***
Что значит жить, как Джо? Это значит, терять грань между утром и днем. Плутать в неизвестности. Тонуть в догадках. Он просыпается и первое время лежит, уставившись в потолок. Думает. Пытается вспомнить, какой сегодня день. Не выходит. За окном светло. Бледно. Охватывает неприятное ощущения «сурка». Повторяющийся день. Один и тот же. Каждый раз. И никак не выбраться из этой череды. Садится на диване, спустив ноги на пол. Ладонями растирает еще красное после выпивки лицо, глаза горят. Нехорошо. Он обязан быть собранным. Вот только выходит не совсем хорошо. Мужчина встает на ноги. Качается из стороны в сторону, еле концентрируя свое внимание на предметах, что разбросаны по полу. Идет в коридор. Тишина в доме окутывает, невольно толкая обратно в бессознательное состояние, но мужчина держится, пока спускается вниз, внезапно почувствовав укол в сердце. Из гостиной на первом этаже выходит девушка. Невысокая, не особо стройная. Такие знакомые вьющиеся волосы. Джо не может оторвать от неё глаз. — Утро, — девушка поднимает на него светлые глаза, улыбаясь приятно и тепло, словно… Она еще здесь. С ним. В этом мертвом доме. Сьюзен. Джо начинает активно моргать, сжимая веки, чтобы отогнать видение. И у него выходит, ведь, когда он вновь открывает глаза, то видит немного смутившуюся Харпер, стоящую уже у порога кухни. Она смотрит на мужчину, явно замявшись от его долгого наблюдения: — С вами все в порядке? — может, ему нехорошо после алкоголя? — Хотите кофе? — разбавляет тишину, касаясь ладонью двери. Джо продолжает смотреть на неё. Без эмоций. Кажется, он начинает сходить с ума. Мэй переминается с ноги на ногу, нервно озираясь по сторонам, и заставляет себя вновь взглянуть на мужчину: — Все хорошо? — дверной скрип со стороны приводит в чувства Джо, который отворачивается, решая первым делом принять душ. Отогнать сон. Харпер хмурит брови, провожая взглядом мужчину, но не ощущает какого-то неприятного давления, скорее, она немного переживает за него. А дверью скрипел О’Брайен. Он долго спал, поэтому Харпер оставила его внизу одного, и уже была готова терпеть ругань, касающуюся её самостоятельного передвижения, но… Дилан молча проходит мимо, открывая дверь кухни, чтобы оказаться в светлом помещении. Теперь полный тревоги взгляд Мэй обращен на него. Она проходит за ним, двигается медленно, наблюдая, как О’Брайен ставит чайник. Скованные движения. Такой забитый взгляд. Интересно, о чем он думает? Харпер уже научилась распознавать состояния парня, и в данный момент его лучше не дергать. Сама целой останется. Звон. Кружка, которую Дилан ставит на столешницу рядом с плитой, разбивается об пол. Он случайно задевает её локтем. Не ругается в голос, просто приседает, начав собирать осколки. Мэй встает сбоку, следит за тем, как Дилан все убирает, вновь потянувшись за кружкой, но тут девушка вступает, но спокойно: — Садись, — осторожно сжимает пальцами его локти, отводя от плиты. Лучше сама займется этим. Дилан не отдергивает руки, поддается, подходя к столу, и громко отодвигает стул, садясь и вытянув ноги. Ладони сцепляет в замок под столом. Молчит. Смотрит, но на что именно, не понять. Харпер сохраняет спокойствие, пока берет две кружки: — Чай? — догадывается. Дилан молчит. Что-то наталкивает на мысль, что парень вовсе не игнорирует её. Он попросту не слышит. Слишком погружен в себя. Мэй ждет, пока чайник согреется, стоит спиной к стулу О’Брайена, и не скрывает того, как нервничает, слыша шаги в коридоре. Дейв и Лили входят, а за ними… Ничего. Они проходят с какой-то легкостью, и даже Харпер немного удивленно хлопает ресницами, оторопев: — Доброе утро, — говорит, не сдержав улыбку, так как Роуз растягивает губы, немного сдержанно, и прихрамывает, подходя к подруге: — Доброе. Мэй неосознанно разглядывает на её шее странные отметины, но не желает смущать Лили, поэтому переводит взгляд на Фарджа, который садится напротив Дилана. Выглядит… Лучше, чем вчера, вот только ощущает дискомфорт из-за жжения на коже спины. — Я думаю… — Харпер приводит себя в чувства, взглянув на Лили, которая продолжает стоять рядом, проверяя, сколько воды в чайнике. — Сделать яичницу. Мы давно нормально не питались. — Я тоже могу чем-то помочь, — Роуз необходимо занимать себя полезным, чтобы не оставаться в тишине со своими мыслями и переживаниями, поэтому она вопросительно смотрит на Мэй, ожидая её слов, и девушка получает одобрение: — Да, можешь… — Харпер оглядывается на холодильник. — У нас есть овощи для салата. — Отлично, — Роуз шире улыбается, обходя Мэй, чтобы взяться за приготовления пищи. — А что… Там моя мать? Чайник кипит, так что Мэй берет ещё две кружки, чтобы разлить чай всем, параллельно говорит: — Она заказала билеты на завтра в семь сорок. Утренний рейс в Норвегию, — оборачивается, расставляя кружки на стол, и замечает, как Фардж хмурит брови, подняв взгляд на Дилана, а тот так же смотрит на него. Они подумали об одном и том же? Отчетливо видно удивление. Дейв благодарит кивком за чай и откашливается, слегка замявшись: — У тебя есть родственники в Норвегии? — смотрит на Роуз, которая принимается мыть овощи. — Да, — девушка пожимает плечами. — Моя тетя. Она художница, живет одна, — оглядывается на Дейва. — А что? Фардж моргает, качнув головой, и улыбается, загадочно стрельнув взглядом на Дилана, который усмехается краем губ. — Да так, ничего, — Дейв делает глоток. — То есть, нам нужно быть в аэропорту примерно… В семь? — смотрит на Мэй, которая берется за приготовление обещанной яичницы. Сосредоточенно разбивает яйца ножом, раскрывая, чтобы содержимое вылилось на разогретую сковородку: — Да, лучше пораньше там быть, — отвечает, обращаясь ко всем. — Кто сколько будет? — прилетает желание каждого по поводу количества яиц. Дилан молчит, уже нервно постукивая пальцами по столу. Дейв поглядывает на него, заерзав на стуле, и не понимает, какое успокоение испытывает, когда Харпер подходит к О’Брайену наклонившись так, чтобы взглянув ему в лицо: — Хэй, — улыбается, ведь он смотрит на неё, выдергивая себя из мыслей. Девушка подносит к его лицу яйцо: — Сколько? — говорит с ним без раздражения. В определенные моменты стоит сдерживать свои эмоции, особенно негативные. — Я не голоден, — О’Брайен берет кружку, отодвинув стул, и Мэй выпрямляется, сжав в ладонях несчастное яйцо: — Точно? — с сомнением. — Мне не сложно… — замолкает, ведь Дилан покидает кухню, прикрыв за собой дверь. Даже Роуз отвлекается от салата, уставившись в ту сторону, в которую сейчас молча смотрят остальные. Дейв стучит пальцами по кружке, хмурясь: — Что с ним? — хочет встать, видимо, пойти и узнать, но Харпер останавливает: — Не надо, — знает, так правильно. Взглядом давит на Фарджа, заставив того сесть обратно, а сама возвращается к готовке. Лили переглядывается с Дейвом, медленно продолжая нарезать овощи. Харпер знает. Лучше не трогать, не выдавливать из него слова и объяснения, особенно сейчас, когда невозможно предугадать его реакцию на излишние расспросы. Остается только ждать, когда он сам либо скажет, либо промолчит, просто вернувшись к ним. — Точно будет безопасно выбираться в город в такую рань? — Роуз решает заговорить. — Если честно, понятия