♥♥ ๑۩۩๑♥๑۩۩๑♥♥
Давид.
Мне трудно вспомнить всё в подробностях, но попробую. Нагоняют! О, Создатель! Нагоняют! Бежал долго. Страх быть пойманным, все же присутствовал. После нападения на наш эскорт сбежал от убийц и теперь шёл я споро, почти бежал в страхе, в неведомое, спасая свою жизнь. Сердце буквально ушло в пятки! Главное не отчаиваться, не поддаваться страху. И идти только вперёд. Назад дороги нет, там ожидает меня смерть и боль. Потому и бежал сейчас, слова его, помня наказ умирающего деда и судьбе доверившись. Погода менялась. Небо заволокло тучами. Потемнело. Словно помогая мне скрыться, ударил дождь, плотной, непроглядной стеной, за его маревом и не разглядишь ничего. Меня же укрывал от ливня размашистые лапы елей и кедров. А я не обращая внимания на изменения: бежал, бежал, куда глаза глядят, не разбирая дороги, а вернее, вглубь леса. Лишь бы подальше от убийц, которые шли за мной по пятам. Что им нужно от десятилетнего мальчишки я не знал, но страх подгонял меня быстрее ветра. Они хотят убить. За что? «Почему?» — спросите вы? Ответ очевиден: Я — единственный ребёнок владеющий магией тьмы и управляющий ею. Хранитель тьмы и жених принца Рина. Что может мальчишка против наемников убийц? Да ничего... Ноги несли меня не разбирая дороги. Дыхание давно сбилось и легкие болели при каждом вздохе. Да еще эта проклятая погода. Тучи заволокли небо, поднялся сильный, сбивающий меня с ног ветер. Над головой гремел гром и сверкала молния. Бежал, до ломоты и усталой дрожи в ногах. Тропинка в лесу: петляла, местами терялась, превратившись в море грязи, а я бежал меж деревьев, стремясь найти хоть какое-то убежище, чтобы спрятаться от преследователей. Магией пользоваться не мог. Да и что толку? Слишком мал против сильных магов. Я настолько был перепуган, что впервые за последние пять лет своей десятилетней жизни, позволил себе слёзы. Они текли по щекам, а в голове крутилось: «Трус, трус. Беги, беги, Давид! Уноси ноги! Деда они убили, они всех убили!». Их предсмертные крики до сих пор раздавались в ушах. Боги, спасите своего Хранителя! Ненавижу! Да чтоб вас всех... Легкие горели. И дыхания хватало лишь на движение вперед. кричать было нельзя...Бежал, пока не увидел за дальними соснами голубое свечение. Напугавшее меня чуть не до икоты! Поскользнулся: зацепился ногой за корягу, и полетел, кувыркаясь в овраг, ударился об камень головой и провалился во тьму… А может и провалился в это свечение...***
Егор.
Очнулся и долго не мог понять: «Где я? Почему я здесь? И один?». Помнил лишь имя и сколько мне лет, а дальше как в тумане… Я долго бродил по просторам лесного массива. В следствии проб и ошибок, а ещё остаточной памяти, которая проскальзывала иногда, так смог определить ягоды, которыми можно было питаться в этой местности. Единственное, что меня всё время удивляло — я не знаю, где нахожусь… Даже не так, словно не отсюда. Я помнил своих родителей и помню, что сильно заболел, но не помню как оказался здесь. Имя Егор, всё время маячило в моей голове. Мне десять лет, а дальше??? Туман в голове. Меня вели, за мной следили, я их чувствовал, но не видел. Молил о помощи, но ответа не получал. Так через три дня вышел из леса и забрёл в одно поселение. Там меня приютила семья музыкантов. Но в этом мире их называют бардами. Так я впервые познакомился с Эриком, старшим из всех детей этой дружной семьи. А вокруг меня был средневековый мир, не мой в котором я жил. Я помню многоэтажные дома, помню метро, самолеты... Об этом здесь слыхом не слыхивали и уж тем более не видели такие чудеса. Здесь живут только мужчины. Они делятся на: "альф" и "омег". Но я точно помню маму…Такой родной образ всплывает иногда и тут же исчезает. Кто-то блокирует мою память и не дает вспомнить или рассказать правду о себе. Где же я жил? Откуда родом? Приходилось прикусывать свой язык и молчать. Скучал по своему дому и родителям, хоть память и подводила. Но и это стёрли вскоре из моей памяти… Кому это надо??? Следить за мной так и не перестали, но я привык и не обращал на это внимание. Семья, приютившая меня давно осела в этих краях и больше не ездила по миру играя и развлекая публику. Когда меня спросили, какое моё имя, почему-то ляпнул: «Давид», и сам потом этому пол вечера удивлялся. Но на это имя, как ни странно откликался. В этот же день узнал, что нахожусь в Солнечной долине, Мира двух лун. Такой непривычный, новый мир для меня. Точно помню, там, где я жил, только одна луна и звёзды мельче, чем здесь. Я учился и познавал всё заново. Зеркал в этой семье не водилось, да и дорогое считалось приобретение, поэтому увидеть себя не было возможности. Даже во всем поселении зеркал было не найти. Привычки моего тела были утонченными, да и воспитание в моей семье было сродни элите, как бы тут выразились аристократии. Всё, что чувствовал и делал было на уровне инстинкта. Этикет превыше всего, это норма жизни для меня и моего тела. Поэтому чувствовал себя «белой вороной». Очень сильно это было заметно во время еды или в манере разговора. Словно с пелёнок меня приучили правильно обращаться со столовыми приборами. Я задавал глупые для их семьи вопросы: «А почему у них так заведено?» В этой семье было четверо детей, и всё по-простому. Ложка на все случаи жизни, о вилке они знали лишь, когда взрослые работали в трактирах, но в их доме этих приборов не было. Я долгое время привыкал к новой жизни и обучался музыке. Как оказалось, что не забыл, и мои навыки игры на скрипке сохранились. А ещё в этом мире у меня был прекрасный голос. И приёмный папа Фабиан обучал меня сольфеджио. Отец Роберт учил нас игре на разных музыкальных инструментах. А у Эрика был талант к танцам, а я, словно уже был обучен многим «па». Сначала все с осторожностью относились ко мне. Все надеялись, что найдутся мои родители, но... Прошло два месяца с того странного дня. Увы, так никто не дал объявление о пропаже ребенка. Постепенно мои манеры разговора, привычки отступили на второй план. Я понял как себя вести в простой семье. Они приняли меня как своего сына и брата. Мне было весело и интересно с ними. Я чувствовал себя нужным в этой семье, а жизнь в поселении оказалась не так проста, как показалось мне сначала. Необходимость всё время держаться настороже — вот, что хуже всего. Тут нельзя сказать лишнего слова — ни в прямом, ни в переносном смысле, иначе, того и гляди, окажешься в тюрьме. Все за всеми следят и чуть что, бегут с доносом. Даже отец Эрика не решался исполнять некоторые песни, чтобы их не сочли подстрекательством к мятежу. Людей «душили» высокими налогами и такие поселения уже давно, чтобы оплатить свои долги за продукты и товары ожидали приезда перекупщиков за «живым товаром». Так однажды случилось и с нашим поселением. Я случайно узнал об этом, что перекупщики должны приехать со дня на день, но никто даже не дёрнулся, не испугался, а наоборот, родители омег собирали для них небольшой запас еды. Они проводили с ними последние дни и часы, ведь больше никогда их не увидят. Так же говорили, что детей вроде не трогают и это успокаивало нас. Оказалось, все омеги в ближайшей деревне жили в тихом страхе, что их однажды отнимут у семьи и заберут в рабство. Денег больших ни у кого не было, и откупить своих детей им было нечем, а долги отдавать нужно. Вот так и продавали своих сыновей в рабство. Зато потом получали: зерно, овощи, и немного денег за своих омег. Жестокий мир, с жестокими порядками. Я взирал на эту не справедливость с ужасом и понимал, что и меня может коснуться такая участь.Три дня спустя…
