набирает: «Всё в порядке?» — и ставит свою банку обратно на полку, а дверцу закрывает, ожидая ответа. И тот приходит: «Мне нехорошо». Парень хмурит брови: «В каком смысле?» Ждет. «Они выключили свет в моей палате, хотя я просила не делать этого. Я не хочу сидеть в темноте. Можешь ненадолго приехать?» Да, Лили не показывает этого, но у неё тоже остался осадок после случившегося. Дейв и раньше приезжал к ней поздно вечером, чтобы привести йогурт, который она хочет или просто поговорить, но она ещё никогда не просила его приехать, чтобы включить свет. Зная скупых медсестер той больницы, можно догадаться, что тратить электричество — тратить лишние деньги. Значит, зарплата будет ниже. В принципе, Фардж хочет поехать. Он смотрит на друга, откашливаясь: — Я скоро вернусь, — говорит. Дилан хмурит брови, косо взглянув в его сторону, поэтому Дейв тут же оправдывается ложью: — Старушка просит приехать. О’Брайен мычит в ответ, снова поднося бутылку к губам. Пьет. Дейв тормозит на пороге кухни, немного замявшись: — Ты здесь справишься? — ответа нет. Ясно. Фардж сжимает губы, выходя в коридор. Набирает: «Сейчас буду». «Спасибо». Не самый удачный момент оставлять этих двух баранов вместе. *** Выхожу из комнаты, когда слышу, как внизу хлопает входная дверь. Что происходит? Не жду. Быстро иду в комнату Дейва, чтобы выглянуть в окно. Через него можно увидеть немного дороги между домами. Быстро миную кровать, открыв створки окна, и опираюсь на подоконник, переваливаясь немного вперед. Вижу, как Фардж открывает дверцу автомобиля. Куда он? В больницу к Лили? Морщусь от холодного ветра, что бьет по коже лица, поэтому закрываю окно, провожая автомобиль взглядом. Прохладно, немного темно, ведь свет не горит в комнате Дейва. Но сейчас не чувствую опасности. Я не одна здесь. Правда, судя по всему, опять остаюсь наедине с Диланом. Немного напрягает, но не думаю, что он сам захочет поговорить. Поэтому… Мне стоит держаться какое-то время подальше от него, чтобы избежать неприятной стычки. Он даже не смотрит на меня. Потрясающе. Мне должно быть плевать, ведь взгляды вызывают дискомфорт, но, черт, как же это раздражает! Надеюсь, Дейв скоро вернется, иначе я рехнусь. Потираю плечи рук. Дрожь. Холодно. Смотрю в окно, понимая, каким образом Дейв и Лили могли узнать друг о друге. Они буквально способны следить. Он за ней. Она за ним. Это… Мило. Не побоюсь использовать это слово. Останавливаюсь возле кровати, переминаясь с ноги на ногу, и поворачиваюсь, замерев, ведь на столе замечаю разбросанные бумаги. Подхожу ближе, чтобы лучше рассмотреть. Это записи, фотографии. Мне не разобрать почерк. Вижу мятую карту Лондона. На ней что-то отмечено красным, что-то черным. Некоторые районы перечеркнуты крестом. Что это? Хмуро разглядываю, пальцами приподнимая карту, чтобы поднести к лицу, рассмотреть лучше, ведь на ней ещё что-то написано. Моргаю. Ничего не разобрать. Наверное, это как-то связанно с их делами. Ну… Банда, не банда, я понятия не имею, во что они ввязались. И, надеюсь, не пойму. Хочу положить карту на место, но замечаю под кучей бумаг оружие. Черное. Остаюсь хмурой, когда откладываю мятую карту в сторону, не обращая внимания, когда она падает на пол. Пальцами осторожно касаюсь пистолета. Ледяное. Рядом валяются патроны. В глотке пересыхает от мысли о том, как часто они пользуются подобным? Часто ли стреляют? Как много людей они успели убить? А убили ли? Помню. Помню тот день на старой станции, когда О’Брайен убил человека. Я не хочу иметь к этому отношение, но для этого нужно порвать какие-либо отношения с ними. Как я могла вляпаться в подобную зависимость от людей, которые