Последняя глава

Айзен окинул взглядом обломки Авици — зрелище было жалким. Впрочем, Сейретей выглядел ещё хуже, а сновавшие то тут, то там члены четвёртого отряда изрядно раздражали. И всё же Соуске кристально чётко понимал — не начнёт сейчас, рискует попасть под раздачу капитанских хаори. И, не дай бог, отношений с Хинамори Момо. Поэтому Айзен с упорством, достойным самого Котоцу, таскал камни к Авици. С двумя руками было бы проще, но мысль о финальном видении подстёгивала, добавляла адреналина, и Соуске принимался за дело с удвоенной силой. Солнце стояло в зените. Пробегал Ханатаро, предлагал воды — Айзен отказываться не стал. Подвальное помещение будущей — бывшей? — тюрьмы было почти готово, и можно было отдохнуть. Соуске выдохнул, успокоил реяцу. — Айзен-сан? — пришлось обернуться на звук голоса. До боли знакомого, с заинтересованными интонациями. Урахара. Конечно, можно было догадаться. — Киске, — Айзен кивнул. — Я смотрю, ты на удивление спокоен. Могу я спросить, Урахара Киске, какого чёрта ты так спокоен? — Наблюдал за тобой. Смотреть, как работают другие — что может быть более умиротворяюще? — Ясно, — Айзену было устало и никак, ввязываться в словесные игры с Урахарой откровенно не хотелось. — Тогда позволь мне пропустить часть со взаимными тонкими оскорблениями и… принеси ещё камней, не делай вид, словно у тебя есть Невыполненный Великий План и тебе некогда. — Грубо, — Киске улыбнулся, но Соуске лишь повёл плечом, и Урахара продолжил. — Что мне с этого будет? — Минус первый этаж, собственная лаборатория, отсутствие в финале. Айзен, оказывается, умел делать хорошие предложения. Удивился сам себе. Похоже, Урахара тоже был приятно удивлён. Время и общее ощущение неизбежного меняло. — По рукам. С какого сектора ещё не таскал? Работали, по большей части, молча. Мацумото смотрела со смесью страха и трезвого понимая ситуации. Айзен поймал её взгляд спиной, обернулся. — Что такое, Рангику-сан? — Ничего, — выглядела она хуже, чем звучала. — Свободной женщине нельзя смотреть? — Отчего же, смотри, — легко согласился Соуске. Притащивший особо большую каменную плиту Урахара приветсвенно замахал руками. — Ра~ангику, а мы только тебя и ждали. Думали, кто бы нам помог с сектором AC-4. — Что вы вообще делаете? Мацутомо искренне не понимала. Это было даже смешно. Айзен, под язвительные шуточки Киске, объяснил. Помолчали. Втроём дело двигалось быстрее. Приходил Шунсуй, смотрел угрюмо, вытирал о хаори кровь с рук. Не сказал ничего. Впрочем, говорить им было не о чём — у Кьёраку, хотя бы, сложится. Айзен видел это на острие банкая Кьёка Суйгецу, когда граница между мирами спала на долю секунды. Впрочем, у каждого свои представления о счастье. Айзен не знал, что думал по этому поводу Шунсуй: команда, с которой ему предстоит работать, уже никогда не будет Готеем-13. Мацумото прислонилась к плите первого этажа. Соуске прислонился рядом. Секунда молчания была верной, ощущалась правильно. — Он был мне нужен, — Рангику говорила спокойно, смотрела на руины Сейретея и до белизны в пальцах сжимала косоде. — Нет, — мягко заметил Айзен. — Он был нужен маленькой девочке в тебе. Гин, которого ты хотела, никогда не существовал. — Не говори так, — она ненавидела его в тот момент — он чувствовал это не только на уровне реяцу. — Я буду так говорить, Рангику. Да ты и сама это знаешь. Даже сплетни правдивее твоего восприятия мира. — Сплетни? — она напряглась. — О, думаю Айзен-сан имеет ввиду некоторые смелые предположения о природе твоей нездоровой привязанности к Гину и её связью с длиной его банкая, — подал голос Урахара. Мацумото зло улыбнулась, оттолкнулась от стены и подняла очередной камень простейшим кидо. Урахара бережно обматывал сдерживающую реяцу ткань вокруг ног. Айзен смотрел флегматично, мыслей в голове не было. — Как хочешь, чтобы звучала официальная версия? Вопрос Урахары выдернул из пустоты. — Не всё ли равно, Киске? Допустим, нашли меня без сознания. — Если Ичиго будет таким же простодушным мальчиком, каким он по моему недосмотру остался, ещё умудрится сделать из тебя героя. — Так не допусти, — Айзен понял, что приказывает. Интонацией. Хотя права, в общем-то, не имел. И сказал мягче: — Было бы нежелательно. — Да, Айзен-тайчо, конечно, — с доброй усмешкой бросил Киске и закрепил полосу. Неожиданно для самого Айзена по памяти прошёлся противный холодок. Рябь. Пустота в голове сменилась чем-то тяжёлым, давящим. — А ведь это был так давно, — слова дались легко, но Киске всё же почувствовал что-то, вскинул голову, посмотрел предельно серьёзно. — 15. Мне хочется сказать — 15 лет, но ведь это не так. Странное чувство. — Странное, — Айзен кивнул. Чувство ему настолько не нравилось, что захотелось сменить тему: — Не растрачивай тряпки зря. В какой-то момент времени мне захочется сказать совершенно невхарктерную ерунду, и я бы предпочёл, чтобы в ту секунду мой рот был заклеен. — Я бы не сказал, что ты сильно в характере сейчас, — тихо заметил Киске. Айзен усмехнулся. — Ты просто не видел до конца. По сравнению с тем монологом, сейчас я чертовски вхарактерен. Даже если ты перекрасишь ленты в розовый. Помолчали. — Я пойду? Они оба были не в себе. Урахара спрашивал, хотя мог бы уйти так — кидо и ткань держали надёжно. Никаких розовых соплей и капитанского хаори. Айзен хотел покоя, гармонии, новых красивых целей. Время не имело значения. Лишь бы не та ветка будущего, которую он видел в отражении своего банкая. — А есть альтернативы? — Всё хотел спросить, на самом-то деле — зачем тебе это было? — Это? — Всё, что ты делал. — Думал, это очевидно, — Айзен искренне удивился вопросу. Улыбнулся. — Чтобы мир окончательно не загнил в болоте из руководства нашего дорого со-тайчо. Свежая кровь, свежий взгляд на мироустройство. Он же давно был мёртв, верно? Киске вздрогнул, отвёл взгляд, а секунду спустя снова посмотрел в упор. — Да. Давно. Он был первым куском души в моём Хогиоку. — И ты ещё удивился, почему я назвал его «вещью». Айзену было смешно. Киске его радости не разделял. Но они оба понимали. Внутренние часы тикали, а они стояли в отстроенном Авици и понимали. Страшно. Понимать — всегда страшно.