Рано утром приехали работорговцы с повозками продуктов и фургонами, на которых стояли большие клетки для посадки живого товара. Всех омег согнали к ним, и так получилось, что и нас с Эриком, запихали в одну из клеток. Мы прижались друг к другу в углу, и боялись лишний раз пошевелиться. Отец кричал, что мы ещё дети, а ему в ответ: «Получишь больше денег за них!». Мы поняли, что пропали. Папа Фабиан плакал, но сделать ничего не мог. Мы совсем ещё мальчишки по сравнению с остальными омегами. Нам всего лишь по одиннадцать лет. Эрика колотила мелкая дрожь, руки его были ледяными и он плакал. Страх запал в наши детские души. Я боялся альф. Почему, не помнил… Я вздрогнул и ещё крепче обхватил Эрика за руки. Страх плескался и норовил вырваться наружу, а в это время альфа загонял очередного семнадцатилетнего омегу в нашу повозку и громко высказывался в наш адрес: — Мы научим вас всяким новым вещам, — усмехнулся альфа. — Ты — уродливая скотина, пошевеливайся! — он схватил омегу и толкнул его в клетку. Омега теряя равновесие упал на грязный пол, когда с размаху альфа закрыл металлическую ржавую дверь. Другой охранник плюнул в клетку и попал на ноги светловолосому омеге. Его губы скривились и он отвернулся. Отвратительные существа, эти перекупщики. Их кожа была грубой, обветренной, сероватого цвета, длинные, грязные волосы. Одеты в какие-то балахоны. Мы тронулись в путь. По дороге, иногда останавливались в лесу или на поляне. Еды и питья давали мало. В туалет приходилось ходить прямо из клетки. Потом мы приехали в следующее поселение. Там, оказывается, нас уже поджидали с другими такими же обозами. На ночь нас загнали по восемь омег в амбар, одетых в длинные холщовые рубашки без рукавов, брюк на нас не было. Сначала к нам пришёл охранник и накормил, а потом начался кошмар. Вошли четверо и омеги вздрогнули. Кто-то закричал от страха. Все бросились в рассыпную. Я сначала не понял в чем дело, а потом ахнул, глядя на охранника. Он стоял с вздыбленным, большим членом, который проступал своими очертаниями через его штаны. Такого я никогда ещё не видел. Я посмотрел на Эрика и понял, что он тоже в шоке. Трое стояли бессмысленно пуская слюни над новой партией мяса для продажи. Этот, что был с вздыбленным членом вышел вперёд и медленно потирая стояк, несколько напрягся. Его спина выдавала напряжение во всем теле. — Парни, я устал ждать. Пора начать обучение! Давайте развлечёмся перед тем, как погонщики доберутся сюда и заберут товар. — Гаррисон, выбирай. Только детей не трогай. Испортишь товар — убью, они могут сдохнуть от этого, а так за них хорошую цену дадут. — Понял! Не дурак, но пусть учатся! Будут знать к чему готовиться, и что их ждёт в будущем. — Он заржал, а его член рос в объеме. Омеги попытались убежать от него, чтобы не стать жертвой насилия. Альфа изловчился и поймал за волосы одного шестнадцатилетнего, кареглазого мальчишку. Спустил свои штаны и мы увидели его детородный орган во всей красе. Страх стоял в глазах омеги. Он закричал, когда тот дёрнул его назад, придвигая к себе поближе. Он заставил парня изогнутся, а тот сразу притих, когда спиной ударился об эрегированный член. Все омеги попытались закрыть глаза, но был чёткий приказ открыть их, иначе высекут и будут следующими. Все вынуждены были смотреть на это, а в это время яйца охранника лежали на заднице парнишки, а его член стоял прямо, почти касаясь маленьких лопаток омеги. Он потянул рубашку вверх, открывая безупречные ягодицы. Альфа положил руку ему на живот и поднял шею другой рукой, прижимая его сильно к себе. Омега закрыл глаза и был слишком напуган, чтобы говорить или умолять. Альфа глубоко вздохнул, словно втягивал воздух, обнюхивая его. Потом завёл парню руки за спину, легко скрепив их вместе одной рукой. Другой он взял свой член, касаясь его ануса. Омега замотал головой. Альфа тут же крепче сжал его горло и парень начал кашлять, а вскоре успокоился. Альфа тёр своим членом вперёд, назад, по его дырочке, потом запустил первый палец в него. Стал разрабатывать, вскоре вошёл и второй. Парень дёрнулся, но альфа лишь зашипел, а потом словно пригвоздил его на месте своими словами: — Я держу пари, что ты сладкий, молодой девственник, не так ли? И твой отец держал тебя подальше от всех альф в деревне. Старался сохранить чистым, как только мог, а? — он засмеялся, когда у парня начали течь слёзы по щекам, но он по-прежнему молчал. — И стоило это делать, скажи? Не лучше бы он отдал тебя какому-нибудь альфе, чтобы тот отодрал тебя, тогда бы сейчас не так было бы плохо для тебя. Он отступил чуть назад от него и нажал головкой своего члена на его анус. Ему было трудно войти и он нажал ещё сильнее. Парень закричал от боли пронзившей его. Он ревел, скулил, пытался вырваться, но все было бесполезно. Альфа усмехнулся и надавил сильнее. Не обращая внимания на трепыхания омеги в его руках, резким движением вошёл во всю длину. Парень взвыл от боли. Остальные охранники подбадривали этого Гаррисона и стали тереть свои члены, через штаны, которые становились большими. Глаза парня были огромными в этот момент, словно на его лице ничего больше не осталось. Он кричал, пытаясь избавится от Гаррисона. А тот начал двигаться в нем, изгибая его. Он вбивался до самого основания своего члена. Омега крутился, извивался, кричал и плакал, а альфа повалил его на землю и продолжил дальше. Парень шептал молитву, чтобы альфа побыстрей кончил и оставил его в покое. Возможно его молитву услышали, но не поняли… Гаррисон откинул голову назад почти рыча… Низким гортанным звуком, словно рычал злой зверь и вдалбливался в омегу. Парень уже не сопротивлялся и был почти тих, словно поломанная кукла. Или я так думал. А альфа ускорил темп, ворча и рыча он кончил, выйдя из омеги и забрызгав его ягодицы и спину своей спермой. Глаза парня закрылись, но его мучения на этом не закончились. Остальные охранники тоже воспользовались возможностью трахнуть омегу. Тот уже не сопротивлялся и даже начал сам работать бёдрами, лишь бы ему ещё кто вставил член. Он уже стонал под очередным охранником и шептал: — Ещё, ещё… ум-м-м, да-а, ещ-щ-щё-ё-о-о-о-о... — Что, понравилось сученыш? Посмотри, какая шлюшка вышла. Вон как подмахивает. Пытался отключиться от этого процесса и думал как сбежать отсюда. Страх стать вот таким убивал в моей душе всё лучшее, что должно связывать омегу с альфой. А я и мой друг Эрик были омегами. Вскоре всё стихло и нас оставили в покое. На улице стемнело, но не настолько, чтобы было ничего не видно. Через щели нашего амбара мы увидели как подъехали погонщики. Между нашими охранниками и работорговцем состоялся какой-то разговор. Все отвлеклись на них, а я подумал: "Вот он этот шанс сбежать!" Мы переглянулись с Эриком и без слов поняли, что думаем одинаково в этот момент. Все легли подальше от двери, а мы наоборот, и стали ждать удобного случая. Пришлось ждать до глубокой ночи. Работорговец вошёл в амбар и оглядел спящих омег, а на нас не обратил внимания. — Я хочу посмотреть остальных. — Негромко произнёс он. — Прошу, следуйте за нами. Они вышли, а дверь осталась открытой. Мы с Эриком не сговариваясь прошмыгнули из амбара, и сразу засели в ближайших кустах, наблюдая за происходящим. Они вернулись закрыв амбар на ключ, и вошли в дом. Странно, но нашу пропажу никто не заметил, словно кто-то отводил от нас глаза. — Уходим, — шепнул я на ухо Эрику. — Угу, — получил ответ. И мы поползли на пузе в противоположную сторону от амбаров и стоящих повозок. Через некоторое время смогли настолько уйти от работорговцев, что вскочив на ноги, как два зайца, петляя побежали в лес. Сердце ушло в пятки, а страх, что вернут нас обратно подгонял и открывал второе дыхание. Мы бежали до тех пор, пока хватало сил. Оказавшись в лесу далеко от поселения, сначала решили переночевать на дереве, под лунным светом, который почти не проникал через крону деревьев, но побоявшись, что с ветки упадём, решили переночевать на траве. Пришлось понадеяться, что работорговцы поймут лишь к утру, что нас нет, и не будут искать. Поставив защитный купол, я улёгся спиной к Эрику. «Так теплее и безопаснее…» — подумал я. Снова по кругу вопросы, уже в который раз, но ответа нет… «Откуда я знаю как поставить эту защиту? Откуда знаю, что владею магией, но не помню какой? Кто я? Откуда я? Кто мои родители?» Ничего не помню. Память