явно занимаются чем-то противозаконным? Мои глаза горят, но не от слез, а от странного напряжения. Скованно сжимаю оружие, попробовав поднять. Тяжелое. Не знала, что оно такое. Напрягаю руку, чтобы поднять его, и рассматриваю, поднося ближе к лицу. Оно выглядит страшно. Обычный пистолет, но… Он пугает меня. Как и догадки о том, как часто им пользовались. Моргаю, подняв голову, и смотрю на свое отражение в зеркале. На кого я похожа? Мои волосы не уложены, кожа бледна. Мешки под глазами, синяки на подбородке, шишка на лбу и эта рана, которая никак не хочет затягиваться. Взгляд такой потухший, уставший, но не могу спать. Тело ломит. Опускаю глаза на оружие, крепче сжимая пальцами. Чокнутая. Поднимаю его. Чокнутая, блин. Вновь смотрю на свое отражение, заморгав. Дуло поворачиваю, осторожно касаясь им своего виска. Начинает трясти, но не убираю пистолет, хмуря брови. Сглатываю, разглядывая себя в таком положении. Вот оно — оружие. У моего лица. Прижимаю дуло, обжигая кожу холодом. Смотрю в свои глаза, замечая, что никакого блеска не появляется. Мне все равно. Иногда меня посещает неприятная мысль. Все было бы проще, если бы я смогла убить себя. Так сильно ухожу в себя, что не замечаю, не слышу приближения, поэтому сильно вздрагиваю, когда холодные пальцы вырывают из моей ладони оружие. Оглядываюсь, напугано уставившись на О’Брайена, который… Черт, который вне себя. И это можно понять, просто взглянув ему в глаза. Темные. Злые. — Какого хера ты делаешь?! — сразу ругань. Он сжимает пистолет в руке, тяжело дыша. И… Не смотрит на меня. Смотрит на разбросанные бумаги на столе, рыча с таким гневом, что меня пробирает дрожь: — Иди нахуй отсюда, — приказывает, и я понимаю, что меня наполняет такая же злость, но ещё и обида, поэтому морщусь, жестко спрашивая: — Что я тебе сделала? — не жду ответа, разворачиваясь. Быстро выхожу в коридор, оставляя его одного, и сворачиваю к лестнице. Мне нужно выпить воды. Нужно остыть. Достал. Сжимаю ладони в кулаки, спеша спускаясь вниз. Господи, как же достал, придурок. Захожу на кухню, двигаясь к фильтру с водой, но торможу у стола, замечая банку пива. Ясно. Пьет опять. Прекрасно! Давайте все будем пить, когда пропадает настроение! Давайте сопьемся к чертовой матери! Не оцениваю своих мыслей, когда хватаю банку, поднося к губам. — Что ты делаешь? — уже не так агрессивно, но оглядываюсь после того, как сделаю глоток. Дилан стоит в дверях, смотря на меня. Да неужели? — Я выпью? — спрашиваю, но не дожидаюсь ответа, ведь чувствую себя по-настоящему раздраженной. Глотаю. Много. — Ты? — Дилан следит за тем, как я пью, немного морщась. Парень щурит веки уже покрасневших от принятого алкоголя глаз, внимательно наблюдает за тем, как глотаю теплое пиво и опускаю банку, стрельнув в О’Брайена взглядом: — Нельзя? Не думаю, что мне вредно, — и демонстративно пью, поворачиваясь к нему боком. — Действительно, — О’Брайен сует ладони в карманы джинсов, но перед этим тянет ткань темной футболки, словно нервничает, но мне плевать. Ему можно вести себя, как кретин, значит, я тоже могу быть неприятно эмоциональной. Самое неприятное, что я не могу вести себя иначе. Рядом с этим придурком мой характер ломается. Парень молча смотрит на меня, пока опустошаю его банку. Но, если честно, мне просто не хочется, чтобы он больше пил, поэтому выпиваю всё до дна, корчась от неприятного привкуса, и прижимаю ладонь ко рту: — Не вкусно… — не могу не подметить этого. Слышу смешок со стороны Дилана, поэтому хмурю брови, поставив банку на стол. — Вряд ли тебе можно пить, — замечает О’Брайен, и от этого я только жестче отвечаю: — А что? Это не я