не имею, — Дейв продолжает наблюдать за паром, что поднимается с поверхности чая в кружке. — Джо говорит, что никаких новостей от Главного нет, да и Дилан ничего не знает, насчет захвата аэропорта, к примеру. Думаю, все должно пройти гладко, — уверяет, хоть сам и сомневается. — Все, чем сейчас занимаются Псы — доставляют груз по точкам, и их задача отвлечь власти от своих действий. — Что за груз? — Мэй перехватывает информацию, взглянув на Дейва, а тот дает всем своим видом понять, что зря вообще открывает рот. Но умело хранит тайну, качнув головой: — Прости, не могу распространяться, — принимается активно глотать горячий чай, чтобы смочить горло. Девушки переглядываются. От них хранят столько секретов, что порой становится не по себе. Чего на самом деле добивается Главный? Что это за груз? Ответов нет. Что. Гложет. Лукаса? Мужчина сидит в кресле, без интереса дергая фотографию, от вида которой тянет блевать, но не по причине отвращения. Скорее, дело в неприятной тянущей боли, что застает врасплох каждый раз, когда снимок попадает в его грубые руки. Смотрит. Разглядывает. Рвет края. Вынимает сигарету изо рта, поднося кончик к лицу одного из запечатленных людей. К своему. Прожигает, при этом в его глазах совершенная пустота. Что это на самом деле? Злость? Ненависть? К кому? К Джо? К себе? К отцу? К Сьюзен? Нет, он не может злиться на неё. Не имеет права. Спустя года, что-то остается неизменным, даже после особых бесчеловечных подготовок, что развивают личность в нужное для банды русло. Да, Лукас устраивал для себя личную программу. Он прошел её с успехом, но их разговор с Джо выбил из колеи. Вот уже второй день Главный не дает указаний, хотя весь груз доставлен, остается только переместить его по точкам, и, знаете, несмотря на то, что он — Хозяин Псов, имеются в банде личности, которые начинают сомневаться в Главном. Такие, как Трой, что имеют стержень и свою точку зрения. Такие, как те Псы, над которыми не такой жесткий контроль, как над Гончими. Поэтому Лукасу стоит быть осторожнее и не терять лица перед подчиненными. Иначе его же Псы разорвут ему глотку. Стук в дверь. На месте лица Лукаса прожжена дырка. Мужчина поднимает равнодушный взгляд на вошедшего и сует сигарету обратно в рот. — Вы хотели меня видеть? — первый. Первый гончий. Крупный, высокий, мощный мужчина, лет тридцати. Тот, кто смог полностью расположить к себе Хозяина. Один из лучших. Самый лучший. — Верно, — Лукас начинает неаккуратно складывать фотографию. Исподлобья наблюдает за Первым, который молча ожидает приказа. Хороший пес. Верный. — Я хочу дать тебе поручение, и о нем, — бросает мятую фотографию на стол, начав тянуть пальцы и хрустеть ими, — никто не должен знать, — в принципе, ничего нового. Гончие часто выполняют задания подобного типа засекреченности. Первый ждет. Смотрит. Главный снимает с запястья часы, не меняется в лице: — Проследи за Джо. И опирайся на мой запах, — делает паузы. — Учуешь человека, запах которого напоминает мой, — стреляет взглядом на гончего. — Приведи ко мне.***
Вечер близится с неимоверной скоростью. Думаю, мы вряд ли сегодня ляжем спать. Слишком нервничаем перед выездом в город. Тем более, меня еще не поставили в известность, куда мы перебираемся. Ведь оставаться в доме Джо уже не безопасно. — Что это вообще за хрень? — Дейв какой раз попадает иголкой в указательный палец, поэтому трясет рукой, ворча, как старый дед. Лили заливается смехом, сидя рядом за столом, и просит его: — Давай, я сделаю, — не может убрать улыбку с лица, тянет руки, чтобы отобрать у парня футболку и иголку с ниткой, но тот поднимает вещи, качая головой: — Нет, я смогу, — растягивает губы, принимаясь повторять попытки зашить рванную дырку на темной ткани. Я сижу напротив, грея ладони о кружку с чаем, наблюдаю за тем, как Роуз не может сдержать смеха, ведь попытки Дейва научиться пользоваться иголкой и правда смешат до коликов в животе. Сама без остановки пускаю смешки, стараясь подавить желание широко улыбаться, ведь наше хихиканье только сбивает бедного парня с толку. Хотя, думаю, ему даже в радость смешить нас, особенно Роуз. Девушка ладонями накрывает свои губы, пряча улыбку, смотрит сверкающими от смеха глазами на Дейва, который забавно кривляется, пока пытается вставить выпавшую нитку в ушко иголки. Постоянно поглядываю в сторону коридора, прислушиваюсь. Дилан конечно покидал комнату внизу, но только для того, чтобы зайти в ванную, а так на протяжении дня мы с ним не говорили. Может, стоит спуститься и проверить, как он? Знаю, что должна давать ему больше свободы, тем более эмоциональной, но я беспокоюсь за этого типа, который не привык делиться переживаниями, считая это признаком слабости. Но, если я узнаю, как он, то и Дейву станет легче. Даже Роуз. Не скажу, что эти двое близки, но О’Брайен заботится о Лили, поскольку знает, как она дорога его другу. Встаю из-за стола под смех Роуз, которая еле держится на стуле ровно, пока Дейв ругается на неё, прося помолчать. Он не может сосредоточиться. Улыбаюсь, покидая кухню под их фальшивую ругань, которая, кажется… Оглядываюсь, невольно прикусив язык и выскочив в коридор с таким видом, будто стала свидетелем чего-то необычного. Что ж, они целуются. Хороший знак. Иду к двери, что ведет в подсобное помещение. Спускаюсь медленно, каждую ступеньку считаю в голове, словно числа помогут немного напрячь какие-то расслабленные мозги. Выхожу в узкий коридорчик. Тут темно, поэтому быстро шагаю к двери, без стука открываю, заглядывая в плохо освещенную комнату с голыми стенами. Дилан сидит на кровати, с кружкой в руках. Боже, он вообще менял положение? Парень бросает на меня короткий взгляд, и да, я вижу, как он тяжело вздыхает, но прячет губы под ладонью, которой начинает растирать их. Прохожу к кровати, сцепив ладони в замок за спиной. Смотрю на Дилана, а тот немного нервно покачивается, но все же поднимает глаза, вопросительно кивнув головой. — Почему ты здесь? — скованно переминаюсь с ноги на ногу, не разрывая зрительного контакта. О’Брайен сжимает губы, пожимает плечами. — Нет, — качаю головой. — Ты точно знаешь, чего торчишь здесь, — превращаю все в шутку, когда сажусь рядом, закинув ногу на ногу. — Давай, — улыбаюсь. — Поднимай занавес тайны. Но ему не становится смешно. Дилан только прикусывает внутреннюю сторону нижней губы, смотрит куда-то вперед, в темноту, и сглатывает. Пытаюсь не хмуриться, но все равно мое лицо принимает серьезный вид: — Ладно, — выдыхаю. — Что такое? — опускаю стопы на пол, коленками касаясь его колен. Ладонями упираюсь в край кровати, сжимая простынь. Начинаю нервничать из-за взглядов, которыми он меня одаривает около десяти секунд тишины, но, наконец, хорошо покусав свои губы, выдыхает: — Просто думаю о том, что ты сказала. Наклоняю голову, хмурясь: — О чем ты? Я много чего говорю… — улыбаюсь, но его лицо не меняется, поэтому откашливаюсь. — Что я сказала? — Когда Псы пришли сюда, — Дилан опять кусает губу. Ему непривычно вот так открыто говорить о своих переживаниях, поэтому он всячески пытается скрыть свои эмоции за безразличием, особенно это равнодушие видно в глазах. — Ты сказала, — стучит по кружке пальцами, смотрит