ускользает и приносит лишь головную боль. А главное во мне, словно две памяти разных по духу мальчишек. Я и Он.. Я из другого мира, а он из этого и магия его, а не моя. Последнее, что помнит он: ехал куда-то и с кем-то в карете, она перевернулась, ударился головой. Очнулся, когда грабили и убивали тех с кем ехал. За ним бежали и хотели убить. Зачем? Что может сделать десятилетний мальчик? За что хотели убить? Он так испугался, что бежал, споткнулся о корягу, упал и провал памяти…. Стоп, это воспоминания его тела. Разобрать, что к чему так сложно… Слёзы потекли по щекам, я тихо хлюпал носом. Эрик уже крепко посапывал, а у меня много вопросов на которые не могу ответить. Что дальше нам делать? Куда нам идти? В нашу деревню к родителям Эрика нельзя. Донесут, и снова попадем в рабство. Так не хочется скитаться по свету, не зная, где твой дом. Кто твои родители? Молю, о Великая Тьма, помоги мне найти ответы… И ещё нужно найти скитающихся по свету бардов, может примкнуть к ним, а там может сможем найти его дом. Не мои знания, а вот идея моя. Запутался и, кажется, со мной не все в порядке. Уснул после того, как укрепился в своём желании вспомнить всё и найти родных. Впервые за мою недолгую жизнь в этом мире мне приснился мальчик моего возраста, который играл на скрипке. У него был красивый дом, и он словно был мне родным, и как будто это я сам, но вскоре сон сменился, и видение исчезло. Тьма окутала меня, и я провалился в бездну без сна. Свежая струя прохладного воздуха пробежала по моему лицу. Открыл глаза: утро начиналось. Поежился от прохлады. Ещё нигде не румянилась заря, но уже забеливалось на востоке. Всё кругом стало видно, хотя и смутно. Бледно-серое небо светлело, холодело, синело; звёзды то мигали слабым светом, то исчезали; отсырела земля, на листьях появилась роса, кое-где стали раздаваться живые звуки, голоса, и легкий, ранний ветерок уже пошел бродить и порхать над землей. Тело мое ответило ему легкой, веселой дрожью. Я сел на земле и обнял себя руками. Воздух был прохладным, и я немного замерз. Снял защитный купол. Эрик проснулся и поёжился, лишенный моего тепла. Огляделся по сторонам, и по его виду было понятно сразу, что он растерян и не знает, что делать дальше, а потом на его глазах появились слезы. — Куда нам идти? Где нам с тобой жить? Мне страшно… — он окончательно раскис и тихо заплакал. — Не плачь, прошу. Это все равно лучше, чем быть в рабстве. Ты хочешь, чтобы вот так и нас с тобой изнасиловали, как того омегу? Он отрицательно помотал головой, а в его глазах стоял страх. — Я тоже боюсь, но понимаю, что нам нужно найти кого-то, кто защитит нас. Эрик вытер слёзы и прошептал: — Барды, их не трогают. Мы сможем зарабатывать себе на жизнь. Думаю, что они будут рады нас принять. Ведь отец нас обучал. — Я тоже думал об этом. Ну, тогда чего плакать? Нам нужно найти их. Пойдём. — Я есть хочу. — Я тоже, но мы не умеем охотиться, и у нас нет оружия. Огонь разводить нельзя. Этим мы можем привлечь внимание работорговцев. Тем более, мы одеты, как рабы. Никто и не говорит, что будет легко, но возвращаться к твоим родителям нельзя. Сразу сдадут. Эрик лишь вздохнул и протянул мне руку. Я встал на ноги, и мы пошли в поисках тропинки. Шли мы тихо, боясь шуметь. Хоть и забрели в лес, но именно здесь мы не знали, кого можем встретить. Наконец, наша маленькая удача повернулась к нам лицом. Сколько мы так шли? Наверное, довольно, долго, но нам повезло, мы нашли черный боярышник. Он довольно сытный, хоть и ягода. Мы наелись и, оторвав от рубашки край, набрали в лоскут ягод с собой, про запас. Сытые, и довольные отправились дальше в путь. К вечеру мы вышли на стоянку бродячего цирка и менестрелей. Все, кто сидел на поляне, обратили на нас внимание. — Дети, вы откуда? — спросил пожилой омега. — Ты, Филипп, совсем не видишь, что ли? Беглые рабы. — Мы не рабы, — закричал в отчаянии Эрик. — Нас хотели сделать ими, а мы сбежали. Помогите нам. Возвращаться к моим родителям нельзя, иначе их в тюрьму отправят, а моих младших братьев заберут в рабство. Мы будущие барды. Нас отец обучал игре на инструментах и танцевать. Мы готовы работать. Примите нас! — Хорс, это к тебе. — произнёс альфа, лет двадцати. — Ну, что же, садитесь, гости незваные, — альфа опустился на бревно, пристроив меч под рукой и лук с правого бока. Мы напряглись, но подошли ближе и присели. — Хорс, не пугай детей. — произнёс Филипп. — Как звать-то вас? Откуда вы? — Я — Эрик, а мой друг — Давид. Мы из Солнечной долины, из поселения «Черные кроны». — А отца, случайно, не Роберт зовут? — поинтересовался Хорс. — Да, а вы его знаете? — Да. Мы с ним вместе долго работали и делили хлеб. Эрик, говоришь… — он помолчал немного. — Да, точно, так его первенца звали. — Он улыбнулся. — Ну, здравствуй, кровник. Накормите мальчишек, да и переоденьте их. Нас завели в кибитку, из сундука Филипп достал одежду. Мы быстро переоделись, он помог нам вымыть руки. Потом вручили клубни и на тарелку положили куски хорошо прожаренного мяса. Мы ели и были счастливы обрести будущую семью в лице этих людей, а в это время один из бардов положил гусли на колени. — Развлеки нас, Валуш! Бард улыбнулся, тронул струны, и заиграла музыка. Звук придавал ему сил. Плечи распрямились, взгляд оторвался от огня, и полился его голос, завораживая и притягивая слушателей. Он смотрел на меня в этот момент. — Я расскажу вам легенду, достойную храбрых мужей и имеющую мораль, полезную молодым и мудрым. Эта песнь о древнем роде и Тёмном маге, о любви и о проклятии рода, но они смогли избежать его, лишь став Хранителями этого мира. Легенда о Хранителе тьмы и его паре. — Давай, Валуш! — подбодрил его кто-то из присутствующих. — Давно не слышали ее, пора вспомнить старое, давно забытое. Валуш, запел в стихах:Будь проклят день, когда моим он стал. Люблю до сих пор, а ты прощай, сказал. Будь проклята жажда вновь увидеть тебя, Если ты забыл, как любить… Находясь у края, жить ради тебя. Все время умирая. Будь проклят день, когда ты отказался от меня. Проклятая любовь, она разбавляет кровь. И будет всегда с тобой Охранять твой покой. Любовь, любовь разбавляет Тьмою, болью кровь. Болью плачу за возможность видеть, Кровью плачу за умение слышать. Тьму и память — Как ненавидеть? Память и тьму — А, что же ближе? Черных одежд не снять раз одевшим. В ночь Хранителем тьмы навсегда ушедшим, Песен о свете хвалебных не певшим, Ставшим от памяти сумасшедшим.
Валуш, вещал о непобедимом царстве тьмы, о Хранителе, спасающем мир от нежити, о магии огня и воды, и его брате — Хранителе Света. Это было две тысячи лет назад, больше долго не рождался Хранитель тьмы. Они были, как две стихии, две противоположности и взаимосвязи всего живого. Лишь недавно вновь родились близнецы… Что принесут они в этот мир, не повторится ли снова эта грустная история любви… Ещё долго мы сидели у костра и слушали менестрелей. Так началась наша жизнь в этой большой и дружной семье. Скитались мы по разным городам. Хорс обучал нас защите. Филипп — игре на разных инструментах. Арант, партнер Филиппа, танцам. Валуш — легендам, балладам и песням.***
Прошло шесть лет с того памятного дня. Наши кибитки по пыльной дороге уже шли много часов. Лошади устали. Арант, наблюдал за нашей игрой на скрипке и поправлял, если мы делали ошибку. Жак и Ларс ехали далеко впереди, иногда возвращаясь, и снова уезжали. Они проверяли безопасность нашего пути. Вскоре появился дорожный трактир Андалузии «Чёрный креб». Здесь любили, когда мы останавливались. Хозяин всегда выходил встречать нас с улыбкой. Ну, конечно, у него будет прибыль, причём очень большая. Разместившись в двух комнатках, мы отправились в трапезный зал. Наши альфы в три глотки стали петь на разогрев, донося до самых дальних ушей истинную правду о заморских моряках, а публика начала подпевать:Эх, моряк, с печки бряк! Растянулся, как червяк… Головою на пороге, А елдою на дороге. Вся трава в вине, а елда сине!