распускаю руки, когда наберусь нехило, — камень в его огород, и парень понимает это. Уголки его губ опускаются. Смотрит на меня, и я смотрю в ответ, но не могу понять, что значит его выражение лица. Первое, что ощущаю, — это неловкость. Он молчит. Отвожу взгляд, сложив руки на груди, и откашливаюсь, уже тише произнося: — Пойду. Спать хочу, а общение с тобой только выматывает, — мельком взглянула на него, поняв, что… Он не меняется в лице. Не делает шаг в сторону, поэтому мне приходится обойти его, чтобы выйти в коридор. Ускоряю шаг. Черт. Кто тянет меня за язык? Мне нужно усмирить свои эмоции. Особенно раздражение. Равнодушие. В нем спасение, Харпер. Так что убери из себя это дерьмо! Не успеваю дойти до лестницы, когда слышу, как позади дверь кухни с грохотом распахивается. Шаги. Черт. Пальцы, сжимающие мое предплечье. Резкий разворот. Хруст в плече. Грубо. Не удерживаюсь на ногах, качнувшись, и вскидываю голову, уставившись на парня, который крепко сжимает мои руки, заставив меня машинально отскочить назад, врезавшись спиной в стену. Невольно хватаю его за запястья, не давая подойти ближе. Расстояние. Он должен сохранять расстояние. Пытаюсь вырвать свои руки. Ему нельзя касаться меня. Черт, О’Брайен, приди в себя! — Дилан? — Не пищу. Говорю лишь с ноткой дрожи в голосе. Держу его за руки так же крепко, как он меня, не даю подойти ближе, не даю ему совершить ошибку. Вот, о чем говорил Дейв. Если Фардж заявляет, что ему нельзя, то для этого должны быть причины. Поэтому… Парень глубоко дышит через нос, стиснув зубы. Смотрит на меня. Чувствую, как дрожат его пальцы, и позволяю судороге проникнуть в мое тело через его прикосновение. Смотрю в ответ, начиная дышать в такт парню, хотя сердце скачет куда быстрее. Опять холод и жар окутывают, вызывая неприятную боль в ребрах. Внутренние органы выжимают из себя всю кровь, высыхают и съеживаются. Хорошо ощущаю, как мое тело реагирует на возникшую ситуацию, на электричество, что бьет в голову, когда Дилан нервно скользит кончиком языка по нижней губе, начав наклоняться ко мне. Сильнее сдавливаю пальцами его руки, напоминая о боли, что приносят ему прикосновения, но он вряд ли осознает собственные действия. — Подожди, — прошу, затылком вжимаясь в ледяную стену за спиной. Быстро и коротко дышу, отчего моя грудная клетка приходит в скоростное движение. Ему нужно понять. Обдумать. Ведь на самом деле, он не хочет этого делать. Речь же идет о Дилане. Дилане О’Брайене. Ни о ком-то другом. Я не хочу, чтобы ему стало нехорошо. Услышав просьбу, О’Брайен останавливается, едва не касаясь кончиком своего носа моего. Его губы расслабленны, а выражение лица нельзя прочесть. Тем более в моем состоянии. Я в напряжении. А Дилан кажется наоборот расслабленным, будто прекратившим какое-то долгое сражение. С собой. Чувствую, как его горячее, но спокойно-глубокое дыхание касается губ, поэтому сжимаю их, набираясь моральных сил, чтобы голос звучал тверже: — Подумай, — на выдохе, — немного подумай, хорошо? — Что будет, когда он протрезвеет? Он вспомнит. И наверняка станет избегать меня, раздражаться, злиться не только на меня, но и на себя. Я не хочу терять этого человека, как друга. Глаза начинают болеть от столь долгого контакта с парнем, который молча смотрит в ответ, вдруг повторив попытку медленно опустить голову. Ближе к моему лицу. Заставляя меня давить ему на предплечья. Вновь останавливается, уже тяжелее выдохнув. Опять смотрит в глаза. Моргаю, избавляясь от лишней соленой жидкости в уголках век. Пытаюсь вразумить его, хотя сама понимаю, что получаю странное тянущее в животе удовольствие от сжимания его кожи пальцами: — Ты не хочешь этого. Ты просто выпил, — объясняю, чувствуя, как сердце колотится быстрее, так как никакой реакции на лице парня. Ничего в ответ. Просто смотрит. Будто старается что-то понять, но это далеко не мои слова. Он думает о своем. — Ты хочешь этого? — Задаю в лоб, еле вынуждая язык двигаться. Нет. Ты не хочешь. Ты не хочешь, О’Брайен. Я знаю тебя. Хватит ломать комедию. Стань собой. — А ты хочешь? — Вопрос с его стороны. Невольно приоткрываю губы, но не дышу, не разрывая зрительного контакта с парнем, который, наконец, слегка хмурит брови. Вот… Вот, о чем он думает? Но причем здесь я? Речь идет о нем. О его проблеме. Какая разница, чего хочу я? Чего. Хочу. Я. Продолжаю молчать. И ненавижу себя за это. Мне казалось, что запутавшийся, потерявшийся человек — это именно О’Брайен, а, оказалось, что не только он теряется в себе. Но и я. Как давно эта неясность во мне? Когда я успела подумать о Дилане в ином ключе? Когда он вытащил меня из дома Причарда? Когда защитил от него? Когда смотрел на меня на парковке? Когда побил Донтекю? Когда мы вместе ездили к заброшенному мосту? Когда наши взгляды пересекались в коридорах школы? Когда помог прийти в себя в доме Дейва? Когда просил меня не отходить от него? Когда он сказал не думать об этом, имея в виду какие-то непонятные чувства, о которых я даже не подозревала, а он уже знал? Когда я увидела его, убегая от Оливера? Когда бросилась к нему, а он не оттолкнул? Когда он попросил посмотреть на него? Когда? Когда это стало таким? Как-то я спросила мать, как у нее появились чувства к отцу. Она ответила, что за этим невозможно уследить. Они просто вспыхивают, заставая тебя врасплох. В этом вся и проблема. Я тоже не уследила за собой. Он ждет ответа. Я не могу его дать. Дилан моргает, щуря веки уставших глаз: — Ты хочешь? — Изменил вопрос, а я опускаю взгляд, не выдерживая: — Дилан, мы говорим о тебе, — тараторю, запинаясь на каждом слове, и лопатками вжимаюсь в стену, ниже опуская голову, ведь О’Брайен наклоняется, медленно. Мои пальцы цепляются выше, ближе к его плечам, но сопротивление слабнет. Я давлю, но не сильно. — Подожди, — сглатываю. Руки сгибаются в локтях. Дилан делает короткий шаг ко мне, но сохраняет небольшое расстояние. Щекой чувствую его дыхание, поэтому кожа покрывается мелкими мурашками. Касание губ. Легкое, короткое. В край. Сдерживаю вздох, невольно желая прикрыть веки, но лишь опускаю их, продолжая смотреть вниз. Дилан оставляет поцелуй. Сам же дергается от своих действий. Поднимает голову. Стою без движения, пока ощущаю, как трясутся его руки. Боюсь пошевелиться, боюсь, что лишнее движение с моей стороны вызовет у него судороги. О’Брайен сглатывает, дергая свои ладони выше, и переносит их на мои плечи, еще раз осторожно наклоняясь. Могу вдохнуть. Могу немного приподнять взгляд. Могу, до тех пор, пока парень вновь не касается меня губами. На этот раз целует, полностью накрывая мои губы, но так же быстро отстраняется, взглянув мне в глаза. Но не смотрю на него. Лишь слежу за его дыханием. Не за своим. Что творится внутри? Я не понимаю. Не желаю понимать, иначе не смогу изменить это. Он стоит ближе. Смотрит. Чего-то ждет. А у меня вдруг рождается самое непонятное ощущение. Я в домике. Детская игра в салочки с домиками. Чтобы тебя не осалили. И… И сейчас я ощущаю себя дома. Сейчас, когда Дилан стоит так близко, и мне ничего не видно за его спиной. И меня не видно. Никто не видит. Только он. Я в домике О’Брайена. — Мэй, — парень поглаживает большим пальцем мое плечо. Я расслабляюсь, понимая, что уже совсем не давлю на него, просто держусь за него, сжав дрожащие от щекотливого