на уже холодный чай. Думаю, он даже не притронулся к нему. О’Брайен делает длинные паузы. Не тороплю его. — Ты сказала, что я был с ними, то есть… — хмурится, желая высказаться правильно. — Ты сказала это так, будто… Пристыдила меня, в смысле… — начинает злиться на себя за то, что не может объяснить, поэтому я сильнее нервничаю, начав потирать вспотевшие ладони о колени. Дилан ставит кружку на тумбу, повернувшись ко мне всем телом, и начинает жестикулировать руками, чтобы как-то помочь себе разговориться: — Я… — Тебя задело то, что я сказала по поводу твоего отношения к банде? — пытаюсь догадаться, чтобы помочь ему в этом непростом деле. О’Брайен опускает руки на кровать, смотрит на меня, сжимая губы, и щурит веки: — Не то, чтобы задело, но… — замолкает, отводя взгляд. Я не могу убрать озадаченность с лица: — Слушай, я… В тот момент я была на эмоциях и ляпнула, что было на уме, — да, я пыталась пристыдить его тогда. Да, но не стану винить себя за это, ведь говорю правильные вещи. Каким бы дерьмом не казалась твоя жизнь, это не повод связывать себя с такими людьми, которые ни во что не ставят жизнь других. Ты подставляешь не только себя, но и свою семью. Не знаю, что творилось с головой Дилана в те года. Это не повод. Совсем. Поэтому я частично испытываю злость. О’Брайен — умный парень. Но его поступок… Он смотрит на меня. — В общем, — сжимаю колени пальцами. — Я извиняюсь, но не потому, что считаю себя не правой, а потому что не хочу задевать твои чувства, — прикусываю губу, отводя взгляд в сторону. — И вообще, — качаю головой. — Что с тобой? — улыбаюсь. — Почему тебя так задели мои слова? — перевожу на него внимание. Дилан выглядит серьезным, но мне знаком этот его вид, слегка потерянный и немного забитый в угол. — Когда твоя девушка говорит подобное, это напрягает, — его голова повернута в мою сторону, но взгляд устремлен в стену. Вижу, как нервно он покусывает внутреннюю сторону щеки. Если честно, меня цепляют его слова, даже лишают способности говорить, ведь… Дилан не часто называет меня своей девушкой вот так открыто, поэтому теперь в тупик загнана я. — Ты права, — О’Брайен сутулится, локтями опираясь на колени. — Я вовсе не оспариваю твое мнение, — опускает взгляд ниже. — Я — один из них, — моргаю. — Пес, — произносит без чувств. Совершенно. — Знаешь, я даже не стану с тобой спорить, — Дилан тяжело вздыхает. — Потому что это правда. Полная. Все так считают. — Эй… — хочу перебить, касаясь пальцами его запястья, но он продолжает: — Я убивал людей, — смотрит на меня, выпрямляясь, и я еле сдерживаюсь, чтобы не отвести взгляд. — Я реально убивал их, — говорит тихо, следит за выражением моего лица. — Много, Харпер. И то, что другие считают меня психопатом, — это правильно. — Эй, — повышаю голос, конечно, давай теперь убиваться из-за ошибок прошлого! Потрясающе! Такими темпами, я сама могу утопить себя в ванной. — Слова других не определяют, кто ты есть. — Да, но поступки определяют, — он перебирает пальцами, хрустит ими, искоса наблюдает за мной. — Я убивал людей, — повторяет, словно… Ждет от меня реакции. Должной реакции. — Ты и половины не знаешь о том, что я делал. — Что ж, — хлопаю ладонями по кровати. — У нас впереди целая жизнь, так что будет время все рассказать. О’Брайен не разделяет моего оптимизма. Он закатывает глаза, и меня переполняет желание треснуть ему по лицу, но вместо этого просто взрываюсь: — Ладно, слушай, — набираю кислорода в легкие. — Да, ты делал ужасные вещи, но вспомни, сколько раз ты помогал мне, Дейву, Лили. Твоя семья. Ты ведь так заботишься о брате и матери, а, главное, ты молчишь. У тебя проблемы? Ты молчишь. Ты никому не скажешь. И это не потому, что ты слишком замкнутый, тебе просто не хочется кого-то нагружать. Ты думаешь о других. Ты ведь помогал мне на той станции, хотя мы не были близки. — Ага, — Дилан кивает, заметно сощурившись. — А потом я избил тебя битой. — Ты помогал мне с Причардом после того, как он изнасиловал меня, — не сдаюсь. — Да, а потом я сам чуть не трахнул в том притоне. Если ты, конечно, что-то помнишь, — да, я помню, но тогда мы оба были, мягко сказать, не в себе. — А Донтекю? Это ведь ты набил ему морду после того, как он приставал ко мне, — улыбаюсь. — Если даже это было сделано не для меня, я все равно была очень благодарна, — двигаюсь, чтобы сесть ближе к парню, который внимательно смотрит на меня. — Твоя семья. Ты ведь первым делом заставил их уехать. Ты им ничего не сказал. — Мое молчание не делает меня хорошим человеком, — Дилан начинает раздражаться, так как ощущает мое противостояние. Он желает о чем-то сообщить мне таким неправильным образом, а в ответ получает только попытку оправдать его. — Да, но ты… — опускаю руки, ненадолго замолкнув. — Ты ведь хороший человек, — смотрим друг на друга. Понятия не имею, почему так тяжело говорить, но мое горло больно сжимается, ведь я правда считаю его таковым. Дилан хороший. Я далеко не отношусь к тем людям, которые заряжают остальных оптимизмом, но приходится. Приходится меняться, чтобы оказать другому поддержку. Вот только проблема в том, что Дилан не особо ждет её от меня. — Просто в трудный период тебе не оказали должной помощи, — объясняю, и О’Брайен пускает неприятный смешок: — Жертва обстоятельств. — Ты далеко не жертва, — сама начинаю усмехаться. — Ты сильный, — Дилан сейчас рассмеется. Он слушает меня, но отказывается верить моим словам. А я все больше убеждаюсь, чем парень занимается, чего добивается. Дилан подводит черту. Нашу. Поэтому я нервничаю. Поэтому терплю мурашки, что осыпаются по коже, заставляя растирать руки. И холод. Именно поэтому сейчас между нами такой холод. О’Брайен даже не пытается проникнуться моими попытками помочь ему. Это тот человек, который самостоятельно приходит к определенному решению и будет двигаться к цели. Я готовила себя к тому, что нам придется разойтись, но не думала, что он начнет говорить об этом так скоро. — Мэй, — знаю эту тональность, знакома с подобным выражением лица. Дилан опять сутулится, упираясь локтями на колени, начинает хрустеть пальцами. Я должна его выслушать, потому что понимаю его чувства, его тяжесть, но и он должен понять меня, так что… Встаю с кровати, поворачиваясь к парню спиной, и чувствую прикованный к себе взгляд. Шагаю к двери. — Мэй, сядь на место, — опять этот приказной тон. Оборачиваюсь, сложив руки на груди, начинаю притоптывать ногой. Дилан не встает, смотрит на меня, не хмуро, немного раздраженно, ведь желает поставить ту самую жирную точку, а я не даю ему такой возможности. — Ты сама говорила, что мы взрослые люди… — начинает, но перебиваю, причем грубо: — Да, О’Брайен, — ему не нравится, когда обращаюсь по фамилии. — Мы взрослые, поэтому должны были обсудить это вдвоем, но ты вновь поступаешь со мной, как тогда. Ты ставишь меня перед фактом. Ты принял решение один и хочешь, чтобы я просто приняла его? — мой разочарованный смех смешивается с недовольством и злостью. — Так не поступают взрослые. — А как поступают? — Дилан резко встает на ноги, сделав шаг в мою сторону, и я еле сдерживаю желание отступить назад. Не боюсь его, но… Немного остерегаюсь. Не хочу, чтобы он знал о моей