Хохот публики, а тут и Эрик топнул ногой, зазвенели монеты на его поясе. Ему дали гитару и он запел:Солнце светит над моей головой. У моего альфы встал передо мной. Нас встреча окрылила И вновь и вновь вы будете шептать, Что за сука эта любовь? Альфы моей жизни! Альфы моей жизни!
Вино и музыка текли рекой. Работать было легко. Вот теперь публика готова слушать меня. Я взял скрипку и, чтобы остудить пыл разгорячённой публики, заиграл. Звуки лились из-под моих пальцев, они были подобны отзвукам серебряного ветра, весне, переходящей в лето, дождю и восхищению природой. Закончил я под аплодисменты публики. Монеты летели со всех сторон. Собрав их, мы сели за столик. Вот теперь можно позаботиться и о себе. Заказали ужин и слушали новости и сплетни, что творится в мире. К нам подсели ходоки, вот от них-то мы и получали проверенную информацию. — Что в мире интересного? — спросил Хорс одного альфу. — Да много чего. Вот, например, в Арелии Повелитель обзавёлся новинкой. Инструмент клавишный. Большое красивое фортепьяно и ещё такой же огромный, его органом называют. Только вот беда, не нашлось ни одного барда умеющего играть на этих инструментах, а мастер, который придумал их, помер, так и не научив никого играть на них. Но придворный маг пророчествовал, что такой менестрель найдётся, а другую половину пророчества умолчал. Говорят, тайна великая. Вот и ищут теперь они в свой гарем талантливых менестрелей. Да ещё принц подрастает. Не за горами его совершеннолетие. Берегите своих мальчишек, а то будут собирать новый гарем для принца, пойдут облавы. Раньше хоть за зерно и деньги выкупали омег, а теперь совсем распустились. Законы княжеств способствуют более мирному определению в рабство — за провинность. Украл, убил, посягнул на жизнь, оскорбил лордов, даже по-пьяни — ведут на суд к тауну, а оттуда в рабство прямая дорога. А еще проще просто загнать в ловушку омег и альф, а потом продать в рабство. — А альф зачем? — тихо спросил я. — Как зачем? Специально отлавливают именно молоденьких мальчишек, чтобы их евнухами сделать. Они в гареме имеют большую цену. Ведь верного слугу найти сложно. Больше мы с Эриком не слушали, а поднялись наверх и легли спать. С того времени много воды утекло, много троп изъездили, много песен и баллад рассказано и спето. И вот однажды мы оказались на границе земель Арелии. Говорил Филипп, что туда нам опасно ехать, а Хорс все твердил — не опаснее, чем здесь. Ночью на поляне мы расположили свой лагерь. Многие уже видели не первый сон, а под утро начался кошмар, который в корне изменил нашу жизнь…Эрик.
Открыл глаза и спросонья не мог понять, что за крики и запах гари, паленой плоти. Огляделся, и мое сердце ухнуло со страху в пятки. Хорс лежал мертвым, везде сновали воины — захватчики работорговцев. И тут я услышал истошный крик Давида: — Эрик, беги! Спасайся, — он громко и истошно кричал. Его уже схватили работорговцы и тащили в клетку для рабов. Я испугался и побежал. Думал, что если сам спасусь, то вытащу Давида. Поэтому бежал, не зная куда. Не разбирая дороги или тропинок в лесу, петляя. Я бежал без оглядки. Ноги заплетались, лёгкие болели, не хватало воздуха, усталость брала свое. Но сколько не беги, если тело не приспособлено к такому образу жизни, от преследователей не сбежать. Меня загнали в ловушку, и я попался. — Ну, что, добегался, красавчик? — они зажали, а я пытался отдышаться. — Вяжите его, но будьте поаккуратней с его руками, музыкант все же. — Милашка. — Нет, куколка. Хозяин будет доволен им. — Нет, отпустите, — у меня потекли слезы. — Прошу вас! «Сам попал и Давида не спас» — подумал я. Скрутив меня, они потащили к остальным. Вскоре я увидел нашу поляну, на которой расположились обозы, больше похожие на передвижные клетки и уже стояли палатки. Я увидел наших. Они лежали на земле, и в их телах теперь не теплилась жизнь. Я плакал и сквозь слезы видел в отчаянии таких же омег, кто-то плакал, кто-то забился в угол, а кто-то уже смирился со своей участью. Их свозили в это место, как тогда...Не хочу...и вспоминать об этом не хочу. В одну из таких передвижных клеток посадили меня, прикрепив на одежду знак в виде скрипки. Он был у всех омег в моём окружении. Ко мне подполз черноволосый парень с длинными волосами и карими глазами. — Привет, как тебя зовут? Меня — Том. — Привет, я Эрик. Ты не знаешь, куда нас везут? — Многих на рынок рабов, а некоторых в гарем к Повелителю. Остальных отберут для принца в подарок на его День Рождения. — Нет, я не хочу быть игрушкой для кого-то, а ты? Может попробовать сбежать? — Лучше от побега не станет, один тут такой решительный нашёлся и вон сидит теперь в клетке для шлюх, а мог бы стать привилегированным товаром. — Это как? — Видишь знак на нашей одежде, это не просто так. Мы относимся к музыкантам. Это самое лучшее положение, чем быть наложником в постели у Повелителя. Нас не тронут, проверят, кто на что годен, и отправят самых лучших. В замке Повелителя у них есть свои комнаты, их прекрасно кормят и дают некоторую свободу передвижения. Говорят, что там есть прекрасный сад, и в нем разрешают гулять и репетировать. Главное понравиться Повелителю. Сам посуди: не нужно будет скитаться, и искать деньги на пропитание, не нужно думать об одежде и где переночевать, ведь знаешь, что являешься собственностью Повелителя, а значит, никто не посмеет тебя тронуть! Говорят, что Повелитель может даровать даже земли и дом своему рабу, если тот виртуозен и пришёлся по сердцу. Подумай над этим вопросом. Стоит ли бежать, чтобы тебя потом поймали и пустили по кругу? А еще не плохо, попасть в гарем принца. Ведь он совсем новый и меньше интриг и передряг. Вздрогнул от ужаса. Сам никогда ни с кем не был. Я девственник. Страх запал в душу с детских лет и теперь не могу, поэтому подпустить к себе альфу. Да и Давид тоже до стих пор не может преодолеть этот страх. — Том, скажи, а каким талантом обладаешь ты? — Я-то, пою и танцую. У меня красивый голос, а ещё рассказываю разные баллады. А ты? — Я играю на лютне, ну владею немного знаниями на скрипке, сочиняю песни и танцую. — Вау, предлагаю держаться вместе, так легче. Ты с кем был, когда облава началась? — С другом. Он, — я помолчал немного, ища глазами среди клеток и улыбнулся, когда нашёл его глазами. — Вон он, от нас пятая повозка. Он скрипач, а помимо этого владеет разными инструментами. Может петь, но не любит, кажется, он стесняется своего голоса. Давно не слышал. Его имя Давид. — Здорово, мы можем создать свою маленькую группу. А вы откуда? — Мы с Солнечной долины, а ты? —Я с Пограничья, северные земли. Я из простых, не благородных кровей. Мой отец староста большого поселения на границе. А ты? — Я тоже из простых, а вот Давид не знаю. Сколько помню его, он всё время скитается по просторам нашего мира. Он не знает своих корней, не помнит своих родителей, тогда нам было десять лет. Он пришел в наше поселение и попросился у нас жить, так я и познакомился с ним. Знаю лишь, что он владел уже знаниями о музыке и умением игры на инструментах. Потом нас хотели захватить в рабство. Там впервые столкнулся с жестокостью. Мы видели, как омегу насиловал альфа. Парень кричал, сначала, а потом стал умолять, чтобы его ещё… — я замолчал. — Это было так ужасно. — Они что, прямо на ваших глазах это делали? —Да. Дальше я уже не мог рассказывать. Мой голос отказал мне. В моих глазах, до сих пор стоял ужас, от увиденного нами тогда. Мы оба замолчали и вздрогнули от окрика альфы, который был облачен в черного цвета камзол, серые лосины и черные ботфорты. — Собираемся, нам пора уходить. — Все будет сделано, Длиннорукий. Мы оба переглянулись и я тихо прошептал: — Это наш теперь хозяин? — Да, — так же тихо ответил Том. Через час сборов мы тронулись в путь. Шли дни, за это время нам надели всем магические браслеты. Их ни снять, ни порвать