ощущения внизу живота губы. — Посмотри на меня, — хрипло. Требовательно. Немного… Напряженно. Теперь сглатываю я. Рвано вдыхаю, немного дергано вскинув голову, но взгляд поднимаю в последний момент. И понимаю. Я в дерьме. Нет. Мы в дерьме. Оба. Он быстро моргает, одну руку отрывает от моего плеча, замявшись. Пальцами не сразу касается моей шеи, нащупывая бьющуюся от давления вену под кожей. Смотрю на него, чувствуя боль в широко распахнутых глазах. О’Брайен опускает голову, перескакивая взглядом с моих глаз на губы, и останавливает лицо, еле касаясь носом моей щеки, как-то хмуро замечая: — Ты хочешь, — сжимает мое плечо. Я громко вдыхаю, не в силах отвернуть головы. Дилан еле заметно кивает, повторяя низким голосом: — Хочешь, — его челюсть напрягается, а пальцы сильнее сжимают шею. — И я хочу. Молча смотрим друг на друга. О’Брайен перемещает ладонь мне на затылок, нажимая. Давит на себя, а сам наклоняется ко мне. И я моментально становлюсь никем. Когда он целует меня. Когда губами мнет мои губы, наклонив голову в сторону, чтобы углубить поцелуй. Глубже. Жарче. Требовательнее. Нет былого расстояния между нами. Одна моя ладонь продолжает лежать на его груди, другая поднимается к его шее. Думать все тяжелее. Осознавать тяжелее. Помнить о его болезни труднее. Быстро дышу через нос, чувствуя, как его вторая рука скользит мне по спине, обхватывая, чтобы сильнее прижать к груди. Не могу остановиться. Отвечаю на его поцелуй, не понимая, каким образом он становится таким активным. Взрыв. Эмоциональный. Пальцами цепляюсь за его кофту, приподнимаясь на носки, когда парень тянет меня наверх, пальцами той руки, которой придерживает затылок, зарывается в волосы. Так же сбито дышит. Секундно отрывается от моих губ: — Черт, — быстро шепчет, проглатывая половину букв, и поворачивает голову на другой бок, меняя положение рук. Целует. Внутри меня. Все это внутри меня. Все его вдохи, все попытки оторваться, успокоиться, остановиться. — Черт, — не понимаю. Он будто ругает себя за невозможность контролировать свои движения и мысли. — Черт, — накрывает мои губы. Они начинают болеть, но не отталкиваю. Не могу. Не хочу. Не сейчас. Все потом. Когда сознание просветлеет. — Дилан, — успеваю прошептать, думая, что мой голос сможет вразумить нас обоих, пока парень делает пару глубоких вдохов, после чего вновь целует меня, кажется, вовсе не собираясь притормозить. Слишком увлечена происходящим, поэтому не сразу замечаю, как горит мое лицо, как твердо стучит сердце, ударяя по легким. И, несмотря на общее состояние, я понимаю, что впервые за все это время чувствую себя спокойно. Вот так просто. Будто то, что сейчас происходит, — так должно быть. Напряжение полностью уходит, тело расслабляется. Дилану приходится поддерживать меня. Моральная усталость наконец проявляется в полной мере, поэтому целую спокойнее, и О’Брайен так же успокаивается, двумя руками опираясь на стену под моими плечами, по обе стороны от талии. Сам выдыхается, поэтому последний раз толкается губами ко мне, заставив мою голову слегка запрокинуться, касаясь затылком стены. Дышит в губы. Я жадно, с дрожью, принимаю его вдохи в рот, руками оттягивая ткань его кофты. Дилан лбом упирается в мое плечо, задыхается. Я прикрываю веки, продолжая стоять с запрокинутой головой, и не могу здраво мыслить, поэтому не реагирую на то, как О’Брайен поднимает одну руку, пальцами касаясь ткани футболки, потянув рукав вниз. Оголяет мое плечо, касаясь кожи губами. Приоткрываю веки, взглянув в потолок. Он целует плечо. Делает это осторожно. Трясется, рвано дыша. Как всегда. И его аккуратность больше не вызывает удивления.