осторожности. Это опять заденет его чувства. Вот! Вот я думаю о нем, я не хочу ранить, а как поступает он? Сжимаю свои плечи, борясь с тем, чтобы не опустить глаза. Смотрю в ответ. И, знаете… Это точно она. Наша зрительная война, о которой я давно успела позабыть. Прямо сейчас мы сражаемся вновь, и меня это ранит. Дилан прячет ладони в карманы кофты. Они вспотели, уверена. А еще он сжимает пальцы, чтобы избежать проявления нервозности в виде привычного потирания переносицы. — Они говорят, О’Брайен, — моргаю. — Хорошо, — он все-таки касается пальцами переносицы, почесав, и начинает. — Харпер, я думаю, нам стоит расстаться, потому что… — и замолкает, его рука замирает в поднятом и согнутом положении. Я сжимаю губы. Молчу. Смотрю в глаза. Он смотрит на меня. Опускает руку, сильно хлопнув ею по бедру. — Видишь? — моргает, скользнув языком по губам. — Я не могу так. Сглатываю, теперь понимая, о чем он. Но ведь все не должно быть именно таким образом, верно? Мне хочется начать говорить, Дилан первый открывает рот: — Я слишком близок к тому, чтобы… — сутулится, его язык заплетается по вине дрожащих губ. Молчит, не договаривая, поэтому набираю больше воздуха, шепча: — К чему? — глотка сжимается, а ожидание приводит кровь в кипящее состояние. Кажется, именно сейчас О’Брайен на самом деле идет против себя, против своих принципов, чтобы… Обсудить проблему со мной. — Мне тяжело, Мэй, — признается. — Каждый день. Все сложнее, понимаешь? Я просыпаюсь и первым делом думаю о том, как бы сегодня не проморгать момент, заметить угрозу и устранить её. Не потому что я так забочусь о своей жизни, — осторожным движением указывает на меня ладонью. — Ты рядом. Я отвечаю за твою безопасность. Мне сложно контролировать себя, сохранять какое-то спокойствие, когда ты не в поле моего зрения, — сглатывает, ведь продолжаю молчать, взглядом упираясь в него. — Тебя злит мой контроль, но я не могу иначе, — вздыхает, хмуря брови, и замолкает, ожидая моей реакции. Я должна быть готова к этому разговору. Должна. Но. Опускаю руки, понимая, что сам же инициатор разговора не готов к этому. Дилан ждет, что я сейчас взорвусь и брошусь прочь на эмоциях, но я не собираюсь устраивать сцену, уж прости. — Я думаю, — шепчу. — Мы не готовы. — Нет, — на удивление, он дает ответ быстро, даже не запинается, не пытается оспорить. О’Брайен пожимает плечами, как и я. — Но я не хочу напрягать тебя, — признаюсь, сразу заметив, как Дилан сдерживает желание нервно почесать переносицу. Он хочет казаться эмоционально стойким, поэтому только изрядно сжимает зубы. — Если тебе будет легче, то я буду все время на виду, — не могу перестать активно моргать, так как слишком переживаю. О’Брайен без эмоций: — Двадцать четыре на семь будешь торчать на расстоянии вытянутой руки? — уточняет, немного сводя брови к переносице, отчего проявляет хмурость. Он не шутит. И если мне хочется ему помочь, то, да, я согласна. Хотя бы на то время, пока мы не будем готовы разойтись. — Окей, — развожу руки в стороны, пожимая плечами. — Мне не сложно, — замечаю, как еле дергаются его губы в усмешке. — Можем начать прямо сейчас, — два-три шага — и я возле него. Беру за локоть, сильно сжав пальцами кожу: — И сейчас мы вместе пойдем наверх, иначе Фардж скоро спустится, чтобы душить тебя вопросами о состоянии, — гордо поднимаю голову, подобно Дилану, который щурится, внимательно разглядывая мое лицо: — И почему ты такой баран? — выдыхает, цокая языком, словно сдается, принимая мое решение, и я довольно улыбаюсь: — Неприятно, да, когда твоя девушка похожа на тебя? — Отстой, — шепчет, но не улыбается, хотя знаю, что ему гораздо легче. Всё же разговоры важны для освобождения. Довольно переступаю с ноги на ногу, потянув парня за собой к двери: — По поводу вылазки из твоей норы я не шутила, — не могу не улыбаться, видя, как Дилан закатывает глаза, без желания поддаваясь мне: — Меня вполне устраивает моя нора. — Ага, — вытягиваю его за порог в коридор и спускаю руку ниже, сжав его горячую ладонь. Сильно перенервничал, как и я. Меня не обманешь своим хмурым видом. Могу написать справочник «Как понять чувства О’Брайена и при этом остаться в живых». От этой мысли становится смешно, поэтому шире улыбаюсь, привлекая внимание Дилана: — Убери эту улыбку. — От-ва-ли, — поднимаюсь по лестнице, продолжая растягивать губы. — Потрясающе, — чувствую, как он сжимает ладонь в ответ. Выходит в коридор, тут же становясь свидетелями громкого восхищения Роуз: — Вау! Ты сделал целый стежок! Молодец! Дилан тормозит взглянув на меня: — Че там происходит? — Долгая история, — качаю головой. Веду его на кухню, и своим появлениям мы привлекаем внимание Дейва, который, кажется, вспотел от перенапряжения, пока повторял попытку справиться с иголкой: — О, раздраженный тип, — Фардж явно рад видеть Дилана, а тот останавливается у стола, изогнув брови: — О, швея, — его равнодушный тон делает обращение еще смешнее, поэтому я улыбаюсь, как и Лили, которая всячески пытается отнять у Дейва футболку: — Ты молодец. Но, давай, я закончу. — Nei, jeg gjør det! (норвеж. Нет, я сам сделаю!) — улыбается, отворачиваясь от Роуз, пытается вновь вставить нитку в иголку. Эх, тяжело ему, наверное. — И что он сказал? — Лили поднимает глаза на Дилана, который сует свободную руку в карман джинсов, пока большим пальцем второй гладит мои бледные костяшки: — Joe kom ikke ut? (Джо не выходил?) Я поворачиваюсь лицом к О’Брайену, удивленно хлопая ресницами. Он знает норвежский? Черт, этот человек не перестает меня поражать. Каждый день узнаешь что-то новое. — Nei, jeg tror Joe føler dårlig etter å ha drukket (Нет, я думаю, ему плохо после алкоголя), — Дейв довольно улыбается, видя, что мы с Роуз немного потерянны, ведь не понимаем, о чем они говорят. И, видимо, это парней забавляет. — De har en så morsom ansikt (У них такие смешные лица), — Фардж смеется, взглядом изучая то Роуз, то меня, после смотрит на Дилана, который так же осматривает нас, пуская смешок: — Ja. Jeg liker det (Да, мне это нравится), — смотрит на меня, слишком довольно улыбаясь, и я моргаю, хмуря брови. Они явно смеются над нами. Перевожу взгляд на Лили, которая складывает руки на груди, пуская смешок, ведь Дейв и Дилан продолжают болтать на языке, что нам совершенно не знаком. И я уверена, что обсуждают они нас. Роуз стучит пальцами по коже плеч и вздыхает, поднимаясь со стула: — I nostri ragazzi — idioti (ит. Наши парни — кретины). И их улыбки медленно сползают с лиц. Фардж и О’Брайен переглядываются, откашливаясь, а я подхватываю инициативу Лили, с улыбкой выдернув свою ладонь из хватки Дилана, который смотрит на меня, подняв брови. — Sì, (ит. Да), — вздыхаю, замечая, как то самое удивление теперь читается в глазах парня, — sono d’accordo (ит. Я согласна), — обхожу стол, чтобы вместе с Лили встать у плиты. Дейв опять поднимает глаза на друга, который искоса наблюдает за мной, сощурившись: — Jeg tror de ønsker å spille (Я думаю, они хотят поиграть), — опирается копчиком на столешницу, продолжает смотреть на меня, сложив руки на груди. — Jeg ønsker ikke å spille. Lily forferdelig sinne (Я не хочу играть. Лили страшна в гневе), — Дейв оглядывается на нас. — Может, поиграем