невозможно и сбежать от повозок далеко не получится. Поэтому за свой живой товар Длиннорукий не беспокоился. За это время мы смирились со своей участью, тем более бардов не трогали, да и элитный товар, что шел к Повелителю, тоже. Брали к себе на ночь лишь шлюх, которые потом должны были пойти с торгов на рынке города Латополь. Вот туда мы и направлялись. С Давидом поговорить мне не удавалось, нас держали строго по повозкам группками. На привалах помощники Длиннорукого осматривали всех и следили, чтобы мы все съедали до последней крошки. Бардов всех прослушали и распределили — кто останется, а кого продадут. Повозки неспешно катили вперед, постукивая и подпрыгивая на каменистой дороге. Путь был не близкий, но мы переносили дорогу легко. Почти все время я дремал в кибитке, убаюканный этой мерной качкой, ржанием лошадей и свистом ветра, который время от времени проникал под полог, гулял, где ему вздумается и даже норовил забраться под грязные робы. Однажды мы сделали стоянку и довольно долгую, к нам присоединились еще люди Длиннорукого с дополнительными повозками, в которых сидели тоже рабы. Их не выпускали, как нас. Мы снова наблюдали, как работает маг, надевая на всех магические браслеты и объясняя им их положение. Слёзы, отчаянье, всхлипы звучали от их группы. — Значит новенькие, — прошептал Том. — Угу. Еще не осознали своей участи. Вскоре по поляне разнесся приятный запах еды, и мы обрадовались, что, наконец, пришло время наполнить свои голодные желудки. Каждой группе давали котелок на всех, но следили, чтобы поели все и никто не отнял у другого еду. Ночь вступила в свои права, и мы мирно уснули. Проснулись все мгновенно, так как спали под открытым небом, а на нас хлынул стеной ливень. Мы промокли все до ниток. В нашей крытой кибитке, где мы спрятались от дождя, оказался Давид. Он промок больше нас. На нем и сухого места не было, но он счастливо улыбался мне. Давид прижал меня к себе и зашептал: — Не убежал. Поймали. Я так переживал за тебя. Жаль их всех убили. — Я тоже переживал за тебя, — и расплакался. — Как же я мог оставить тебя. Я всё равно бы пошел за обозами, искал бы способ, как тебя спасти, но не бросил бы. Ни за что не бросил, ты мне, как брат родной. Мы столько пережили вместе. — Тише, тише, не плачь. Все теперь относительно хорошо. Мы снова вместе. Где наше не пропадало? Выживем. — Ты всегда поддерживаешь меня в трудную минуту. Когда закончился ливень, нас распределили по обозам. Элитный товар в крытых кибитках, а остальных в открытые и продуваемые ветром клетки. К вечеру у Давида поднялась температура. Пришлось звать мага. Давид потерял сознание. Маг лечил его. Даже Длиннорукий приходил и спрашивал о его здоровье. — Не волнуйся, сделаю все, чтобы выжил такой экземпляр. Ему самое место в гареме принца. От этих слов я вздрогнул и испугался, что вдруг нас разлучат. Я не хотел этого. — Хозяин, он мой приемный брат, прошу, разрешите за ним ухаживать. Мы с ним с детства вместе. Нас воспитывал мой отец, и мы с одной труппы, — я смотрел на него умоляющим взглядом. — Прошу, — а у самого уже стояли слезы на глазах. — Хорошо. Если найдете себе полностью труппу, то оставлю вас вместе. Но вы должны быть едины. Вижу, не врешь, я помню вашу стоянку. — Я понял вас. Не беспокойтесь, вам понравится, мы не разочаруем вас. — А ты ничего, милашка. Останешься при нем. — Спасибо, господин. Три дня и почти три ночи мы боролись за жизнь Давида. На следующей стоянке нам помог альфа. Он вынес его на свежий воздух. Мы надеялись, что сегодня он придет в себя.Планета Земля. Современный мир.
Разрешите представиться: Егор Бонгарт. Я — веселый и общительный парень. Мне — 21 год. Родился в Ахене, когда мои родители были на гастролях, в семье американской оперной примы Джульетты Гаррет и русского продюсера, музыканта Георга Бонгарта. Дедушка был немцем, бабушка со стороны мамы — американка, ну, а со стороны папы — простые русские люди и живут они с самого рождения в Москве. Вот такая разношерстная у меня семья. Я владею несколькими языками: на английском общаюсь с мамой, а на русском — с папой, в школе изучал немецкий язык и увлекался латынью, знаю немного итальянский, так как на нем исполняет некоторые песни мама. Насколько помню свое детство: Впервые взяв в руки скрипку в 4 года, я уже не сворачивал с пути музыканта. Отец же настаивал на фортепиано, что тоже неплохо получалось, так же в возрасте семи лет попробовал сочинить музыкальное произведение, что-то из классики, но первый «блин вышел комом». Отец поддержал меня и стал учить, как нужно правильно и грамотно сочинять произведения, вскоре я смог сам сочинить смелое и даже захватывающее душу, но коротенькое музыкальное произведение. Домашние поддержали и были в восторге… Время шло, и мои родители решили, что им нужна дочка, и вскоре все их внимание переключилось на Джессику, как только она родилась. Именно моя сестренка стала надеждой семьи, я же упал в глазах своих родителей, как только они узнали о моей ориентации. Это было больно, когда твои родные отвернулись от тебя, лишь мой дед с бабушкой со стороны отца продолжали видеть во мне их родного внука и принимали таким, какой я есть. Так я оказался без родителей в Москве, в возрасте пятнадцати лет. В течении всей своей, ещё столь короткой жизни, я преодолевал одно препятствие за другим: играл на скрипке прямо на улице, ставил рекорды по скорости игры, отваживался конвертировать в классическую форму поп-хиты, смело отказываясь от строгого фрака на концертах в пользу футболки и рваных джинсов на сцене. Как говорит мой лучший друг — Артём, я по характеру больше сангвиник, хотя, сам считаю, что это довольно сложно сказать наверняка: уж слишком сильно и часто расходятся мои слова с действиями. Бывает и наоборот: мотивы своих достойных поступков обосновываю личной выгодой, не раз подчеркивая, что мне нельзя доверять. И вместе с тем я предан своим друзьям — Артемке и своему тайному любовнику Олегу, — несмотря на то, что к последнему отношусь свысока, невзирая на подчеркнуто-учтивую речь. Я способен по-светски улыбаться, ломая своим противникам мозги, и комментирую происходящее, используя изящные выражения, более уместные на званом вечере, чем в словесной бойне. Обожаю заводить друзей, слушать современную музыку и танцевать. По правде говоря, очень хорошо умею организовывать вечеринки, потому, что у меня всегда много идей. Мне нравится быть в центре внимания. Я — любитель вечеринок. У меня много товарищей, но настоящий друг один — Артем. Кроме того, что мой друг занимается вокалом и игрой на фортепиано, он так же любит читать и играть в компьютерные игры. Порой мы садимся за игры и проводим с удовольствием весь вечер, соревнуясь. Закончив одиннадцатилетку пришло время выбирать путь во взрослую жизнь. Дед поддерживал мои начинания и гордился даже маленьким моим успехам. Из всех профессий мне и Артемке больше всего нравится труд музыканта. В этом есть что-то волшебное: от твоей игры зависит настроение других людей, их мысли и даже самочувствие. Но для того, чтобы так влиять на слушателей, нужно быть очень талантливым, много учиться и развивать свои навыки. Так мы с Тёмкой оказались в Московском институте музыки имени А.