История его жизни

Питерское небо, еще недавно плотно кутавшееся в свитер из темно-серых облаков, упорно не хотело проясняться, наводя на мирных жителей неизлечимую тоску, но ей было не до грусти. Острые шпильки девушки рассекали спокойную водную гладь – единственное напоминание о недавно нахлынувшем на город ливне. Худые ноги с трудом передвигались по мощеной дороге, а широкая платформа то и дело соскальзывала с особенно ярко выраженной плитки, но ее это не волновало. Девушка упорно двигалась к зданию Издательства. Однако постоянно торопящиеся мигать ярким зелененьким человечком светофоры слишком быстро меняли свой оттенок на кроваво-красный, измеряя уменьшающееся в геометрической прогрессии терпение, словно проверяли на прочность. И она готова была ждать. Но, как всем известно, в любом городе найдется этакий лихач, что обязательно пронесется мимо на непозволительной скорости, окатив столпившихся на тротуаре людей не самой чистой дождевой водой. И не нужно обладать экстрасенсорными способностями, чтобы понять, на кого пришлась особенно щедрая порция небесных слез. Тихо досчитав до десяти отпущенных неведомым регулировщиком слишком уж долгих секунд, девушка двинулась дальше по пешеходному переходу, искренне кляня себя за невнимательность. Лишь сейчас, когда тонкое осеннее пальто промокло до нитки, она зареклась передвигаться по неизученному городу на своих двоих, предпочтя тонким шпилькам и промозглой сырости уютное водительское или пассажирское сидение в приятно пахнущем салоне авто. Ее взгляд упал на старинные и не очень часы, мерно тикающие в соответственном магазине, оповестившие девушку о ее совершенно провальном и неоправданном опоздании. Но размышления ее были совершенно бесплодны и беспочвенны, а потому нужны лишь для того, чтобы скоротать столь стремительно летящее время. Несчастные минуты и несколько этажей, отделяющие девушку от долгожданного интервью. Она преодолела ничтожное расстояние до кабинета столь стремительно, что едва не сбила с ног бывшего напарника, но это ее, естественно, не волновало. Взгляд упорно цеплялся за блекло мерцающую табличку с ее именем, медленно перемещаясь на дернувшуюся ручку двери, за которую она не преминула тут же схватиться. И лишь отточенная реакция вышедшего из кабинета мужчины не позволила девушке встретиться с идеально ровной поверхностью ламинированных полов. — Почему-то я подумал, что Вы появитесь в этом коридоре именно в тот момент, когда я решусь уйти. Его строгий голос совершенно не сочетался со смешинками в поблекших глазах, а легкая улыбка, едва коснувшаяся уголков губ, вывела девушку из оцепенения. — Не сомневалась в Вашей интуиции. Ее голос сквозил сарказмом, но улыбка, в которой растянулись тонкие губы показали желанному гостю истинную суть вещей. — Предпочтете оставаться в столь пикантном положении? Не дожидаясь отрицательного ответа, Виктор единым движением помог собеседнице принять вертикальное положение и вернулся в кабинет, плавно приземляясь в одно из особенно жестких кресел. А ей становилось нестерпимо стыдно за не принадлежащие ей предметы интерьера. И даже его заверения об отсутствии нужды в столь сомнительном чувстве не возвращали девушку в зону комфорта, коей являлся именно этот кабинет. — Прошу прощения за опоздание. Она лишь потупила взгляд и закусила внутреннюю сторону щеки, но он пропустил эти жесты мимо себя. Ему вообще вся окружающая обстановка была чужда, однако едва ли он мог позволить себе выказать собственное недовольство. А между тем, девушка торопливо достала диктофон и несколько аккуратно исписанных листов, показав особенно трепетную подготовку к столь значимому событию в ее жизни. — Это Ваше первое интервью? Он улыбался глазами; к такому она явно не привыкла, а потому особенно остро воспринимала этот непростой жест. Девушка лишь утвердительно кивнула головой, ловя себя на мысли, что интервью берет не она у Виктора, а он у нее, но быстро пресекла подобные непотребства еще на корню. — Я ознакомилась с текстами всех рассказов из сборника и, заканчивая читать очередную историю, задавалась лишь одним вопросом: есть ли в Вашем репертуаре неопубликованные работы? Самой девушке столь откровенный вопрос казался по большей части глупым, но он был слишком искренним и не задать его было бы кощунством. А между тем она не сводила внимательных глаз с постепенно меняющегося лица, пытаясь найти в нем себя, свои чувства и, пожалуй, единственно верный ответ. — Нет, все истории о бывших подопечных, написанные мной сейчас находятся в свободном доступе для любого человека, знающего или нет мое имя. Его взгляд потускнел, но едва ли она это заметила. Девушка была слишком увлечена пометками в и без того густо исписанном листке, отмечая нечто, известное только ей. — А почему Вы прекратили писать? Насколько я знаю, Ваша книга состоит из шести полноценных историй, и они… — Завершены. Впервые за это утро его голос сменился. Глубокие темно-серые глаза впились в соседнее здание, уютно расположившееся за тонким стеклом, словно хотели сбежать из душного кабинета, укрыть правду, таящуюся в их недрах, но оставались неподвижны. — Я хочу рассказать Вам нечто, не предназначенное для чужих ушей. Я могу на Вас положиться? Самый наивный и глупый вопрос в его жизни. Даже если она не сможет сохранить сказанное в тайне, то все равно кивнет, желая услышать его секрет. Даже если она сдержит обещание, он об этом уже не узнает. Покинув ее кабинет и вернувшись туда, где все началось, он обязательно назовет себя несмышленым ребенком, но почувствует свободу от столь тяжкого груза. — Да, - его взгляд медленно затуманился, отмечая нехитрые махинации тонких пальцев, ловко начавших новую запись, — я расскажу Вам, как все начиналось.