во что-нибудь другое? — что ж, он сдается первым, и я понимаю, почему. Роуз бывает очень страшной, когда её выводят из себя, а девушке явно не по душе происходящее. Лили хлопает в ладони один раз: — Давайте, в «я никогда не…», только без алкоголя? — Ты играла в это? — Ох, Дейв, тебе еще многое предстоит узнать о Роуз… Подруга ставит чайник на плиту, улыбаясь: — Конечно, только сейчас будем пить чай, — смотрит на меня. — Будете? Все равно до семи утра полно времени. Поглядываю на Дилана, вопросительно кивнув головой, а тот пожимает плечами. Ему все равно, так что: — Хорошо. — Я сделаю чай, — мне нравится, что между нами всеми сейчас нет напряжения. Если честно, я боялась, что все будет натянуто, напряженно, ведь разговор об отъезде Роуз проходил именно в такой атмосфере. Как хорошо, что все понимают, что нам сейчас необходимы светлые эмоции. Лили принимается за приготовление горячего напитка, Дейв все еще борется с иголкой, а я шагаю к Дилану, довольно улыбаясь. Парень отклоняется назад, держа ладони в карманах джинсов. Встаю напротив, грудью прижимаясь к его груди, и поднимаю голову выше, чтобы видеть его лицо: — Быстро вы сдались. На самом деле, я плохо знаю итальянский, — руками скольжу по его талии, чтобы сжать ткань футболки на спине. О’Брайен продолжает усмехаться краем губ и молчать, чем вызывает у меня интерес: — Что? — он ведь смотрит на меня, поэтому интересно, чего с ним опять. Главное, что не хмурится. Не скажу, что его «улыбка» яркая, она немного блеклая, расслабленная, но она присутствует на его лице. — Что? — шепчу, улыбаясь, и наклоняю голову набок, следя за тем, как О’Брайен взглядом скользит за мной, выдыхая, и, что странно, он шепчет еще тише, чтобы не быть услышанным за кипением чайника, смехом Лили и руганьем Дейва. — Jeg elsker deg, — Дилан двигает губами, тут же стиснув зубы, а я моргаю, немного хмурясь, так как не могу знать, что он сказал, поэтому оглядываюсь на Дейва, в надежде, что он переведет. И мнусь. Ведь обескураженное выражение лица Фарджа ставит в тупик. Он молча смотрит на Дилана, прекратив на время зашивать футболку. Мое любопытство возрастает в миллионы раз, так что начинаю вертеть головой, в итоге остановив взгляд на О’Брайене, который не отводит от меня внимание, загадочно улыбаясь. — Что ты сказал? — вновь оглядываюсь на Дейва, но тот мнется, откашливаясь, и продолжает дергать иголкой и говорить с Роуз, которая занята чаем, поэтому не стала свидетелем еще одной странной ситуации. И снова смотрю на Дилана, начав пальцами мять ткань его футболки: — Что ты сказал? Он качает головой, вздыхая. Молчит. — Окей, — прикусываю губу, чувствуя легкую обиду, так как мне не удалось даже запомнить его слова, поэтому перевести в переводчике или найти в словаре не смогу. Так что… — Sei un gran culo, ma ti amo, — у самой вяжется язык, но выговариваю предложение, не реагирую на укол взглядом со стороны Роуз, которая начинает расставлять кружки с чаем на стол: — Давайте играть, — она любит подобное времяпровождение, поэтому зовет всех, чтобы скорее начать. Самодовольно вскидываю голову, зная, что теперь Дилан в том же положении, что и я. Мы оба заставили друг друга напрячься, вот только О’Брайен не прекращает сжато улыбаться. Он вынимает ладони из карманов, пальцами сжимает мои бедра, поддавшись вперед: — Мой отец — итальянец. Моя улыбка резко меркнет, а вот довольство Дилана прогрессирует: — Tra l’altro, grande culo — non suona offensive (ит. Кстати, большая задница — не звучит оскорбительно), — он щурит веки, изобразив задумчивость, а я приоткрываю рот, как рыба. — E 'anche emozionante (ит. Это даже возбуждает), — чувствую, как его ладони скользят на мои ягодицы, сжимая их, и не могу скрыть своей растерянности, чем остается доволен О’Брайен. Он отпускает меня, обходя, чтобы занять место за столом, а я… Я потерянно моргаю, еле заставив себя прикрыть рот. Самое обидное… Я ни слова не поняла из того, что он сказал. У Дилана хороший акцент, и он профессионально научился его скрывать. Черт. Выходит, его мать — англичанка, отец — итальянец? Что за… Оглядываюсь на затылок парня, который начинает говорить с Дейвом, прося перестать позориться с этой иголкой. Странно, фамилия у него далеко не итальянская. Может, отец взял от жены, чтобы точно слиться с толпой? А вот вопрос о Донтекю пропадает. Они с его отцом друзья. Внешность у недо-учителя выдает его кровную предрасположенность. Черт. Этот тип сбивает с толку.***
Не знаю, насколько всех затягивает незамысловатая игра, но… Мы сидим за столом вот уже пятый час, постоянно прерываясь на то, чтобы подлить воды или приготовить еды. Иногда прекращаем играть, сидим за разговором, к слову, даже недолгое молчание не внушает неловкости. Не верю, что вчера каждый из нас по-своему рассыпался из-за давления, в особенности я переживала за состояние Роуз, но сейчас она сидит, смеется, и, крайне честно, её настроение заряжает остальных. Даже О’Брайен успевает поспорить с ней, чем убеждается, что с Лили правда лучше не тягаться. Эта девушка опасна в гневе, только в данном случае, её злость — фальшива. А мы не испытываем страх перед ней, а просто смеемся. В чем заключается суть игры? В неё играют со спиртным. Каждый начинает свое предложение с фразы «я никогда не…», а остальные слушают, и те, кто поступал таким или иным образом, то есть, к кому относятся слова, тот должен выпивать. В нашем случае, чай. — Окей-окей, — я подношу кружку к губам, постучав её краем по зубам. — Я никогда не включал пожарную тревогу, чтобы сорвать тест по математике. Дилан и Дейв сидят напротив меня с Лили. И они оба делают глоток чая, переглядываясь, а я вытягиваю руку, указывая на них пальцем: — Так и знала, что это были вы! — Роуз смеется. — Теперь твоя душа обрела покой? — О’Брайен смотрит на меня. Улыбаюсь, качнув головой: — Нет, у меня еще много вопросов. — Так, — Роуз щурит веки, загадочно оглядывая всех присутствующих. — Я никогда не… — усмехается. — Я никогда не пытался привлечь внимание падением, — сама отпивает, и я… Я откашливаюсь, делая осторожный глоток. — Стоп, — Дейв улыбается. — С Лили все понятно, она раза два точно притворялась, что упала, но, — переводит на меня внимание. — Ты тоже так делала? — спрашивает, а сам поглядывает на Дилана, который задумывается: — Не помню такого. — Это было еще в тот период, когда мы учились вместе, — Лили хихикает, ведь я закатываю глаза, качая головой. Не люблю вспоминать то время: — Забейте, ничего интересного, — уверяю, но оба парня с явным любопытством уставились на рассказчицу, которая прижимает одно колено к груди: — В школе ей нравился один мальчик, и почему-то она решила, что будет верно привлечь его внимание падением. — Да, ха-ха, — фальшиво смеюсь. — Как только этот тип появлялся в поле зрения, Мэй валилась с ног, — Лили смеется, вспоминая мои фееричные падения. В свое оправдание скажу, что не знаю, с чего вообще решила действовать таким образом. — В тот период она ходила в синяках, — Роуз гладит меня по волосам, а парни явно сдерживают улыбки, ведь хмуро и недовольно смотрю на них, фыркая: — Ха-ха, — повторяю, отпивая чай. — Да ладно, все мы творили дичь, — Дилан кивает на