Г. Шнитке. Артем поступил на свой любимый факультет: «Вокальное искусство», а я на факультет: «Музыкально-инструментального искусства». Нас поселили в общежитие, несмотря на социальный статус и размер кошелька родителей. Те, кто строил из себя крутых, жили в своих квартирах. Я же не желал выделяться от коллектива, хотя мог себе позволить жить отдельно от бабушки с дедом. Но и здесь мне повезло, мой сосед после первого курса съехал, и вся комната была в моем полном распоряжении. Так пролетело еще два года учебы. Мы все сплотились за это время, перезнакомились, кто-то успел даже влюбиться и вел бурную романтическую жизнь. Ну, что можно сказать о таких личностях как мы. В целом укладываемся в одно предложение: от сессии до сессии живут студенты весело! Так скажет студент и это выражение применимо ко всему студенческому братству. Ведь недаром годы учебы вспоминаются в процессе всей последующей жизни, как одни самых счастливых мгновений. Небольшой период между детством и взрослой жизнью знаменателен не только экзаменами, рефератами, контрольными, зачетами и дипломом, но и настоящей дружбой, первыми взрослыми отношениями, безудержным весельем и, конечно же, отвязанными студенческими вечеринками. И, совершенно точно, каждый студент знает, где интереснее всего проходят эти безумные праздники — в общежитии! Слух о том, что в общаге намечается вечеринка, облетает все комнаты моментально, поэтому недостатка в участниках не бывает. Обычно, в такие вечера в комнату набивается куча народа, жаждущего веселья и бесплатной выпивки. Конечно, в комнатах современных студенческих общежитий сильно не разгуляешься, но для небольшой дружной компании места вполне хватит. Таковой повелось считать мою комнату. Она всегда принимала гостей и использовалась для таких целей. Редкое студенческое застолье напоминает званый ужин с обилием горячих блюд и салатов. Но мы решили вполне обойтись фуршетом — бутербродами, канапе, фруктами, чипсами, орешками, нарезанными ломтиками колбасы, сыра, и пельменями.«Дорогие жители общежития №4. При достаточном количестве людей, вступивших в нашу группу, сегодня будет проведена дискотека!!! Желающие присоединиться приносят с собой.....(и шло перечисление продуктов) »
Вот таким, нехитрым способом мы созывали новичков, только что поступивших в наш институт. И еще одно очень важное событие: наш третий курс отправлялся на конкурс в город Осташков, расположенный на берегу озера Селигер. А так как погода еще стояла жаркая мы мечтали искупаться, покататься на байдарках и яхтах. Но это потом, а сейчас… Мы закатили грандиозный по своему размаху сабантуй. На него пришли мои одногруппники и ребята с других факультетов и разных курсов. Мы все надели маски и костюмы. Сбор гостей был назначен на семь часов вечера. К половине восьмого все приглашенные были на месте. Кроме Наташки и меня были еще Ирка со своим парнем Володей, который с нами тоже учился, Марина и Андрей (брат и сестра), Танька, Саша, Пашка и Серега, Артем и другие ребята новички. Тут же, в комнатушке, где лишний раз не нагнёшься без секса, появился свой ди-джей, закативший в колонки крутую танцевальную музыку. Ребята сначала знакомились, потом перекусили немного, расслабились и понеслось веселье полным ходом. Правда после выпитого, плохо помню, но точно скажу было: Кто-то придумывал различные конкурсы и задания друг для друга. Был бег в мешках вокруг стола и столько крика и веселья по этому поводу. После этого рисовали призраков с закрытыми глазами. Все смеялись. Затем мы пили колу и пепси, ели торты, конфеты, фрукты и мороженое и заедали пельменями. Также играли в игры, пели и танцевали. Я читал рэп и был в отличном настроении. Потом дискотека, алкоголь, флирт. Там почти мои мозги поплыли от алкогольных паров, кто-то уже не выдержал и прикорнул прямо на полу, а кто-то еще держался на ногах, а кому-то было мало... В 10 вечера все алкогольные напитки закончились, и мы послали Сашку с Пашкой докупать. Надо сказать, что все уже были очень «хорошими», особенно Маринка, которая пела матерные частушки и хохотала по любому поводу. Вскоре эти два неразлучных друга вернулись. И гуляние продолжилось полным ходом. Кто-то предложил сыграть в карты на раздевание, и все с огромным удовольствием подхватили это предложение. Дело кончилось сексом. Кто с кем спал, уже не помню. Я, по натуре, отношусь к «би», но с парнями люблю пассив. Об этой странности моей натуры никто не знает, и стараюсь тщательно это скрывать даже от Артема. Поэтому рад, что с девушками у меня нет проблем в этом плане, и никто не догадывается обо мне. Это было уже ночью, а наутро, или ближе к обеду, так как у нас был выходной, я открыл глаза и, первым делом, посмотрел, с кем лежу на постели. Оказалось, это Маринка, но она была не одна и уже во всю продолжила стонать, думая, что никто не увидит, а ее партнером оказался Серега. Я и проснулся от их стонов. Остальные разбрелись уже по своим комнатам. А эти решили, не отходя от кассы, зачем куда-то тащится, когда можно и в моей комнате. Мой мозг выдал, что ночью я с ней переспал, но, видать, ей мало. «Вот ненасытная, а мне уж так повезло с утра, с похмелья, когда голова чугунная, словно колокол, а во рту такой перегар, что можно спалить всю общагу. И вот это…» — промелькнула в моей несчастной голове лишь единственная мысль. От их звуков голоса, мои мозги требовали покоя, а не этого... — О-о-о-о-о, м-м-м-м-м, е-щ-ё-ё-ё, да-а-а, — стон. — Кто из них там кричал в экстазе — хрен знает. А у меня лишь единственная мысль, что задержалась: «Поскорее бы они закончили и свалили отсюда. Я натрахался и этого точно не хочу». Через час, они успокоились и свалили. «Ура… я остался, наконец, один» — промелькнуло в моей измученной голове, я медленно уплывал в сон. Проснулся уже поздно вечером. Подошёл к зеркалу в ванной и решил побриться. Заметил, что правый глаз отливал другим цветом, но не придал этому особого значения. Мало ли что привидится после такой попойки. Да, за эти дни я как-то сильно оброс щетиной. Оглядывая себя в зеркале, нанёс пену для бритья, взял станок и стал сбривать волосинки на щеках. Рука дрогнула и я порезался. Из ранки потекла кровь. Положил бритву и стал искать вату, и тут погас свет. «Лампочка перегорела» — подумал я. Но тут случилось совершенно необъяснимое для меня. Зеркало засветилось и стало переливаться внутри, а я, как завороженный, смотрел на него. Что за бред? Словно тьма вышла из зеркала и окутала меня. Перед моим лицом раскрылась чёрная пасть с глубокими провалами для глаз, более пустыми и жуткими. Я закричал, но крик мой застрял, где-то в горле. Пустота, страх, боль накрыла меня. Словно холодные руки схватили моё горло. Я хрипел, задыхался, терял сознание, а тьма отсекала меня от окружающего мира. В моей почти пустой голове пронеслось: «Кто ты? Отпусти меня». «Нет, не отпущу. Ты мой господин, мой хозяин. Я скучала по тебе. Я тьма, я сила твоя» — ответ пришёл в тишине, и пронеслось все в моей голове. А еще кто-то хихикал. Я перестал бояться, но продолжал задыхаться. «Чего ты хочешь? Задушишь, я жить хочу». «Будешь жить. Ты слишком сильный и тебе пора домой» Вспышка света, и открылась воронка, она затягивала, гипнотизировала. Тени рук подхватили меня и потащили в глубину воронки. Все сжалось и вновь распрямилось, а океан тьмы разлился во всем моем теле. Я не чувствовал ни рук ни ног, лишь тьму и наполненность до предела. Я плавал во тьме, она баюкала меня, ластилась и ласкала. Сколько так кочевал не знаю, где я был, а пес его знает, в меня запихивали воспоминания, знания, все кружилось калейдоскопом. От переизбытка информации меня тошнило, и сильно болела голова, а потом вдруг все изменилось. Легкие наполнились воздухом и заболели. Я захрипел, а в нос ударили разнообразные запахи. «Живи, мой господин! Добро пожаловать домой! Учись в этом мире, но ещё два года ты должен оставаться девственником до обретения полной силы, иначе сгоришь». Меня вытолкнуло из толщи тьмы. Хватая ртом воздух, я резко открыл глаза. Вокруг была тьма. Мои глаза еще ничего не видели, словно были покрыты пеленой. Я дышал, как загнанная лошадь. В голове было пусто, и снова пронеслось в моих мыслях: «Обмен состоялся. Прощай. До встречи». Я потряс головой, закрыл глаза, и я сидел… А на чем я сижу? Рукой провёл и ощутил траву. Что? Я же был в ванной, какая на хрен трава? Мои глаза резко распахнулись от удивления. Взгляд сфокусировался, и мир приобрел краски. Странно, но