Дейва. — Этот придурок как-то пытался завести разговор с одной девчонкой, проблема была в том, что он преследовал её до самого дома, особенно поздно ночью, так что ничего удивительного в том, что в итоге её родаки вызвали полицию. — Эй, — Фардж ворчит, усмехаясь. — А ты вообще… — смотрит на О’Брайена. Тот смотрит в ответ, улыбаясь. — Точно, — недовольно фыркает. — Ты у нас не любвеобильный, — Дилан уже хочет победно подмигнуть ему, но вдруг Дейв щелкает пальцами. — Точно, — после указывает на меня. — Он часто пялился на тебя в школе. — Правда? — улыбаюсь, а улыбка Дилана исчезает с лица. — Да, причем постоянно, — Фардж вздыхает, качая головой. — Мне было обидно. Стоишь, говоришь с ним, а с его стороны никакого внимания, — видит, как щурится О’Брайен, и подмигивает ему. О’Брайен делает глоток чая. Бросает короткий взгляд на меня и тут же отводит его. За эти часы мы узнаем слишком много. Например, я бы никогда не догадалась, что Дейв играет на гитаре. Он давно забросил, но факт остается фактом. А то, что Лили однажды решила остаться после уроков с одним парнем в кабинете химии и… Так вышло, что их закрыли, пришлось ночевать, а утром объясняться перед директором. О’Брайен в детстве практиковал игру на ударных, он даже хотел создать группу, было интересно посмотреть на это. Я рассказала, как однажды выступала на конном соревновании, а лошадь просто скинула меня в первые секунды. Дейв несколько месяцев жил на свалке, торгуя старыми вещами, которые там же и находил. Лили как-то сбежала из дома, но протянула без горячей воды всего два часа, вернулась, и никто так и не заметил её «масштабного» поступка. Я замечаю, что большинство историй Дилана граничат детским возрастом. То есть… Он говорит только о том, что было до его поступления в банду. Как и Дейв. Выходит, после их жизнь кардинально изменилась. И им не нравится упоминать об этом. Дилан часто таскал яблоки с Дейвом с соседнего участка. Как-то они даже стащили розы, что выращивала мать Лили, чтобы старушка продала их. Единственное, о чем проговорился О’Брайен, это причина, по которой он не мог меня терпеть. Оказывается, когда я перевелась, то заметила его в коридоре. Он был еще ребенком и еле выдерживал присутствия Донтекю, поэтому от очередной стычки ему стало нехорошо. А я подошла и коснулась его, желая помочь подняться. Тогда у него начался сильный приступ. И все вокруг это видели. А, как мы знаем, Дилан не хотел, чтобы кто-то знал о его слабости, поэтому с тех пор он так относился ко мне. Удивительно, что теперь все обстоит иначе. Причем, совершенно. Никогда не знаешь, как обернется жизнь. Я вот точно не смогла бы предугадать такой поворот в виде О’Брайена, который незаметно сжимает внутреннюю сторону моего бедра, пока прохожу мимо, расставляя кружки с новой дозой чая. И да, все, кроме Дейва, смеются над историей Лили. Над той, когда она застряла с каким-то парнем в шкафу, не оценив предварительно габариты накаченного придурка. Все бы ничего, но время подходит. На часах уже пять. Нам нужно выйти в пол шестого, чтобы приехать вовремя. Чем ближе, тем скованней становится улыбка Роуз. Нам сейчас так хорошо и спокойно. Мы абстрагируемся от насущных проблем, и теперь тяжело возвращаться в реальность, вновь топиться и задыхаться, но, главное, внешне сохранять тот настрой, который мы приобрели за эти часы. А вырываться из своего мира приходится. На кухню заходит Джо, и он слегка озадачен тем, как мы спокойны: — Нам пора собираться, — роется в карманах. — Берите все необходимое, — вынимает прозрачный пакетик с какой-то капсулой. Вижу, как напрягаются парни. Они точно знают, что это. — Держи, — мужчина протягивает её Лили. — Прими. — Какого черта? — Фардж шепчет с угрозой, что не может не волновать. — Успокойся, — Джо ворчит. Роуз неуверенно берет пакетик, поглядывая на меня. — Это дают Псам, чтобы поддержать их активность во время бега и иной физической нагрузки, — мужчина объясняет. — Так же это хорошо влияет на сердце. Поддерживает его. Нашел, пока собирал вещи, — смотрит на Роуз. — С тобой ничего не произойдет, просто будешь активнее. — Хорошо, — Лили все еще скованна. Она бросает взгляд на Дейва, прежде чем проглотить капсулу. Надеюсь, никаких побочных эффектов не последует. — Идите собираться, — Джо недоволен тем, что мы сидим без дела. — Выходим через двадцать минут, — командует, а сам направляется к шкафам, чтобы вытащить оставшиеся лекарства, которые могут понадобиться. Я вздыхаю, скрываю огорчение, и начинаю подниматься, как и другие, вот только меня странным образом заносит от резкой темноты в глазах. Хватаюсь за стол, удерживая равновесие, и хмуро смотрю вниз, оценивая свое самочувствие. Лили успевает схватить меня за локоть и встревожено шепнуть: — Чего это ты? Приоткрываю рот, не зная, что ответить, но, видя, как Дилан смотрит на меня, натягиваю улыбку, махнув ладонью: — Мы не спали всю ночь, так что ничего удивительного, — выпрямляюсь, выходя из-за стола. О’Брайен протягивает мне руку, и сжимаю его ладонь в ответ. Выходим с кухни, не особо торопясь. Как и Дейв с Лили. Да, мы идем собираться, и собираемся мы долго, несмотря на то, что вещей довольно мало. Нет, правда, мало. И вот теперь мы молчим. *** У машины курит Джо. На часах пол шестого, пора выходить, и он очень недоволен тем, как остальные тянут время. Загружают вещи в багажник. Дилан садится на переднее рядом с Джо. Лили позади между Дейвом и Мэй. Напряжение чувствуется. Машина трогается с места, оставляя за собой уже тонущий в темноте дом. Мрак скрывает. Ночь — их дом. Мужчина стоит среди деревьев. Провожает взглядом автомобиль, сохраняя безопасное расстояние. Он цепляет всех. Абсолютно. Начиная с Дилана, заканчивая Дейвом. Вынимает из кармана телефон, набирая единственный номер, сохраненный в контактах. Главному это понравится.***
Впервые дорога за окном не угнетает так сильно, как могла бы. Я ожидала холодной и тяжелой атмосферы непроглядной темноты раннего утра, но мрак даже расслабляет, поэтому сажусь поудобнее, укладывая голову на плечо Роуз, которая сидит прямо. На иголках, но изо всех сил старается бодро участвовать в нашем общем, тихом разговоре. Она крепко сжимает ладонь Дейва, как и он её. Парень иногда поворачивает к ней голову, не стесняясь нашего присутствия, и оставляет поцелуй на щеке, заставляющий Роуз шире улыбаться против своей воли. Смотрю в окно. На высокий ряд хвойных деревьев. Черные. Они не пугают. Шум ветра убаюкивает. Не знаю, отчего меня так клонит в сон, но в какой-то момент я даже прикрываю веки, ненадолго утонув в себе, а когда возвращаюсь в реальность, мы уже едем по хорошо освещенным улицам Лондона. Знакомые места мелькают перед глазами. Да, замечаю некую пустоту на улицах. Сегодня рабочий день, и люди обычно в это время толпятся на светофорах, но сейчас все иначе. Видимо, напряжение медленно накрывает столицу. Мы все разглядываем несильно разрушенные здания, разбитые машины, мирно стоящие на парковочных местах, перевернутые мусорные баки, исписанные инициалами Псов стены. На улицах как-то грязно. Тихо. Машины встречаются редко. Странно. Неужели за время нашего отсутствия Псы успели хорошенько потормошить город? С напряжением минуем посты полиции. К слову, автомобили правоохранительных органов мелькают с разных сторон. В движении и в покое. Лили удобно располагается, ноги уложив на колени Дейва, а носом упирается мне в изгиб шеи. Едем долго. На часах без десяти семь. Приходится часто съезжать с маршрута, чтобы объехать посты полиции по безопасной дороге. Знаю, что Лили не спит. Она не способна окунуться в мир грез, зная, что через какое-то время нам придется попрощаться. Конечно, я оставила ей номер телефона, но… Проблема в том, что Джо забрал у меня мобильный. Поэтому не знаю, когда мы сможем связаться. Все ради безопасности. Главное, что Роуз будет далеко от Лондона. Лили опускает печальный взгляд на ладонь, которую сжимает Дейв. Серьезно смотрит на неё, осторожно и медленно подняв, чтобы поднести костяшки парня к своим губам. Касается ими холодной кожи. Фардж переводит на неё взгляд, хорошо справляясь с задачей поддерживать улыбку на лице. Он начинает водить костяшками по её щеке, и Роуз смущенно моргает, сглатывая. Мне тяжело наблюдать за ними. Дейв и правда так сильно… Любит, верно? Можно же выразиться таким образом? Я опираюсь затылком на сидение, взглянув на Дилана, который, по обычаю, чувствует на себе внимание, поэтому поворачивает голову, вопросительно кивнув. Сжимаю губы, пожимая плечами. На самом деле, мне просто хочется смотреть на него, без слов. Парень отвлекается на Джо, который начинает говорить: — Сейчас не стоит всем надевать капюшоны. Привлечем внимание, — он оглядывается на нас. — Парни пускай набросят, а вот вам не нужно. Молча киваем, соглашаясь. Роуз садится прямо, ведь мы подъезжаем к парковке аэропорта. Уже семь часов утра. Рассветать не начинает. Так же темно, словно глубокой ночью. Джо паркует автомобиль среди сотни других: — По-хорошему, стоило бы пойти не всем вместе, — изучает наши лица. — Но, так понимаю, не вариант. — Совсем нет, — Дейв качает головой. Дилан уже разглядывает людей на парковке. В аэропорту Лондона постоянно толкучка. Нет прохода, поэтому стоит держаться вместе, чтобы не потерять друг друга. Наконец, место найдено. Мы вылезаем из салона на морозный ветер. Скажу честно, настроение становится хуже. В разы. Дейв помогает Лили выбраться из салона, держит её за руку, оглядываясь по сторонам, как и Дилан, который натягивает на голову капюшон. Джо приходится оставить оружие в машине. Он хлопает дверцей, торопит нас. Здание аэропорта огромное. Я была здесь всего раз, но хорошо помню, как потерялась в толпе, ведь мать никогда не водила меня за руку, таким образом, приучая к самостоятельности. Данный урок запомнился мне навсегда, поэтому оббегаю автомобиль, первой хватаю Дилана на локоть, что совсем не встречает с его стороны агрессии. Внутри светло, тепло, людно. Безумно высокий потолок, огромные окна, шум. Здесь гораздо оживленнее, чем на улицах Лондона. Как только мы минуем автоматические двери, так сразу же оказываемся захваченными в хаотичное движение торопящихся людей. Я держу второй рукой ладонь Лили, которая еле перебирает ногами, держась еще и за Дейва. Мы будто насильно тащим её. Кажется, так оно и есть. Мать Лили сказала, что будет ждать нас у седьмого входа. Он находится у самого эскалатора. Дальше пройти нам нельзя будет. Вижу, как парни напряжены. Здесь повсюду охрана, которая оценивающе изучает посетителей здания. Иногда тормозят некоторых людей, что привлекают их внимание, чтобы проверить документы. Мы стараемся миновать их. Суетимся в толпе, теряемся с глаз. О’Брайен следует за Джо, сжимает мое запястье, порой оглядываясь, чтобы проверить обстановку за спиной. Чувствую, как ладонь Роуз потеет. Ведь мы уже приближаемся к седьмому входу. Стоит железная арка, под которой проходят люди, отчего машина издает противный писк. По бокам полиция, проверяющая людей, так же здесь проверяют билеты и изучают содержимое чемоданов. Джо останавливается, поворачиваясь к нам, и повышает голос, чтобы быть услышанным в таком шуме: — Ты видишь свою мать? — обращается к Роуз, и та, без желания, но с долей скованности начинает оглядываться по сторонам. Она должна знать, где обычно отсиживаются её родители, пока ждут свой рейс, поэтому девушка уверенно шагает в сторону огромного, высокого окна, за которым видна посадочная площадка. Лили тащит нас за собой и сбавляет шаг. Понимаю, почему. Я тоже вижу её мать, нервно ходящую из стороны в сторону и кусающую ногти, чем портит свой маникюр. Постоянно поглядывает на наручные часы, осматривается, ждет. Она без мужа. Видимо, отец Роуз не может пока покинуть Лондон. Он работает в больнице, ему не стоит покидать пост. Особенно в такое время. Роуз переминается с ноги на ногу. Прикусывает губу, поворачиваясь к нам лицом, и вытирает потные ладони о джинсы. Джо пока контролирует обстановку, решая нам не мешать. Он стоит спиной, изучая людей вокруг. Кто знает, может, Псы и здесь объявятся. Я начинаю нервничать, видя, как Лили смотрит то на меня, то на Дейва, заикаясь: — Что ж, — прикусывает губу. — Ну… — сглатывает, подняв брови. — Я уже ненавижу эту поездку, — улыбается, скрывая настоящие эмоции. — Все будет в порядке, — Фардж уверяет, а сам прячет ладони в карманы кофты, чтобы невольно сжать их в кулаки. Выдавливает такую же фальшивую, натянутую улыбку. Я поднимаю глаза на Дилана, который хмуро смотрит на меня, тяжело выдохнув. Опять дарю все внимание подруге, которая… Черт. Глаза Лили уже красные. Она активно моргает, прерываясь на смешок, пока пальцами вытирает веки: — Боже, дерьмово, — смотрит на меня, выдыхая тяжесть, но она не покидает её грудь. Отпускаю руку Дилана, делая шаг к Роуз, которая первая протягивает руки, слишком сильно для её тонких рук сжимает мои плечи. Отвечаю тем же, мысленно ругая себя за то, как начинают слезиться глаза. Только не надо… Шмыгаю носом. Странно ощущать, как что-то отрывают от тебя, ведь мы не расстаемся навсегда, а ощущения совсем иные. Будто… нет, не хочу думать. Продолжаю сжимать её в объятиях, видя, как мать Роуз замечает нас, сделав пару шагов в нашу сторону, но замирает, напряженно потирая дрожащие от волнения ладони. Она знает, что лучше не подходить. Ждет. Девушка тяжело дышит мне в шею, чувствую, как её мокрые щеки касаются кожи плеч. Глажу спину Роуз, глотая комок в горле: — Время, — напоминаю, зная, что могу еще долго стоять вот так, наслаждаясь знакомым теплом. Лили кивает, отпуская меня не сразу. Она отпрянула, руками растирая мои плечи, словно знает, как мне неприятно холодно. Попытка согреть. Улыбается, но глаза её не прекращают слезиться. Отхожу в сторону, сложив руки на груди, и специально отвожу взгляд, догадываясь, что не смогу нормально наблюдать за прощанием Дейва и Лили. Я относилась к этим двоим как-то иначе. По-особенному. Думаю, даже Дилан понимает это, поэтому озирается по сторонам, когда Фардж громко вздыхает, сделав большой шаг к Роуз. Обнимает тонкое тело, сразу же носом зарывшись в волосы на макушке. Кажется, целует её, касается губами, а Лили уже искреннее улыбается, прикрыв веки. Подбородком упирается ему в плечо, подняв голову, чтобы носом коснуться напряженной шеи. Тонет. В нем. Я невольно замираю, просто… Наслаждаясь тем, как они стоят вместе. Утопают друг