в темноте я видел, как при дневном свете. Огляделся вокруг, и моя челюсть познакомилась с землёй. В сторонке стояли средневековые повозки, потом шатры без опознавательных знаков, в верхушках которых прибиты бирочки с номерами. Рядом со мной располагались навесы, под которыми были жаровни с котелком и чайником на крючках. Вокруг жаровни сидели воины и негромко переговаривались между собой. Они оглядывались по сторонам, наблюдая за всеми. Может я перепил, и это мой пьяный бред? Я поднял глаза и раззявил рот от удивления. На чёрном небе, крупной россыпью светили звёзды, и, словно в усмешку мне, плыли по небу две луны. Что, две луны? У меня что, в глазах двоится? Я закрыл глаза, потер их руками и снова посмотрел. Смешно сказать, но ничего не изменилось. Вроде наркотиками не увлекался, пил точно водку, купленную в магазине. Тогда, это что? Мда… — Давид, ты жив! Жив! Я посмотрел на парня говорившего рядом со мной. Он тряс меня за рукав и улыбался. — Давид! — тут же спросонья произнёс второй парень с правой стороны. Подскочил на корточки и обнял. — Ты так напугал меня, я думал, не выживешь. Он разревелся. Этот факт, что здоровый парень плачет, не приводил меня в нормальное состояние, а лишь давал повод подумать, что у меня «белка». Это, скорее, более правильный ответ. Допился… Но я же вроде протрезвел, или нет??? А в нашу сторону тут же подошли два охранника и мужчина в длинном балахоне, лет тридцати, а может и чуть больше. — Эрик, прекрати реветь. Ты привлёк охранников, — сказал парень, что сидел рядом со мной. — Что здесь шумите? — произнёс один из воинов. — Все в порядке, Ганс. Просто наш раб пришёл в себя. Я же говорил Длиннорукому, что смогу поднять на ноги такого красавчика. Как видишь, все обошлось, и за него получим хорошую прибыль. «Раб? Он сказал «раб»?! Это что мы тут, «живой товар»? Не-е-е, пить надо меньше, Егор. Вот привидится же такое?» — Подумал я, глядя на все это, как бы со стороны. А тот мужчина в странном балахоне внимательно посмотрел на меня и просканировал, словно рентген. — Хм, странно. Со здоровьем у тебя все в порядке, но, похоже, я переборщил с магией, остаточное явление, наверное. Поэтому может быть временная потеря памяти. «Магия?! Ну и фантазёр ты, Егор! Книжек фэнтези начитался, вот теперь и лезет всякий бред в голову» — рассуждал я сам с собой, понимая, что он ответа от меня не ждёт. Я внимательно разглядывал мага. Это был молодой мужчина: длинные тёмные волосы, бледное и усталое лицо, на лбу — татуировка паука. Глаза желто-зеленого оттенка. Одет в черно-зеленую мантию, в правой руке он держал посох. Посох был из черного дерева, и основание заканчивалось головой кобры, которая всем своим телом обвивает древко посоха. На поясе у него висит черная книга, на обложке изображен паук. «Некромант, что ли?» — Промелькнуло у меня в голове. — Он вспомнит все? — Спросил тот, кто обнимал меня. — Некоторое время его память немного подведёт, но вы у него прекрасные друзья, а значит, все расскажете и поможете вспомнить. Остальное сам поймёт, а потом и память вернется. Верно раб? Я лишь мотнул головой, подтверждая его слова. Зачем злить глюк, а то кто его знает, что мне ещё в голову, взбредет, и какая чушь приснится в пьяной голове. — А сейчас спать. На рассвете отправляемся в путь. Ваш хозяин хочет попасть в город к вечеру, чтобы на утро отправиться на торги. А вы начнёте обучение этикету и правилам поведения в гареме. У вас меньше двух недель, чтобы усвоить уроки. Передайте остальным, кто не справится или не понравится Повелителю, тот станет шлюхой в каком-нибудь борделе. Мы втроем вздрогнули от его слов, словно он хлыстом нас ударил. — Хм… понятливые омеги попались, сразу сообразили, что к чему. Это хорошо. Значит, с вами хлопот не будет, — усмехнувшись, маг ушел. — Давид, я так счастлив, что с тобой все в порядке. Давай завтра в дороге я тебе все расскажу. Может ты мне, потом расскажешь, что помнишь. Ответить на это было нечем, и я промолчал. Мы снова легли спать, но уснуть с такими мыслями было сложно. Я пытался понять, если это не мой пьяный бред, то как я оказался здесь? Кто эти люди? Я снова стал вспоминать нашу вечеринку. О, столько подробностей вспомнил. Особенно с Маринкой, как я с ней зажигал, а потом она позвала Серегу, и мы ее вдвоем… Бл*, в голове пронесся отборный мат. Это надо было так напиться?! Мда. Такое никому не расскажешь. Говорят, что пьянка удалась, если потом рассказать о ней стыдно, а вспомнить приятно. Вот это про меня. Как я мог такое вытворить? Я же не люблю такое. А мой мозг выдал, как я целуюсь с Серегой, а Маринка подначивала нас и молила, чтобы мы еще… О, нет. Бедная моя головушка. От воспоминаний началась мигрень. Лежу, мыслей уже никаких. Голова болит — сил нет. Умереть бы, и не стыдно было бы за себя, и боль прошла бы. Я уставился на звездное небо, разглядывая эти две луны. Одна из них была большой и яркой, словно в ней полно света, а вторая меньше и все время в тени, словно мрак ее охраняет. Ветер обдувал своей прохладой, и понемногу все прояснялось. Я начинал понимать, что это не мой бред, и я действительно нахожусь, не пойми где. Но как я тут оказался, моя память так и не хотела выдавать информацию. Вернее, я помнил, как меня сюда притащили, но понять, зачем, не мог. Странно, но почему-то я не чувствовал в этом мире себя чужим, словно жил здесь когда-то, а потом забыл об этом. Глаза сами собой слиплись, и мне приснился сон. Моя ванная, и в ней сидит Олег. Он обнимает меня, целует, ласкает. Шепчет мне ласковые слова. И вдруг я понимаю, что это не я сижу на полу ванной, и ревность накатывает волнами. — Олег, — шепчу я. — Олеженька. Это не я, слышишь, не я. И тут тьма раскрыла свои объятия и шепнула: «Он на своем месте, он в своем теле, забудь все. Он не твой». ... Не-е-ет, — закричал я. — Он мой, мой парень! Мой! Все потонуло во тьме, и меня вытолкнуло из сна. Я открыл глаза. Край горизонта слегка покраснел. Рваные облака, убыстряя свой ход, стали редеть. Тьма отступала. Горизонт окрасился красным, никто бы не смог точно определить ту грань, где он полностью растворялся в синем небе. Облака таяли на глазах, словно испугавшись солнца. А я сидел с осознанием того, что любил Олега и потерял его навсегда. Вскоре, все проснулись. Нас накормили завтраком и разместили по кибиткам. Парень, который меня крепко обнимал после моего появления в этом мире, начал свой рассказ. Я слушал его внимательно и понял одну маленькую истину, что тогда, в мои десять, меня закинули на Землю. Я это хорошо помню, но родители не заметили этого. Тогда родилась Джулия, и все внимание было посвящено ей. Мне помогали освоиться, и я очень быстро адаптировался. Память постепенно возвращалась, но я не помнил до сих пор, кто я? Кто мои настоящие родители? Вопросы, вопросы и нет ответов. Я внимательно рассматривал парня, с которым провел столько времени. Вернее не я, а мое тело и душа того парня в нем. Почему нас с ним поменяли и зачем? Эрик — это имя отзывалось в моей груди. Мне хотелось защищать его, быть рядом и поддерживать его в трудные моменты жизни. Теперь я понимал — это остаточное явление самого тела, но терять парня не хотел. Он верный и преданный, а таких пойди, поищи. При свете дня я его рассматривал. Он был милашкой. Русоволосый омега, спортивного телосложения, ростом под 175. Изумрудные глаза, которые смотрят ласково и нежно. На его лице всегда играет загадочная улыбка, как будто он знает секрет истинного счастья. Рядом сидел Том. Мы с ним немного разговорились и он мне понравился. У него радушное выражение лица, оно, как бы, излучает какую-то доброжелательность. Овальная форма лица, высокий лоб с зачесанной челкой. У Тома прекрасные каштановые волосы до лопаток. Нос прямой. Широкие черные брови разлетаются на переносице, будто в полете птичьи крылья. Из-под них смотрят большие