в друге. Дейв хорошо держится. Он знает, в какой момент стоит закрываться эмоционально, и сейчас он принимает верное решение быть отстраненным, даже холодным. Думаю, Лили чувствует это, но понимает, поэтому продолжает улыбаться. Недолго. Уголки её губ опускаются, а шмыганье становится громче. Фардж меняет положение рук, сильнее прижав её к себе. Молчит. Смотрит куда-то вниз, практически прекращает моргать. Еще немного, и эмоции прорвутся. Вижу, как сглатывает. Как нервно перебирает пальцами ткань её кофты. Роуз приподнимается на носки, чтобы коснуться носом уха: «Будьте осторожны, ладно», — не вопрос. Она моргает, сжимая дрожащие губы, которыми упирается ему в шею, не целует. Просто дышит. Дейв поворачивает голову, так чтобы скрыть за ней лицо девушки. Он что-то говорит ей, шепотом, я не могу слышать и, думаю, не должна. Это их личное. Но, чтобы там ни было, Лили сразу улыбается сквозь крупные слезы. Она делает шаг от Дейва, смотрит ему в глаза, растягивая бледные губы, а Фардж еле заставляет себя опустить одну руку, правда, второй продолжает придерживать её за талию. — Хорошо, — голос Роуз дрожит, а улыбка противостоит внешнему виду в целом. — Я буду ждать, — заикается, из-за нехватки воздуха. — Даже изучу азы норвежского, — слабо смеется. Дейв сдержанно улыбается, слабо кивнув головой. Опускает вторую руку, сразу же спрятав ладони в карманы. Смотрит на Роуз, которая последний раз поднимается на носки, оставляя на его губах короткий и быстрый поцелуй. Фардж даже не отвечает на него, оставаясь внешне невозмутимым. Девушка шагает назад, в сторону матери, которая уже изнывает от ожидания и желания обнять свою дочь. Я крепче сжимаю пальцами свои предплечья, когда Лили переводит на меня взгляд красных, полных слез глаз. Она поднимает ладонь, уже не выдавливает улыбку, продолжая пятиться назад. Прощальный жест. — Нам пора, — Джо оборачивается к нам, напоминая о нехватки времени. Мать Лили уже хватает дочь в охапку, разворачивая к себе. Обнимает, крепко прижав к груди, начинает поливать вопросами о её состоянии, даже с такого расстояния могу слышать её дрожащий голос. Смотрю на Лили, тело которой практически скрывает движущаяся толпа. Перевожу взгляд на Дейва. Он смотрит в пол. — Эй, — Дилан кладет ладонь на его плечо, заставляя прийти в чувства. Парень стреляет короткими взглядами в сторону, где секунду назад пропала девушка. С поля его зрения. Откашливается, нервно стуча пальцами по бедрам, и кивает, взглянув на друга: — Да, — голос ровный, скрывающий эмоции. — Идемте, — на выдохе. Стискиваю зубы, сжав губы до бледноты. Дейв мог бы уехать с Роуз. Спокойно, но он не бросит Дилана. В этом я уверена. Джо торопит нас, пихая О’Брайена, который оглядывается на мою руку, сжав пальцами ладонь. Поддаюсь, когда он тащит за собой, при этом давя второй рукой на спину друга, и тот тащится с таким же нежеланием, как и я. Оглядываюсь, стараясь ухватить знакомый худой силуэт в толпе, но не выходит. Человек оторван от нас. Физически и морально. *** —… Боже, — женщина хватает сумку и ручку от чемодана на колесиках. Она еле сдерживает эмоции, желая только скорее посадить дочь на самолет, чтобы увезти отсюда к черту. Лили молча стоит на месте, оглядывается назад, думая, что ещё встретится взглядом с друзьями, но никого нет. Только череда незнакомых уставших лиц. Девушка моргает, роняя слезы, и шмыгает, чувствуя, как сердце в груди обливается кровью. Вертится на месте, встает на носки, в надежде увидеть. Еще раз. В последний. Но их нет. — Идем, — мать торопит, взяв дочь за руку. Крепко. Больше не отпустит. Ведет за собой, быстро пробираясь сквозь толпу. Девушка тащится, а голову оставляет повернутой назад. Изучает толпу. Никого. Сглатывает, моргая, чтобы избавиться от слез, мешающих лучше видеть. Холод тут же становится ощутимее на коже. Мороз прокалывает тонкий бледный слой, быстро добираясь до хрупких костей. — Мам, — она шепчет, но её не слышат. Голос застревает в глотке. Дыхание сбивается. Хватает кислород бледными губами, вертит головой, чувствуя, как запястье начинает ныть от жесткой хватки матери. Еще раз. Последний раз. Дайте ей взглянуть на него, чтобы убедиться, что он справится, что он способен пройти через это. Если ты состоишь с кем-то в отношениях, то и заботиться нужно друг о друге. А в данном случае, забота направлена только на Роуз. Никто не спросил, как это перенесет Дейв. И внутри себя девушка надеялась, что парень сорвется, что откажется. Но он оказался куда сильнее. Парень, который никогда внешне не внушал ей ощущения силы и мощи, но сломал её мнение в тот день, когда впервые заступился, проявил характер. Этого парня теперь нет рядом. Лили Роуз пропала в шуме. Утонула, не выдержав морального давления. Если бы не таблетка, которую ей вручил Джо, то её сердце уже бы не выдержало такой нагрузки, поэтому она морщится от боли в груди, но продолжает стоять на ногах. «Я найду тебя». Найдешь? Садятся в машину. Не теряют времени. Необходимо скорее добраться до цели. Мэй забирается на переднее сидение, чтобы Дилан сел с Дейвом, который хранит молчание. Фардж часто моргает, кусает ногти, но на вопросы о состоянии отмахивается ладонью, хмурясь. Харпер не пристегивается, чтобы сидеть полу боком. Джо заводит мотор. Автомобиль трогается с места. Девушка поглядывает на Дилана, а тот сглатывает, зная, что должен как-то подбодрить друга, вот только он сам не выходит на контакт, уставившись в окно. Причем, смотрит так, словно в голове вовсе нет мыслей. Пусто. Закрывается. И будет закрытым еще долгое время, пока буря в груди не уложится. Прижимает сжатый кулак к губам. Ровно, но тяжело дышит, внешне сохраняя равнодушие, но глаза… Они говорят об ином. О’Брайен продолжает сжимать его плечо, но не находит слов, поэтому переводит внимание на Мэй. Она так же сжимает губы. Ей нечего сказать. Слишком сложно. Она щекой прижимается к спинке сидения, опускает взгляд в пол. Напоминает себе, что так правильно, что Роуз в безопасности. И Дейв понимает это, просто ему требуется больше времени. Машина выезжает уже на оживленную дорогу. Джо хмуро озирается по сторонам, так же не желая вставлять лишнее слово. Лучше сохранить тишину в салоне. Впереди светофор. Давит на педаль тормоза. Автомобиль останавливается, ожидая зеленый свет. Дейв не поворачивает головы. Продолжает смотреть в сторону. Дилан сдается, складывая руки на груди. Смотрит в потолок, выдыхая. Как-то пусто, что ли. — Мэй, — он шепчет, а девушка вздрагивает, не ожидая обращения к себе. Парень опускает взгляд на неё, хмурясь: — Сядь прямо и пристегнись, — к слову, никто из них не пристегнут. Но Харпер слушается, садится ровно, начав разбираться с ремнем безопасности. Молчание. Мэй думает только о том, что так лучше, что это верный поступок, но пока ей не становится легче. Замок ремня щелкает, и Харпер охота прижаться затылком к сидению, закрыть веки, но вместо этого краем глаза улавливает резкое движение со стороны окна Джо, поэтому поворачивает голову, успев только вскрикнуть с ужасом, пропитанным растерянностью от неожиданности происходящего: — Там!.. Сильный удар грузовой машины сбивает её напуганный голос, снося автомобиль с дороги на обочину.