круглые глаза, цвета расплавленного золота. Взгляд их умный, добродушный, прямой и откровенный. Том среднего роста, но повыше Эрика. За время поездки мы смогли собрать труппу из танцоров и музыкантов, владеющих разными инструментами. За это время я много услышал и много понял для себя. Но основным шоком стало понятие альфы и омеги, и к последним относился я. Вот такого подвоха в своей жизни не ожидал. Иметь интимные отношения с мужчиной это одно, а вот рожать… В моей голове не укладывалось. Многое услышал о жизни в гареме, распределял и сопоставлял те знания, которыми нас обучали на земле. Ведь история про гаремы в средневековье описывалась довольно часто. Турция, Китай, Корея, Монголия. Знания, которые я получил, проживая там, теперь помогали мне сориентироваться здесь. С приближением к столице тряска усилилась. Повозка то останавливалась, то вновь начинала двигаться, и чуткий мой сон был прерван — понял, что что-то изменилось. Я откинул полог из тяжелой, плохо выделанной шкуры, и через плечо извозчика глянул вперед. Судя по высоким башенкам, видневшимся впереди, длинной очереди и пестрой мозаике, покрывавшей видневшуюся гору, мы подъезжали к городу Альба-Фученс. Высокая каменная стена, которая была видна все более отчетливо, определяла границу города. На горизонте садилось солнце. А стена приближалась до тех пор, пока не нависла над нашими обозами пятиметровой каменной волной. Мягкий топот копыт перерос в гулкий стук по деревянной поверхности — повозка въехала на подвесной мост через ров. Я сидел тихо, и старался не вертеть головой, сдерживать порывы чрезмерного любопытства и делал вид, что местные архитектурные изыски для меня — дело обыденное. Хотя очень хотелось разглядеть все до мельчайших подробностей. Вспомнить все, вот моя задача на сегодняшний день, но похоже одним желанием это не обойдется, нужно время... Огромный, раскаленный шар заливал улицы пустынного города ярко-алым светом. Отблески догорающего заката плавились на оконных стеклах, окрашивая их в цвет спекшейся крови. Влажный, неподвижный воздух окутывал дома мельчайшей взвесью вулканической пыли, от чего их очертания плыли в духоте наступающей ночи, подобно «обманчивому миражу». Наконец последний луч умирающего солнца отгорел на высоком шпиле храма. В город с тихим шорохом вполз вечерний сумрак. Пришла вечерняя прохлада на южные земли Арелии. Обозы катили со скоростью пешехода, отчего идущие навстречу люди имели возможность в деталях рассмотреть новоприбывших рабов и оценить их по достоинству. Нас привезли в усадьбу, огороженную огромным забором. Рабов, что на продажу, поселили внизу подвала, а нас на третий этаж в комнаты по пять человек. Смотритель оказался пожилым альфой — евнухом. «Ну, вот, началось». — подумал я. Всех наложников отправили в правое крыло нашего этажа, а бардов в левое. Потом всех без исключения отвели в огромную купальню, где провели осмотр, раздев догола. Это было унизительно для многих, но мне очень хотелось найти зеркало и увидеть себя. Единственное, я знал определенно, что ростом выше Эрика и у меня синие волосы чуть ниже копчика. Но это не давало полного представления о себе. Нас намывали, намазывали маслами, на волосы наносили маски и снова смывали. После помывки, нас одели в красивые одежды и под ними никто не мог заметить наши рабские браслеты, которые самим не снять. После омовения провели в общую столовую и посадили согласно нашему положению. Каждому поставили столовые приборы, и начался урок на голодный желудок. Евнух Аввакум начал поучать, как вести себя за столом, в какой руке нужно держать вилку и нож. Странно, но я определенно знал весь этикет и правила за столом. «Значит, меня так воспитывали родители, но кто они»? — промелькнуло в моей голове. — Это касается и вас, барды. Вы путешествуете со своим господином и должны это знать, больше всех. Кто-то из парней решил перекинуться парой слов, пока Аввакум пытался донести истину этикета, но их тут же наказали. — Тишина. Я требую к себе уважения и полного послушания. Что же… кто меня не понял — буду обучать розгами. Все тут же собрались и стали слушать его, а он твердил, как мантру, науку этикета. «Мда, за нас взялись всерьез…» — мне не дали додумать. Аввакум стоял возле меня и строго смотрел, а я не понимал, чем мог провиниться. — С завтрашнего дня все барды получат маски, чтобы не завлекать господина. Ваша обязанность веселить господина и радовать музыкой, а не завлекать своими смазливыми личиками. «Ну, и где мне взять зеркало? Никогда бы не подумал, что буду, как девчонка грезить о нем». — Аким, принесите маски. «Черт! Я что не увижу даже своего лица?» Я даже расстроился. «Ну, всё Егор, а может и не Егор я вовсе, да какая разница. Главное веду себя не лучше плаксивой девчонки, это никуда не годится. Соберись». — Старший евнух, Длиннорукий сказал, что завтра их доставят, а сейчас пусть они все поедят и отправляются спать. — Вам повезло сегодня, но завтра все будет соблюдено, как положено. Я выдохнул в этот момент. Слуги стали разносить разнообразные блюда, расставляя перед нами тарелки. Аппетитный запах разносился по всей столовой. Мой желудок сжался от голода и издал тихий звук. Я смутился, огляделся, а потом успокоился, ибо никто не обратил внимания на это. — Приступайте к трапезе, — громко произнес Аввакум. Все смотрели на приборы, как на диких зверей. Кто-то рискнул и взял не правильно столовый прибор, за что сразу получил по рукам. — Я же объяснил вам, что вы за бестолковые? Меня же с детства приучали к таким вещам. Понимал, что выделяться нельзя, просто работала интуиция, но голод был сильнее и, наплевав на всё, взял вилку, нож и приступил к трапезе. — Вот, вижу понятливого, и осанка правильная. Как ваше имя раб? — Егор, — соврал я, и глазом не моргнув. В сущности, я им был до недавнего времени. — Откуда вы? — Из Солнечной долины, из семьи бардов. — Хм… — Он помолчал и посмотрел на других. Остальные, глядя на меня, стали повторять, и ужин прошел в спокойной обстановке. После нас сопроводили по комнатам. И лишь когда мы остались одни, Эрик спросил меня: — Зачем ты соврал? Ведь твое имя другое. — Эрик, советую придумать себе новое имя. Для мага ничего не стоит подчинить тебя, зная твое настоящее имя, а ещё хуже, наслать порчу или убить. Мы попадем в гарем, а там выживает сильнейший. Ты и сам слышал рассказы об этом. — Хм… — он помолчал, а потом улыбнулся. — Ты прав, это защита. Тогда… тогда зови меня Эйдан. Мне нравится это имя! Том, а ты? — А я…. ум… Я буду…. Демид. — Красивое имя, — прошептал я. — Мне тоже понравилось, — вторил мне мой друг. Мы переоделись и улеглись спать, ведь нам предстояло за эти дни выучить многое и познать жизнь в гареме. А мне — выжить в нем и остаться девственником, но как это сделать при таком раскладе? Почему-то я верил сказанному тьмой и не сомневался. Поставил защиту по привычке и только после этого сообразил, я — маг. Так как плетение заклинания я видел, словно это нити, только черные, сотканные из тьмы. Мой мозг до сих пор выдавал отрывки из моей жизни, но лиц пока я не видел. И все воспоминания были разрознены. Вот и сейчас во сне я видел прекрасный сад цветущий мелкими сиреневыми цветами. Я бежал счастливый и радовался воздушному змею. Остановился и снова увидел его. Он обнимал какого-то парня, а я злился на него. Он мне нравится, но он не хочет общаться со мной. Мне обидно. — Давид, иди, погуляй в другое место. — Ты всегда так. Ты прогоняешь меня. — Я с детьми не играю. — Ну и пожалуйста. Я еще тебе это припомню… Я проснулся, и обида до сих пор клокотала в душе. Он мне снится периодически, но думаю, это мое воображение. Этого парня не существует в реальном мире. Уж слишком он красивый, хотя по характеру не сахар. И сколько себя помню, где-то с десяти лет он частый гость в моих снах, но так и не встретил его.